Происшествие на Флюгерной улице

Пролог. Триумф демиурга.


И были у него глаза, синие, ясные и блестящие.
И были у него и руки, и ноги; и сердце его билось, и кровь его текла по венам и артериям. И начал он дышать, и взглянул своими новорожденными глазами на мир…
Да будет так…
Да будет так.
За сколько дней Бог сотворил наш мир? За шесть? А потом-то что? А потом он устал и прилег отдохнуть.
Профессор Роберт Сароян, проживавший по адресу Флюгерная, девять, не был Богом. Он всего лишь был алхимиком, посвятившим всю свою жизнь этой капризной и вероломной науке. Да, он не был Богом, поэтому ему потребовалось ровно шесть лет и шесть ночей на то, чтобы создать в реторте искусственного человека, гомункулуса.
О, что это были за годы! Годы бесконечного штудирования ученых трактатов, годы зазубривания сложных алхимических формул, годы упорного труда! Годы безумия и годы ясного ума, годы отчаяния и годы триумфа, годы поражений и годы побед!
Шесть лет и шесть ночей прошли. Искусственный человек был создан из крови и семени.
И вот он стоял перед ним, крохотный, размером с фарфоровую куклу, но живой и настоящий, стоял и щурился от яркого света карбидных ламп, не в состоянии вымолвить ни слова, ибо не знал еще он ни слов, ни предложений. Он был чист как лист бумаги перед вдохновением поэта, он был табула раса, терра инкогнита перед лицом первооткрывателя, он был совершенным творением своего создателя.
- Родненький! – прошептал Сароян, не в силах поверить свершившемуся на его глазах чуду. – Родненький, ведь ты живой, малютка! Живой же!
Гомункулус в ответ только продолжал таращиться на своего демиурга. Глаза у него, как мы уже сказали, были ярко-синими, словно озеро в ясный солнечный день.
- Как же тебя назвать-то, а, голубчик?  - причитал профессор. – А?
- А? – бессмысленно повторил гомункулус, для которого все было новым и интересным.
В голове алхимика роем пчел летали различные имена, но ни одно из них не подходило для крошеного человечка размером не больше пяти дюймов.
- Вот что! – решил профессор Сароян. – Ты так похож на моего дядю Оскара!
- Оскара! – эхом, отозвался маленький человечек и радостно, в первый раз в своей жизни, засмеялся.
Да будет так!


ГЛАВА 1.
РЕСТОРАНЧИК «ДОЧЬ ПИРАТА»

Этот город возвел мрачность в абсолют. Он спекулировал мрачностью, как хотел, он превратил ее в разменную монету и сделал своим символом, он стал олицетворением мрачности, и однажды – о чудо! -люди совершенно перестали ее замечать.
Если бы вы взглянули на скошенные крыши, покрытые жестью, на помпезные башенки, похожие на мачты для дирижаблей, на серые стены, умытые дождем, на узкие и кривые улочки, в беспорядке сбегающиеся к Новому Проспекту, - о, вы бы предпочли бежать из этого города, бежать без оглядки, куда угодно, хоть на край света. Или же наоборот, беспамятства влюбились бы в этого каменного зверя, и сердце ваше навсегда бы стало принадлежать самому странному городу в мире.
У жителей же Флагманштадта выбора не было, и они продолжали существовать среди этих унылых стен и мостовых, покрытых брусчаткой.
Здание Университета, приютившееся в самом начале Каштановой улицы,  было одним из тех пафосных неоготических зданий с витражами и башенками, что составляли силуэт города. Слово «приютилось», конечно, не подходило к этому высокому шпилястому монстру, видному с любой точки. Скорее, это улица как-то неожиданно возникла рядом с легендарным строением.
Когда-то в Университете преподавали исключительно магические дисциплины. Среди его выпускников был и мэр Флагманштадта Максимилиан Дагаев, и магистр Квермонт, Гроссмейстер Ордена Шести Миров, и множество других, не менее уважаемых людей.
Впрочем, все это было давно.
Теперь в Университете было несколько факультетов – Магический, Естественных Наук, Математический и факультет Изящной Словесности.
Прогресс дошел и до этой константы мироздания.
Арсений Петрович Шмелев, знаменитый магический сыщик, стремительно шел по узким университетским коридорам, похожим один на другой. Навстречу ему попадались деловитые студенты, оживленно обсуждавшие друг с другом вопросы бытия.
Воспоминания атаковали душу детектива, как стая стервятников. Когда-то и он был одним из многочисленных студентов, и так же постигал все научные дисциплины; правда, с неохотой, предпочитая скучным аудиториям соседнюю с Университетом пивнушку.
О Боги, неужели все это было всего лишь десять лет назад? Порой Шмелеву казалось, что с тех времен прошло десять девятнадцатых столетий.
Он поднялся на третий этаж по широкой лестнице с золочеными перилами  – в этом здании помпезным было все, решительно зашагал по коридору с огромными высокими окнами, и без труда нашел нужную аудиторию.
Из открытой настежь двери доносился размеренный учебный гул.
Не потрудившись даже постучаться, Арсений Петрович зашел внутрь.
За кафедрой вещал довольно молодой, но уже изрядно обрюзгший человек с черными кудрявыми волосами и круглыми, как пуговицы, глазами.
Это и был знаменитый профессор практической магии Лев Натанович Мильштейн.
