Во имя долга и спасения души

(К. Р. и Страсти Христовы в Обераммергау)

В октябре 2015 года на очередных Константиновских чтениях сотрудник Отдела библиотеки Академии наук при ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН Елена Александровна Саламатова впервые высказала идею о связи драмы «Царь Иудейский» и мистерии в немецкой деревне Обераммергау и познакомила нас с коллекцией открыток XIX–XX вв. из своего личного архива.
На выцветших карточках были изображены сцены театрального представления на библейскую тематику – Passionsspiele. Надписи на немецком языке с обратной стороны открыток извещали, что евангельский сюжет о последних днях земной жизни Христа, не один десяток лет волновавший поэта К. Р., был театрализован в баварской деревне Обераммергау задолго до написания драмы. И возник вопрос: только ли сюжетом связаны главный труд жизни августейшего поэта и мистерия на родине близких родственников Романовых (мать великого князя Александра Иосифовна – урожденная принцесса Саксен-Альтенбургская, его жена Елизавета – дочь герцога Морица Саксен-Альтенбургского и герцогини Августы-Луизы Саксен-Майнинген)?

Народные постановки на тему страданий Христа издавна ставились и ставятся поныне во многих деревнях (реже  – городах) мира, где это не противоречит конфессиональным канонам, в том числе и в Германии. Но мистерия в Обераммергау – единственная театрализация, которую сами жители устраивают по обету, данному Богу.
Деревня-коммуна Обераммергау расположена в Верхней Баварии в 400 км от Альтенбурга и в 70 км от Мюнхена.
В 1632 году там свирепствовала страшная эпидемия.
За год от чумы погибло около трети населения деревни. Полностью вымерло 80 семей, и умерли два деревенских священника, которые весь этот год проводили отпевания.
Общее состояние надвигающегося конца света довлело над жителями деревни. В октябре 1633 года в церкви, у алтаря перед распятием собрался совет деревни и в совместной молитве о прекращении беды, дал обет: один раз в десятилетие на Пасху все жители деревни будут оживлять страницы Священного Писания «Страстей Христовых», духовные и физические страдания Христа в последние часы его земной жизни.
Важно заметить, что в те времена «живые инсталляции» были в моде.
Первое представление решили дать на Пасху 1634 года. Эпидемия чумы резко пошла на убыль. Если за предыдущий год от болезни погибло более 400 человек, то с момента, когда была принесена клятва, похоронены были всего 7 семей. А в 1634 году после начала регулярных представлений смерть от чумы и вовсе прекратилась.
Десятилетний цикл впоследствии сбился: некоторые представления были перенесены на другие годы из-за войн, а юбилейные игрались вне установленного интервала (1934 год – 300 лет Passionsspiele; 1984 год – 350 лет).
Во всем мире мода на театрализованные мистерии закончилась ровно так же, как и началась. Но жители Обераммергау верны своей клятве и по сей день. До 1930 года представление шло на воздухе: декорации возводились на поляне на окраине деревни. Позже было построено специальное здание театра.

