Лёшик

Предисловие
Вот и настал тот день, когда я публикую свой рассказ в окончательном варианте (смею на это надеяться). Все эти десять месяцев главный герой не отпускал меня, но и не давал возможности так легко написать его историю. Предупреждаю сразу, текст написан под влиянием моего любимого писателя - Ричарда Баха и потому, отсылки к его произведениям есть и их много. Собственно, по этой причине мне кажется, что рассказ отчасти вторичен. Впрочем, плагиата «нет и не будет». Так или иначе, рассказ наполнен настроением моего любимого автора, а, значит и у вас, могут возникнуть ассоциации на эту же тему и эти же образы (я вас предупреждал).
 Так же хочу выразить благодарность моим дрзьям без которых я бы не смог опубликовать это произведение. "Ребята, я серьёзно, вы проделали большую работу, спасибо вам большое!"

***

День Алексея Алексеевича вот уже лет пять начинался с утреней пробежки – в одно и тоже время с шести до семи утра. Любимый парк, музыка в ушах и предвкушение глотка свежесваренного кофе. Ноги сами знали куда бежать и с какой скоростью. Маршрут был привычный: мимо баскетбольной площадки вдоль сетчатого забора и немного в горку для хорошей нагрузки, а потом, согласно плану, душ, обязательно контрастный, и, наконец, завтрак: сбалансированная диета –  и прекрасное самочувствие на весь день у вас в кармане, тем более что и диетологи советуют. Вслед за этим еще один ритуал – облачение в деловой костюм: белая рубашка, пиджак и галстук. Эти доспехи денди XXI века давно уже стали второй кожей, и без них он чувствовал себя уже неуютно.
Вот и сегодня его ждала обычная среда – середина рабочей недели, ничем не примечательный будничный день. Пробежка утром парку, еще не совсем жаркому, ещё не успевшему превратиться в раскалённую сковородку, как всегда, доставила удовольствие, а новый сорт кофе добавил новизны в ежедневный сплин жизни. Выйдя из подъезда, Алексей Алексеевич сел в свою трехлетнюю ауди, которую в этом году намеревался по осени сменить на что-нибудь более представительное. Идеально отстроенное под владельца кресло, руль в эргономичной оплетке из тесненной кожи, ключ в замке, рёв запускаемого двигателя, включение автомагнитолы – все эти движения, отточенные и доведенные до автоматизма, выдавали в мужчине опытного автовладельца. В зеркале заднего вида как всегда, свернув белозубой улыбкой, отразился тридцатилетний мужчина, успешный и спокойно смотрящий в будущее.
Вот и парковка, пара слов охраннику – и он уже в офисе в своем кабинете, для разработки декора которого был специально нанят дизайнер. Стиль, выбранный им, был лаконичным, в серо-белых тонах. Окна закрывали серые алюминиевые жалюзи, а по стенам были развешаны черно-белые фотографии модного среди столичной тусовки фотографа Жан Жака Стефани. Заняв своё место в кожаном кресле, Алексей Алексеевич запустил компьютер и неспешно начал просматривать новостные ленты, курсы валют и прочие источники информационного мусора в интернете. Звучал все тот лаунж, все было привычно и ненапряжно, заходили сотрудники офиса, мышка привычно кликала под нажатием наманикюренного пальца.
Среди прочих зашел приятель и сверстник из маркетингового отдела Яков Валерьевич, слывший большим оригиналом из-за того, что пару лет назад изменил свою фамилию с Иванов на Иванофф. «Именно так – Иванофф… с двумя «эфф» на конце…» – представлялся он, знакомясь с девушками в барах вовремя их совместных походов по пятницам, а потом делал театральную паузу и дарил вычурную визитку.
– Ну что, в эту пятницу как всегда? – спросил он, влетая кабинет своей привычной стремительной походкой, как всегда не здороваясь.
– Да, как всегда, –согласился Алексей Алексеевич.
– Я думаю в «DS» двинем: там новый бармен, говорят он, творит чудеса: девчули после его коктейлей сами на мужиков вешаются!…
Алексей Алексеевич только ухмыльнулся, но все же высказал свои сомнения. Всё-таки от форс-мажоров никто не застрахован, да и было какое-то смутное ощущение тревоги, возникшее где-то на границе подсознания и сознания.
– Там поди опять будет толпа народа… Ни продохнуть, ни пообщаться…
– И что? Подцепим кого-нибудь и еще куда-нибудь двинем. Что нам мешает? – сказал Яков, крутя между пальцами карандаш со стола. На породистом лице Иваноффа с фамильным носом появилось мечтательное выражение.
– Окей, если ничего не изменится, то в «DS», а там посмотрим…
Внезапно всюду запищали системные блоки и бесперебойники, лампы дневного освещения замигали и так же неожиданно отключились.
– Это еще что такое? – с раздражением сказал Яков и, вскочив со своего стула и направившись к двери кабинета – Пойду, узнаю, что это за безобразие…
– И мне не забудь рассказать… – крикнул ему в след Алексей Алексеевич, доставая из папки на столе черновик договора о сотрудничестве со смежной фирмой.
Через пятнадцать минут Яков вернулся с весьма раздраженным видом.
– Наш АХЧ говорит, что произошла крупная авария в городе. Обещают только к вечеру всё наладить, а потому наше руководство, шлет всех на фиг отсюда: будем потом, если что, в субботу дорабатывать.
– Да! Накрылся «DS» медным тазом, накрылся… – грустно произнес Алексей Алексеевич, беспомощно глядя на свои черновики. – Ну да ладно, ты сейчас куда?
– Я до Ленуськи тогда… может куда смотаемся… А ты?
– Да не знаю пока…может, по городу прокачусь, – ответил Алексей и стал собираться.
В центральном офисе банка «Альфа-бета» к тому времени началась невероятная суматоха, кто-то звонил по телефонам, кто-то раздражённо ругался, кто-то уже собирался на выход. Начальство, все, между прочим, коренные москвичи с зарубежным образованием, и само не могло нормально функционировать без нормально работающих серверов, интернета и прочих элементов быта любого уважающего себя офиса. 
