След на земле Кн. 2, ч. 2, гл. 22 Под хутором Пяти

Часть вторая. «В бой!»
Глава 22  Под хутором Пятиизбянка
1
     Ночью с 12 на 13 августа эшелон с дальневосточными маршевыми ротами прибыл на перевалочный  пункт в районе Калача, в излучине Дона. Отсюда до Сталинграда было менее ста километров. Маршевиков вывели из теплушек  и заново перераспределили по взводам, ротам и батальонам, доукомплектовывая подразделения, выведенные в резерв. Командирский состав тоже переназначался.
Егор сначала беспокоился, что его разлучат со старшим лейтенантом Кутовым, но ему повезло. Он оказался именно в той роте, которую возглавил Сергей Александрович. В Кутовом он был уверен, считая его подготовленным, грамотным и смелым командиром, с которым идти в бой будет не страшно. Хотя он понимал, что Кутовой проявлял свои навыки не на фронте в боевой обстановке, а лишь на учениях, где не было смертельной опасности, а это имело большое различие. И все же Никишин доверял больше своему, чем какому-то другому, незнакомому командиру.
     Еще Егор рассчитывал у Кутового возглавить взвод или хотя бы отделение, ведь тот знал его командирские способности. Но старший лейтенант распорядился по-своему, назначив Егора командиром пулеметного расчёта.
     - Ты лучший пулеметчик полка, - объяснил он свое решение. – И тут, на фронте, в бою мне больше нужен именно хороший пулеметчик, чем взводный или «комод».
     Егор его понял и не обиделся. «Сейчас, когда на фронте тяжелое положение, чины и должности имеют второстепенное значение. Сейчас важно максимально нанести урон врагу и пулеметчик в бою действительно важнее».
Вторым номером к Никишину был назначен здоровяк с простым деревенским лицом, усыпанным конопушками и с большим шрамом через левую щеку, от уха до подбородка.
     - Мыкола Скирда с пид Полтавы, - представился он.
     - А я, Егор Никишин, с Красавских Двориков на Саратовщине. В боях был?
     - Ни.
     - А шрам откуда?
     - Кобыла помитыла, кода хлопчиком був.
     - Пулемёт хорошо знаешь? Стрелял из него?
     - Ни. Моё дило тягать. Мени уместо мерина к тоби прыставыли. Пулять з винтовки могу тильки.
     - Ничего, Мыкола, научишься стрелять и из пулемёта, - пообещал Егор. – А сейчас пойдём его получать.
     Закончив формирование и экипировку, резервную роту старшего лейтенанта Кутового направили на северо-запад, откуда доносились глухие раскаты канонады или грома. Там же мелькали отблески молний, а может и зарево взрывов. День был хмурый, и в воздухе пахло грозой, но дождя еще не было, поэтому движение колонны сопровождали клубы рыжеватой пыли. Рота шла довольно быстро, подгоняемая командами взводных, и создавалось впечатление, что она спешила кому-то на помощь. 
     Через полтора часа, когда утро набрало света, рота подошла к Дону. На берегу их ждало командование полка, которому придавалась рота. Получив в течение пяти минут необходимые указания, Кутовой дал команду грузиться на баркас и лодки, ожидающие на берегу и переправляться на противоположенный берег. До него было метров 100, плюс минус десять метров. Темная вода немного пугала своим напором, хотя течение в этом месте не казалось очень сильным. Только опустив руку в воду, можно было почувствовать силу давления мощной реки.
     За полчаса удалось добраться до противоположенного берега и уткнуться в песчаную отмель. Рота высадилась на пологий берег и по крутому откосу поднялись на возвышенность.  Баркас и лодки, сразу после высадки отправились обратно.
     На возвышенности метрах в двадцати от откоса начинались дворы Пятиизбянки, зажиточного казачьего хутора, в основном покинутого местными жителями. Пройдя хутор, на западной его окраине рота заняла оборону и мигом стала окапываться. Земля, в отличие от дальневосточной, была мягкой и податливой.
      Егору командир поставил задачу занять позицию на левом фланге обороны, у крайнего двора Пятиизбянки. Пулемет установили на чердаке добротного сарая, с высоты которого открывался отличный обзор на идущую с запада к хутору дорогу и участок бахчи с ещё не дозревшими и не убранными арбузами. Но и не дозрелые арбузы стали для бойцов желанными сладостями, утоляющими жажду и разыгравшийся голод.
      Комроты Кутовой строго осмотрел подготовленные к обороне позиции бойцов и кое-кому дал необходимую взбучку. Он внимательно проверил и позицию пулеметного расчета Никишина. Одобрил, однако, предупредил, чтобы без его команды не стреляли.
     - А если фашисты подойдут к хутору вплотную? – спросил Егор.
     - Я сказал без команды огонь не открывать в любом случае. Сигналом для вас будет винтовочный выстрел.
     - Понятно, - ответил Егор, а сам подумал: «Ну вот, противника ещё нет, а Кутовой ему уже ловушку готовит, в сети заманивает. Ну, что же, покажи Сергей Александрович, как надо воевать».
     - А завтрак сегодни буде? – задал вопрос Мыкола.
     - Скоро будет. Уже готовится. Значит, примерно через полчаса, один может подтянуться к кухне и получить на двоих.
     Когда Кутовой ушел, Егор и Мыкола потянули жребий, кому до завтрака дежурить у смотровой щели, а кому спать. Дежурить досталось Мыколе, а Егор тут же уснул. Эту ночь он практически не спал. Но и в этот раз долго спать не пришлось. Не прошло и получаса, как появился посыльный от Кутового и предупредил о приближении вражеской колонны, напомнив о стрельбе строго по сигналу.
     - На голодний шлунок битися доведеться, - разочарованно вздохнул Мыкола.
     - Ничего, паря. Злее будем, - всматриваясь в дорогу на западе, ответил Егор.
     Сначала на горизонте он заметил пятно поднятой пыли, но потом оно разрасталось и становилось ближе. Егор поднёс к глазам бинокль, и у основания пылевого пятна заметил тёмные движущиеся точки. «Значит, это и есть колонна фрицев», - подумал Егор, неотрывно глядя в бинокль. Точки тоже увеличивались, и скоро можно было разобрать в них контуры машин и людей. Егор прикинул расстояние. По его выкладкам колонна должна была приблизиться к хутору минут через двадцать-тридцать. От ощущения приближающегося боя под ложечкой засосало сильнее.