Не будем погружаться в глубину веков – возьмем лишь тот период, когда великий князь Константин Константинович МОГ УЗНАТЬ о постановке, связавшей воедино и поднявшей до всенародного поклонения две бесконечно близкие ему темы: верность данному обету (долгу) и духовный подвиг Иисуса Христа.
При сознательной жизни К. Р. в Обераммергау прошло пять мистерий: в 1871 году (на этот год перенесено представление 1870 года из-за франко-прусской войны; великому князю всего 13 лет, он проходит домашнее обучение и готовится к службе на флоте), в 1880, 1890, 1900 и 1910 годах. Источниками получения информации о зарубежных событиях в XIX–XX вв. были открытые публикации и свидетельства очевидцев.
Что касается публикаций, то сами немцы, не только причастные к созданию мистерий, но и деятели культуры, искусства, историки, а также зрители из разных стран оставляли о КАЖДОЙ Passionsspiele многочисленные письменные свидетельства, с которыми мог (и сейчас может) познакомиться любой желающий. Великий князь прекрасно знал немецкий язык, имел широкий круг чтения. Вряд ли мимо его внимания прошли такие публикации.
Статьи и заметки путешественников, побывавших в Обераммергау, издавались и на русском языке. В частности, известный русский юрист, публицист, историк литературы Владимир Данилович Спасович, посетивший Passionsspiele в 1890 году, опубликовал подробнейшее описание своего путешествия. Он сделал глубокий анализ зрелища, мало отвечающего канонам православной церкви, но, тем не менее, высокодуховного и трогательного, отметил его значение в экономике баварской деревни-коммуны (с 1720 года на Passionsspiele стали продавать билеты).
Оставим исследователям текста драмы К. Р. «Царь Иудейский» рассмотрение зрительских впечатлений Спасовича и сопоставление их с духовными произведениями К. Р. Отметим лишь, что следующую мистерию – 1900 года – великий князь посетит лично. Ниже мы вернемся к этому событию.
Старейший измайловец П. В. Данильченко вспоминает: «Двадцать пять лет работал Августейший поэт К. Р. над своим лучшим произведением драмой-мистерией "Царь Иудейский". В это произведение он действительно вложил "все порывы пламенной души", весь религиозный пафос, все свое глубокое проникновение в величайшую мировую тайну, преобразившую весь мир и давшую ему великое, новое упование, новую надежду <...>».
Если отсчитать 25 лет назад от 1912-го – года первого публичного чтения завершенной драмы «Царь Иудейский» на заседании литературно-художественного кружка для офицеров лейб-гвардии Измайловского полка «Измайловские досуги», то получим примерную дату замысла этого произведения – 1887 год.
Но подспудная работа в душе автора началась раньше, о чем он, возможно, и сам не подозревал…

Непосредственно к написанию драмы К. Р. приступит лишь в 1909 году, за пять лет до показа. Десятилетия уйдут на духовную переплавку всех тех впечатлений, что подталкивали его к осмыслению выбранной темы. Эти впечатления ему давали события личной жизни, литература и искусство и, конечно же, встречи с очевидцами театрализации «Страстей Христовых» в Обераммергау. А среди близких родственников великого князя Константина Константиновича были люди, лично видевшие эту мистерию.
В 1871 году «Страсти Христовы» в Обераммергау наряду с другими знаменитыми гостями посетили фрейлины императрицы Марии Александровны – мадам Смирнова и мадам Арнольди, а также сын императора Александра II великий князь Владимир Александрович. Почетным гостем на этом представлении был заядлый театрал, баварский король Людвиг II, близко знакомый с членами императорского Дома Романовых и едва с ними не породнившийся.

