Первая молитва

   



   Воскресный июльский день для Нины был обычным будничным рабочим днём. Отдыхать в начале«девяностых» не приходилось.
- Пока хорошо платят, надо работать,- говорила она. Вернувшись домой после полудня и накормив сына, одиннадцатилетнего оболтуса Илью, попросила его вымыть пол на кухне. В дверь позвонили – это пришёл друг Ильи Петька. Он, скривив рожицу и  подмигивая, давал понять Илье, что неплохо было бы погулять. Илюха недовольно почесал пальцем макушку и  пробурчал:
- Вот, блин! Пол мыть, или не мыть? А-а, да что она мне сделает-то?  Помнится, лет в семь, лупанула меня пару раз пониже спины шлангом от стиральной машины, когда  ругнулся. Так я этот шланг  порезал потом на мелкие кусочки и забросил на крышу. Мать долго его искала, затем купила новый.  Слышала бы она, как я сейчас ругаюсь! – мальчишки переглянулись и, прикрыв рты ладонями, прыснули смехом.
 
   Илья посмотрел на дверь, за которой слышался стук молотка. Это его мама «мастрячила» подрамник для очередной картины. Она была художницей и еле успевала писать работу за работой. Картины раскупались, как пирожки.
   Махнув рукой на то,  что мама просила его помочь, Илья со своим другом Петькой весело направились в городской парк кататься на каруселях. В то время эти развлечения стоили очень дёшево.


   Нина наконец-то закончила мастерить подрамник, осталось натянуть на него холст, загрунтовать и поставить на просушку. За шкафом  уже сушились несколько подрамников. На мольберте подсыхала почти законченная картина. Сегодня  Нина успела съездить на главную городскую улицу, где собирались творческие люди, продать картину  и нарисовать с десяток портретов юных красавиц.
   Все девушки города хотели,  чтобы нарисовали их портреты и Нина очень старалась. Немного льстила, конечно, но получалось очень похоже, поэтому желающих иметь свой портрет именно от Нины было много. Деньги сыпались, как из рога изобилия. Она мечтала сменить их с сыном маленькую квартирку на большую, затем купить рядом гараж, а в него, соответственно, машину. И всё шло к этому.


   Нина отложила кисти и прислушалась - что-то слишком тихо. Она вышла на кухню, сына не было. Её одиннадцатилетний шалопай сбежал!
- Вот, гадёныш! Ну приди только! Я тебе задам! - мать была в ярости.
-Я работаю, как каторжная! Без выходных и праздников! А он пол помыть не хочет! - Нина ходила кругами по комнате и ругала,  ругала сына.


   А в это время два друга всласть накатались на аттракционе «сюрприз». Вот весело было дразнить двух девчонок, визжавших во всё горло впереди мальчишек.  А девочки и не слышали колких острот, которые выкрикивали пацаны в их адрес, зато всё это слышали две взрослые девушки сзади. Карусель остановилась и девушки, красные, как варёные раки, быстренько сбежали по лесенке вниз. Им было стыдно. А мальчишки даже и не поняли, что наговорили гадостей.


   Люди боком протискивались в щель между перилами аттракциона и спускались вниз. Карусельщик промахнулся и проход получился слишком узкий, но сегодня все, катавшиеся на карусели, были  маленькие и худенькие. Иногда, правда, некоторые дяденьки и тётеньки хотели испытать «удовольствие страха», но не в этот раз. Вообще-то кататься на такой недетской карусели без родителей можно было только с четырнадцати лет, но карусельщик не обращал на это правило никакого внимания. Разве он мог догадаться, что однажды какой-нибудь мальчишка начнёт любопытствовать и разглядывать картинки, намалёванные на карусели.

   Петька успел сойти вниз, а Илья замешкался. Ему было интересно. Он должен был всё осмотреть и пощупать. А карусельщику было лень проверить, все ли спустились вниз. Илья поставил ногу на нижнюю ступеньку – карусельщик нажал кнопку. Затрещали сломанные кости, закричали люди. Илья медленно начал падать, падать. В последний момент подбежавший мужчина подхватил мальчика и бережно положил  на траву. Илья ощутил, что поднимается ввысь и полетел, набирая скорость. Он летел всё выше и выше. Внизу копошились какие-то люди, суетились вокруг лежащего на траве мальчишки, которого мужчина стал зачем-то бить по щекам. Илью вдруг потащило вниз, прямо на лежащего мальчика. Тело содрогнулось, он открыл глаза, все шумно-облегчённо выдохнули. Мальчик жив! Он пришёл в себя!