      Бежевое облако пыли, и темное его основание увеличивались с каждой минутой, вытягиваясь вдоль горизонта в подобие змеи. Причем тело этой змеи, вылезающей из далёкого лесочка, никак не заканчивалось, и Егор занервничал.
     - Да сколько же их? – полушёпотом проговорил он и сам же отвечал себе, - Их явно больше полка. Сумеем ли мы их остановить?
      В уме всплыла мысль, что вряд ли. Он гнал эту мысль от себя, ведь «нельзя раньше времени сомневаться в победе, иначе точно проиграешь». Ему вспомнились слова старшины Пантелеева перед соревнованиями по бегу в день начала войны. Егор стал себя убеждать, что рота сдержит противника и не пустит его в хутор. Это и будет их победой, а уж, какой ценой, только Богу известно. Это война.
      Приближающуюся колонну уже хорошо стало видно и без бинокля. Автомашины и бронетранспортёры были заполнены солдатами.
     - Так вони ж нас в порошок зитруть, - воскликнул Мыкола. – Их же цила тьма буде.
     - Не дрейфь, паря, - бодро сказал Егор, хотя мысленно согласился с напарником. – Наше дело воевать. Не драпать же обратно за Дон. Они уже и так полстраны затоптали и разрушили. Надо же их остановить. Почему не здесь?
     - Чого ж ротний мовчит, може рота вже отступила? А про нас забули?
     - Не нуди, Мыкола. Наш ротный не такой, чтобы забыть своих. Я его хорошо знаю. Три года в одном полку служили. Раз сигнал не подает, значит, время ещё не пришло.
     По прикидке Егора, от их чердака до начала колонны было добрых полкилометра. «В принципе это было расстояние досягаемости, и можно было бы стрелять. Но точности эта стрельба не дала бы, - рассуждал Егор, - зато предупредила противника о засаде, заставив его перегруппироваться и маневрировать. В обороне такой возможности не было. Значит, правильно делает Кутовой, подпуская фашистов ближе. Тогда стрельба будет эффективней. А насчет отступления и думать глупо. Боя то ещё не было, чтобы отступать. Да и не тот мужик, Кутовой, чтобы без боя отступать. Заманивает он немцев, чтобы ударить больнее».
     Проехав ещё метров сто, колонна остановилась, а может это только показалось, потому что появившийся страх хотел держать врага подальше. Неожиданно, с обеих сторон от колонны, вперед вырвалась группа мотоциклов с люльками и пулеметами на них. В каждом мотоцикле было по трое солдат. Эта группа быстро устремилась к хутору.
     - Разведчики, мать их, - вполголоса сказал Егор.
     Они въезжали в хутор на восемнадцати мотоциклах. Егор еле сдерживал себя, чтобы не срезать их пулеметной очередью. До них было всего метров тридцать, когда они проносились мимо сарая. «Чего же молчит Кутовой?»
     Мотоциклисты на большой скорости пронеслись по главной улице хутора в сторону полуразрушенного моста через Дон, поднимая за собой всё ту же ржавую пыль. Егор же метнулся к другой щели на крыше сарая, чтобы убедиться на своих ли местах рота. Все были в готовности, ожидая команды командира. Настроение снова поднялось. Никто их не забыл и не бросил. Он вернулся к пулемету и обнаружил, что колонна снова двинулась вперед. Значит, разведка донесла, что в хуторе все спокойно.
     Бой начался, когда головная машина въехала на главную улицу хутора и была подорвана гранатами. Следом взорвались и две следующие машины, перекрыв движение всей колонны. Егору было теперь очень удобно стрелять по цели. С расстояния в пятьдесят метров он бил очередями по кузовам автомобилей, где кучно сидели солдаты, приговаривая: «Что, суки, вам нужна русская земля, так жрите её вместе с пулями».
     Они, конечно, вскакивали и спрыгивали на землю, но все же большая их часть оставалась пораженная пулемётным огнём в кузовах. Спрыгнувшие фашисты пытались отстреливаться, но их настигали винтовочные выстрелы бойцов роты.
Через несколько минут боя, колона двинулась обратно, оставляя вдоль дороги большое количество своих подстреленных и убитых солдат.
      Егор, войдя в азарт, продолжал бить по отступающим, пока не сообразил, что его выстрелы урона противнику больше не наносят. Он считал, что сейчас самое время добить противника, выступив в контратаку, но Кутовой снова поступил по-своему, отказавшись от преследования. «Что он ещё придумал?»
В хуторе снова раздался треск мотоциклетных моторов. Разведка возвращалась обратно. Егор со своей позиции не мог их видеть, но считал, что их обязательно нужно уничтожить. Он бросился с винтовкой к другому отверстию крыши, но стрельба уже началась без него. Кутовой предусмотрел, что мотоциклисты должны вернуться и бросил взвод на их уничтожение, расположив бойцов вдоль улицы хутора. Егор с облегчением вздохнул: «с мотоциклистами было покончено». И тут же подумал: «почему разведчики проявили такую беспечность, проехав хутор без проверки, ведь у них такой большой опыт войны?»
     Первый бой для маршевиков-дальневосточников прошел успешно. Собственно, и боя то не было. Напоровшись на засаду и потеряв больше сотни солдат, немцы просто отошли от хутора на безопасное расстояние. Среди же бойцов роты, было только двое раненых. И все равно, для старшего лейтенанта Кутового и его роты это была настоящая победа, которая воодушевляла и вселяла уверенность в дальнейшем успехе. Ротный тут же доложил в штаб о своем первом сражении и его результате, за что получил и первое поощрение. Однако, на прошло и пяти минут после доклада, как немцы снова дали о себе знать. Сначала на хуторе стали рваться снаряды, а потом на арбузном поле появились черные силуэты танков. Каждый их выстрел отзывался разрушением и пожаром домов, построек, садовых деревьев.
     Чем ближе танки подходили к хутору, тем отчетливее просматривалась, следующая за ними, цепь пехоты. Несколько снарядов разорвалось в непосредственной близости от окопов, поражая осколками бойцов роты. В данной ситуации Кутовой не мог позволить подпускать врага ближе и дал команду на ответный огонь.