На следующих Passionsspiele – в 1880 году – среди прочих русских гостей присутствовали: тетя великого князя Константина Константиновича Ольга Вюртембергская (дочь царя Николая I) и его двоюродный брат великий князь Сергей Александрович. В то же самое время в Обераммергау приезжал герцог Георг фон Саксен-Майнинген – брат герцогини Августы-Луизы, двоюродной сестры матери поэта К. Р. и его будущей тещи. В это время 23-летний великий князь Константин Константинович служил на флоте, находился в плавании по Средиземному морю на корабле «Герцог Эдинбургский».
В дневнике он не пишет, как родственники обсуждали свои впечатления (он вообще крайне редко передает подробное содержание бесед), но важнейшими для него являются две темы: ВЕРНОСТЬ ДОЛГУ (молодой князь, послушный отцу – морскому министру, занимается нелюбимой, тягостной, но неизбежной флотской службой) и осмысление своего ДУХОВНОГО ПУТИ: «Этот 1880 год вообще был трудным для Константина. Не случайно <…> появилась такая запись в его дневнике: "Я желал бы принять мученическую смерть. Но далеко мне до этого, не такую я жизнь веду <…> Большею частью у меня есть стремление или к самому крайнему благочестию или к необузданному разврату: редко я остаюсь в состоянии, среднем между этими крайностями. <…> То я сочиняю стихи, то пишу музыку, то готовлюсь в государственные люди. <…> Как мне досадно, что на вид я всем нравлюсь, что меня находят премилым молодым человеком <…> а <…> внутри <…> гниль и всякая нечистота. Впрочем, я верую в милость Божию, я не теряю надежды сделаться порядочным человеком" <…> (13 июля)».
В копилку духовного становления поэта К. Р. ложатся и события того года, оказавшие в последствие большое влияние на его творчество: вышло в свет и благосклонно принято обществом собрание его стихов, он познакомился с Достоевским и Чайковским, который в дальнейшем будет активно подвигать поэта к работе над евангельской драмой. «Петр Ильич Чайковский, не задумываясь, воодушевлял К. Р. на создание "крупного произведения", словно подслушав желание поэта: "Так как Вы имеете счастье обладать живым, теплым религиозным чувством (это отразилось во многих стихотворениях Ваших), то не выбрать ли Вам евангельскую тему для Вашего ближайшего крупного произведения? А что, если бы, например, всю жизнь Иисуса Христа рассказать стихами? Нельзя себе представить более колоссального, но вместе с тем и более благодарного сюжета для эпопеи" <…> (15 октября 1889 года)».
Одновременно с исполнением долга земного, великий князь не оставляет своей духовной миссии – литературной деятельности, евангельская тематика в его стихах получает развитие.
Анализ стихотворных текстов мы оставим другим исследователям, предмет наших размышлений – жизнь поэта до встречи с мистерией в Обераммергау и сама эта встреча как часть пути к масштабному духовному произведению.

Убийство императора Александра II в марте 1881 года меняет жизнь всей семьи. «Потерял опору бытия и отец Константина, истинный двигатель Александровых реформ, теперь ненужный новому времени и новой власти. Константину сказали, что пропадает отец у бывшей балерины Анны Кузнецовой, с которой, оказывается, имел давнюю связь и общих детей <...> Перед плаванием на "Герцоге" Константин поделился с сестрой Олей своими мечтами о тихой семейной жизни, фантазировал, какой у него будет дом – обязательно в чисто русском вкусе, похожий на терем. Он надеялся, вернувшись из плавания, жениться. <...>».
Женитьбе своей великий князь придавал огромное душеспасительное значение.
24 марта 1882 года он пишет в дневнике, как получил совет поскорее расстаться с холостой жизнью: на Страстной неделе, в Афинах, на исповеди в русской церкви отец Анатолий, которому Константин покаялся в невозможности освободиться от противоестественных увлечений, «…еще ниже склонился к аналою, развел руками и посоветовал мне чаще читать о Страстях Христовых и вступить в брак».
Великий князь незамедлительно приступает к исполнению наказа своего духовника – не относит ли данный факт начало замысла «Царя Иудейского» на пять лет ранее срока, означенного П. Данильченко?
Уже 7 мая Константин Константинович описывает, как встретился с отцом великим князем Константином Николаевичем и имел с ним долгую, серьезную беседу. Обсуждались два судьбоносных для К. Р. вопроса: смена традиционной для его семьи флотской службы на сухопутную и женитьба.
Перед этой встречей Константин сильно волновался, опасаясь, что отец не поймет и не одобрит его планов.
В итоге ПапА, конечно, расстроился, но неожиданно дал согласие и на перевод в пехоту, и на выбор невесты с одной лишь оговоркой: вступать в брак «…не из-за желания жениться во что бы то ни стало, а если полюблю».
После разговора с отцом К. Р. с облегчением молился в своей комнате. «Теперь гора с плеч свалилась. Остается всего один важный вопрос: пошлет ли мне Господь вскоре супругу? Дай-то Бог, а то я гибну от скверных, неестественных (подчеркнуто К.Р.) страстей и наклонностей».
Брак великий князь Константин Константинович видит не как формальный бюрократический акт, а как духовный союз, призванный изменить весь строй его мыслей и образа жизни. Потому чрезвычайно серьезно относится к наставлению отца: «… если мне кто-нибудь понравится, например, дочь Маруси (дочь своей родственницы Марии Ганноверской Мари прочила Константину в жены его мать Александра Иосифовна - прим. авт.), не торопиться, а выждать, убедиться в своих чувствах и только тогда приступить с предложением».
Отныне великий князь постоянно прислушивается к движениям своей души, пристально «всматривается» в собственные мысли и чувства. Но что может понять о них юноша, обреченный любить и жениться согласно ДОЛГУ – по строгим сословным правилам?
Любовь к Богу великий князь уже узнал, но как разобраться с любовью к женщине? Разве что уповая на Божий промысел. И он непрестанно, горячо, страстно молится Господу, просит подать знак...
Первая встреча с потенциальной невестой состоялась в мае 1882 года в Гмундене. По свидетельствам в дневнике К. Р., Мари Ганноверская не произвела на него большого впечатления, хотя он отметил милое лицо, спокойную неторопливость жестов и… сходство с МамА голосом и движениями.
Ничего не решив, великий князь уезжает в Италию, однако к 20 мая возвращается в Германию для второго свидания с Мари. Но он все еще не уверен в выборе и 21 мая пишет в дневнике: «Я жду случайности и не женюсь на ком-нибудь только из желания жениться. Я жду минуты полюбить, и минута эта, надеюсь, наступит скоро».
Мы так подробно останавливаемся на переживаниях великого князя в этот важнейший период его жизни, чтобы показать, насколько серьезно и трепетно было его общение со своей собственной душой. Насколько важно было ему научиться узнавать знаки Промысла Божьего и следовать им. Для человека творческого такой диалог – основа его самовыражения.
Христианский дух, прежде чем пронизать поэзию К. Р., его драму «Царь Иудейский», формировался и укреплялся в поэте.