- Теоретики уже сотни лет задаются вопросом, что важнее – магия или материя, - с важным видом произнес Лев Натанович.
При этом он не переставая косился на вновь прибывшего. Шмелев непринужденно помахал профессору рукой.
- Я склонен считать, - продолжал Мильштейн, – что именно магия  - основа всего сущего. Перво-наперво была во Вселенной лишь Изначальная Магия, от которой произошла жизнь. И никоим образом не наоборот. Вот на этой ноте, господа студенты, я бы и хотел закончить свою лекцию. На сегодня все, а на досуге поразмышляйте над тем, что я вам сказал.
Тут господа студенты начали в спешке сниматься со своих мест, как воробьи с веток.  Очень скоро аудитория опустела.
- А студенту Шмелеву я зачет не поставлю! – радостно осклабился Мильштейн, когда друзья остались в аудитории вдвоем.
- А студент Шмелев будет сдавать в особом порядке, - усмехнулся Арсений Петрович. – И вне аудитории. Тут я углядел отличный ресторанчик под названием «Дочь Пирата».  Не желаете ли взять его на абордаж? И ни рискуем ли мы попасть в компанию твоих студиозусов, решивших отметить окончание учебного дня?
- Не рискуем, - охотно ответил профессор. – Этот ресторанчик для моих птенцов дороговат. Они чаще надираются в таверне «Пьяный Карась», что на той стороне улицы.
- Решено! – обрадовался Шмелев и решительным жестом водрузил на голову котелок.
Кабачок был практически пуст, только в углу читал газету какой-то упитанный горожанин в пенсне. Друзья заняли лучший столик и заказали себе по кружке моравского пива.
- Ну-с, дружище, рассказывай, чем живешь и что делаешь, - попросил Мильштейн и с видимым удовольствием сделал глоток пива.
- Умираю от скуки, - ответил знаменитый магический сыщик. – Прошлое дело далось мне нелегко, у меня умер приятель…во второй раз. Впрочем, я писал тебе об этом. А сейчас я не знаю, чем заняться. Вот нету дел, и все! Как будто все жители Флагманштадта сговорились и перестали совершать магические преступления!
- Ну погоди, будет на твоей улице праздник! – добродушно расхохотался Лев Натанович.
- Так не могу я ждать! – взмолился Шмелев, словно бы от его друга что-то зависело. – Мне надо охотится за кракенами и ловить монстров, мне надо наставлять призраков на путь истинный, мне надо выслеживать вампиров и ставить капканы на оборотней! Уф, еще не много, и мне придется…
С этими словами детектив поморщился, будто проглотил горькую пилюлю.
- … Мне придется, - выдохнул он, - заниматься уголовными преступлениями! Какой позор!
С этими словами он подскочил к упитанному горожанину, который как раз задремал над рюмочкой коньячку и стащил у него со стола газету.
- Так, где у нас уголовная хроника. Ага, вот, читаю. «Минувшим днем на Скифской набережной было совершено жестокое и кровавое убийство. Вдова присяжного поверенного…»
Шмелев не дочитал. Рассерженно кинув газету на стол, он произнес только:
- Какая гадость эти уголовные преступления!
И выпил залпом оставшееся пиво.
- Ладно, дружище, - после некоторой паузы сказал детектив. – Расскажи лучше, как дела у тебя. Ты же где-то пропадал месяц!
- Я ездил в Россию. Побывал в Москве.
- В Россию? – изумился Арсений Петрович. – Что ты там забыл?
- Я просто путешествовал. И зря ты ерничаешь. Москва – удивительный город. Золотые купола величественных соборов, уютные особняки, зеленые тенистые улочки! Совсем не похожа на наш мрачный и беспросветный Флагманштадт. Можешь ли ты себе представить, что в Москве нет ни одного борделя и опиумного притона?
- Шутишь! – воскликнул Шмелев.
В этот момент услужливый официант принес еще пива.
- Не поверю я, чтобы в огромном городе не было бы ни одного публичного дома! – продолжал упорстовать Шмелев.  – Где же горожане предаются своим порокам?
- А тебе не приходит в голову мысль, что у горожан может не быть пороков? Что они могут не курить опиум и не посещать падших женщин?
- А чем же они занимаются в свободное время? Нет, Лева, не верю я тебе. Сказки ты рассказываешь.
- Ты просто слишком привык к своему городу, - резонно ответил МИльштейн. – Флагманштадт сидит в твоем сердце, как заноза. И вся грязь и убожество этого города.
- Столицы мировой магии, между прочим! – напомнил Шмелоев.
- И разврата! – сердито добавил Лев Натанович.  – Ты отравлен Флагманштадтом, отравлен Осколией…
- Да, я осколиец, и горжусь этим! – твердо заявил Шмелев, которому совершенно не нравился этот разговор. –Не англичанин, не француз, не россиец. И да, я родился и вырос во Флагманштадте.
- Этот город давно пора снести и поставить на его месте новый, - с неожиданной злобой парировал Мильштейн.
- Ты мыслишь, как революционер, - предостерег Шмелев.
- Я мыслю, как порядочный человек. Англичане не зря устроили свою Великую Революцию. Нам тоже нужна встряска. Впрочем, я тебя изрядно напугал, да? Не будем больше о политике.
Друзья проговорили еще пару часов и уничтожили за разговором еще пару кружек пива, а затем разошлись, каждый по своим делам.
Шмелев поймал извозчика и укатил на Флюгерную, тринадцать.