     Бой разгорался. Никишин непрерывно стрелял по наступающим фашистам, но враг не переставал приближаться к хутору.
     - Патрони закинчуються, - прокричал Мыкола, отбрасывая пустой ящик.
     - То есть как, заканчиваются? – оторопел от неожиданности Егор.
     - А так, закинчуються. Всёго дви стрички залишилось, - Мыкола помахал лентами в каждой своей мощной руке.
      Егор матюгнулся, а Скирда принял это ругательство на свой счет.
     - Я хочь замисто мерина, но бильше того, що взяв унести не миг, - прокричал он.
      Егор стал экономить патроны, стреляя короткими очередями, пожалев, что много патронов бесполезно расстрелял по отступающей колонне. Большинство из них ушло в «молоко». Тем не менее, расстояние между наступающими и обороняющимися быстро сокращалось. Ещё десять-пятнадцать минут, и они ворвутся в хутор. Танки были в ста пятидесяти, в двухстах метрах. А в роте не было ни противотанковых ружей, ни гранат, чтобы остановить их. Те гранаты, что имелись, в основном были потрачены на колонну. Были только несколько бутылок с горючей смесью, но они применимы только в ближнем соприкосновении, и то бросаются сзади. Тем неожиданнее было видеть, как один из немецких танков загорелся. А потом ещё и еще на поле среди танков стала вздыматься от взрывов земля.
     - Танк у сараю, - крикнул Мыкола и отпрянул от чердачной щели.
      Егор на долю секунды оторвался от прицела, чтобы увидеть, откуда грозит опасность. Оглушительный взрыв взметнул крышу сарая к небу. Егор чувствовал, как вместе с крышей и пулеметом летит к звездам, искрам, красным, синим и желтым кругам. А потом вдруг с ещё большей скоростью стал падать в черную бездну.
      «Неужели, это конец, - мелькнула мысль. – Несправедливо погибнуть в первом же бою».

2
      Противник все плотнее сжимал кольцо вокруг хутора Пятиизбянка. Рота Кутового держалась с трудом. Превосходство в технике и численности давало фашистам огромное преимущество. Пулеметные расчеты роты были подавлены огнём из танков. Да и в окопах бойцы Кутового несли ощутимые потери. Снаряды танковых орудий ложились очень близко к траншеям. Управлять огнём нашей артиллерии уже не представлялось возможным, так как взрывом снаряда на командном пункте повредило рацию и убило радиста. Самому старшему лейтенанту повезло больше. Его взрывной волной просто отбросило метра на три.  Придя в себя, Сергей понял, что, если не вывести роту из-под обстрела, то к вечеру от неё ничего не останется.   
      Он ещё раздумывал, отдавать ли приказ об отступлении, когда первые танки врага достигли оборонительной траншеи третьего взвода. Бойцы пропустили их за спину и стали бросать бутылки с зажигательной смесью, но горючка хоть и вспыхнула, ощутимого урона танкам не нанесла. Ведь ещё нужно знать, куда бросать «зажигалки», чтобы вывести танк из строя.  Горящие танки стали разворачиваться и снова наезжать на окопы, крутясь на них и вдавливая находящихся солдат в землю. На это было страшно смотреть. 
      В свое время Кутовой считал себя боевым офицером с железными нервами, умеющим сохранять хладнокровие в самых сложных условиях. На учениях он посылал солдат и в грязь, и в воду, и в огонь, демонстрируя своим примером, как это нужно делать. Потому и слыл умелым и отважным командиром, зарабатывая себе уважение  коллег-офицеров и старших командиров, а главное своих подчиненных красноармейцев. Он не жалел солдат, постоянно внушая им Суворовскую науку побеждать. «Тяжело в учении, легко в бою», - не уставал повторять он.
      Но здесь, в траншее, где его бойцы гибли от пуль и взрывов снарядов, а теперь и под гусеницами танков, ему стало жутко. Он не замечал, что у него ранена левая рука, что из раны на голове сочится кровь. Он видел и понимал, что против танков его бойцам не устоять. На подходе были и другие «монстры» с крестами и Сергей принял решение дать команду на отступление. Он послал стрелявших рядом посыльных во взвода с приказом отступать к реке. Он понимал, что нарушает приказ: «Не пропустить фашистов к реке и держать хутор, до подхода подкрепления». Но, как сдержать танки и превосходящего по численности противника, если в роте осталось меньше половины бойцов, а  пулеметы, которые максимально косили врага, уничтожены?
      «Будь, что будет, - решил Кутовой. – За оставление хутора один отвечу. Зачем же всем погибать?»
      Миновав, наполовину разрушенный хутор, остатки роты спустились по склону к реке. В том месте, где их высадили баркас и лодки, сейчас было пусто. «Наверняка, это приказ полковника. Специально сделано, чтобы лишить роту возможности отступить, чтобы стояли насмерть в этом хуторе. Но почему они так сделали с нами, ведь знают, что против нас противника в десять раз больше? Значит, послали на смерть».
      А над полем боя нависшие свинцовые тучи разверзлись дождем. Тяжелые крупные капли, как пули падали в воду, поднимая фонтанчики на поверхности. Кутовой боялся преследования. Ведь при переправе они становились легкими мишенями. «Может быть, организовать оборону у воды? Но и здесь нет никаких естественных укрытий, кроме невысокого кустарника и поросли осоки».
      Но солдаты откуда-то несли бревна, отдельные части штакетника, плетня, и бросая их в воду, цепляясь за них, как за спасательный круг гребли к противоположенному берегу, где находился штаб полка и другие подразделения. Младший лейтенант Берцев, командир первого взвода, внешне совсем мальчишка, выпускник скороспелых курсов младших офицеров, притащил остаток штакетника и помог Кутовому тоже переправиться на левый берег Дона. Пока остатки роты переправлялись, Сергей снова стал думать о том, что ждет его на берегу.