Спустя минут двадцать он был уже в центре города. Автомобиль двигался ровно, уверено лавируя в общем потоке таких же автомобилистов, объезжая крупные пробки на центральных улицах города, по маленьким проулкам и улочкам с односторонним движением. Но даже ему водителю с десятилетним опытом вождения, пришлось постоять в этих автомобильных заторах из-за неработающих светофоров. А заодно и понаблюдать за беснованием нетерпеливых владельцев четырёхколёсного транспорта. Алексей Алексеевич даже успел, посочувствовать доблестным стражам ДПС, которые в этот момент показались ему не то тореадорами, не то участниками энсьерро, испанского бега быков, лицезреть которое ему довелось в предыдущий отпуск в прошлом году.
Алексей Алексеевич направлялся к любимому кафе, где подавали его любимые чизкейки и маффины. Это заведение находилось на первом этаже старого особняка первого градоначальника города. Здание было построено со вкусом, рядом с ним находился парк с чудом сохранившимися столетними дубами; собственно, летняя часть этого кафе и выходила в пространство парка.
Легко найдя место для парковки, Алексей Алексеевич направился за свой любимый столик, который находился в углу летней деревянной террасы. Услужливый официант принес меню, углубившись в которое, Алексей перестал замечать, что происходит вокруг, мучаясь между выбором лимонного чизкейка и чизкейком «Нью-Йорк». Наконец определившись, он, было, уже собрался нажать кнопку вызова, но заметил, что за его столик подсела незнакомка.
В жизни многих из нас случаются роковые встречи, но, в отличие от авторов книг, наперёд знающих судьбу своих героев, мы сами в момент таких встреч не понимаем их значимости. Это и не кино, где определенное время включается музыка и создаётся освещение, помогающие зрителю осознать всю важность грядущих перемен. В жизни такого, увы, не бывает. А может, это и правильно, ведь только мы решаем, что для нас важно, а что нет.
Напротив Алексея Алексеевича сидела девушка в легком летнем платье с белыми крупными цветами на ткани. На вид ей было лет двадцать, двадцать пять: умное лицо с орлиным профилем, который выдавал в ней, то ли греческое, то ли восточное происхождение, смуглая, можно сказать, бронзовая кожа, короткие вьющиеся волосы и очки без оправы. На ее губах была легкая, слегка ехидная улыбка, а в глубине черных глаз плясали чертики.
– Лёшик, вы, не будете ли против, если я разделю с Вами этот столик? – произнесла она голосом, который был не характерен для ее хрупкой комплекции. Его звучание можно было определить, как что-то среднее между меццо-сопрано и сопрано с определенной долей хрипотцы.
– Кто?.. Я?... Нет, не против – немного растерялся Алексей.
– Лёшик, да расслабься ты, – засмеялась брюнетка и искорки в ее глазах засверкали еще больше.
Пока она смеялась, Алексей, наконец, сумел себя взять в руки и найти нужные слова.
– Я собираюсь сделать заказ, Вам заказать? – спросил он, как ему казалось, с обворожительной улыбкой. Была ли она таковой – он не мог поручиться, так как все еще не мог найти себе место.
– Меня зовут Калипсо и да – я хочу кофе и круассан, – ответила девушка, поудобней устроившись на деревянном стуле с подлокотниками и мягкой бежевой обивкой.
– «Калипсо» – по слогам произнес Алексей, словно пробуя на вкус каждую букву. – Ты все еще в поисках своего Одиссея? Томиться ли кто-то на твоём средиземноморском острове в плену?
– Сто сорок четвертый…
– Что, сто сорок четвертый? – переспросил Алексей, расслабив галстук и нажав на кнопку вызова официанта.
– Ты сто сорок четвертый мужчина из тех, кто вспомнил про Одиссея, и я не ищу Одиссея, мне кажется, я его уже нашла…
–Что заказывать будем?– спросил вышколенный официант.
–Два кофе эспрессо, круассан и чизкейк «Нью-Йорк»– отозвался Алексей. Проводя взглядом уходящего официанта, он спросил.
 – Калипсо, а откуда ты знаешь мое имя?
Она лукаво улыбнулась, но все же ответила.
– Быть может, я ведьма и знаю все про тебя, а, может, я дружу с секретарем твоего бывшего начальника, а может все вместе….
– Да? – протянул Алексей – никогда не встречался с ведьмами…
– А мы еще и не встречаемся – кокетливо стрельнула глазками девушка.
Алексей Алексеевич заметно расслабился. И как оказалось, зря.
– И вообще ты скучный – все еще улыбаясь, произнесла гречанка.
От этого заявления Алексей закашлялся, подавившись первым глотком кофе.
– Почему я скучный? – спросил он.
– Ну, ты посмотри на себя: ты предсказуем, живешь по шаблону, с понедельника по пятницу – «дом – работа, работа – дом», вечер пятницы – пиво с другом или секс с такой же пустышкой после встречи с ней в клубе. Ты пустой, Лёшик, пустой, словно пластиковая бутылка из-под минералки…
– В чем ты меня обвиняешь? Калипсо, сейчас все так живут…
– Не все, Лёшик, не все…– девушка взяла решительно его за руку – Лёшик, вспомни: все же было по-другому!...
***
Алексей Алексеевич начал вспоминать, вспоминать то, что было спрятано глубоко в душе. Перед его глазами один за другим промелькнули два видения…
…Лето, но только другой город, даже не город, а так городишка на берегу северного моря. Он гостит у дедушки, каждый день гуляет по скалистому пляжу вместе с такими же детьми, иногда им даже разрешают купаться, разумеется, под присмотром взрослых. Рядом с ним бежит девочка с бронзовой кожей, загорелая, с разбитыми коленками, она всё бежит и бежит, крича во всю мощь своих еще детских сил:
– Я чайка, я чайка!!!! Лёшик, я лечу!!!! – кричит она и смеется.
– Я тоже чайка, я тоже лечу!!! – вторит ей мальчуган.
***
…Через два года – тот же пляж и та же девочка. Они не бегут, они идут, держась за руки. Яркое полуденное солнце слепит глаза, легкий морской бриз полощет подол ее платья.