ГЛАВА 2
ПЯТИДЮЙМОВЫЙ БЕГЛЕЦ

Дома его встретил услужливый Ваня, с неизменной чашкой чая в руках.
Робкий и застенчивый юноша по-прежнему с трудом привыкал к своему шефу, но обязанности свои исполнял безукоризненно. Он был отличным секретарем и счетоводом. А еще имелась у него тайная страсть – Ваня был настоящим «чайным пьяницей». Юноша был помешан на чае, как иные в его возрасте помешаны на вине, знал бесконечное множество сортов китайского, индийского, черного, зеленого, красного, белого, прозрачного чая, и умел его заваривать, как Бог. Он заприметил неподалеку крохотную чайную лавочку и регулярно туда наведывался за новинками. Благодаря своему помощнику и сам Арсений Петрович пристрастился к этому напитку.
- Ванюша, ну обрадуй меня! –  взмолился Шмелев. – Скажи, что меня дожидается вампир, на которого напал оборотень, которого покусал черт из преисподней! Скажи, я распутаю любой клубок!
- Увы нет, шеф, - грустно молвил Ваня.
- О, боги! – прорычал Шмелев, грузно опустившись в свое кресло. – Мы по-прежнему во Флагманштадте, так?
- Так.
- И что, в этом городе НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИТ? Вообще ничего? Нет, так жить нельзя.
С этими словами Шмелев вспорхнул со своего места, накинул пиджак и поправил галстух.
- Вы куда? – поинтересовался Ваня.
- Пойду искать преступников. Где-то же они должны быть! – воскликнул Арсений Петрович и решительно нахлобучил на голову котелок.
Ноги сами понесли детектива в соседний дом, на Флюгерную, девять. Там, насколько он помнил, жил абсолютно сумасшедший старичок, занимавшийся алхимическими опытами.
Некоторое время спустя сыщик уже стоял у входа и решительно стучал в дверной молоток.
Он ждал, что старичок-алхимик будет медлить, но нет  - дверь открыли почти мгновенно, как-будто в доме уже кого-то ждали и дежурили возле порога.
- Господин Шмелев! – воскликнул низенький седой человечек и отчаянно замахал руками. – Господин Шмелев, не верю своим глазам! Вот это совпадение!
Детектив понял, что его сознание пока не успевает за происходящими событиями и решил это как-то компенсировать.
- Профессор Роберт Сароян? – холодно поинтересовался Арсений, неожиданно вспомнив, как зовут старичка-алхимика.
- Да, собственной персоной! – пролепетал Сароян, заметно смутившись. – А я как раз спешил к вам. Ох, простите – совсем забыл про вежливость. Позвольте в дом.
Изумленный Шмелев проследовал за профессором.
Гостиная в доме алхимика оказалась небольшим полутемным помещением, заваленным старым хламьем, как это часто бывает с жилищами старых людей. Чувствовалось, что уборку здесь не делали со времен Английской Революции.
- Вы садитесь! – захлопотал Сароян, когда усадил гостя на продавленную старенькую софу, стоявшую в центре полутемной гостиной. – Чаю?
Шмелев от чаю отказался и сразу попросил ввести его в курс дела.
- Я знал, Арсений Петрович, - засуетился старичок, - что вы отличный магический детектив.  Но такого даже я не ожидал. Вы пришли ко мне именно в тот момент, когда я уже открыл входную дверь и вознамерился нанести вам визит. Ваша проницательность выше всяческих похвал.  Вы просто гений!
Шмелев поспешил прекратить поток дифирамбов.
- Так что же случилось, Роберт …
- Артурович, - напомнил старичок. – Мне нужно, чтобы вы помогли мне в одном крайне важном и щекотливом деле. Прошу, найдите Оскара!
- Кого? – поморщился Арсений Петрович. – Я уголовными делами не занимаюсь!
- Ах, вы не поняли! – горестно вздохнул Сароян. – Тут дело не уголовное, а самое что ни на есть магическое. Вы же знаете, что я – алхимик.
- Наслышан, - вставил Шмелев.
- Так вот, полгода назад я в своей лаборатории, в реторте, из своего семени и крови, создал…создал…
- Да не темните! Что вы там создали?!
- Гомункулуса, - еле слышно пролепетал Сароян.  – Искусственного человека.
- Повторите? – попросил Шмелев, не веря своим ушам.
- Гомункулуса, - повиновался Сароян. – Получился крохотный человечек ростом в пять дюймов. Назвал его Оскаром. Научил его читать, писать, и считать. А вчера вечером он сбежал. Помогите найти.
- Роберт Артурович, вы сошли с ума? Вы хоть понимаете, что вы наделали? Вы создали искусственного человека! А вы знаете, что подобные вещи строжайше запрещены Магическим Советом и лично самим Гроссмейстером? Вы понимаете, что вам грозит?
- Понимаю, - поник головой Сароян. – Но поймите и вы меня. Я старый, одинокий человек. Оскар был моей единственной радостью. Я не переживу, если его потеряю. На гонорар я не поскуплюсь.
- Да не в гонораре дело! – продолжал кипятиться Шмелев. – Просто вы совершили неслыханное магическое преступление!
- Я никому не причинил зла! – твердо произнес Роберт Артурович. – Прошу, помогите!
- Хорошо! Покажите мне, где жил этот ваш….Оскар.
Сароян поднялся и ушел вглубь комнаты. Зажег газовый светильник и поманил Арсения Петровича.
- Вот тут он и жил.
Для человечка была оборудована целая игрушечная спаленка. Кровать была сколочена из фанеры, на ней лежала крохотная подушка и маленькое одеяльце, рядом с кроватью помещался сундучок, куда, очевидно, складывалось белье и одежда Оскара.
Все это выглядело весьма и весьма уютным.
- Как думаете, куда мог пойти ваш противоестественный отпрыск?
- Понятия не имею! – развел руками Сароян.
Детектив обратил внимание, что на полу, рядом с кроваткой Оскара, валялась старая газета. Это навело его на мысль.
- А вы представьте себя на его месте, - предложил Шмелев, разворачивая газету.
- Не могу, - печально вздохнул Сароян. -  Я старый и больной человек.
- В этом вся и соль, - ответил Шмелев, переворачивая газету так, чтобы свет газового рожка падал на страницы. – А ваш питомец юн, и жизнь в нем бурлит. И я, кажется, знаю, куда мог пойти наш юный исследователь. Вы мне лучше скажите, не теряли вы в последнее время энной суммы денег?
- Я кошелек потерял, - сознался Сароян. – Там было что-то около тысячи рублей сотенными ассигнациями.
- Хм, - довольно осклабился Шмелев. – Что и подтверждает мою догадку относительно местонахождения вашего подопечного. И, кстати, кошелек вы не потеряли. У вас его попросту утащили. Или уволокли, учитывая размеры вашего подопечного.
И с этими словами он протянул газету Сарояну.
В глаза бросалось огромное, на полстраницы, объявление, отпечатанное жирным шрифтом и выделенное рамкой.
РАЙСКАЯ ПТИЦА
ЛУЧШИЙ В ГОРОДЕ КАФЕ-ШАНТАН
ВСЕ РАЗВЛЕЧЕНИЯ МИРА К ВАШИМ УСЛУГАМ!
ЖИВАЯ МУЗЫКА И ВЕЖЛИВОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ
УЛ. ФРАНЦУЗСКАЯ, ДВАДЦАТЬ ДВА (НАПРОТИВ ЗДАНИЯ МЮЗИК-ХОЛЛА «ДИРИЖАБЛЬ-АРЕНА»)
- Пойду искать вашу заблудшую овечку! – произнес Арсений Петрович и был таков.