      Представил, какой будет встреча с полковником, чем будет оправдывать свое отступление. «Сохранить людей, чтобы потом, перегруппировавшись, осуществить маневр и не позволить немцам переправиться через реку? – гадал Сергей. - Поверит ли полковник? Наверняка, у него свои были планы насчет Пятиизбянки и моей роты. И у него есть все основания просто расстрелять меня за невыполнение приказа. Тем более, он огласил перед отправкой сюда приказ Сталина: «Ни шагу назад!» Значит, я и мои бойцы не выполнили приказ самого Сталина. Эх, дурак, я дурак. Лучше бы остался там, на хуторе, как Никишин и сотня других моих бойцов. Погиб бы там, но с пользой, прихватив с десяток фрицев. А теперь просто пустят в расход. Да ещё не одного меня. Вон и Берцев, пацан, тоже пулю схлопочет. А еще человек сорок солдат, что гребут к тому берегу, тоже расстреляют? Нет, солдат не должны. Они выполняли приказ командира. Конечно, их оставят».
      От этой мысли немного стало легче. Выйдя на берег, пересчитал бойцов. Всего вместе с ранеными оказалось сорок шесть человек. Только треть от первоначальной численности роты. Почти половина из них имели различные ранения, но тяжелораненых не было. Все могли держать оружие и после оказанной медицинской помощи вступить в бой.
      Взяв с собой небольшой отряд, старший лейтенант Кутовой и лейтенант Берцев отправились на поиски штаба полка для доклада, а может, для трибунала.

3
      Послав резервную роту на противоположенный берег к хутору Пятиизбянка, командир стрелкового полка 321 стрелковой дивизии полковник Потапов, рассчитывал задержать двигавшиеся из под Ростова части пехотной дивизии противника. Именно в этом месте дорога проходила мимо Пятиизбянки к мосту через Дон. Он понимал, что рота резервистов может сдержать противника недолго, но ему нужно было время до темноты. Ночью ожидалось пополнение из Сибири, и тогда он мог сдержать переправу немцев через реку на Калач.
      Еще ночью, ставя задачи, он выделил для себя стройного подтянутого старшего лейтенанта, дальневосточника, со строгим, но решительным взглядом. После того, как тот представился, проявив хорошую строевую выучку, Потапов решил, что комроты Кутовой непременно справится с порученной тяжелой, но ответственной задачей. Офицер и сам рвался в бой, и быстро уяснив задачу, высказал правильное решение по организации обороны на подступах к хутору.
То, как рота начала боевые действия, обороняя хутор, полковника обнадежило.  Из доклада он понял, что силы немецкой дивизии намного превосходят оборонявшихся, но первый же бой дал отличный результат, почти полное отсутствие собственных потерь, при больших потерях врага. Появлялся шанс, что немецкие части задержатся на этом участке и оборона моста справится, до подхода дополнительных сил.
      Известие о слишком быстром ответном ударе немцев с использованием танков пошатнуло надежды Потапова. Но он обещал Кутовому поддержку артиллерии с левого берега. Нужна была только четкая работа радиста по управлению огнём. Командир роты  Кутовой сам стал координировать огонь артиллерии, но фронт наступления танкового корпуса фашистов был значителен. Тем не менее, поначалу, огонь артиллерии придержал немцев, дал роте передышку.
      Но скоро связь с ротой прекратилась. Полковник Потапов понял, что противник уничтожил связь и тем самым ослепил наши батареи. Значит, ситуация ухудшилась. Была уже мизерная надежда, что рота вцепится в хутор и продержится до вечера. Ведь он лично при инструктаже довел до Кутового приказ Сталина: «Стоять насмерть. Ни шагу назад.» Он дважды посылал на другой берег связистов, но результат не менялся. Как обстоят дела у старшего лейтенанта Кутового, он не знал. Послать хоть какое-то подкрепление он тоже не мог. Про себя он молился, чтобы рота выстояла, но сам почти не верил в успех. Звуки сражения и взрывов уже не были слышны с того берега.
      «Значит, рота Кутового погибла. Сдержать немцев не удалось, и теперь до вечера они выйдут к мосту, - тревожно думал Потапов. – Захватив мост, уже завтра они будут в Калаче, а оттуда уже открытая местность до Сталинграда. При этом новые резервы из Сибири и Дальнего Востока тоже окажутся под ударом. Что же, нужно немедленно собрать всех, кто может держать оружие и бросать на тот берег».
      Начался дождь. Мощные струи воды обрушились с небес. «Может, ливень сможет остановить немцев?» - для полковника это стало последней надеждой сдержать немцев до темноты, а может и до утра.

4
      Егор очнулся от того, что несколько крупных капель дождя ударили его по лицу. Открыв глаза, он увидел над собой темно синие тяжелые тучи. Дышать было трудно. Он был придавлен обломками крыши сарая, а голова оказалась свободной, но сильно болела. В ушах появился гнетущий гул. Егор попробовал двигать поочередно каждой рукой и ногой. Боли не почувствовал. «Значит, конечности целы. Значит, не ранен. Выходит, мне повезло», - пронеслась радостная мысль.
      Кое-как ему удалось освободиться от обломков крыши и осмотреться. Толи наступил вечер, толи этот усиливающийся августовский дождь создал такой мрак. К этому мраку примешивался и дым горевших хат и построек хуторян.  Недалеко от себя Егор заметил нескольких фашистов, которые спешили укрыться от дождя под навесами и в домах. Никого из своих солдат или жителей хутора не было. Егор вспомнил о своем напарнике Мыколе Скирде. «Сумел ли он укрыться или тоже лежит под обломками?» Стал искать парня, переворачивая доски. Нашел искорёженный пулемет, но Мыколы рядом не было. «Может, ушёл в траншеи?» 
      Чтобы не привлекать к себе внимания фрицев, пригнувшись, облазил все останки сарая. Труп Мыколы он нашел в самом углу. Именно этот угол крыши врезался ему в голову, размозжив череп. Стало жалко этого простодушного здоровяка.
      Подумал, что вот так же, как Мыкола, стремившиеся на фронт парни закончили свою войну в первом же бою. «Судя по всему, рота погибла вся, уж больно спокойно немецкие солдаты маячили по хутору, не было слышно ни выстрелов, ни взрывов. Стало быть, Кутовой тоже погиб. Он не из тех, кто бросил бы своих солдат или сдался, - думал Егор. – А мне вот повезло. Пока повезло. Не дай Бог попасться на глаза фашистам. Ещё хуже попасть в плен. Хотя, на хрена им нужны пленные, чтобы с ними возиться. Хорошо, что начался дождь и загнал их всех по избам. Это поможет мне пробраться к своим. Если только получится переплыть реку. Всё же пловец из меня никудышный».