– Лёшик, ты о чем сейчас мечтаешь? – спросила Калипсо, с прищуром глядя на подростка рядом с ней. Она всегда читала его словно раскрытую книгу. Парень только улыбнулся.
– Я? Я хочу стать музыкантом, вот возьму у дедушки аккордеон и буду учиться… Я узнавал, у нас в городе этому учат. А ты о чем ты мечтаешь?
– Молодец, так и надо, а я пока не знаю, я хочу летать, я же чайка, ты не забыл? – рассмеялась девушка и побежала в сторону прибоя…
***
Алексей обнимал Калипсо и шептал.
– Я помню, Каси, ты чайка, ты моя чайка…–
–Ты вспомнил, наконец-то вспомнил! – шептала брюнетка и по щекам ее текли слезы.
– Я вспомнил… – сказал чуть осипшим голосом Лёшик, став с этого мгновения самим собо – тем мальчишкой с берега холодного северного моря, где скалы, чайки и ветер свободы. Казалось, что даже цвет глаз у него сменился с серого на – голубой.
– С каких пор ты полюбила выпечку? Помню, в детстве ты ее на дух не переносила.
–Все меняется, в том числе и я. – лукаво улыбнулась девушка и потянулась к губам Алексея. Тот несмело ответил на этот почти целомудренный поцелуй.
– В прочем, есть вещи, которые не меняются. Например, твоя скромность….
Целый день и всю ночь они гуляли по городу, оставив машину на платной стоянке. Они обнимались, кружились в объятиях, дышали полной грудью.
– Я чайка, Лёшик!!! Я чайка, любимый!!!!!– Для Лёшика в этот момент не существовало ничего, кроме искрящихся глаз гречанки и ее счастливого голоса. Оставив машину на платной стоянке, они как два городских сумасшедших блуждали по маленьким извилистым улочкам Н-ска, шокируя прохожих своим смехом и возгласами счастья, но уже на рассвете Калипсо попросила отвезти ее в аэропорт. Лёшик отвез ее, на такси. Ему все время казалось, что это все это сон, сон из далекого детства, когда снится, что ты летаешь… Наверное, поэтому он даже и не подумал взять у Калипсо номер телефона… В памяти отпечатались лишь ее последняя фраза: «Лёшик, я вернусь, я обязательно вернусь…» и скрывающийся силуэт за дверьми терминала.
Как он вернулся домой, тот не помнил. Проснувшись к обеду следующего дня, Алексей Алексеевич отзвонился начальству, сказавшись больным и предупредив, что в этот день не придет на работу. Казалось, он был потерян: его донимали странные мысли, и ведения из другой забытой, а может быть, чужой жизни. Бесцельно гуляя по городу, он решил позвонить матери.
– Але, мама, привет!
– Привет, Лешенька, ты куда вчера пропал? Даже трубку не брал…
– Да занят был вчера. Работа мама, работа. Мама, скажи, а ты меня в детстве летом не отправляла на все лето на север к морю?
– Алексей, запомни, ты никогда, слышишь, никогда не уезжал на все лето из Н-ска – голос матери дрожал, она сильно волновалась – Леша, сынок, ты переутомился на работе, отдохни, пойди домой поспи. Леша, хочешь, я приеду и приготовлю тебе ужин?
– Нет, мама, не надо… – поспешил успокоить свою маму Алексей Алексеевич, которая жила в пригороде и добираться ей до него было достаточно далеко.
– Мама, я уже отпросился у начальства и нахожусь дома….
***
Солнце, ветер и камни под ногами, а еще неповторимый запах могучего, не похожего на рекламированные тропические моря, северного моря. Три дня я уже гуляю по этому берегу. Короткое северное лето уже на излёте и ночами становится уже прохладно, но днем высокое синее небо, практически не меняющее своего цвета большую часть суток, теплый воздух, наполненный ароматом трав и цветов, не давали забыть про то, что на дворе самая горячая пора, длиною чуть больше, чем полтора месяца. В связи с этим обычно размеренная жизнь на побережье резко ускорялась и по темпу вряд ли уступала городам-мегаполисам. Спешили все: рыбаки уходили по нескольку раз в море, стремясь собрать как можно больший улов рыбы; на побережье, в рыбацком поселке, состоявшим из небольших одноэтажных домов, их ожидали семьи; круглые сутки дымили коптильни, в деревянных кадках солилась уже отловленная рыба. Дети бегали по галечным пляжам, голенастые, поджарые и загорелые до черна.

Я в этом живущем по своим законам мирке оказался явлением случайным и даже чужеродным, как английский бульдог, оказавшийся в стае дворовых собак: вроде бы и похож, а все равно другой. Но, тем не менее, можно было смело сказать, я, в какой-то степени, вписался в этот обособленный от всего остального мира уголок нашей родины. Пусть многие меня сочли бы меня сумасшедшим – я, бросивший все менеджер, разругавшийся с родными и близкими, сумевший докопаться до своего прошлого, всё же вернулся в места своего детства, туда, где жил мой чудной дедушка, так же в свое время, покинувший Нск ради воплощения своей детской мечты о путешествиях и побережье северного моря.
«За чем он на всё это решился? Он, что, спятил?» – вот главный вопрос, который донимал моих коллег и знакомых. А дело было в том, что мне стали сниться сны. Море, небольшой городок, а главное, Калипсо и мой дед Семён Маркович Кравчук. Впрочем, уже после первого разговора с мамой я понял, что она как минимум, что-то не договаривает. В итоге я все же добился от неё откровенного рассказа – о судьбе моего деда и детстве, проведенном на берегу северного моря. А также, почему я на своё пятнадцатилетие чуть не утонул, потеряв память…
Старики бывают разные. Одни, достигнув пенсионного возраста, остаются на своей работе до последнего, вкалывая до потери сил, словно ломовая лошадь. Другие посвящают себя внукам, которые к тому времени, как правило, уже народились и, находясь в разной степени подрощенности на клумбе у своих родителей, требуют к себе особого внимания. Есть еще одна когорта пенсионеров, которые по истечению трудового возраста словно обретают второе дыхание и начинают новую жизнь, полную путешествий и ярких событий. Родственников у таких людей либо нет (не обзавелись, пока строили карьеру), либо на них начинают обижаться дети, так как им кажется, что внукам не уделяется внимания, в том объеме в каком могли бы уделять вышедшие на заслуженный отдых старики.