ГЛАВА 3
КАФЕ-ШАНТАН

- Что, ни с того ни с сего убежал? – встревожился Ваня, когда Шмелев изложил ему вкратце историю господина Сарояна.
-И не просто убежал, а свистнул у своего создателя тысячу рублей! Возможно, в доме старичка ему стало скучно, - предположил Шмелев. – Мало ли, что на уме у тих гомункулусов! Факт в том, то нам с тобой предстоит его найти. А находится он – готов поклясться! – в кафе-шантане «Райская Птица».
- И вы хотите взять меня с собой? – осторожно спросил Ваня и тут же вспыхнул.
Он даже не просто покраснел, в мгновения ока он сделался пунцовым.
- Угадал, мой юный застенчивый друг! – весело ответил Шмелев.
- Но…кабаре…там же…женщины в непристойных нарядах… - лепетал Ваня, очевидно, сгорая от стыда.
- Успокойся, мы ничего не скажем твоей матушке!
- Но, Арсений Петрович, кабаре – это же Безнравственно! – горячо воскликнул Ваня.
Последнее слово в восприятии Арсения Петровича как-то само написалось с большой буквы.
- Вот что! – твердо ответил детектив. – Я пока еще твой шеф, поэтому имею право приказывать. Мы идем в кафе-шантан, и точка. И поверь, мон шер, в мире есть вещи гораздо более Безнравственные, чем полуголые дамы, танцующие канкан.
Ваня послушно накинул плащ и засеменил вслед за своим начальником.
Спустя некоторое время они уже ехали в карете вдоль Нового Проспекта, главной артерии Флагманштадта, направляясь к Французской улице.
Как только карета поравнялась с громадным золоченым куполом мюзик-холла «Дирижабль-Арена», сыщики вышли.
Здание кафе-шантана «Райская Птица» было значительно менее помпезным, да и вообще, оно заметно терялось на фоне своего знаменитого соседа. Что не мешало ему быть главным легальным злачным местом Осколийской столицы. Как мы знаем, все нелегальные злачные места Флагмана находились на Собачьей Улице. Впрочем, речь шла исключительно о легальных нелегальных заведениях. Настоящие же притоны были разбросаны по всему городу, но вхожи в эти места были только избранные – те, кто уже достигли дна, но еще не утратили стиля.
Впрочем, кафе-шантан на Французской улице был вполне уважаемым в городе местом, и даже относительно безопасным. Иными словами, если бы в этом месте вам оторвали  голову, вы бы смело могли пожаловаться администрации заведения.
Вход в кабаре охранял суровый швейцар с физиономией бульдога. Его глаза выражали гремучую и взрывоопасную смесь ненависти ко всему человечеству и полного отсутствия интеллекта. Вполне возможно, что этой смесью и были вскормлены все революции мира. Впрочем, сотня рублей, перекочевавшая в карман его пиджака, мигом сделала его добродушным и приветливым. Революция была отменена.
В холле их встретил  распорядитель, забрал плащи и шляпы и проводил в главный зал.
Шмелев пнул тяжелую деревянную дверь, и та с жалобным скрипом отворилась.
И сразу же на вошедших ухнуло влажным перегаром и теплом, насквозь пропитанным винными парами.
Оркестр вальяжно играл какую-то легкомысленную мелодию. На сцене уставшие танцовщицы вяло дрыгали ногами, изображая канкан.
Все столики были заняты. Кругом ели, пили, смеялись, танцевали, и среди всего этого безобразия кое-как лавировали прыткие официанты в лоснящихся, как рыбья чешуя, ливреях.
В этом заведении даже официанты казались съедобными.
- Вы уверены, что наш Оскар здесь? – громким шепотом, пытаясь перекричать шум и гам, спросил Ваня.
- А это мы скоро узнаем.
С этими словами он подозвал первого попавшегося официанта, который как раз куда-то спешил с подносом в руках.
- Простите за странный вопрос, - начал Шмелев. – Но не видели вы здесь человечка, крошечного, не более пяти дюймов, похожего на кук…
- Ах, этого! – воскликнул официант, не дав договорить Арсению Петровичу. – Заберите его от греха подальше! Сил наших больше нету!
Официант мигом избавился от подноса и отозвал в сторонку новоприбывших.
И вот какую историю он поведал.
Оказалось, что ровно в шесть вечера в кабаре заявился «игрушечный человечек», волоча за собой кошель, битком набитый ассигнациями. Первым делом малютка заказал бокал самого дорогого вина и мигом(!) его выпил. Все бы ничего, если бы бокал не был бы примерно размером с гостя.
Унитожив вино, мелкий потребовал шампанского. Налили, он выпил. Заказал бутылку и глубокую тарелку. Подоспевшему официанту велел сделать ему «ванну с шампанским».
Час купался в тарелке.
Нализался до крайней степени; принялся барагозить. Начал оскорблять официантов, а потом и посетителей кафе. На все попытки урезонить не реагировал.
Наконец, залез в тарелку к посетителю и уснул в его салате.
- Заберите его, ради Бога! – взмолился официант, вынимая Оскара из тарелки.
Тот спросонья не понял, в чем дело и начал активно сопротивляться.
Тут только Шмелев заметил, что стихла музыка и в огромном зале воцарилась гнетущая тишина. Даже танцовщицы остановились и схватились за свои юбки.
- Приношу свои извинения, - произнес Шмелев, забирая Оскара, липкого от прованского соуса, из рук официанта. – Салфеточку дайте.
Официант оторопело протянул салфетку, и Шмелев начал сосредоточенно вытирать крошечного гуляку. Тот что-то бормотал и порывался выскользнуть из рук, как нашкодивший котенок.
Арсений Петрович еле сдерживался, чтобы не отшлепать зарвавшегося малявку.
- А шо вы делаете?! – внятно произнес Оскар, когда Шмелев закончил его вытирать и вернул салфетку официанту.
Сказавши это, гомункулус громко и с явным удовольствием икнул.
Арсений Петрович, надо сказать, повидал в своей жизни многое. Путь его был тернист и труден. Но он точно мог поклясться, что впервые держал в руках пьяного в стельку гомункулуса, который в голос икал и рыгал.
- Несем тебя домой! – серьезно ответил Шмелев. – Там тебя уже заждались.
- Ик! А я не хчу дмой! – запротестовал Оскар. – Там скучно!
И он снова завозился, пытаясь вырваться из рук.
- Я гулять хочу! – истошно завопил он на последок.
- Значит так! – прошипел Шмелев, схватив негодника за ноги и подвесив вниз головой. – Если ты сейчас не перестанешь верещать, я отлуплю тебя так, что тебя папаша не узнает! Понял? Мы идем домой!
Тут Ваня протянул шефу невесть откуда взявшееся полотенце, чтобы запеленать Оскара.
И в этот момент за спинами сыщиков раздался глухой и глубокий голос.
- Никуда вы не пойдете!
Они оба обернулись: ошарашенный Ваня и Арсений Петрович с гомункулусом на руках.
- Простите? – хором произнесли спасители Оскара.
- Я сказал, - повторил обладатель голоса. – Никуда вы не пойдете!
Почему-то по ассоциации Шмелеву пришли в голову серые застенки, глухие прокуренные подвалы, зашторенные окна и огромные, огромные конторские книги. Этот голос напоминал о мрачных казематах, освещенных ацителеновыми лампами, и о людях в военной форме.
-Меня зовут Алекс фон Шталь, - ледяным тоном сообщил мрачный человек. – И у меня есть предписание о немедленном изъятии у вас магического существа и помещении оного в строжайшей изоляции.
Сказать, что этот фон Шталь не понравился Арсению Петровичу – значило бы ничего не сказать. Тот с первого момента почувствовал к нему острую, как зубная боль, неприязнь.
Фот Шталь был типичным шпиком. Военная выправка, стриженные бобриком светлые волосы, маленькие водянистые глаза. Осанка такая, будто он проглотил аршин. Общую картину дополнял коричневый двубортный френч, застегнутый на все пуговицы.
О, Шмелев ненавидел людей во френчах!
- Я немного вас не понял, господин Шталь, - попытался выиграть время Шмелев.
- Фон Шталь, - отчеканил шпион. – Фон Шталь. Я являюсь сотрудником Тайного Ведомства по контролю за незаконными магическими существами и подчиняюсь лично мэру Максимилиану Дагаеву. Вот предписание, можете взглянуть.
Фон Шталь протянул Шмелеву бумагу, украшенную гербовой печатью.
НАСТОЯЩИМ УВЕДОМЛЯЮ
ДАБЫ ПРЕСЕЧЬ НЕЗАКОННОЕ РАСПРОСТРАНЕНИЕ МАГИЧЕСКИХ СУЩЕСТВ…
Далее Арсений Петрович не стал читать и вернул бумагу шпику.
Битва была проиграна.
- Забирайте! – устало произнес Шмелев и отдал похрапывающего Оскара фон Шталю.