      Егор стал потихоньку пробираться к реке, пригибаясь к земле, прячась за плетнями палисадников и кустарниками. Дождь ему не мешал, хотя он и промок до нитки. Всё равно предстояло переплывать Дон. По пути ему встретилась траншея, пересекавшая часть хутора. Егор не мог пройти мимо. Во-первых, она его скрывала, а во-вторых, была надежда найти своего командира. «Вдруг Сергей ранен и ему требуется помощь, тогда помогу ему добраться до реки».
Но в траншее были только трупы. Много трупов. В некоторых он узнавал своих попутчиков по эшелону. Нашёл он и офицера-лейтенанта, командира одного из взводов. Егор его не знал, потому что того назначили на «пересылке». Лейтенант сидел прислоненный к стенке траншеи. Полголовы у него было снесено, видимо, взрывом снаряда. В руке он сжимал наган. Егор проверил пистолет. В барабане оставалось два патрона. Егор решил взять его с собой. «Вдруг пригодится, если встретятся фрицы». К своему сожалению, старшего лейтенанта Кутового он не нашёл. Лезть в другую траншею Егор не решился.
Высунувшись из своего укрытия, он ползком по огородам двинулся к окраине хутора, прикидывая, где тот спуск к реке, который они преодолевали утром. По дороге попались кусты огурцов и помидоров. Вспомнив, что ничего не ел с «пересылки», Егор подкрепился овощами. Дальше ему пришлось перебегать улочку. Он по-прежнему соблюдал осторожность, осматриваясь перед тем как совершить перебежку. У здания школы он заметил часового в плащ-накидке. Рядом со зданием были припаркованы два автомобиля, один из которых был легковым. «Значит, в школе у них штаб», - решил он. Но пройдя еще несколько дворов, он увидел еще одно приличное здание, рядом с которым стояло две легковые автомашины и бронетранспортер. Здесь тоже службу нес часовой.
        «Так, где же у них штаб? В школе или здесь, в сельсовете? – удивился Егор. – Хотя, какая разница. Моя задача выйти к реке и перебраться на тот берег».
Наконец, он добрался до спуска к реке. Дождь заметно ослаб, продолжая слегка моросить и угрожая закончится. Следовало поторопиться. Начав спускаться, Егор поскользнулся и проехал несколько метров вниз на «пятой точке», но остановившись, он заметил внизу группу немцев из трёх или четырёх человек. Видимо, они осматривали берег в поисках оставшихся в живых. Если бы Егор не упал, а спускался в полный рост, то мог быть замечен этим патрулем. Он быстро спрятался в кустах, так как двое из этой четверки направились в его сторону вверх, а другие двое пошли вдоль берега вверх, против течения реки. Хорошо, что опустившиеся сумерки  и кустарник укрыли Егора от патруля, прошедшего мимо него буквально в метре. Немцы прошли мимо, сердито горланя. То и дело они скользили на размокшей от ливня глинистой дороге.
Дождавшись пока солдаты поднимутся наверх и скроются за линией спуска, Егор снова двинулся к реке. Спустившись вниз, он снова спрятался в кустах, поглядев в ту сторону, куда ушли другие патрульные. В сумерках на фоне кустарника их не было видно.
        Егор выждал ещё несколько минут, прислушиваясь и всматриваясь вдаль, прежде чем подполз к реке. Река, по-прежнему, выглядела темно свинцовой и тяжёлой. Вода казалась стоячей, но руки и тело почувствовали, как его начинает тянуть вниз по течению, хотя он только наполовину вполз в реку.  Противоположенный берег, где были наши, уже плохо просматривался, отчего река казалась шире и вселяла неуверенность в силы Егора. Он попытался пройти вниз по течению и найти что-нибудь плавучее, за что можно было бы держаться. Но ничего, на протяжении ста метров, которые он прошёл, ему не попалось.
        В темном небе неожиданно вспыхнула и на какие-то несколько секунд повисла осветительная ракета. Как будто кто-то включил не очень яркую, но достаточно светлую лампочку. Ещё одно преимущество немцев в этой войне перед нами. С помощью такой ракеты они в любую минуту темного времени могли видеть, что творится у них под носом. Егор от неожиданности мгновенно сел в воду, погрузившись в неё по шею. Но за время пока ракета горела и падала, успел заметить выше по течению какие-то темные предметы.
        «Может бревно, или остаток разбитой лодки, - подумал он, - возможно, получится с этим переплыть Дон».
        Когда ракета потухла, он быстро направился к тому месту, но к его разочарованию этот предмет оказался куском ржавого скрученного листа железа. Решил пройти чуть дальше, не забывая, что именно в ту сторону ушли патрульные, а потому был настороже. Пройдя метров двадцать наткнулся на внушительных размеров пень. Но лежал он метрах в семи от берега. Попробовал протащить к воде, но часть пня корневищем крепко держалась за берег. Новая вспышка света, снова озарила местность. В этот раз Егор увидел тех самых немцев, которые несколько минут назад уходили вверх по течению. Теперь они возвращались обратно и, наверное, заметили его у пня. Потому что раздались выстрелы. Егор сначала упал на землю, а когда ракета потухла, быстро бросился в воду и поплыл в темноту подальше от берега.
        Выстрелы раздались снова, но патрульные стреляли, видимо, в то место у пня, где он был минуту назад. Это дало ему время быстрее, до новой вспышки удалиться от берега. Течение реки сначала помогало ему, но когда расстояние между ним и берегом увеличилось, Егор понял, в какую ловушку попал. Прежде чем пускаться в плавание, нужно было раздеться. Теперь же намокшая одежда и сапоги тяжелым грузом тащили его ко дну. Кое-как, с большим трудом ему удалось стащить с себя пудовые сапоги, камнем, ушедшие ко дну, но снять с себя мокрую гимнастерку, было гораздо сложнее. А именно гимнастерка и одетая под неё нательная рубаха сковывали движения его рук. Он чувствовал, как силы быстро покидают его. Мелькнула мысль, попробовать вернуться обратно, но течение в этом месте тянуло его к нашему берегу.
         «А сколько до него? Сколько я ещё продержусь на поверхности? – стали возникать вопросы, на которые он не знал ответов. – Главное не паниковать и не думать о худшем. Иначе не останется сил бороться».