1882 год – год выбора жены, был, пожалуй, особенно насыщен молитвами и проведен в мучительных попытках услышать Божью волю громче, чем свою. В том его поддерживает и духовник в Афинах, письмо от которого Константин получил в Штутгарте, о чем записал в дневнике 25 мая: «Он узнал о моем намерении жениться и дает прелестные советы: побольше молиться и возложить все упования на Бога».
Князь уповает, но как узнать: «она» или «не она»? Он мечется, страдает, но держится твердо в ожидании знака свыше. Для него выбор супруги – вопрос СПАСЕНИЯ ДУШИ. В дневниковых записях о важнейших событиях жизни с момента венчания станет присутствовать слово «жена». Но относиться оно будет не к Мари Ганноверской…
Точку в метаниях великого князя относительно Мари поставил сопровождавший его генерал-адъютант Шестаков, о чем Константин Константинович записал в дневнике 29 мая 1882 года: «…на мой вопрос он ответил: "Вам не под пару!"».
Все, решение принято. Великий князь смущен, расстроен – это понятно, ведь жениться надо, для этого НАДО полюбить, а сословные требования сильно ограничивают выбор невесты, и мало времени… МамА раздражена, ганноверская родня обижена, но… СПАСЕНИЕ ДУШИ НЕ МОЖЕТ СОПРОВОЖДАТЬСЯ ИЗМЕНАМИ ЕЙ.
Князь едет в Штутгарт, оттуда в Баден-Баден, затем во Франкфурт… Мысли о необходимости брака не оставляют его, и он продолжает горячо молиться, прося у Господа послать ему суженую. Если бы он только знал, с какими душевными мучениями столкнется, когда найдет ее…

Прибыв 9 июня в Альтенбург, Константин Константинович попадает на похороны своей троюродной сестры 15-летней Маргариты Саксен-Альтенбургской.
В церкви он знакомится с родными сестрами покойной – Марией и Елизаветой. Может ли быть что-либо более мистически-таинственным и трогательным для поэтической души, чем первая встреча под траурный марш Шопена? Одетая в траур 16-летняя Елизавета посмотрела на князя из-под черной вуали большими глазами «…как-то странно: печально и дружески, пытливо и вопросительно. Что хотели сказать эти глаза?».