Именно таким путешественником и выдумщиком и был Семён Маркович Кравчук. Проработавший всю жизнь в геологоразведке, он не утратил дух авантюризма и юношеского задора. Выйдя на пенсию в конце восьмидесятых, потеряв за год до этого жену, он не отчаялся. Помаявшись с месяц в своей комфортной четырехкомнатной квартире, он в один вечер собрался и автостопом отправился путешествовать на Север, благо, что опыт имелся. Родные и близки разве что только пальцем у виска не крутили, посмеиваясь над странным родственником. Целое лето о нем не было слышно, а в первых числах октября пришла телеграмма с обратным адресом и пожеланиями: «Со мной все хорошо, на лето присылайте внука, будем ловить рыбу». Как потом оказалось, Семён Маркович добрался из Нска на север в Исинск, где умудрился получить от местной власти свой дом с мансардой – тогда это еще было возможно. Также ко всему прочему он затеял строительство прогулочной яхты, которую называл гордо: «Моя мечта». Она-то потом и стала камнем преткновения для его родственников и проклятьем для Лёшика, любимого внука Семена Марковича.
Общеизвестно, что внуков любят сильнее, чем собственных детей: их балуют и времени уделяют больше. Семен Маркович не был в этом плане исключением: несмотря на то, что в итоге он уехал из Нска навсегда, о внуке не забывал и каждое лето с нетерпением ждал его на каникулы, а Лёшик отвечал своему деду полной взаимностью. Он обожал его и, проводя все свои каникулы на севере, был чрезвычайно счастлив. Там было всё, что могло понравиться подростку: северное море с бесчисленными галечными пляжами, друзья-рыбаки, дедушкина яхта, длинные вечера, проводимые у камина. Иногда дедушка доставал аккордеон и давал уроки игры на этом инструменте или рассказывал внуку о своей богатой на приключения жизни геолога. Дед был замечательным рассказчиком, все его истории были яркими, необычными и потому очень сильно будоражили воображение юноши. Наконец, именно там, в Исинске Лёшик познакомился с Калипсо – с соседской девочкой из семьи греков, неведомо как оказавшимся в этих местах ещё со времён Сталинского переселения народов и первых комсомольских строек.
Лето пятнадцатилетия Лёшика было очень неспокойным. Постоянно шли дожди и дули ветра. Шторма бушевали сутками напролёт, редко перемежаясь более спокойными даже не часами, минутами. Рыбаки, смурные и неразговорчивые, периодически хмуро поглядывали на горизонт и раздраженно – на раскинутые по берегу свои лодки, борта которых смачивал только дождь, наносимый с Запада. Дед тоже не выходил в море, прекрасно осознавая, что сейчас это опасно, несмотря на то, что Лёшик очень сильно просил.
Однажды утром, когда ветра, казалось, устали бушевать, взяли выходной.  Лёшик, вновь подошёл к Семёну Марковичу.
– Деда! Дедаааа! – умоляюще обратился он к сидящему в кресле на мансарде крепкому старику. – Деда смотри – шторма нет.
– Внук – с сожалением отозвался Семён Маркович – ну, ты же вместе со мной слышал прогноз погоды по радио: шторм девять балов.
– Ну, дед посмотри – ветра нет, давай сходим, а?!!! – не переставал упрашивать не теряющий надежды Лёшик.
– Нет, Лёшик, не стоит…
– Дед, ведь я не трушу, почему ты боишься.
– Не путай трусость и благоразумие – Семён Маркович строго посмотрел на внука из-под очков. Но это не подействовало.
– Дед, я на улицу…– в обиженно бросил Лёшик и выбежал во двор, хлопнув дверью. 
В тот же день, гуляя по пляжу в компании сверстников, Лёшик всё ещё сокрушался по поводу запрета деда.
– Пацаны, ну вы посмотрите: ну спокойное же море! И че все сидят на берегу!! – Лёшик в сердцах кинул камень в воду.
– Опасаются, шторм передавали – сказал чуть полноватый Серёга, давний его приятель Лёшика и сын рыбака. – По радио же передавали…
– И что? Вчера тоже передавали, и шторма не было – ответил еще один паренёк с вихрастой головой и озорным выражением лица. – Папа сказал, что если и сегодня шторма не будет, то завтра он выйдет в море.
– А я бы и сегодня вышел – сказал Лёшик и улыбнувшись крикнул показавшейся недалеко Калипсо – Чайка иди к нам!!! Мы тут!!!
– Ну, так всегда, как только Кали появляется, всё Лёшика нет! – проворчал Серега, глядя на то, как обнимаются эти двое. – Никогда нормально погулять по-мужски, не можем.
– Да ладно тебе, она классная – ответил вихрастый приятель.
– Калипсо, а ты хочешь в море? – спросил в это время у юной гречанки Лёшик, не переставая нежно её обнимать.
– Хочу, но сегодня нельзя – ответила она, улыбнувшись уголками губ.
– Да что вы все заладили: то нельзя, это нельзя! – взвился Лёшик – Вот возьму и выйду в море! (здорово! Молодец!)
– Лёшик не вздумай! – Калипсо уже перестала улыбаться. – Это опасно!
– Да, Лёха, прекращай – остерёг друга Сергей.
– Трусы! Вы все трусы!!!– в ответ крикнул Лёшик и стремглав побежал в сторону пирса, не обращая внимания на уговоры своей подруги.
Путь его лежал к стоянке катеров. Там, на своём законном месте стояла дедушкина яхта. На свою беду, юноша знал, как с ним обращаться, и потому был уверен, что справится со спуском его на воду.
«Они у меня посмотрят, я им все докажу!!!» – горячился парень, отвязывая канаты и включая лебёдку. Взрослых рядом не было, и потому его никто не остановил, а подоспевшую компанию он слушать не стал.
