Глава 6. Генри Миллер

                Г Е Н Р И    М И Л Л Е Р

                Под крышами  Парижа

                (отрывок)

   Видит Бог, я достаточно прожил в Париже, чтобы ничему уже не удивляться. Здесь не обязательно целенаправленно искать приключений, как в Нью-Йорке, нужно лишь запастись терпением и немножко подождать - жизнь сама отыщет вас в каком-нибудь сомнительном месте, вроде бы меньше всего подходящем для такого рода дел, и... закружилась карусель. Хотя ситуация, в которой я оказался сейчас... Представьте сами: на коленях у меня вертится премиленькая тринадцатилетняя голая девушка, за ширмой в углу торопливо освобождается от брюк её папаша, а на диване развалилась грудастая молодка... В общем, вы как будто смотрите на жизнь через кривое стекло - образы узнаваемы, но искажены.

   Я никогда не относил себя к совратителям малолетних - тем потрёпанного вида мужчинам, всегда немного нервным, с дрожащими пальцами, которых всегда можно встретить в парке - их уводят, крепко взяв под руки, а они сбивчиво объясняют, что ребёнок перепачкался, что они всего лишь смахивали пыль с платьица... Но сейчас...  Должен признаться, эта Марсель, с её кукольным безволосым тельцем, возбуждает меня не на шутку. И дело не в том, что она ребёнок, не имеющий представления о невинности - посмотрите ей в глаза, и вы увидите чудовище знания, тень мудрости, - а в том, что крошка улеглась поперёк моих ног и трётся голой мондой о мои пальца, а глаза её смеются над моей нерешительности.

   Я пощипываю длинные ножки, прикрываю ладонью упругую щёчку ёрзающей взад-вперёд попки, ещё не так давно по-детски кругленькой и бесформенной - женщина в миниатюре, незавершённая копия.  Между ног у неё уже сыро... Ей нравится, когда я ещё щекочу её пальцами... там. Она ощупывает мою взбугрившуюся ширинку... молния скользит вниз... её пальцы пробираются глубже... и мне становится не по себе. Хватаю её за руку, но она уже нашла, что искала, влезла в заросли. Вцепляется в пиджак и прижимается так сильно, что и не оторвать. Юная особа начинает играть с моим молодцем, а он... да, тут как тут и всегда готов.

   Шлюха на диване качает головой. Что за ребёнок, что за ребёнок, повторяет она. Такие вещи следует запретить законом. Однако при этом с любопытством наблюдает за каждым движением. В её профессии эмоции - непозволительная роскошь; шлюхи научены продавать монды, но не чувствовать, а эта уже загорелась, голос загустел.

   Она зовёт Марсель к себе. Малышке не хочется слезать с меня, но я торопливо, спеша избавиться от соблазна, сталкиваю её с колена. Почему она ведёт себя как... да, как плохая девочка, спрашивает гостья. Марсель не отвечает - она становится между её раздвинутыми коленями, и шлюха дотрагивается до голого тела ребёнка. Неужели она занимается этим с папой? Да, следует ответ, каждую ночь, когда они в постели. В словах девочки вызов, триумф. А когда папа работает, когда он уходит на целый день? Иногда мальчики пытаются заставить её сделать что-то такое, но нет, с ними никогда... Ни с ними, ни с мужчинами, которые предлагают прогуляться.

   Из-за ширмы с недовольным видом выступает папаша. Не будет ли мадемуазель так любезна не приставать к ребёнку с расспросами? Он достаёт бутылку, и мы трое пьём крепкое, обжигающее бренди. Дочке достаётся глоток белого вина.

   Сижу со шлюхой на диване. Она также благодарна мне за присутствие, как и я ей. Тянусь к её ноге, и она, забыв, зачем пришла, откидывается на спинку, предоставляя мне возможность пощупать под платьем. Ноги у неё большие и толстые.

   Марсель устроилась в кресле, на отцовском колене. Поигрывает с его членом, а он щекочет её между ног. Она поднимает животик, раскидывает ноги, он целует её в пупок, и мы видим, как палец проскальзывает в крохотную щёлку. Ловушка растягивается, когда к его пальцу присоединяется и её... Она смеётся.