Они перебросились несколькими словами, немного побеседовали за обедом и на прогулке… Князь страдает: он снова в сомнениях прислушивается к своему сердцу, юная Елизавета тоже грустна: она потеряла любимую сестру. Резонанс чувств усиливается, когда в общении, пусть не слишком тесном, обнаруживается общность взглядов и темпераментов. Положительное впечатление от первого взгляда на Елизавету Саксен-Альтенбургскую не рассеется у князя ни после второго, ни третьего (четвертая встреча будет уже на свадьбе) – не отсюда ли берет начало чувство, которое свяжет их навсегда? Любовь? Не в современном понимании, но промыслительно, через высшее благословение – да. Константин Константинович намолил себе супругу и принял Божью волю как свою: Елизавета стала его избранницей.
Но до венчания и даже до сватовства все еще очень далеко. Пройдет много времени в душевном напряжении, в молитвах и ожидании, пока два царских двора – русский и прусский – сговорятся, и Константин отправится в Альтенбург просить руки Елизаветы.
Ожидая решения тети Августы и дяди Морица, великий князь проведет вторую половину года в Италии.
Встречи с великими произведениями искусства, посещения храмов, размышления о Боге и молитвы, непрестанная борьба со своими пороками и стремление к очищению души.
Флоренция, 24 октября: «Я заметил, что чем смирнее, не переминаясь с ноги на ногу, стоишь в церкви, тем лучше и внимательнее молишься…». Там же, 22 ноября: «С ПапА посетили службу в католической церкви. Очень понравилось. И снова восхищение смирением и кротостью Спасителя…».
В то же время князь изучает «Историю христианства в России», а через все дневниковые записи рефреном проходят мысли о Елизавете, о том, даст ли Господь ее в жены или придется искать другую невесту?
Из Петербурга от МамА приходят то тревожные новости о намерении родственников отклонить кандидатуру Константина в женихи, то совершенно противоположные. Князь горячо молится.
Путешествие в компании с ПапА раздражает, но друзья указывают на то, что неприятные черты в характере отца – вспыльчивость, страстность, тщеславие – присущи и самому Константину, и он молится об избавлении от страстей.
В конце ноября князь с волнением пишет о том, что задержка с решением Саксен-Альтенбурских относительно его брака с Елизаветой может повлиять на карьеру: «Если, вернувшись домой, поступлю в какой-либо полк, неприлично будет ранее года брать отпуск для поездки в Альтенбург и сватания…».
Верность долгу не только на службе, но и в личной жизни, августейший поэт пронесет через всю жизнь.