   Илья попытался стряхнуть с раздробленной ноги каких-то муравьёв, ему казалось, что по ногам ползают насекомые. Боли он не чувствовал. Скорая всё не ехала. «Скорая помощь подоспела» через сорок минут. Сквозь плохо затянутые жгуты кровь текла, не останавливаясь. Мальчика долго везли через весь город в центральную клинику  и положили на каталку в приёмном покое. Минут через двадцать, с куском бутерброда в руке, неторопливо подошёл активно жующий  молоденький санитар и спросил у полуживого мальчика:
- Ну и чего ты тут лежишь, а?- подняв простынь, в ужасе отшатнулся от каталки и выронил недоеденный бутерброд. Куда-то убежал, через секунду каталку с искалеченным ребёнком бегом везли через подвал, затем на лифте в детскую хирургию.

 
   Темнело. Нина нервничала. Она ещё ждала сына, чтобы его наказать. Потом думала:
-  Пусть вернётся, не буду наказывать.-  Сердце ныло. Работать не хотелось. Нина уже готова была разрыдаться и идти по знакомым, искать сына. В то время мобильников ещё не было. А позвонить можно было только из автомата на соседней улице. Нина в душе была паникёршей и перед ней стали рисоваться образы мучений её ребёнка, один страшнее другого.


   В дверь позвонили.Нина, облегчённо вздохнув, бросилась открывать дверь, решив хорошенько отчитать нерадивого сына. На пороге стоял незнакомый мужчина. Не глядя Нине в глаза, он протянул верхнюю одежду Ильи и сказал быстро:
- Не волнуйтесь, он упал с карусели и сломал ногу. Его увезли в городскую больницу.-

   Одежда была в крови. Нина стала лихорадочно собираться, всё время представляя, как её сын падает с детской карусельки и ломает ногу. Но неизвестности уже не было, стало полегче и снова расхотелось ругать своего ребёнка.
В больницу Нина приехала на такси уже ближе к полуночи. Операция только что закончилась. Выходили врачи, никто не смотрел издёрганной матери в глаза. Тщетно она пыталась поймать чей-нибудь взгляд, все отворачивались и быстро уходили. Старенькая санитарка потянула Нину за рукав:
- Садись и жди, тебя сейчас позовёт хирург, оперировавший твоего сына. Ой, бедный ребёнок! Привезли его всего в кровище!- и она подробно рассказала, как мальчик истекал кровью в больнице. Ещё немного и Нина лишилась бы чувств, но её позвали в кабинет врача. Хирург долго собирался с мыслями. Наконец он рассказал, что травма у её сына ужасна, сломаны обе ноги, одну собрали из осколков, и вероятно, всё же спасти не удастся. Через две недели станет ясно, будет ли её сын ходить на своих ногах или гангрена  заставит отнять одну ногу.


   Нина плакала и молилась всю ночь. Она молилась впервые. Неумело, неправильно, но так хотела докричаться до Него, если Он есть!
- Господи! Если ты есть, помоги спасти сына! Пусть он будет непослушный, грубый эгоист, но только живой!- такой была первая Нинина молитва. Три дня и три ночи она кричала в небо просьбу о помощи. Наконец Илюшку перевели в общую палату. Лечащий врач Андрей Владиславович сказал тихонько Нине:
- Такого отборного мата я ещё не слышал. Где ваш сын набрался таких слов? Стоны, плач,  – всё слышал, но  ваш ребёнок держался просто героически.-  Нина немного повеселела, хотя её всегда коробило от матерных слов.

   Предстояла огромная работа для всех: врачей, Нины и сына. Деньги кончились очень быстро, надо было как-то зарабатывать.  Для постоянной циркуляции крови сутками нужно было массировать пятку ноги в лангетке и к тому же приколотой спицей к какому-то устройству на кровати. Врачи специально оставили открытой пятку, чтобы можно было массировать её. Ночами Нина научилась дремать и при этом постоянно проводить концами пальцев по пятке. Иногда она падала, задремав слишком глубоко.
 
   Через две недели на бинтах появилось зелёное пятно – это началась гангрена. Врачи решили ногу отрезать. Нина в панике забегала по больнице, она решила везти сына в Москву, любыми средствами нужно было сохранить ногу.  Её поймала старенькая санитарка и посоветовала пойти в церковь и поставить свечку. Нина, как была, в розовых брюках, с давно не мытыми распущенными  волосами, побежала в ближайший храм. У входа старушки, продававшие свечи, зашипели не неё гневно:
- Да ты в каком виде пришла в святое место, нечестивая!
- У меня сын погибает, мне не до костюмов! Скажите, лучше, как и куда свечку поставить, чтобы сын выздоровел!- Нина в отчаянии чуть не плакала. Старушки сочувственно заохали, а одна с сомнением глядя на молодую женщину, спросила:
- А сын-то у тебя крещёный?-
- Нет, не крещёный.-
- И о чём только думает современная молодёжь? Рождаются в грехе, живут в грехах, а потом Бога молят: помоги! А свечи за некрещёных не ставят и не молятся! Как за них молиться-то? Ведь Ангела-хранителя рядом с нехристями нет!- ворчала старушка.