         Егор стал сильнее работать ногами, давая передышку обессилившим рукам. Пытался лечь на спину, но вода мгновенно хлынула на лицо, попав в нос и рот. Чтобы не задохнуться он крикнул: «Помогите». Берег никак не отреагировал, но дышать стало чуть легче. Однако, через минуту он снова полностью ушел под воду. Сил хватало только  выныривать и глотать воздух.  Этаким поплавком он несколько раз погружался в воду и выныривал за воздухом, пока при очередном погружении не коснулся кончиками пальцев дна. Река не позволила ему удержаться на цыпочках, но обнадежила близостью берега. Он снова стал дышать, стараясь на счет три глотать порцию воздуха, как на соревнованиях по бегу. Он был убежден, что это поможет ему, как в тот день, когда он потерял веру в свои силы на беговой дорожке. Как только трепет в руках пропал, он сразу же стал изо всех сил грести к берегу. Две или три минуты его барахтанья приблизили его к спасению. Теперь он почувствовал дно всей ступней и встал на обе ноги. Теперь уже прочно и мог стоять, сопротивляясь напору течения. Вздохнул августовский воздух полной грудью, довольный, что доплыл к своим. Отдышавшись и отдохнув пару минут, он стал выходить из воды.
         - Хенде хох! – как топором рубануло его по ушам. Он едва удержался на усталых трепещущих ногах.
         «Неужели попал к немцам? Я, что совсем потерял ориентировку?» – стучали в голове тревожные мысли. Хотелось повернуться и броситься в воду обратно, но сил не было совсем. Да и сумел различить во мраке два нацеленных на него ствола. – «Пусть лучше стреляют, суки. Но я им дорого дамся. Сейчас вырву у кого-нибудь винтовку и прикончу хотя бы одного, а там пусть убивают». Он быстрее стал переступать ногами к ближайшей фигуре.
       - Эй, эй! Я сказал стоять и руки вверх! – по-русски, завопил боец, отступая на пару шагов.
       Егор же обрадовался родной речи и поднял над головой тяжеленные руки.
       - Свой я ребята. Только что переплыл с того берега. Я пулемётчик резервной роты Никишин, - ему и говорить было трудно. 
       - Вы все свои, мать вашу, когда в плен попадаете, - сказал тот, что отступил назад, - а на проверку у «особиста», оказываетесь шпионами и диверсантами.
       - А я говорю свой, с того берега, из резервной роты, что Пятиизбянку обороняла.
       - Ну, давай выходи «оборонщик», глянем, какой ты свой.
       Егор вышел из воды и остановился в метре от двоих солдат, державших ружья нацеленными ему в грудь. Один из них был старше, лет под сорок, с широкими рыжими усами, а другой едва старше Егора, говорливый и дерганый.
       - Ну, пулеметчик Никишин, объясни, как ты здесь оказался? – спросил усатый.
       Егор вкратце рассказал, как обороняли хутор, как пошли танки, как их с Мыколой подорвало снарядом, как он очнулся и обнаружил, что роты больше нет, а в хуторе бродят фашисты, и, наконец, как ему удалось переплыть этот ужасный Дон.
       - Складно заливаешь, парень. Говоришь, взорвало снарядом, а не видать, чтобы ты был ранен. Наверно, драпанул, когда танки увидел, а потом в реке отмокал темноты дожидаясь.
       - Точно врет, - поддержал усатого молодой. - Снаряд попал прямо в них, развалил сарай, убил напарника, искорёжил пулемет, а он целёхонький. Ты эти сказки своей бабе будешь рассказывать, если доживёшь. А нам брехать нечего. Видали мы таких брехунов. Ты не первый, кого за шпионаж в расход пустили. Ну, что, старшой, правильно я говорю? По всему видать шпион. Может, хлопну я его сразу, чтобы не возиться.
       - Сам ты, сука, шпион драный, - обозлился Егор. – Был бы шпионом, давно бы в тебе дырку сделал, а не болтал тут.
       Он вспомнил, что в кармане у него наган, подобранный в траншее у убитого лейтенанта. «Там ровно две пули, хватит, чтобы прикончить обоих, - мелькнула коварная мысль, - только они ведь свои, русские. Как же стрелять в своих?»
        - Из чего бы ты дырку сделал, брехун? – не унимался молодой. – Из пальца что ли?
        Егор быстро кинулся в сторону на мокрый песок, перевернулся, одновременно выхватив наган, и скомандовал: «Руки вверх! Бросай оружие, а то буду стрелять!»
       Дозорные опешили, никак не ожидая от этого промокшего паренька такой прыти, а главное пистолета. Молодой даже вздёрнул вверх обе руки с винтовкой.
       - Ты…, ты…, парень…, не балуй…, - заикаясь, заговорил старший. - Никто тебя расстреливать не собирается…, без команды. Сам понимаешь… бдительность… война, мать ее так.
        Егор поднялся на ноги продолжая целиться в дозорных.
        - Я-то, понимаю, а потому и не стреляю. Ведите меня быстрее к командиру полка или начальнику штаба. У меня есть важные сведения, - скомандовал он.
        - Ладно, ладно. Только пистолетик отпусти. Отведём тебя к командиру, но не под угрозой пистолета, - примирительно сказал усатый.
         Егор снова сунул пистолет в карман и тут же снова увидел направленные на себя винтовки.
        - Теперь только пошевелись, сразу буду стрелять, - ядовито прошипел молодой.
        Дозорные повели Егора к штабу, или точнее, к командному пункту. Силы к нему постепенно вернулись. Гул в ушах затих. Глаза привыкли к темноте. Минут через десять ходьбы поднялись на пригорок. Впереди стояла группа из нескольких человек, один из которых на высоком тоне распинал другого. При приближении оказалось, что командир полка отчитывал старшего лейтенанта Кутового. Егор от радости, что Сергей жив, едва не прыгнул ему на шею. Но до слуха, до сознания долетели и слова полковника.
        - Я тебя спрашиваю, лейтенант, кто дал тебе право нарушить приказ и отступить. Ты же своей трусостью сорвал нашу операцию, оставив хутор врагу. Ты открыл им дорогу к мосту на Калач, на Сталинград.
        - Но, товарищ полковник, если бы я не отступил и не вывел из-под удара остаток роты, то мы бы через пятнадцать минут, все равно бы погибли, а немцы пошли бы к мосту по нашим трупам. Не могли мы, силой роты сдержать целую дивизию немцев, с танками и бронемашинами.