- Арсений Петрович, объясните мне, что это за Тайное Ведомство? – осторожно спросил Ваня, когда они уже ехали в карете по направлению к дому.
Шмелев устало откинулся на подушки и с равнодушным видом смотрел в окно, пытаясь собрать воедино мысли. Вопрос помощника слегка застал его врасплох.
- Тайное Ведомство было создано лет десять назад для контроля за разного рода магическими существами, обитающими на территории Флагманштадта. Вроде бы, Ведомство основал лично сам мэр Максимилиан Дагаев. Мне эти люди во френчах давно уже ставили паки в колеса. По сути, я выполняю их же работу, и выполняю значительно лучше.
- Вы за что-то их очень не любите, - догадался Ваня.
- Мне противны их методы работы. Они шпионят, подслушивают и подсматривают, они обожают кляузы и доносы. По всему городу развернута их агентурная сеть.
- Именно поэтому мы капитулировали и отдали Оскара этому типу?
- Я пока не могу им противостоять, - сознался Арсений Петрович.
- А что грозит нашему гомункулусу?
- Они имеют полное право его умертвить. Но вначале будет суд.
- И как мы будем спасать Оскара?
- А ты уверен, что его стоит спасать. Ты его видел; он вздорный, сварливый и злобный. Первым делом украл у бедного старичка кошелек и пустился во все тяжкие.
- Значит, таким его создали! – твердо возразил Ваня.  – Он не просил, чтобы его создавали, а значит, ответственность за него несет господин Сароян.
Потом они надолго замолчали, и лишь в конце пути Арсений Петрович, которому не давали покоя собственные раздумья, тихо молвил:
- Намедни один мой друг доказывал мне, что человек не может быть от природы порочен. Но что мы видим – вот существо, которому едва исполнилось полгода. Существо возжаждало свободы и самостоятельности, и на всех парах полетело в кабаре. Не в музей, не в библиотеку, и именно в логово развлечений и разврата. Значит ли то, что во всех нас изначально заложена некая пагубная страсть, которая требует выхода?
- А по мне, так порок просто лучше рекламируют. Сами же мне говорили, шеф, что Оскар отправился в кафе-шантан, когда прочитал афишу в газете. Если бы библиотеки луше рекламировали, возможно, туда бы он и отправился.
Шмелев так и представил себе, как бы выглядела реклама городской библиотеки. В его голове сами собой сложились строчки.
ГОРОДСКАЯ БИБЛИОТЕКА «РАЙСКАЯ КНИГА»
ВСЕ ЗНАНИЯ МИРА К ВАШИМ УСЛУГАМ!
ИНТЕРЕСНЫЕ КНИГИ И СИМПАТИЧНЫЕ БИБЛИОТЕКАРШИ!
ПРИХОДИТЕ, БУДЕТ ВЕСЕЛО!
Пожалуй, решил Шмелев, его помощник в чем-то и прав.

А тем временем в мрачном здании, которое с недавнего времени занимало тайное Ведомство, кипела работа.
Алекс фон Шталь сидел в кабинете за своим столом, освещенной ослепительным светом карбидной лампы, а перед ним лежал гомункулус Оскар, завернутый в полотенце. Гуляка уже изрядно протрезвел, и в глазах его итался невиданный испуг.
- Отпустите меня!  - хриплым голосом заорал Оскар. – Вы не имеете права меня задерживать! Я буду жаловаться!
- Да? – вежливо поинтересовался тот, кто так не понравился Шмелеву. – И кому же ты собрался жаловаться? О нет, мой крохотный приятель, решать, кому в этом кабинете жаловаться, буду я. И я имею полное право тебя уничтожить.
Услышав эти слова, Оскар в своем полотенце неистово задергался.
- Но я не буду этого делать, - задушевно произнес фон Шталь. – А знаешь, почему? Ты мне расскажешь, кто тебя создал. Правда?
С этими словами он взял Оскара в руку, как кукленка и поднес к нестерпимо яркому свету лампы. Тот завопил.
- Ничего я не скажу! Отпустите меня!
- Скажешь, скажешь, - вкрадчиво произнес фон Шталь и поднял гомункулуса над собой. Тот извивался, как угорь, пытаясь высвободиться, но тщетно – полотенце было крепко завязано.
- Даже не пытайся мне противиться, - посоветовал шпик. – Я управлялся с куда большими существами. Тебя же я смогу просто раздавить.
Затем фон Шталь положил Оскара на стол. Тот отчаянно забился и стал похож на еще живую рыбку, которую хозяйка положила на стол перед тем, как выпотрошить.
А тем временем сотрудник Тайного Ведомства взял с пола ведро, в котором перед этим мыли полы и победоносно водрузил на стол.
- Сейчас ты мне все расскажешь, - повторил, как заклинание, фон Шталь и окунул Оскара в мутную воду.
Тот оглушительно забулькал.
- Расскажешь? – поинтересовался шпик, когда вынул Оскара из ведра.
Гомункулус фыркал, кашлял и отплевывался, но молчал.
- Повторим операцию? – спросил фон Шталь, готовясь еще раз окунуть малютку в ведро.
- Неееет! – не своим голосом закричал гомункулус. – Я вам все расскажу.
- Отлично, - усмехнулся фон Шталь. – Что может быть лучше старой доброй пытки? Пожалуй, ничего.


А тем временем перед Арсением Петровичем стояла трудная, почти неразрешимая задача – рассказать бедному Сарояну о том, что случилось.
На этот раз Шмелев не отказался от чаю.
На несчастного алхимика было жалко смотреть. Тот выглядел таким потерянным, что как будто стал еще старше.
- Неужели ничего нельзя сделать? – пробормотал Сароян, когда Шмелев поведал ему о своих мытарствах.
Арсений Петрович решил в красках не рассказывать о том, как буянил Оскар в кафе-шантане, ограничившись лишь парой фраз. Зато про фон Шталя он рассказал подробно.
- Простите, Роберт Артурович! – грусно промолвил Шмелев. – Есть в этом мире силы, которым я не могу противостоять.
Шмелев не рассказал Сарояну еще об одном нюансе. О том, что бедному алхимику грозила нешуточная опасность, в случае, если Оскар его выдаст. Побоялся, что сердце одинокого старичка не выдержит.


Следующим утром Шмелев снова прибыл в Университет, чтобы поговорить со своим лучшим другом
Не было еще полудня, а они уже пили пиво из стеклянных реторт.
- Пиво было сварено магическим путем, - сообщил Мильштейн. – Как тебе его вкус?
- Хочешь сказать, что все магические разработки за множество сотен лет годятся только годятся на то, чтобы варить пиво противоестественным путем?
- Пропущу твою колкость мимо ушей, Шмелев. Лучше переходи сразу к делу. Знаю же, что хочешь со мной чем-то поделиться.
- Хочу,  - охотно сознался Шмелев. – Нашел я себе дело по душе, но, черт побери, не доведет оно до добра.
И рассказал своему другу всю историю САрояна и Оскара в мельчайших подробностях, без утайки. Мильштейн в ответ только присвистнул.
- И что ты намереваешься делать? – поинтересовался Лев Натанович.
- Спасать Оскара, - невинно ответил сыщик.
- Как? И зачем? Сам же сказал, что этот гомункулус – далеко не подарок.
- Не ради него самого я заварил всю эту кашу, а ради его создателя. Жалко мне его. А кроме того, у меня теперь есть личная совесть на ножках по имени Ваня. Ему я тоже не смогу в глаза смотреть, ежели не попытаюсь выручить Оскара.
- Как ты собираешься его выручать? Не советую тебе неживать врагов из Тайного Ведомства, ох, не советую.
- Мне с самого начала не нравилась эта организация. А этот фон Шталь…ты бы его видел! Что-то с ним нечисто, но я не могу понять, что.
- Шмелев, Ты что-то нехорошее затеял. Остановись, пока не поздно.
- Понимаешь, в чем дело, - когда Шмелев по-настоящему «уходил в себя», он переставал слушать, что ему говорят. – Этот фон Шталь непохож на выходца из Пруссии. Тоне нет, наоборот – слишком похож и в этом есть некая нарочитость. Он словно бы играет роль – хорошо, талантливо, даже виртуозно… Но – заученно. Темный, очень темный тип.
- Значит так, - решительно произнес Мильштейн. – Если у тебя, Шмелев, возникнут серьезные неприятности, помни, что я тебя предупреждал!
Если бы Мильштейн знал, что в этот момент задумал Арсений Петрович, то, пожалуй, запер бы его в своем кабинете. Однако же он не умел читать мысли своего прыткого друга.
Посему Шмелев поспешил откланяться, поблагодарив за пиво.
А путь его лежал вниз, в подвал университетской Кунсткамеры.
Кунсткамера была надежно заперта, но Шмелев умел пользоваться отмычками, как заправский вор с Рыночной Площади. Он отворил дверь и зажег лампу, в миг осветившую ярким светом тесное помещение. Затем Шмелев аккуратно закрыл за собой дверь, стараясь ни производить ни шороха.
«Ну прямо как тать в нощи», - подумалось сыщику.
В кунсткамере было множество интересных и омерзительных вещей: чуело оборотня, убитого в начале девятнадцатого века, зубы древнего вампира, засушенное щупальце кракена, пойманного в Холодном море. Но не ти уродцы сейчас интересовали Шмелева. Он направлялся в крошечную каморку с загадочным названием «Артефактная, номер два».
Каморка так же была наглухо заперта, и снова в ход пошла отмычка.
В углу стояла одинокая керосиновая лампа, но Шмелев не стал ее зажигать. Он предпоел двигаться на ощупь, во тьме. Как и полагается настоящему вору.
Он не сразу нашел. Что ему было нужно, но, когда отыскал, еле удержался от того, чтобы захлопать в ладоши.
АРТЕФАКТ № 222
ПЛАЩ-НЕВИДИМКА
Недолго думая, Шмелев натянул этот плащ на себя.
Пять минут спустя он уже торопился по винтовой лестнице наверх, в ярко освещенный холл, где было множество зеркал.
Подойдя к одному из них, сыщик-экспериментатор с удовольствием обнаружил, что не отражается. Он стал невидимым.