   Нина была сейчас далека от подобных рассуждений. Какой-то грех. Да что такое вообще этот грех? С мужем разошлась, так он пил. Мужа надо искать нормального, разве это грех? Да ну их, этих старушенций! Главное сейчас - сын!
   Нину подвели к маленькому беленькому батюшке. Такой светлый и чистый! Она сразу прониклась к нему доверием. Батюшка благословил её на освящение воды и на крещение этой водой сына.
- А когда поправится твой сын, придёте в храм, чтобы провести настоящий обряд крещения.

   Нина купила два крестика, поставила свечи и бегом побежала в больницу.
И вот тут начались чудеса, о которых и Нина и её сын до сих пор рассказывают всем при случае:
Нина подошла к лифту, вошла в него и закрыла дверку. Кнопку нажать она не успела, лифт поехал. Остановился там, где надо. Нина подумала:- Что-то будет, но, вероятно, хорошее.

   В палате на восемь коек, в  которой лежал Илья, было двенадцать человек вместе с ухаживающими за своими мальчиками родственниками. Нина не помнила такого, чтобы в палате не было никого, кроме её сына и одного спящего мальчика, со сломанной рукой, приколотой спицей к устройству на кровати.

   Нина очень удивилось небывалой тишине в палате, налила быстро воды из-под крана в банку, прочла над ней молитву,  которую запомнила слово в слово, что было для её никчёмной памяти тоже очень странно. Окропила сына, произнесла над ним молитву крещения и надела ему на шею крестик. Перекрестилась и надела другой крест на себя. И тут же, громко галдя. в палату ввалились ребята и их родители.

   Вечером Илья, закрывшись с головой одеялом, прошептал:
-  Я не знаю, Ты есть или нет, но, наверное, есть! Помоги мне, пожалуйста!  Я буду хорошим, и маму больше не буду обижать, только бы мне ногу не отрезали.

   Утром Илья рассказал маме сон:
-  Ко мне спустился высокий белый старик и сказал, что ногу мне не отрежут, а я должен каждую ночь подниматься по крутой лестнице наверх. Как только я доберусь до вершины лестницы, меня выпишут. Так что, мама, операции не будет, корми меня.
   Нина побежала к врачу, который уже шёл к ней навстречу.
- А, Нино!- Андрею Владиславовичу нравилось это имя произносить на кавказский манер.
- Нино! Операцию пока перенесли, сейчас мы под коленкой сломаем ему хрящик и вставим туда трубочку.  Будем колоть в стопу новое лекарство.  Бедняга весь уже исколот. Дальше видно будет. Будем уповать, как говорится, на Бога.

- Будем уповать на Бога!- повторила с надеждой Нина. Мальчика повезли на эту несложную операцию.  Перед очередной перевязкой Нина всегда смачивала бинты в нагретом растворе фурацилина.  Бинты отмокали и снимались без боли. Но сейчас их смочить не удавалось, нужно было срочно везти Илью на каталке в перевязочную. Бинты в этот раз снимал сам главврач. Через несколько минут в перевязочной раздался его крик  и он красный, как помидор, выскочил оттуда. Увидев Нину, бросил ей в лицо гневно:
- Воспитывать нужно балбеса, ваш сын то матерится, то щиплется! Главврач убежал в свой кабинет на ходу растирая бедро, а из перевязочной выкатили каталку с сыном еле сдерживающие смех врачи. Нина спросила, что же там произошло?
 -Да ничего особенного, - давясь смехом, сказал Андрей Владиславович, - ваш сын отомстил главврачу за причинённую ему боль, ущипнув его. Вероятно, вложил в этот щипок всю ненависть к причиняемым боль. Сергей Анатолич  аж подпрыгнул.

   Через три дня удивлённые врачи сказали, что гангрены больше нет. Приехала мама Нины, бабушка Ильи  и сестра Нины Ирина. Нина, бросив матрас на пол между койками, после двух недель бодрствования, отключилась на сутки. Пятку Илье теперь массировали по очереди. Какое облегчение! Но надо было зарабатывать на жизнь, на лекарства и хорошее питание. Врачи рекомендовали давать мальчику печёнку, которую он терпеть не мог. Нина пошла на уловку. Она купила хорошей колбасы, тоненько её нарезала и наделала маленькие трубочки с кусочками печёнки внутри. Мама подсовывала эти колбаски и сын морщась, всё-таки ел, но орал на всю палату: - Ну вот, опять печёнку подсунула!