– Вот увидите: я не трус! Я смогу – сказал он, отталкивая всех и взбираясь на борт дедова судна. – Вы со мной?
– Не Лёха! Я пас! – ответил Сергей.
– Лёшик не надо! – чуть не плакала Калипсо, парень не обращал внимания.
Поначалу всё было отлично, катер уверено слушался штурвала, море было чуть беспокойно, но в остальном всё было в пределах нормы.
Пацаны побежали к Семёну Марковичу, а Калипсо осталась на берегу, её взволнованные крики доносились с берега. «Вот видите, всё нормально!» – ликовал про себя юный покоритель океана, но тут вдруг проснулся ветер. Кто бывал, на море знает, что погода там всегда переменчива и может поменяться в одно мгновение. Так и случилось в этот раз. Ветер начал набирать силу, а волны стали вздыматься все сильнее и сильнее. Катер бросало из стороны в сторону, словно щепку, напрасно Лёшик вращал штурвал, всё было бесполезно…
… Больничный коридор, освещенный лампами дневного света. У дверей реанимации сидел бледный, и, казалось, сильно постаревший старик. Мимо проходили врачи и медсёстры, но никто не обращал внимания на Семёна Марковича. Внезапно он услышал голос дочери:
– Отец, как он? – спросила такая же, как и он, бледная женщина в светлом платье.
– Лёшик без сознания – только и сказал дед.
– Это всё из-за тебя и твоего безумия – почти прокричала дочь – Если бы не ты и не твоя чёртова яхта… Убирайся от сюда, слышишь? Видеть тебя не могу…
Старик ничего не сказал, лишь сгорбившись и не оборачиваясь, пошёл вдоль коридора в сторону выхода…

Память возвращалась хаотично и лавинообразно, постоянно мучая кошмарами, головной болью и сложностью в общении с давно знакомыми людьми, так что, выйдя с больничного и написав в тот же день заявление об уходе, я купил билет на Север. Я думал, что если вернусь в Исинск, то смогу лучше восстановиться, нежели буду просто просматривать старые фотографии и ходить к психологу. Тем более, что денег на моем счету хватало, и я мог себе позволить не искать работу с месяц-другой. Так что, собравшись за один день, как некогда сделал мой дед, отправился в путь. Три дня по железной дороге, а потом еще больше суток на автобусе – и вот я дышу полной грудью соленым воздухом моего детства.
Семёна Марковича мне так и не довелось увидеть: он умер за три года до моего приезда, но, как это ни странно, меня дождался его одноэтажный деревянный дом с большой стеклянной мансардой, выходящей прямо на берег моря. Две небольшие комнаты и кухня с печкой и, что самое интересное, отдельно выстроенным камином – всё это было знакомо и вспоминалось легкого. Окрыленный успехом, я решил остаться в Исинске до конца лета. Мне нравилось моё одиночество и несмотря на то, что я человек по натуре общительный, все это время тратил больше на общение с самим собой, ведя своеобразный диалог между мной настоящим и тем самым Лёшиком, который я когда-то был до злополучной попытки выйти в открытое море в пятнадцать лет.
Каждое моё утро начиналось с большой кружки горячего обжигающего чая с травами и аккордеона. Мои попытки вспомнить то, чему меня учил мой дед, почти ни к чему не приводили. Так что играл я из рук вон плохо, пальцы не слушались и к вечеру опухали, становясь похожими на связку сосисок, лишь по недоразумению называемую руками.
Когда музицировать уже становилось невмоготу, отправлялся на прогулку. Соседи смотрели на меня, как на чудака, но, тем не менее, были доброжелательны. Среди них был и Серёга – друг из моего забытого детства. Он уже, конечно, вырос и стал как его отец рыбаком – членом рыболовецкой артели города Исинска. Он-то мне и рассказал, что Калипсо и ее родители уехали через два года, после того как она окончила школу. Но где их искать, увы, не знал. Знал только по слухам, что она стала стюардессой, но где конкретно она работала так и осталось не известно.
Оставшиеся у меня дни лета слились в один удивительный поток, наполненный воспоминаниями, попытками игры на аккордеоне, и прогулками на свежем воздухе. Иногда я брал напрокат катер, и выходил в море порыбачить, иногда просто гулял, заходя, в гости к соседям и слушая истории и рассказы из их жизни. Я чувствовал, что мне просто необходим этот перерыв для того, чтобы не просто остановится, а в первую очередь понять «Кто я и для чего я живу на этом свете?». 
Август уже подходил к концу, а я всё тянул с отъездом. Однажды, возвращаясь уже под-вечер домой, я остановился у старого волнореза. Море сегодня было не спокойно и отливало свинцом, а его беспрерывно накатывающие на берег волны были украшены фатой из белой пены. Рядом, у самого его основания бегала и собирала красивые камешки девочка в легком ситцевом платье и светлой панамке, из-под которой торчали неукротимые, сильно вьющиеся русые волосы. На вид ей было лет пять, она улыбалась своим щербатым ртом и громко смеялась. Рядом с ней прогуливалась, судя по всему, её бабушка, в длинном сарафане до пят и шляпке, украшенной свежими полевыми цветами.
– Бабушка, а ты кем хотела стать в детстве? – громко сказала девочка.
– Я, Анечка, хотела стать кондуктором трамвая. – улыбнулась бабушка, сквозь темные очки глядя на чадо.
– А почему не стала? Почему ты стала врачом?
– Анечка, я потом передумала, я решила, что спасать людей благородней.
– Вечно вы взрослые все передумываете. От того у вас мечты не исполняются…– философски заметила девочка и посмотрев на меня продолжила – Вот ты кем мечтал стать?
– Аня, так не обращаются к взрослым дядям. – строго сказала ее бабушка. –Простите этого чертёнка в платье.
– Да что вы, все в порядке. Я мечтал стать музыкантом и играть на аккордеоне.
– А кем стал? – спросила моя юная собеседница. Она смотрела на меня с серьёзным выражением лица, которое не позволяло мне отшутиться.