       - Не хочу слушать оправданий труса. На войне не может быть «если». Есть только приказ, который должен выполняться даже ценой жизни. Из-за таких, как ты, мы уже полстраны просрали. Ты нарушил приказ…, не только мой, приказ самого Верховного Главнокомандующего товарища Сталина. Ты заслуживаешь расстрела, лейтенант.
        Кутовой молчал, низко склонив голову. Он уже не надеялся, что останется живым. В душе он соглашался со словами полковника. Он не заметил, как чуть позади него к ним приблизился конвой с каким-то босоногим бедолагой. Погруженный в свои тяжелые  мысли, он не узнал Егора. «Наверное, тоже будут расстреливать», - решил он.
        - Разрешите обратиться, товарищ полковник, - вызвал на себя внимание Егор.
        - Кто вы? Почему в таком виде? Дезертир? – грозно спросил Потапов.
        - Старший сержант Никишин, командир пулеметного расчёта резервной роты старшего лейтенанта Кутового, оборонявшего хутор Пятиизбянку, - представился Егор. – Я только, что с того берега и хочу доложить, что немецкая часть разместилась в хуторе и никуда из-за дождя не двинулась. Я знаю, где разместился их штаб и, если сейчас нанести по ним удар, то хутор можно отбить обратно. Разрешите старшему лейтенанту Кутовому возглавить штурм на Пятиизбянку?
        Полковник Потапов никак не ожидал от щуплого паренька такого четкого доклада.
        - Это твой? – спросил он Кутового, кивнув на Никишина.
        - Так точно, мой пулеметчик Никишин. Я думал он погиб, когда снаряд угодил в сарай, откуда он вел огонь по фашистам, - признался Сергей.
        - Немцы точно в хуторе, сержант? – спросил командир полка, довольный таким известием.
        - Час назад, пока я добирался сюда вплавь, были ещё там, - твердо сказал Егор.
        - Хорошо, старший лейтенант Кутовой. Расстрелять я тебя успею, если ты не вернёшь мне Пятиизбянку. Бери всех, кто у тебя остался, ещё взвод тыловиков тебе даю, и штурмуй хутор. Твоя задача не пустить немцев к мосту. Умри, но не пусти. Не выполнишь приказ, собственноручно расстреляю. Как изменника Родины. Всё. Вперед. Начальник штаба организует вам переправу.
        - Есть, - козырнул Кутовой и пошел к начальнику штаба.
        - Разрешите мне со старшим лейтенантом? – спросил Егор. - Только неплохо бы сапоги и ручной пулемёт.
        Полковник внимательно посмотрел в лицо этого боевого паренька, как будто желая запомнить его надолго. Он подозвал к себе начальника снабжения и отдал распоряжения. Егор же в это время думал о том прав или неправ был Кутовой, что отступил, нарушив приказ, и смог бы сам полковник, обзывая того измеником Родины, сам сдержать эту махину, не погибнув сам и не погубив своих людей. «А где же наши танки, самолеты, артиллерия? Почему не бить врага теми же средствами, что есть у него? Значит, у нас этих средств нет. А много ли навоюешь одними винтовками и станковыми пулемётами против автоматов и танков? Наша рота билась здорово. Если бы наши войска бились с немцами так с самого начала войны, у них бы людей не осталось. Сегодня мы уложили втрое больше немцев, чем было в нашем строю. И все равно, почти обвинили в трусости и измене Родине. Ладно, сейчас пойдем доказывать, что мы не трусы и не дезертиры».
        Когда из землянки начальника штаба вышел Кутовой, Егор подскочил к нему.
       - Рад, что ты живой Никишин. Спасибо тебе, что оказался здесь вовремя.
       - Да меня самого чуть не хлопнули, как только выбрался на берег. Приняли за шпиона. Да и в реке едва не утонул. Так что, жить будем, Сергей Александрович.
       - Будем, если возьмём этот хутор. Вот только сможем ли. От роты остался только взвод. Но все равно в бою погибнуть всё же лучше, чем от своих, как трус и предатель.
       - Это точно. Но я думаю, мы его возьмем. Нам бы только гранат побольше, - Егор старался говорить уверенно, чтобы поднять настроение своему командиру, хотя совсем не был уверен в своих словах. – Приказано взять, значит, возьмем!
       - Откуда такая уверенность? Ведь в хуторе их должно быть не меньше полка.
       - Рассчитываю на внезапность ночного штурма, почему и говорю о гранатах. Чем больше взрывов, тем больше паники. Немцы вряд ли подумают, что на них напало два взвода, - говорил Егор. – Поэтому и уверен, что получится захватить хутор. Вот только потом, утром, сможем ли мы его снова удержать? Вам подкрепление не обещали?
       - Нет. Кроме расстрела ничего. Но судя по твоей уверенности, от него я сбережен.

5
        На подготовку и сборы роте Кутового потребовалось около часа. Бойцов покормили, выдали боеприпасы и по две гранаты каждому. Егору нашли сапоги и ремень. Ручного пулемета не было, но зато дали немецкий автомат с пятью дисками. Показали, как с ним обращаться. Пополнение, как и обещал полковник, состояло из обозников, в основном, мужиков в возрасте. Всего бойцов теперь было пятьдесят шесть человек.
        В девять часов вечера их посадили в баркас и лодки  и на буксире подняли немного выше по течению, где немцы не использовали своих осветительных ракет. Через полчаса высадились на противоположенный берег и двумя группами двинулись к хутору. Одна осторожно передвигалась вдоль берега, другая поднялась вверх метров за двести до хутора, и продвигалась, держась ближе к бахче. Каждая из групп должна была атаковать свою часть хутора и объекты условного командования: одни школу, другие сельсовет, где Егор видел скопления легковых машин.
        Через два часа, заняв свои позиции, и проведя предварительную разведку, оба взвода рассредоточившись между домами хутора, нанесли свои удары, закидав спящего противника гранатами. Фашисты в панике выскакивали из окон и дверей, попадая под огонь из стрелкового оружия. Школа, сельсовет и ещё несколько домов полыхали огнём, создавая жуткую картину. Конечно, и фашисты отвечали огнём, но его эффективность была низкой. К четырем часам утра старший лейтенант Кутовой доложил по рации, что хутор Пятиизбянка освобожден от фашистов и дорога к мосту на Калач блокирована.
