В мире новом

Умирала Адель долго и трудно. Проклятая болезнь вытянула из нее все силы, хотя боли особой не было. "Вполне терпимо" - отвечала она на участливые вопросы сиделки.И, действительно, эту боль вытерпеть было можно. Невыносимой, раздирающей сердце и непрекращающейся оказалась другая боль - боль душевная. Каждый раз, когда она видела тоскливые глаза Чарльза и понимала, какие страдания причинит ему её уход, она в душе обливалась слезами. Но внешне оставалась спокойной. Даже улыбалась его вымученным шуткам. А потом, в самом конце, сжала его руку и прошептала: "Я буду ждать тебя... там..."
Это "там" оказалось очень приятным. Миленький домик на берегу теплого мирного моря, сад, полный роз и глициний, виноградник на заднем дворе, увешанный спелыми гроздьями. В этом мире можно было проснуться утром с мыслью о сладком персике и обнаружить под окном ветви, сгибающиеся под тяжестью сочных плодов. И вечная весна! И вечное блаженство! Ждать было совсем не трудно. И вот Чарльз пришел. Слегка растерянный, немного, кажется, подзабывший ее, но пришел. Видно, жизнь потрепала его, бедняжку! Ничего. Она окружила его нежной заботой, и он скоро оттаял. И теперь уже счастье стало безграничным и невозможным.
Если б не тот лохматый старик, что ловил рыбу неподалеку. Вернее, делал вид, что ловит рыбу. А сам следил за ее домиком, и его беззубый рот при этом непрестанно шевелился, будто что-то пережевывал. Впрочем, Адель вскоре успокоилась, решив, что старик тоже ждет свою любовь, какую-нибудь пухленькую седенькую старушку со щеками, похожими на печеные яблоки. А когда старушка явится к нему, они вместе стряхнут тяжесть лет и станут такими, какими и положено быть в раю - юными и беспечными.
Да, женщина успокоилась. И не подошла к старику, и не поняла, что на самом деле он не жует своими беззубыми челюстями, а разговаривает сам с собой. Бесконечно, бесконечно повторяет он одну и ту же фразу и крупные слезы скатываются по его носу и теряются в бороде: "Ах, Адель, ну как же так! Ты же обещала ждать меня!"