По злой иронии судьбы, здание Тайного Ведомства так же располагалось на Флюгерной улице, правда, в самом ее конце. Со стороны это был обычный особняк из красного кирпича, обнесенный ржавой чугунной изгородью. Впрочем, вблизи ощущение «обычного особняка» терялось, и дом был скорее похож на больницу или тюрьму строгого режима. Крохотные окна скорее были похожи на бойницы, они были зарешечены и занавешены темными шторами с внутренней стороны. Табличка с номером дома отсутствовала, вполне вероятно, что у мрачного дома на Флюгерной улице попросту не было адреса. Да и не нужен он был тем, кто занимал серые кабинеты с пыльными шторами.
Иногда Шмелеву казалось, что Тайное Ведомство было специально создано для слежки над ним. Потом он напоминал себе, что не является офииально зарегистрированным пупом Земли, да и вообще, свет клином на нем не сошелся, и одергивал себя. Но позже он всегда возвращался к мыслям о странном соседстве с Ведомством, и сомнения снова начинали терзать его душу.
Арсений Петрович шел по узкому коридору, покрашенному болотно-зеленой краской, и не боялся, что его кто-нибудь увидит.
За пару часов он обшарил все закоулки и кабинеты, спустился в подвал и поднялся на чердак, успев пустить в ход отмычку ни один десяток раз. Все было безрезультатно; Оскар как в воду канул.
Зато кабинет Алекса фон Шталя обнаружился на втором этаже. Дверь была приоткрыта, поэтому Шмелев, раздираемый любопытством на части, не задумываясь шагнул внутрь.
Его хозяин копался к каких-то бумагах, но, судя по торопливости, с которой он это делал, он как раз собирался уходить.
Шмелев еле сдерживал себя. Так хотелось воспользоваться своей невидимостью, поглумиться над спесивым служакой. Однако же он не мог этого сделать.
Оставалось лишь терпеливо ждать, когда сотрудник Тайного Ведомства поспешит домой.
От нечего делать Арсений Петрович принялся изучать интерьер.
На стене, как и полагается, висел гарредотипный портрет Ее Высочества Княгини Осколийской. Изображение Кристины было мутным и расплывчатым. А вот портрет мэра Максимилиана Дагаева отличался изрядным качеством. Флагманштадтский градоначальник был совсем как живой, и строгим взглядом смотрел прямо в глаза.
Наконец, фон Шталь захлопнул свою папку, поднялся со своего места и застегнул френч на все пуговицы. Затем он снял с крючка форменную фуражку с кокардой и поспешил восвояси, тщательно закрыв дверь на замок – Шмелев отчетливо слышал, как проворачивается ключ.
С таким замком, пожалуй, отмычкой не справиться,  решил детектив.
Впрочем, окно фон Шталь непредусмотрительно оставил открытым, а сыщик как раз заприметил удобную водосточную трубу.
- Настало мое время! – вслух произнес Шмелев.
Он собрал все возможные документы, досье и папки – все, что хоть как-то могло бы пролить свет на деятельность загадочного фон Шталя, связал их куском бечевки, найденном здесь же, в кабинете (Одному Богу ведомо, что в таком месте можно вытворять с веревкой!), и таким образом, как на тросе, спустил вниз. При этом он искренне надеялся, что никто во дворе не увидит, как из окна на втором этаже сами по себе вылетают папки с документами.
Дело оставалось за малым – вспорхнуть на водосточную трубу и съехать по ней, как в детстве – юный Арсений Шмелев частенько сбегал таким образом из школы.
Впрочем, напоследок детектив все же решил немного похулиганить.. Он взял чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу и каллиграфическим почерком вывел:
БОЙСЯ ПРАВДЫ!
Памятуя о происхождении фон Шталя, Арсений очень хотел бы вывести нечто подобное по-немецки, но увы, не знал ни слова. Пришлось оставить, как есть.
Оставив записку с угрозой на столе, Шмелев с легкостью вылез из окна.

Шмелеву пришлось возвращаться домой окольными путями, и пару раз он снимал плащ и становился видимым. В итоге его путь вдоль Флюгерной улице и ее окрестностей оказался чуть дольше, ччем планировалось.
Детектив удержался от того, чтобы поглумиться над фон Шталем, но вот в его родном доме ничто ему не мешало. Тем более, что вечно краснеющий Ваня был идеальной жертвой.
Фантазии Шмелева хватило лишь на то, чтобы встать позади помощника и громко заорать «УУУ». Ваня как раз в это время заваривал чай. Разумеется, он так испугался, что выронил чашку и схватился за сердце.
Арсений Петрович не стал дальше мучить бедного Ваню и снял плащ.
- Арсений Петрович! – изумился юноша, чьи глаза стали как плошки.  – Как вы? Откуда вы? Как вы…возникли? Вас же не было?
- Я был, - рассмеялся Шмелев. – Просто ты меня не видел. А все благодаря одной очень удобной магической штуковине.
С этими словами детектив помахал перед Ваниным носом полупрозрачным плащом.
- Вы меня до смерти напугали, - продолжал лепетать Ваня. – А что это у вас?
- Самый обыкновенный плащ-невидимка, - ответил Шмелев.
- Вы его украли? – догадался Ваня.
- Не-а! – задорно ответил Шмелев. – Временно позаимствовал в интересах следствия.
Секунду спустя Арсений Петрович сделался серьезен и совсем уже другим тоном произнес:
- Однако мне пора навестить почтенного господина САрояна.
- Вы только над ним так не шутите, - предупредил заботливый Ваня.
Шмелев пообещал и отправился в гости к одинокому старичку-алхимику. Однако его ждал удар. Произошло самое худшее, что только могло произойти.
Напрасно Арсений Петрович стучал в дверной молоток, напрасно ждал, что ему ответят. Минут десять он простоял на крыльце, а потом к нему подошел приказчик из соседней галантерейной лавки и осторожным шепотом сообщил, что намедни приходили «люди в серых френчах» и увели несчастного старичка.
В этот момент сердце Арсения Петровича упало.