        Теперь оставалось встречать утреннее наступление других частей рвущейся к Сталинграду дивизии. Рота заняла свои прежние позиции, освободив траншеи от убитых товарищей. Их трупы отнесли и сложили в одном ближайшем дворе в надежде потом захоронить. У немцев же было собрано трофейное оружие и распределено среди бойцов. Егор нашел и снял с бронетранспортера исправный ручной пулемет с несколькими коробками лент, установив его на одном из разрушенных, но не сгоревших домов. Пожалел, что рядом нет здоровяка Мыколы «с пид Полтавы».
       С того берега, где располагался штаб полка, прибыло ещё человек двадцать совсем необстрелянных бойцов. Это было все подкрепление, которое смог выделить полковник. Основное подкрепление было стянуто ближе к мосту и переправе на Калач. Но приказ был сдержать противника, хотя бы до десяти часов утра.
        Вместе с пополнением в роту прислали термоса с кашей. Но бойцы, проведя тяжелый ночной бой, валились с ног и выкраивали каждую минуту для сна. Выставив дозоры из вновь прибывших, Кутовой тоже забылся коротким сном.
        В шесть утра по хутору начался плотный артиллерийский огонь. Пятнадцать минут постоянных взрывов из минометов и орудий превратили остатки Пятиизбянки в сплошной огород с ямами. Егору с одним из подручных новичков удалось укрыться и переждать этот кошмар в погребе разрушенного дома.
        После артобстрела началось наступление пехоты. Их было около роты. Они приближались неспеша, приостанавливаясь и ведя огонь с колена. Рота отвечала редким огнем из винтовок и автоматов. При артобстреле погибло больше трети из тех, кто занял оборону. Егор решил использовать пулемет, когда расстояние до врага сократится до ста и меньше метров. Пока он успешно стрелял из винтовки. Но вскоре, как и вчера на поле появились танки. Кутовой надеялся на поддержку нашей артиллерии и пытался передать в штаб координаты для ведения огня, однако с противоположенного берега огневой поддержки не было. Для борьбы с танками остались только несколько ручных гранат, но для танков они почти не годились, только если использовать их как бутылки с горючей смесью. Но в отличие от бутылок они не разбивались, а отскакивали в сторону, еще до взрыва, не нанося ощутимого вреда.
       Танки быстро подошли к траншеям и так же, как накануне, разворачиваясь вокруг своей оси, давили обороняющихся. Но теперь об отступлении без приказа никто не думал.  Кутовой был расстрелян из танкового пулемета, когда готовился бросить в него гранату.
       Егор, сместившись на самый конец траншеи, где было оборудовано пулеметное гнездо, вел огонь по бежавшим уже в полный рост фрицам. Он старался стрелять короткими очередями, чтобы экономить патроны и восхищался достоинствами немецкого пулемёта. Пули точно ложились в цель, и ему, фактически одному, удалось отбить атаку пехоты, пока ближайший к нему танк не изменил курс и не направился на него. Когда до танка осталось метров пятнадцать, Егор перебежал в траншею, чтобы было место для маневра, да и дно траншеи было глубже. У него оставалась одна «лимонка», поэтому, как и все он решил пропустить танк над собой и кинуть гранату уже вслед.
       Когда железный монстр с белым двойным крестом вырос над траншеей, Егору показалось, что его сердце упало на самое дно, а мысль о том, что граната против него бесполезна, еще прочнее застряла в голове. Тем не менее, когда побросав в траншею комья земли, эта махина показала Никишину «задницу», тот вырвал из гранаты чеку и бросил её в танк. То ли от волнения, то ли от того, что ему помешал ремень пулемета, который он не хотел отпускать от себя, бросок получился слабым и неточным. Граната пролетела не больше пяти метров и упала прямо у самой левой гусеницы танка. Егор, упавший после броска на дно траншеи, слышал взрыв и скрежет металла. К его удивлению танк вздыбился на правый бок, «чертыхнулся» и остановился. Из него, откуда-то из под башни, пополз сначала слабый, белый дымок, а потом уже густой черный  дым. Люк танка откинулся, и из него выскочил фриц в чёрном комбинезоне и с пистолетом в руке. Спускаясь с танка, он открыл огонь по траншее, но бойцы, которые находились рядом и наблюдали за танком из нескольких стволов продырявили танкиста. Та же участь подстерегла и другого «крота», появившегося из танкового люка.
        Егор вернулся на свою позицию, и как оказалось вовремя, так как десятка два фашистов уже с близкого расстояния стреляли по нашим траншеям, не давая бойцам возможности высунуться. Одна из пуль цокнула по каске нового напарника Егора. Новое утреннее пополнение прибыло в касках. Когда Егор крикнул ему подавать патроны, парень уже не откликнулся . Из под каски по его лицу бежали кровавые струи.
        Неожиданно, когда наступила минутная передышка, и Егор вскрывал последнюю  коробку с лентой для пулемёта, до его слуха донесся крик: «Приказано отступать!» Всего четыре человека выскочили из траншеи и поползли в сторону развалин Пятиизбянки. Егор последовал их примеру, пока немцы снова не начали наступления. На этот раз на берегу их ждало несколько лодок. Видимо полковник Потапов рассчитывал спасти не меньше взвода.
        Прибыв на противоположенный берег, бойцы усталые и изможденные нехотя брели в сторону командного пункта. Навстречу им вышел сам полковник Потапов. От усталости и бессонной ночи, его лицо было серым.
        - Где старший лейтенант Кутовой? – спросил он, обращаясь к Егору, которого запомнил, видимо, с ночи. – Доложите, старший сержант.
         Егор доложил полковнику все по порядку, в том числе и о гибели комроты Кутового, срезанного очередью из танкового пулемета. Тот слушал Егора немного рассеяно, думая о чем-то своем, как будто Егор докладывал ему что-то незначительное. Но, когда доклад был закончен, Потапов снова внимательно, как и ночью посмотрел в лицо Егора и приказал ему отправиться в землянку начальника штаба для принятия под командование штабного взвода.
       - Разрешите выполнять? – козырнул старший сержант Никишин.
       - Выполняйте!

(Полную версию романа можно прочитать в книге.)