– Я стал экономистом.
– Э-ко-но-ми-стом – произнесла по слогам Аня – экономистом это как?
– Я считаю деньги и помогаю другим это делать.
– А твоя девушка кем хотела стать? – спросила юное создание.
– Она хотела стать чайкой, она хотела летать.
– А кем она стала?
– Она стала стюардессой. Стюардессы – это такие девушки, которые…– начал, было, я объяснять.
– Я знаю, кто такие стюардессы, мы в прошлом году с мамой и папой летали в Египет – задумчиво произнесла моя собеседница. – Вот твоя девушка не скучная, а ты скучный… Бабушка, а побежали в магазин, там мороженное привезли…
Я так и остался стоять возле волнореза, провожая взглядом девочку Аню и ее бабушку о чем-то, своём задумавшуюся. «Ты скучный!» - в моих ушах звучал голос девочки. И ей вторил другой более взрослый: «Ты скучный, Лёшик, каким ты стал скучным». В этот момент я решил не прятаться за детские воспоминания, но начать действовать.
***
В Н-ск я вернулся уже в начале осени, с аккордеоном за плечами, документами на дом деда, стойким северным загаром и планом действий на ближайшие дни. Первое, что я сделал – я нашел частные вечерние курсы игры на духовых инструментах при музыкальном училище.
А вот с работой все как-то застопорилось. Нет, предложения были, но по моей прежней специальности, а я не хотел этим уже заниматься. Однажды, в очередной раз, перечитывая вакансии на центральном интернет-портале «Н-ск–инфо», я увидел следующее объявление: «Частной авиашколе «Н.-ские крылья» требуется бухгалтер-экономист…». Из объявления и специфики подобных школ мне стало ясно, что цифрами бухгалтерскими счетами мне придется заниматься в разы меньше, нежели это было на моей предыдущей работе. Так что, переписав контактную информацию, я сорвался в пригород. Честно говоря, я и сам до конца не понимал, зачем мне это, но стойкое ощущение, что делаю правильный выбор, овладело всем моим естеством.
Школа находилась в пригороде на месте старого военного аэродрома и представляла собой небольшое здание, за которым было видно большое поле еще по-летнему зеленой травы. Войдя через центральный вход, я оказался в помещении с низким потолком и большой покрытой лаком деревянной стойкой, которая отгораживала стол секретаря. Сама секретарь, сидела здесь же. Она курила длинную тонкую сигарету, манерно держа её в левой руке, правой же она перелистывала страницы в браузере на мониторе.
– Запись учеников будет производиться во второй половине октября. – Голос у нее оказался высоким с неприятным фальцетом.
– Я по поводу должности бухгалтера-экономиста.
– Артем Дмитриевич на месте, я доложу – манерно процедила моя визави и отправилась к одной из дверей, распложенных за ее спиной.
– Артем Дмитриевич вас ждет – она приоткрыла дверь, пропуская меня в кабинет, который на удивление оказался уютным, и сразу было видно, что мужским. Два больших окна прикрывали светлые жалюзи. У противоположной окну стены стоял большой деревянный стол из маренного дуба. Его покрытую зеленым сукном столешницу, украшали модели самолетов и большой старомодный чернильный прибор, отлитый из бронзы. Сам хозяин кабинета выжидающе смотрел на меня, слегка хмурясь из-под своих густых бровей. Его гладко выбритое лицо украшали окладистые усы и красный как помидор нос. Завершал образ живой взгляд человека мудрого, но хитрого.
– Добрый день Артем Дмитриевич – сказал я.
– Добрый день. Леля Александровна сказала, что вы по поводу должности бухгалтера.
– Да Артем Дмитриевич, именно она меня интересует–
– У вас большой опыт работы? – он с прищуром на меня посмотрел, и заглянул в строки моего резюме. Родился, учился, места предыдущей работы. Сухие строчки, незамудренного рассказа обо мне. Все это он пробежал за несколько минут и продолжил – Старший экономист регионального отделения международного банка «Альфа бета»… и что вас заинтересовало в нашей школе? С вашим опытом вы сможете найти более прибыльную работу. У нас не большой оклад если честно.
– Меня все устраивает.
– И все же? – он проницательно посмотрел на меня. От его взгляда я стушевался. – Парень, ты мне нравишься, но я опасаюсь, уволишься ты через месяц и, что я буду делать? 
– Понимаете ли, я… решил изменить свою жизнь –
– И для этого бросил прибыльную работу? Что-то не верится…
Не знаю почему, но я все рассказал. Мой рассказ занял минут двадцать. Артем Дмитриевич слушал меня внимательно, и не перебивая.
–…И вот я снова в Н-ске, хожу вечерами на уроки игры на аккордеоне и ищу работу, не мешающую этому увлечению.
– Да, паря, бывают же истории похлеще тех сериалов, что смотрит моя жена… – задумчиво произнес мой возможный работодатель, откидываюсь на спинку кресла. – А не хочешь и её мечту осуществить? Мечту своей гречанки.
– Вы о чем, Артем Дмитриевич?
– Не хочешь ли ты научится летать? – спросил он меня, уже зная ответ…
Так все и повелось. Новый ритм жизни, новое место работы и новые люди вокруг, из прошлой жизни я почти ни с кем не общался. Пару раз встретились с Яковом, но из этого почти ничего не получилось, уж слишком были разные у нас интересы и заботы. С утра я направлялся в летнюю школу, если погода была нелетная, сидел за немудреными документами. Если же наоборот, то мы с дядей Сёмой, часами наматывали круги на одном из Ан-2 нашей школы. Артем Дмитриевич решил сам меня обучать, о чем я ни разу впоследствии не пожалел. Уже через полтора года мне удалось получить свое свидетельство пилота.