Рождество 1882 года и новый 1883 год великий князь встречает в Афинах в семье королевы эллинов – любимой сестры Ольги Константиновны. Домашняя обстановка, милые сердцу люди, но… «У меня привязанность к Кирееву выражена довольно сильно. Я тоскую без него. <…> Тоскую и по Елизавете. Думается, что как грустно дожить до 25 лет почти и не испытать еще счастья высшего. Первая молодость начинает проходить, я вступаю в более благоразумный возраст… Елизавета или, скорее, мечта о ней не выходит из головы».
В дневнике великого князя зима 1882–1883 годов полна противоречивых сообщений, тревожного ожидания и молитв.
В декабре МамА пишет Константину в Рим, что его дело считается проигранным, он отзывается на эту весть записью «… я стал молиться Богу…».
ПапА дает совет: «… не питать воображение загадочными мечтами…», князь пишет: «я молился Богу, решившись спокойно ждать…», в письме из Альтенбурга 9 декабря тетя Тереза (сестра матери Елизаветы), предлагает «бросить напрасные ожидания», однако Константин не бросает, а снова и снова обращается к Богу…
Сестра Ольга Константиновна его поддерживает, старается отвлечь, но внешне спокойный и увлеченный светской жизнью Константин Константинович, внутренне напряжен.
Вплоть до весны 1883 года, до сватовства и начала новой службы в Измайловском полку князь поверяет дневнику путь своей души: молитва и покаяние, покаяние и молитва…
И это не просто работа над собой, это работа над будущим духовным произведением «Царь Иудейский», которое пока ещё даже не задумано.
Наконец, «по молитвам дадено»: в середине января в Альтенбурге возвращаются к рассмотрению кандидатуры великого князя, и в феврале Романовы получают согласие на брак.
Одно дело решено: Елизавета будет его женой. Теперь на первый план выходит служба. Константин Константинович возвращается в Петербург и в апреле приступает к командованию ротой лейб-гвардии Измайловского полка. Тогда еще никто не подозревает, что измайловцы станут первыми исполнителями драмы «Царь Иудейский» в 1914 году.
Но до этого знаменательного события еще пройдут десятилетия, в которых можно выделить три отрезка пути к Страстям Христовым в трактовке К. Р. – замысел, написание и постановка.
Верой в Бога и верностью долгу этот труд поэта неявно, глубинно окажется связан с народной мистерией в Обераммергау: как четыре века жители деревни держат свой обет Богу, так до окончания земной жизни великий князь будет верен своему, данному перед алтарем 15 апреля 1884 года.
Брачные узы станут для Константина Константиновича и Елизаветы Маврикиевны узами истинно духовными. Дневниковые записи великого князя свидетельствуют о необычайно бережном, внимательном, доверительном семейном союзе, в каком только и могли родиться прекрасные дети и поэтические произведения.

Согласие между Константином и данной ему по молитвам женой начало складываться с первых дней брака, несмотря на его опасения и даже желание сбежать со свадьбы, о чем он поведал Ольге Константиновне и после записал в дневнике: «Мысль лечь с женой в постель была мне противна, я в том признался Оле. Я бы убежал, если бы можно было. Вместе с тем я чувствовал себя обязанным быть нежным с женой».
Снова долг и вера поставлены превыше всего и вознаграждены как подвиг счастьем: юная, совсем еще девочка, Елизавета проявила женскую мудрость. Она не жеманилась, не торопила события, во всем слушая мужа и следуя за ним.
15 апреля 1884 года молодые прошли утомительные венчальные обряды сначала по православному обычаю, потом по лютеранскому. Елизавета Маврикиевна не приняла крещения в православие, но весь семейный уклад вела по православным канонам, а Константин Константинович не вмешивался в духовные дела жены. Их общение с Господом шло на таких духовных высотах, где нет места обрядоверию. Великий князь мог одинаково горячо молиться и на католических мессах в Италии, и на православных литургиях в Петербурге, а позже сумел обойти синодальные ограничения и исполнить мечту всей жизни: дать народу очистительное духоподъемное зрелище – «Царя Иудейского». То, что народ оказался не готов стать его зрителем, – тема отдельного разговора…
После венчания новобрачные принимали поздравления, визиты гостей и практически не оставались одни. А 18 апреля, едва великий князь вошел в спальню супруги пожелать доброго утра, приехал нарочный: в роте, которой командовал Константин Константинович, умер рядовой, и Елизавета отнеслась с пониманием к необходимости ехать на погребение. Такое вот мистическое совпадение: первая встреча – похороны и первая брачная ночь – после похорон…
Но все случилось как нельзя лучше. 19 апреля 1884 года великий князь запишет в дневнике: «Она моя жена. Я давно не был так счастлив. Но не любовь к жене так радовала меня, нет, а то, что развеялись все опасения, мучившие меня с самой помолвки. Мы ни стыда, ни смущения не испытывали и стали гораздо ближе друг к другу. Я теперь люблю ее, расстаться с ней кажется было бы для меня горем. Я усердно молился и от души благодарил Бога».
Как и надеялся князь, после женитьбы строй его мыслей и образ жизни сильно изменились, хотя грехи не отпускали, но уже он не был одинок на поле духовной битвы.