Утро выдалось хмурым. За окном не переставая лил дождь и бесновалась такая непогода, от которой хотелось выть по-волчьи. Ветер не жалея сил хлестал ветки деревьев, качал жестяные вывески и срывал афиши, а потом клочки бумаги летали по улице, как гигантские листья.
В кабинете Арсения Петровича горел было жарко натоплено, горел камин, потрескивая в минорной, в такт непогоде, тональности. Сыщик курил одну папиросу за одной, и вскоре пепельница наполнилась окурками.
Стол был завален бумагами еще пуще обычного. Это все были документы, украденные из кабинета Алекса фон Шталя.
С тихим скрипом приоткрылась дверь и в проеме показалась голова Вани.
- Арсений Петрович, нам повестка в суд.
- Давай ее сюда, - неохотно попросил Шмелев.
Повестка была отпечатана на белоснежной бумаге, а в углу, как и полагается, чтояла печать Высшего Магического Совета. Текст был отпечатал старинным готическим шрифтом – Магистры не изменяли своему стилю.
УВАЖАЕМЫЙ ГОСПОДИН ШМЕЛЕВ
Нижеследующим убедительно просим Вас явиться на заседание Высшего Магического Совета, имеющего своим предметом рассмотрения дела господина Сарояна, Роберта Артуровича, обвиняемого в Магическом Преступлении, и …
Шмелев не стал дочитывать, посмотрел лишь на  дату заседания.
- Мне такую же прислали,  - сообщил Ваня. – Мы же оба фигурируем как свидетели.
Юноша подошел к столу, за которым сидел Шмелев, выдвинул стул с витыми ножками и робко присел на краешек.
- Что с ними будет? – спросил он, имея в виду САрояна и Оскара.
- Гомункулуса, скорее всего, уничтожат, как существо, полученное незаконным магическим путем. Сарояна, скорее всего, тоже казнят. За совершение тяжкого магического преступления.
В этот момент глаза Вани наполнились слезами.
- И мы ничем не можем помочь? – дрогнувшим голосом спросил чувствительный юноша.
- Почему? Мы можем устроить ураган в день слушания, наслать рой саранчи, устроить Конец Света …выкрасть Оскара, на худой конец. Ничего мы не можем.
- Арсений Петрович! – воскликнул Ваня, и в голосе его было столько мольбы и сострадания, что это было невозможно вынести.
- Мы должны будем подготовить нашу речь на суде, - ответил Шмелев, чтобы хоть как-то успокоить Ваню. – Мы всеми силами будем защищать престарелого алхимика и его вздорное и своенравное дитя.
Наконец, настал день суда.
Шмелев вместе со своим верным помощником Ваней сидели на передних местах, как и положено свидетелям.
В качестве обвинителя выступал один из Магистров, мэтр Герман Тагель. Это был пожилой человечек низкого роста с изрядным брюшком, и даже черная мантия не делала его внушительнее. Впрочем, внешность была обманчива. Доподлинно было известно, что в прошлой жизни Магистр был инквизитором, и немало людей отправил на костер.
Ввели обвиняемого. Ни кандалов, ни наручников на нем не было, видимо, из уважения к почтенному возрасту, но на старичка явно воздействовали каким-то одурманивающим заклятием. Он выглядел спокойным, сонным и даже каким-то умиротворенным.
Потом принесли и Оскара. Он был заключен в клетку, как будто крохотный маленький зверек.
Отчего-то Шмелев не почувствовал ни малейшей капли жалости к этому созданию.
Тагель зачитал обвинение и по очереди начал вызывать свидетелей.
Первым пошел Алекс фон Шталь. Он говорил убедительно и долго, и под конец его речи Шмелеву захотелось пристрелить этого шпика.
Потом вызвали того самого официанта из кафе-шантана, который помогал спеленать Оскара. Тот (очевидно, ему успели что-то напеть сотрудники Тайного Ведомста)  весьма резко отозвался об Оскаре, заявив, что тот может быть весьма опасен, и в красках описал его поведение в кабаре.
- Следующим вызывается, - Тагель заглянул в бумажку. – Некто Иван Тимофеев, канцелярский работник.
- Ну, держись – шепотом напутствовал его Шмелев.
И Ваня держал оборону. Куда только делась его обычная застенчивость и робость! Он так защищал Сарояна и Оскара, что Шмелев невольно почувтствовал гордость за своего помощника.
Когда юноша сел, в зале раздался одобрительный гул. Арсений Петрович был уверен, что после такой речи сердца публики потеплели.
Впрочем, лучше бы потеплело сердце Тагеля.
- Если что, - сказал Шмелев вернувшемуся на место Ване. – В случае обвинительного приговора подадим на апелляцию. Правда, тогда  делом займется лично сам Гроссмейстер, а он никого не милует. Но вдруг нам повезет?
- Суд вызывает, - громко произнес мэтр Тагель. – Шмелева Арсения Петровича, дворянина.
Шмелев поднялся и вышел на трибуну.
Тагель задал ему несколько традиционных вопросов – откуда он знает САрояна, что он думает об Оскаре, и при каких обстоятельствах  он впервые увидел гомункулуса.
Наконец, Шмелев устал играть вторую скрипку и решил взять инициативу в свои руки.
- Дамы и господа, собравшиеся здесь! Уважаемая публика – все, кто пришли, чтобы посмотреть, как приговорят к казни одинокого старичка-алхимика, никому не причинившего вреда, и умертвят единственную радость в его жизни! Послушайте меня, господа, ибо никто больше вам не расскажет правды.
- Поторопитесь, пожалуйста, - оборвал его Тагель.
- Я постараюсь быть лаконичным, - ответил Шмелев. – Я хочу поговорить о человеке, который взял на себя функции жандарма в этом деле. В тот злополучный вечер, насколько мы знаем, Оскара забрал из кафе-шантана сотрудник Тайного Ведомства господин фон Шталь. Организация эта весьма уважаема и обладает немалыми полномочиями.
- Господин Шмелев, к чему вы клоните? – снова перебил его Тагель.
- Господин фон Шталь, сколько вам лет? – спросил детектив, пристально глядя в глаза своему врагу. – Выглядите вы на сорок. Но – вот закавыка! – порывшись в архиве, я нашел свидетельство о рождении некоего Алекса Иоганна фон Шталя. Тут стоит дата рождения – 12 Генваря 1830 года. Вы, осмелюсь заметить, весьма молодо выглядите. Уверен, все дело в здоровом питании и физических нагрузках.
- Господин Шмелев, вы наперены паясничать? – строго поинтересовался Магистр.
- Вовсе нет. Я хочу вам кое-что показать, - невинно ответил Арсений Петрович.
С этими словами он вытащил из кармана своего пиджака небольшого размера гарредотипный портрет овальной формы, вставленный в изящную рамку.