   Чтобы заработать денег, пришлось в больницу привезти краски. Прячась за занавеской, Нина писала маленькие миниатюры, которые очень хорошо раскупались за один день, сколько бы она их ни выставляла на продажу. Однажды, когда бабушка не смогла сменить Нину, а сын захотел свежих фруктов, мама спустилась на рынок рядом с больницей, нарисовала портрет узбечки, за что получила в награду целую гору фруктов. Мальчики были в восторге! Они с уважением смотрели на Илью и его маму. В этот день все мальчики в  палате захотели стать художниками.

   Почти одновременно с Ильёй в больницу привезли мальчика двенадцати лет, Серёжу. Его сбил, заехавший на тротуар мотоциклист. К сожалению, в раны на ноге Серёжи попала гряз. И ногу у мальчика ампутировали. Через две недели Нина с удивлением увидела  Сергея, расхаживающего взад и вперёд по коридору на костылях. Его подстраховывал отец, шагавший рядом. До самой выписки из больницы упорный мальчик целыми днями ходил по коридору.

   Ребята выздоравливали и, прощаясь, уходили, на их места тут же принимали новых поломанных хулиганов. Илья стал старожилом в больнице. На место Кольки, у которого был сломан большой палец ноги (пнул коробку с кирпичом на дне), положили маленького еврейчика Борю со сломанными руками. Боре стало жалко бездомного пса Шарика и мальчик решил построить для него будку. Для этой цели он выбрал классный шифер на крыше  соседского сарая. Вышел сосед, Боря испугался и упал.

   Теперь он подходил к каждому мальчику в палате и с завистью говорил:
- Тебе-то хорошо! У тебя только одна рука сломана, а у меня обе. Подойдя к Илье, он сказал, вздохнув:
- Зх! Тебе-то хорошо! У тебя только ноги сломаны, зато руками можешь всё делать!
Илья изловчился и оторвал один из огромных белых помпонов на тапочках Бори. Потом и второй помпон оказался у Ильи. Всей палатой мальчишки весело играли этими белыми шарами, перекидывая их друг другу. Боря делал вид, что очень рад, бегая от одного пацана к другому, пытаясь отнять свои помпоны, но только ещё больше веселил обездвиженных озорников. Через несколько дней сильно посеревшие помпоны пришлось отдать пришедшей в палату рассерженной Бориной маме.

   Нина понимала, что Илье нужны развлечения, чтобы выздоровление пошло, как можно быстрее. Для этой цели были куплены игры, игрушки, даже надувной круг для удобства полулежать в постели. Сын выздоравливал. Ему очень надоело лежать в палате, требовалось хоть какое-нибудь развлечение, и мама стала катать его на каталке по коридору, но медсёстрам и врачам это не понравилось. Пришлось отменить эти прогулки.

   Нину «застукали», когда она рисовала очередную картинку на подоконнике за занавеской и разрешили работать, не прячась.
Мальчики и их родители никогда не жалели продукты, которыми кормили своих детей, всю вкуснятину было принято выкладывать на общий стол. Но вот пришёл толстый мальчик Саша. Как же противно было наблюдать, когда он, прячась за занавеску днём или под одеяло ночью, чавкал свои конфеты. Он никогда ни с кем не делился, зато с общего стола лакомился с большим удовольствием.

   Илью это поразило настолько, что он не выдержал и стал кидать в толстячка конфетами, а потом и яблоками. Глядя на всё это, и другие дети стали кидать в Сашу конфеты. Толстяк заплакал и убежал в коридор. Травма у него была небольшая и его должны были скоро выписать. Перед самой выпиской Саша торжественно достал из своего ящика кулёк с конфетами, и, обойдя всех ребят, раздал сладости.

   Илья гордо изрёк:
- Вот так мы будем лечить жадин!

   Наконец-то настал день перед выпиской. Утром Илья рассказал маме свой последний сон:

- Как обычно поднимаюсь на ступеньку вверх, смотрю - лестница закончилась, а я наверху у реки. По реке плывёт лодка, а в ней стоит Иисус Христос и говорит мне, чтобы я вошёл к нему в лодку. Я вошёл в лодку и мы поплыли…


   Всё это произошло в тысяча девятьсот девяностом году, но помнится до сих пор очень отчётливо. Мальчик Илья стал отцом двоих замечательных детей, которым иногда рассказывает эту историю.