В ноябре 1884 года состоялось событие, значение которого скажется позже на всём творчестве К. Р.: великим князем был учрежден литературно-художественный кружок для офицеров лейб-гвардии Измайловского полка с целью «доставить участникам возможность знакомить товарищей со своими трудами и произведениями различных отечественных и иностранных деятелей на поприще науки и искусства, но непременно на русском языке. Поощрить участников к развитию их дарований. Соединить приятное препровождение свободного времени с пользою. Посредством обмена мыслями и мнениями способствовать слиянию воедино полковой семьи и, наконец, передать измайловцам грядущих поколений добрый пример здравого и осмысленного препровождения досужих часов…».
Творческие плоды К. Р. того времени – стихи и переводы – первыми будут узнавать измайловцы на «Досугах».

Плоды супружеской жизни также не замедлят появиться: через 14 месяцев у великокняжеской четы родится первенец Иоанн, еще через 11 – Гавриил, следом в январе 1890-го (год очередных Passionsspiele в Обераммергау) – Татиана, еще через год – Константин, еще через год – Олег…
Князь был занят служебными делами, семейными хлопотами и творчеством, не отдавая чему-то одному однозначного предпочтения. На первом месте оказывались то стихи, то служба, то семья, при этом подспудно, как невидимая со стороны подводная часть айсберга, формировалась идея духовного произведения и уже началась мыслительная работа над драмой.
26 сентября 1888 года в дневнике К. Р. появляется запись: «Что же делать, когда я не могу создать драму. Неужели же я никогда не смогу этого? Может быть, я рожден лириком, а во что бы то ни стало хочу попасть в драматурги? Я не знаю, как расположить сцены. Как выставить характеры и найти наиболее сценичные сопоставления. Надо проникнуться и духом языка того времени. Все это представляет мне немало трудностей. Но работа меня увлекает <…> хочется избежать однообразия и недостатка действия, что так утомительно и скучно в театральных пьесах».

В Обераммергау Константин Константинович впервые приедет осенью 1894-го. Поездка эта станет частью визита великокняжеской четы на родину Елизаветы Маврикиевны, и ей не помешает рождение в мае шестого ребенка – князя императорской крови Игоря.
Десять лет супружеской жизни не остудят чувств и не изменят отношений между Константином и Елизаветой.
16 апреля 1894 года великий князь напишет в дневнике: «…утром мы нарочно пили кофе с женой в углу моей приёмной как 10 лет назад, на другой день после нашей свадьбы. С той поры та только разница, что теперь тут было с нами 5 человек детей. Подарил жене брошку <…>»; 27 июня: «…жена впервые после родов надела вместо халата платье. Фигура, несмотря на 6 ребенка, у нее красивая и стройная, плечи стали шире и талия кажется тоньше…»; а 19 сентября супруги уже будут в Альтенбурге.
Они навещают родственников и друзей, но поездку омрачают сообщения из России о тяжелой болезни императора Александра III.
Альтенбург, Мюнхен, Гмунден, Кельн, Штутгарт…
Вся поездка пронизана тревогой, ожиданием развязки, которая и случится в октябре.
Смерть и похороны государя вынудят великокняжескую чету поспешно вернуться в Санкт-Петербург. Князь подробно расскажет об этом в дневниковых записях, но Обераммергау там не будет места. О том, что посещение деревни все-таки состоялось, мы читаем в воспоминаниях дочери Татианы: «В Обераммергау Родители заказали очень большое из дерева Распятие, которое висело в Стрельне над их постелью. Совсем темный крест, а на нем выделяется белый распятый Христос, искусно вырезанный. <…>» и в дневнике самого великого князя шесть лет спустя: «Были в мастерских Каульбаха и знаменитого Ленбаха. Последнего я знаю еще с 1894 года, когда мы с женой у него были».
В тот год Passionsspiele не ставились. Мистерия состоится в 1900 году, и великий князь специально поедет в Обераммергау, чтобы увидеть ее…