На гарредотипе был изображен средних лет мужчина в темном костюме.
- Данное изображение, господа, было сделано десять лет назад, - сообщил Шмелев, показывая всем гарредотип. – Двадцать восьмого июня 1875 года в мастерской господина Курвуазье, француза. До сих пор сохранилась квитанция об оплате. Вот она.
С этими словами Шмелев вытащил из кармана замусоленную бумажку и помахал ею перед собравшимися.
- Вы спросите, откуда у меня это изображение? А дело в том, что гарредотип так никто и не забрал.
- Господин Шмелев, к чему вы клоните? – прошипел Тагель.  – Закругляйтесь, иначе я немедленно верну вас на место!
Арсений Петрович в это время во все глаза смотрел на фон Шталя. Тот оставался невозмутим.
- Уважаемая публика, разве вам не интересно? – осведомился Шмелев.
Собравшиеся оживленно загудели.
- А вот еще одно изображение, - произнес Шмелев и снова полез в карман.
Извлек оттуда на свет божий небольшого размера гарредотип без рамки и предъяви его зрителям.
Публика следила за его манипуляциями, как будто перед ними выступал заправский фокусник.
- На этом гарредотипе изображен выпускник бесплатной школы Семен Анциферов. Обратите внимание на его внешность. Согласитесь, что чертами лица он слегка напоминает уважаемого господина Шталя?
- Господин Шмелев! – резко произнес мэтр Тагель. – Садитесь немедленно на свое место! Я приказываю!
- Простите, господин Магистр, - ответил Арсений Петрович. – Но я должен договорить. ВЫ хотя бы разрешите назвать мне имя человека, изображенного на первом гарредотипе?
Тагель обреченно вздохнул.
- Имя этого человека – Алекс фон Шталь!
В этот момент публика так ожесточенно заверещала, что магистр был вынужден на них прикрикнуть.
- Вот документ из бесплатной школы, в которой этот господин работал учителем немецкого языка, - произнес Шмелев. – Кто-нибудь из собравшихся, возьмите его и пустите по рядам. Спасибо.  Согласно сводкам уголовной полиции, этот человек пропал без вести десять лет назад. А знаете, кто еще бесследно исчез в том же далеком 1875 году? Правильно, бывший ученик той же самой бесплатной школы Семен Анциферов. Совпадение? Не думаю. А вот, господа, еще один документ – свидетельство о приеме на службу в Тайное Ведомство господина Алекса фон Шталя, тридцати лет от роду, датированное все тем же 1875 годом. Ни кажется ли вам, господа, что человек с таким темным прошлым не может быть государственным обвинителем?
В зале воцарилась такая гнетущая тишина, что стало слышно, как где-то под потолком летает одинокая муха.
И в этот момент человек в сером френче, сотрудник Тайного Ведомства Алекс фон Шталь, в прошлом – Семен Анциферов, поднялся со своего места.
И лик его был страшен. Глаза, прежде бесцветные, налились кровью. На лице выступили желваки, а огромный кадык на тонкой длинной шее заходил ходуном.
Дальнейшее произошло в одно мгновение. Самозванец достал из кармана пистолет и выстрелил в Шмелева.
Эпилог.
- Это было невероятно! – верещал Ваня Тимофеев, давясь обжигающим чаем.
- Невероятно? – изумился Шмелев, чиркая тоненькой спичкой-люцифером и зажигая папиросу. – Я еле увернулся! Этот фатнатичный безумец чуть  меня не убил! Повезло, что его руки дрожали и пуля угодила в стену!
- Но как? – продолжал вопрошать Ваня. – Как вы все это провернули? Как вам удалось собрать такое количество информации?
- Начнем с того, что этот фон Шталь мне сразу не понравился. Видимо, каким-то шестым чувством я понял, что он не тот, за кого себя выдает. А кроме того, мы живем в просвещенном девятнадцатом веке, где каждый шаг человека задокументирован. И шила в мешке не утаить. Зато человек, убивший бывшего школьного учителя, будет наказан.
- А главное, что САрояна и Оскара помиловали! Этот магистр Тагель был так шокирован происходившим, что просто не нашелся, что сделать. Тем более, что публика была на нашей стороне.
- Да. Надеюсь, что Тагель понял, что есть в этой жизни вещи и похуже, чем создание искусственного человека из реторты.
В этот момент в кабинет зашел дворецкий.
- Арсений Петрович, там вас на крыльце какой-то человек дожидается.
- Так пусть зайдет
- Отказывается. Говорит, что сильно спешит.
Шмелев вышел на крыльцо. Оказалось, что там его ждал Лев Натанович Мильштейн, и вид у профессора практической магии был недовольный.
- Плащ верни,  - вместо приветствия буркнул он.
- Разумеется. Сию секунду, - замялся детектив. – Может, зайдешь?
- Некогда, - ответил Мильштейн.  – Верни артефакт.
Шмелев быстренько сбегал в дом, сгреб в охапку плащ-невидимку и вернулся на крыльцо.
- Извини за то, что стащил из кунсткамеры плащ.
- Бессмысленно извиняться. Ты все равно не изменишься.
- Что с тобой, Лева? Я же извинился? Кроме того, этот плащ мне так сильно помог в расследовании!
- Каком расседовании? – сердито ответил МИльштейн. – Так ты расследуешь свои дела? Ты наряжаешься в плащ-невидимку, крадешь документы, подсматриваешь и подслушиваешь! Боже, как ты низко опускаешься! Мне стыдно за тебя, Арсений Шмелев!
- Послушай меня, друг мой Лева, - тихо произнес Шмелев.
ОН взялся за пуговицу коричневого твидового пальто, в которое был облачен МИльштейн, и внимательно посмотрел ему в глаза.
- Заруби себе на своем крючковатом носу – есть вещи более безнравственные, чем украденные плащ-невидимка и гарредотипное изображение убитого школьного учителя.
С этими словами Шмелев отпустил ни в чем не повинную пуговицу.
- И знаешь, что самое интересное? Я все-таки расследовал Уголовное Преступление. Первый раз в жизни
- Рад, что ты доволен собой, - сухо ответил МИльштейн и поспешил ретироваться.
А после обеда Шмелев решил прогуляться вдоль по Флюгерной улице. Дойдя до мрачного дома без адреса, он обнаружил на изгороди табличку «Продается».
Арсений Петрович не выдержал и в голос рассмеялся, на беспокоясь о том, что зеваки могут принять его за сумасшедшего.
Отсмеявшись, он повернул обратно, в сторону дома, напевая под нос незатейливую песенку. Он все думал о том, что где-то неподалеку пьют чай старенький алхимик и его противный подопечный, чудом избежавшие смерти.