   Моя соседка возбуждена, она разводит ноги, и я обнаруживаю, что из неё уже течёт. Её лужайка не уступает размерами моим дебрям, и руке там мягко, как в пуховом гнёздышке. Она подтягивает вверх платье, вытаскивает моего приятеля и тычет его носом в пружинистую подстилку. Стонет и просит меня пощипать её груди и, может быть, если я не против, поцеловать их, даже покусать? Сучка вся горит, и дело уже не в деньгах, которые ей заплатили... она бы, пожалуй, отдала их назад да ещё добавила сверху, лишь бы кто-нибудь избавил её от зуда под хвостом.

   Марсель призывает нас посмотреть на неё. Она склонилась над папашей и, держа в одной руке член и жестикулируя другой, громко требует внимания публики. Не хотим ли мы посмотреть, как она отсосёт у папочки? Старый хрыч расцветает, будто обкурившийся любитель гашиша, перед которым весь мир предстал в розовом цвете, даже привстаёт в ожидании момента, когда маленькая сучка возьмёт в рот.

   Интересно бы знать, доставляет ей это какое-то удовольствие или всё только притворство. Что перед нами спектакль, видно сразу - своего воображения ей было бы мало. Девчонка трётся сосками об отцовский хрен, прикладывая его туда, где, может быть, вырастут сиськи, поглаживает... Потом наклоняется к папашиному брюху и начинает целовать... живот, курчавые чёрные волоски, в которых её язычок кажется красным червяком...

   Шлюха хватает мою руку, суёт себе между ног и сжимает бёдра. Так раззадорилась, что едва не вскрикивает, когда маленькая негодница обхватывает папашин член губками и начинает сосать. Такое недопустимо, восклицает она, непозволительно... А Марсель таращится на неё и причмокивает - мол, ещё как позволительно.

   Марсель хочет, чтобы я её отымел. Вскакивает на диван, протаскивается между мной и девицей... В ней есть что-то настолько завораживающе ужасное, что я не в силах пошевелиться. Она прыгает ко мне на колени, трётся о член голым животом, разводит ноги и засовывает его между ними. Спасаясь от неё, я падаю на спину, но Марсель моментально осёдлывает меня.

   - Отымей эту чертовку!
   Шлюха нависает надо мной с прищуренными, горящими глазами, стягивает платье, обнажая плечи, тычет в меня грудями.
   Слышу голос папаши:
   - Трахни её! Я должен увидеть, как трахают мою дочку!

   Марсель растягивает свою крохотную щёлку и, удерживая её открытой, нанизывает себя на мой член. Самое страшное, что у неё это как-то получается. Дырка растягивается едва ли не вдвое. Понятия не имею как, но её лысая щель будто пожирает меня... втягивает и втягивает. В какой-то момент мной овладевает неодолимое желание бросить её на диван, раздвинуть эти детские ножки и отыметь её по полной, взломать и рвать чёртову ловушку, закачивая спермой крохотное детское чрево снова и снова, пока не лопнет. Однако пока она имеет меня, её сладенькая попка жмётся к моим кустищам... она смеётся... дурёхе нравится...

   Я сбрасываю девчонку с себя, сталкиваю с дивана, но она не понимает, что я не хочу её, а если и понимает, то ей наплевать на мои желания.  Она прижимается к моим коленям, лижет яйца, возит по моему члену красными губами - я вдруг замечаю, что они у неё накрашены - берёт его в рот. Сосёт, и я уже почти кончаю... урчит, пыхтит и хлюпает...

   - Ты, сбрендивший ублюдок! - ору я папаше. - Я не хочу трахать твою чёртову дочку! И раз уж тебе так надо, чтоб её отымели, трахай сам! - Засовываю член в штаны. Марсель убегает к отцу. - Я должно быть тронулся, что пришёл сюда... Вроде и не пьян... А теперь убирайтесь на хер с дороги!
   - Папа! - кричит Марсель.

   Я подумал, что испугал её криками, но нет... только не это маленькое чудовище. Она смотрит на меня сияющими янтарными глазками.
   - Ну давай же, папа! Дай ей прутик! Пусть она стегает меня, пока он будет меня трахать! О папа, пожалуйста!

   Я буквально вылетел из дому. И вовремя - если бы я оттуда не убрался, то определённо кого-нибудь убил. Меня так колотит, что на улице приходится затормозить и прислониться к забору. Такое чувство, будто я только что вырвался из чего-то жуткого и кровавого, из какого-то кошмара...