В 1900 году великий князь учреждает Пушкинское литературное общество и получает назначение на должность попечителя военно-учебных заведений Российской империи. В феврале он отправляется в продолжительную поездку по России, потом по Германии. В конце апреля он в Альтенбурге. С ним жена и дочь Татиана. 27-го они выезжают обратно в Россию и 21 мая прибывают в Петербург.
Всего месяц передышки – и 24 июня 1900 года Константин Константинович снова отправляется в путь. На этот раз один, без семьи, в сопровождении только своих адъютантов. Этот визит будет коротким, ведь представление Страстей Христовых в Обераммергау длится всего один день.
Утро 27 июня 1900 года князь встретит в Гмундене, где примет участие в светских мероприятиях, и через неделю – вечером 8 июля – отправится в Обераммергау.
9 июля он будет присутствовать на представлении Страстей Христовых в компании с министром финансов Сергеем Юльевичем Витте, русским дипломатом Александром Ивановичем Нелидовым, князем Львовым, гофмаршалом Бенкендорфом и другими русскими аристократами.

Описание представления в дневнике великого князя от 10 июля 1900 года довольно скупое, хотя впечатление, по его словам, было сильным – до слез. Оно стоит того, чтобы привести дословно: «Прибыли в дождь, который шел весь день. Поселился в Osterbicht hotel, просто и уютно. Здесь просто деревушка, многие жители носят национальный костюм с голыми коленями и щиколотками. Обераммергау лежит в живописной долине, окаймленной живописными горами. То и дело встречаются мужчины и дети с длинными, распущенными по плечам волосами: это все участники мистерии. <…> Незначительное местечко благодаря наплыву приезжих обратилось в людный городок. <…> В 8 ч. утра мы уже сидели под большим навесом театра. Первое появление Антона Ланга, местного горшечника, изображающего Спасителя, прошло для меня почти незамеченным, я бы предпочел простой белый хитон как в Грешнице Семирадского <…> Особенно сильное впечатление произвели на меня Тайная вечеря и в ней омовение ног и особенно учреждение таинства причащения, тут я не мог удержать слез. Потом потрясающим образом подействовали на меня моление о чаше, суд Пилата, несение креста и снятие со креста. Глубокое благочестие, с которым все это изображалось, благоговение исполнителей, их простота – все это не поддается описанию. Представление разделено на две части – утреннее и дневное; первое от 8–12 заканчивается лобзанием Иуды, второе длится от 2 до 5. Во время картины распятия была гроза: гремел настоящий гром <…> Впечатления дня в высшей степени умилительные».

Пройдет еще девять лет, прежде чем К. Р. приступит к написанию «Царя Иудейского». Затем последуют три года активной работы до первого чтения на заседании «Измайловских досугов», после еще два года доработки, переписки с Синодом и, наконец, в январе 1914 года спектакль будет показан императору Николаю II в Эрмитажном театре силами членов литературного кружка «Измайловские досуги».
«Драму «Царь Иудейский» называли мистерией из-за ее содержания, но в исполнении ее можно усмотреть незначительную аналогию с Обераммергау: исполнителями были в основном любители-измайловцы, объединенные службой в одном полку и общим казарменным бытом», – так считает сотрудник Музея истории Санкт-Петербурга, член Русского генеалогического общества, общества «Конcтантиновские досуги» Т. В. Герхен. Нам кажется, сходства больше, но оно существенно глубже.
Вряд ли будет корректным сравнение текстов народной мистерии в немецкой деревушке и драмы К. Р. Они и не могут быть явно схожими хотя бы из-за совершенно разных религиозных правил для театральных зрелищ у протестантской и православной церквей. Да и не это главное. Важнее то, что, несмотря на различиях в содержании, и та, и другая постановки по сути своей – верность обету, пожизненное покаяние и духовный путь – к Богу. В одном случае – сотен людей из немецкой провинции, в другом – одного Поэта, жившего в исчезнувшей ныне царской России.

Зрителем последних перед революцией в России Passionsspiele в 1910 году станет самый близкий Константину Константиновичу сын Олег. Но впечатления юноши, не переживавшего мучительной духовной битвы с самим собой, конечно же, будут отличаться от отцовских…