Свои вечера я предпочитал проводить в городе, либо просто гуляя, либо играя на аккордеоне в одном из небольших баров, где действовала система открытого микрофона. Это было уже ближе к окончанию зимы, на удивление холодной и малоснежной для Н-ска. Тогда на одном из моих вечерних выступлений присоединились музыканты из «Джонатан» – джазового самодеятельного оркестра, состоявшего на половину из профессионалов, на половину из любителей. Это произошло как-то в один момент – вот я стою один, играю что-то импровизационное, а уже через мгновение за моей спиной зазвучали контрабас, саксофон, а справа гитара и скрипка. Они вовлеклись в полотно моей мелодии на всех парах, как паровоз с революционерами въезжает в город. Уже потом, спустя три часа я познакомился со Стасом, Давидом, Виталей и Ингой, но нам сразу стало понятно, что наша встреча совсем не случайна. Оркестр, куда мне в тот же день посчастливилось вступить, стал постоянным гостем на многих вечерних джемах, иногда мы выезжали на небольшие гастроли в соседние города. В целом мы были предоставлены сами себе. Что в прочем нас всех и устраивало, ведь каждый из нас имел и другое основное занятие в жизни. Стас и Давид играли в городской филармонии, Виталя был журналистом, а Инга вообще домохозяйкой при муже владельце мебельной фабрики.
В таком ритме я прожил полтора года. Вполне счастливый и даже примирившийся со своей непутевой родней, которая поначалу считала, что я по примеру своего деда понаделал глупостей в своей жизни. Я был в гармонии со своей природой и увлечениями, но лишь невозможность еще раз поцеловать мою любимую смуглую гречанку делала мою жизнь не столь радостной, как мне того бы на тот момент хотелось. Я, конечно же, пытался воспользоваться связями дяди Темы, но, увы, нужного имени среди стюардесс нашей страны я так и не смог найти, а видеть другую девушку рядом с собой я не желал. Хотя возможности найти себе компанию на ночь другую у музыканта есть всегда, пусть, даже если он любитель…

На двери небольшого бара «Black rum» висела самодельная афиша, сделана она был из вырезок газет и журналов, наклеенных на простой лист газеты. Текст, который она гордо презентовала, гласил:
«19 февраля с 12.30 ночи, а там как карта ляжет! Вас ожидает джаз-манушь в исполнении джаз-банды «Джонатан». Далее шло изображение чайки в полёте и подпись от руки – «Не стреляйте в музыканта, он играет как могет!!!». Народу в самом баре было не много, и большая часть столиков была еще свободна. Ходили флегматичные официанты, звучала тихая блюзовая музыка, пока только в записи, но скоро уже должны были появиться музыканты. Посетители же, а это, как правило, люди за сорок, спокойно сидели за своими местами, вяло поцеживая заказанные напитки. Из служебного помещения доносились звуки настраиваемых инструментов и звонкий смех девушки, как потом выяснилось скрипачки.
Внезапно входная дверь бара открылась и на его пороге появилась разномастная компания молодых людей – пара девушек и сопровождающий их мужчина. Он с шумом и визгами подошли к барной стойке и так же с шумом стали выбирать выпивку.
– Яшик, здеся скучно – поморщила носик брюнетка в легком джинсовом костюме – давай еще, куда пойдем, а?
– Да, Яшик, тут странная музыка – поддержала подругу крашеная блондинка.
– Ни чего вы не понимаете, это джаз! И потом, мы же зашли сюда только выпить – ответил их собеседник, уже определившись с заказом.
В это время к небольшой сцене, расположенной у противоположной стены от барной стойки, стали потягиваться музыканты.
Один из них взял микрофон и объявил:
– Только сегодня и только для вас джаз-бенд «Джонатан» с новой импровизацией длиною в ночь…– заиграла скрипка, а вслед за ней вступили саксофон и контрабас. Последним взрывным переливом ломаных звуков – заиграл аккордеон. Музыканты были очень колоритны в своих сценических костюмах и образах: скрипачка была в облегающем синем платье с открытой спиной и венком на голове, мужчины в кожаных штанах и жилетках на голое тело.
Одна мелодия сменялась другой, количество зрителей в баре существенно прибавилось. Несмотря на то, что девушки были, не очень довольны, Яков остался, с трудом уговорив своих спутниц присоединиться к нему, пообещав, что потом они еще куда-нибудь сходят. Он смотрел во все глаза за игрой музыкантов: ему в отличие от девушек, нашедших здесь бесплатный вай-фай, эта музыка нравилась. Во время перерыва Яков подошел к музыкантам с целью познакомиться и пообщаться. Артисты оставались у сцены пили воду и обсуждали, что же будут играть дальше.
– Ребята вы супер! – сказал Яков и расцвел в доброжелательной улыбке.
Музыканты пожимали его протянутую руку, улыбались и бурчали, что-то позитивное. А меж тем он продолжил:
– Меня зовут…– начал было представляться брюнет, но его перебил аккордеонист.
– Яков Иванофф с двумя «ф» на конце – сказал он приобнимая мужчину – Яша, где там твоя визитка?
Яков мягко сказать удивился: в этом раскованном, со странной прической музыканте он узнал своего бывшего коллегу Алексея Алексеевича. Теперь он понимал, что слухи о нем правдивы и тот действительно сильно изменился.
– Очень рады – меж тем продолжила скрипачка Инга.
– Ребят я отойду – сказал Лёшик своим и подхватив под руку ошарашенного приятеля повел его за соседний столик – Ну, давай, рассказывай: как ты? Как Ленусик? Как дела в «Альфа-бетте»?
– Да нормально…– пролепетал Иванофф и словно бы отгоняя наваждение он мотнул головой. – Нормально вот третий контракт с Белинским подписали, а с Ленуськой мы разошлись …
– А что так? –
– Да с ума сходить стала… Замуж захотела.
– А ты не готов?
– А мою кондидатуру даже не рассматривали – невесело улыбнулся этот яркий представитель «богом избранного народа» – Впрочем, мама бы ее не одобрила… Ты то как? Смотрю, ты изменился, музыка новая прическа, что еще?
– А еще самолеты, прыжки с парашютом и почти никаких цифр – улыбнулся Лёшик и оглянувшись на уже отдохнувших джазистов у сцены сказал – ладно надо идти перерыв окончен… пойду я.
