Бык Борька

У меня есть своя сортирная история. 1977 год, я – внештатный корреспондент «Ленинградской правды», поручили написать зарисовку о мелиораторе – ударнике, герое и все такое прочее. Еду в Оредеж. Мелиоратор работает на своем тракторе, я снимаю, строчу в блокнот. Мужику лет сорок, здоровенный как медведь, весёлый. Орёт частушки – исключительно матерные. Приглашает домой на ужин. Дом на берегу реки. Выставляет на стол две трехлитровых банки с самогоном, густо коричневого цвета. Поясняет – на калгане, чтоб срачки не было! Я понимаю, что сейчас начнется битва с Ивашкой Хмельницким. И Ивашка как всегда победит. Пили, как тогда было принято. Из граненых стаканов. Хозяйка метала на стол грибы, капусту, сало, соленые огурцы, маринованные помидоры. Несмотря на калган, чую – в Никарагуа неспокойно. Бурчит и пучит. Спрашиваю – а где у вас тут гальюн? А в хлеву, - отвечает хозяин. Как спустишься в сени, дверь налево. Какое там – лево – право после третьего стакана? Кубарем качусь по лестнице, толкаю дверь. В хлеву темно как в заднице у негра. Меня выворачивает наизнанку. Тут подходит ко мне корова. Дышит в ухо – жалеет. Обнял я её за шею – жалуюсь, коровушка – матушка, ох и пьют тут, в Оредеже, ох и пьют… Коровушка скорбно вздохнула – мол, знаю, всё знаю. А уже хозяин сверху орёт – корреспондент, где ты там? Нолито! Выбрался я из хлева, выпили и я от всей души: какая у вас корова добрая, всё понимает. Хозяин меняется в лице – постой, постой, Витёк, ты в каком хлеву был? С Бурёнушкой вашей, где же ещё, - отвечаю. Грёб за забором, доской от гроба, - орёт хозяин. Нету у нас никакой бурёнушки. Бык это Борька! Он уже семь человек помял, зараза. Держим потому, что он тут в округе самый лютый осеменитель!

На станцию хозяин вёз меня на каком – то драндулете – грузовике без кузова. Гнал к последней электричке так, что порой драндулет на горках взлетал. И тогда в глазах у меня стояла пляшущая в небе мёртвая луна. И я думал – уж если Борька меня не забодал, то уж тут – то точно ничего не случится….