Лёшик улыбнулся и, потрепав приятеля по плечу, отправился к своему музыкальному инструменту. Яков же сохраняя всё ещё удивленное выражения лица, вернулся к своим заскучавшим спутницам.
– Якшик, ты его знаешь? – спросила брюнетка, глядя в сторону сцены – Кто он?
–Эх, девчули, это такой человечище! – улыбнулся их собеседник и с тоской голосе сказал – Это самый свободный человек из всех, кого я знаю…
– В смысле, свободный? Он не женат?
– Да вы не поймете,… Девочки, а вы будете ром? В этом баре подают замечательный ром… – предложил заместитель директора по экономическим вопросам Яков Валерьевич Иванофф, с завистью глядя на то, как сцене этого небольшого бара вновь начинает играть эта странная джаз-банда, и слушая сердцем их странную циганскую джазовую импровизацию, которую еще называют джаз-мануш.

Приближалось лето, а вместе с ним и новый сезон парашютистов и новый этап для новичков школы: им предстояло перейти от теории к практике.
В городе уже властвовал его величество май, девушки одевались уже более свободно, цвела яблоня, а мы с ребятами уже перебрались на летнюю сцену нашего любимого бара, вовсю обкатывая новую программу, как вдруг на нас вышел организатор северного джазового фестиваля в Санкт-Петербурге. Он нам заявил, что буквально жаждет видеть нас на берегах Невы не позднее, чем через три дня. Посовещавшись друг с другом и заручившись поддержкой близких и своего начальства, мы ломанулись в Питер на первом же рейсе. Не скрою, садясь в самолет, я все же надеялся, что среди стюардесс я увижу Калипсо, но, увы, этого не случилось.
В Северной столице мы провели три незабываемых дня подготовки и два дня – самого фестиваля. Столько хорошей музыки и общения у меня никогда ещё не было. Когда завершился гала-концерт, я отправился гулять по ночному Питеру, оставив своих коллег в ресторане при нашей гостинице. Время белых ночей еще не пришло, но в центре этого города в них, по большому счету, нет необходимости. Совершая свой моцион, вдоль одного из небольших каналов я внезапно увидел Калипсо, вернее мне показалось, что это была именно она или я хотел, чтобы та девушка, что стояла вдалеке и любовалась на гладь воды, протекающего мимо нас притока Невы была ею.
– Калипсо!!!!– крикнул я и сорвался с прогулочного шага на бег – Калипсо, это ты, любимая!!!
Но стоящая передо мной девушка хоть и была похожа на неё, но, увы, не оказалась моей страстью. Она, удивленно посмотрев на меня, произнесла.
–Увы, меня Юлей зовут – сказала она и, увидев разочарование на моем лице, продолжила, – мне жаль…
Я ничего не ответил, лишь вернулся в ресторан в гостинице, где и напился в усмерть, немало этим удивив своих друзей.
Утро выдалось тяжелым, голова гудела как барабан, а нам еще нужно было собирать свой инструмент и выдвигаться в аэропорт. Хмурый и злой на весь мир, я погрузился в такси и уехал в сторону сей небесной гавани.
Пройдя регистрацию и сдав багаж, мы были в одном из кафетериев, я сидел лицом к обширному пространству холла аэропорта и наблюдал за людским потоком. И вновь мои глаза меня подвели, в проходящей мимо девушке я увидел свою Калипсо. Я, было, вскочил и подбежал к ней, но, уже сделав пару шагов, вновь понял, что не она…
Не помню, как добрался до дома, а буквально на следующий день с головой ушел в работу. Разбирал накопившиеся кипы бумаг, помогал ставить на крыло новые самолёты, закупленные нашей школой этой зимой, и конечно же часами кружил в воздухе, тренируя фигуры высшего пилотажа, Я обкатывал новую шоу-программу, которую мы готовили ко дню города.
Есть что-то пьянящее в чувстве полёта, движение в пространстве, резко сменяющие друг друга небо и земля и ощущение свободы, по-настоящему яркое и самобытное. Летать в небе, чувствовать, как крылья твоего самолета ловят воздушные потоки проверять себя на прочность и быть полностью сконцентрированным и забывать о том, что все еще не встретил ее мою Калипсо, вот к чему я стремился в эти летние дни.
Уже на исходе июня случилось то, что положило конец моему безумию. Однажды вечером, отлетав два с половиной часа в воздухе, я приземлился на взлетную полосу, собираясь загнать свой биплан на место ночной стоянки: погода обещала быть теплой, так что необходимости  загонять его в ангар не было. Находясь у носа самолета, я проверял двигатель. Как вдруг услышал за спиной голос:
– А ты не собираешься назвать свою птицу особым именем?– это меццо-сопрано мне снилось уже целую вечность. Боже, как давно я мечтал услышать его не только во сне!
– Калипсо…– прошептал я, выронив отвертку. Мне казалось, что если я повернусь, наваждение растает в вечерней дымке города.
– Я, Лёшик, я – она подошла совсем близко и, поднырнув под мою руку, оказалась сразу напротив меня.
– Это не сон?– все еще не веря, сказал я.
– Вся наша жизнь – это чей-то сон – улыбнулась Калипсо – Ну и пусть этот кто-то смотрит на нас.
Я не ответил, занимаясь более важным – целуя губы моей визави…
Утром, глядя на то, как моя Калипсо спит, я все пытался убедить себя, что это не сон и реальность меня не обманывает. По квартире витал аромат свежее-сваренного кофе, из-за плотных штор уже пробивалось солнце, солнечные зайчики от которого скакали по батистовой спине любимой.
Она проснулась, и вопросительно посмотрев на меня, выгнула бровь.
– Я все ещё сплю? – спросил я, заправляя непослушную кудряшку за её ухо.
– Нет, ты уже проснулся, – улыбнулась она посмотрев на меня снизу вверх.
– Где ты была?
– Летала на Юг.
– Чайки не перелётные птицы. Ты знала?
– Да.
– Я не мог тебя найти.
– Меня или себя? – спросила она и не дожидаясь ответа прыгнула на меня с объятиями. Вопрос так и остался в воздухе. Впрочем, ответ на него мы и сами знали.