Глава вторая

                I

- Здравствуйте, господин учитель.
- Привет, Виктор, - отвечает Аркадий.
- Могу ли я вас подвести?
- Спасибо, сегодня да, можно, - в автобусе археологов, как всегда смех и шутки.
- Вы уже нашли Адама? – спрашивает археологов Аркадий, входя в автобус.
- Мы на верном пути.
- Нам повезло только с Евой.
- Она хороша? – спрашивает Аркадий.
- От нее дурно пахнет.
- Она выбрала не тот парфюм.
- Дураки, - говорит одна из молоденьких очкастых археоложанок.
Археологи из Союза работают в составе экспедиции, организованной англичанами и французами. Идет раскопка древнего поселения первобытного человека.
Археологи приехали в столицу тем же рейсом самолета, что и Аркадий. Тогда их всех вместе было 62 человека. Это были люди разных профессий: педагоги и медики, ученые и военные, работники посольства, торговые представители и другие. Все они ехали сюда работать, и объединяло их то, что они были из Советского Союза и процентов шестьдесят, восемьдесят из них в той или иной степени были связаны отношениями со спецслужбами Союза.
Виктор работает водителем небольшого автобуса, который возит археологов к месту их работы.  У археологов много инструментов, оборудования и спецодежды. Им никак нельзя без своего транспорта. Автобус идет в направлении президентского дворца, проезжает в квартале от него и едет за город к месту раскопок.
Виктор в прошлом профессиональный автогонщик. Он был участником перегона Париж – Дакар. Сейчас его как спортсмена уже списали  по возрасту, ему за сорок, но любовь к езде по горам и пустыням привела его сюда в Африку. Правда, как он утверждает, он занимался не только автогонками. Спорт был для него всем, и чем он только в своей жизни не занимался. Это была и легкая атлетика, и много борьбы и всякое другое помимо главного – автогонок.
- Приехали, сэр, - говорит он Аркадию.
- Благодарю вас.
- На обратном пути я вас подберу.
- Я не вещь, чтобы меня можно было подобрать, - шутит Аркадий и выходит из автобуса.
В назначенное время автобус либо «подбирает» Аркадия, либо нет. Это никого ни к чему не обязывает.
Доставив археологов к месту работ, где у них разбиты палатки, Виктор уезжает. И он целый день свободен. Это его даже очень устраивает. Он осматривает окрестности, ходит в спортзал, посещает различные соревнования. Он не женат и его интересуют девушки.
Солнце уже было высоко, на улице жарко, воробьи купались одни в городской пыли, другие в лужах от фонтана, расположенного на площади перед дворцом президента, куда Аркадий спешил на работу. Теперь к его элегантному виду добавились лишь очки.
Суть его московского задания состояла в том, что он под видом учителя русского языка войдет в доверие президента и в нужный момент ликвидирует его способом не вызывающим сомнений в его трагической, но естественной смерти, и не вызывающей каких-либо подозрений в причастности спецслужб Союза к его смерти. Задача была не из легких, но вполне выполнимой.
Аркадий шел во дворец и думал о том, как же из этого дерьма выбраться. Нет, дерьмо эта не та работа, которую ему предстояло делать. Работу он сделает. Работа есть работа. Дерьмо же состояло в том, что над ним повисла смертельная опасность и надо было как-то из этого выбираться. По окончанию акции он должен подать сигнал к активным действиям его наместника и поддерживающих его повстанцев. Метью стал неуправляем. В этом его беда, его и ничья больше. Путей возврата, после выполнения задания было два. Один из них состоял в том, что выйдя из дворца, Аркадий обычным путем проследует до автобуса археологов, который будет его ждать, но в совершенно ином месте, Аркадий знал где. Автобус отвезет его на конспиративную квартиру, адрес которой он получит уже в автобусе,  в случае опасности, там же в автобусе он получит дополнительные инструкции. Имя агента, который будет встречать его в автобусе, он не знал, но это не водитель автобуса, а может быть он просто получить конверт с инструкциями.
Другой путь возврата он узнает на последнем перед исполнением задания сеансе связи. Пока он этого не знает. Если там, в Киеве, при получении задания Москвы, его все устраивало, то теперь такая неопределенность информации его действий после акции с президентом Аркадия смущала и никак ни устраивала. Более того, такой ситуации он боялся. Аркадий для себя уже решил, каким бы не был предложен второй путь возврата, ни одним из них он не воспользуется. Решения своего он менять не будет. Он будет действовать по обстоятельствам, а значит импровизировать.
Сначала его обыскали на воротах ограждения территории  дворца, затем в вестибюле на первом этаже дворца и в том числе он прошел сквозь рамку металлоискателя. Третий раз он прошел досмотр в приемной президента. Он был чист, и его впустили к президенту.
- Добрый день, господин президент, - отчеканил Аркадий, войдя в кабинет.
- Проходите.
- Как ваше здоровье, господин президент?
- Давайте без формальностей. Не дождёйтесь.
- Не дождётесь, - поправил его Аркадий.
- Хорошо. Не дождётесь.
Аркадий прошел спецподготовку по программе «Элит», и был готов работать в самых высших эшелонах власти, вплоть до президента. Он преподавал русский язык в администрации президента, в том числе давал индивидуальные уроки непосредственно президенту Метью.
Метью в достаточной степени овладел русским языком еще, будучи студентом Московского международного университета имени Патриса Лумумбы, но знание языка требовало постоянного общения и его совершенствования. Он маленького роста, пожалуй, на голову ниже Аркадия, африканец, черные кудрявые волосы. Метью в форме военного, главнокомандующего в чине маршала. У него белые ухоженные зубы. Он не курит табак, но пьет черный крепкий кофе и добавляет в него чайную ложку коньяка. Его глаза постоянно бегают и сам он весь в движении, руки жестикулируют, он излишне суетлив.
Секретарь приносит две чашки кофе и уходит. Метью собственноручно доливает в свой кофе коньяк и предлагает Аркадию.
- Спасибо, господин президент, я предпочитаю коньяк пить в чистом виде.
- Я вам налью в бокал.
- На работе не пью. Благодарю вас.
- Не буду заставлять.
- Правильно: настаивать.
- Не буду настаивать, - поправляет президент.
После нескольких уроков, а если точнее бесед с молодым педагогом, Метью понял, что Аркадий его вполне устраивает. Ему импонировал этот молодой человек, который годился ему как раз в сыновья. Он был не только молод, но и умен, имел свое суждение, смел, хорошо знал свое дело, и просто был отличным собеседником.
Президенту Метью хотелось знать обо всем, что происходило в Союзе не из газет или уст  высокопоставленных чиновников, а из беседы с рядовым гражданином, каковым являлся Аркадий, только что прибывший из Союза. Аркадий же, в свою очередь, занятия строил таким образом, чтобы преподнести минимум информации на ту или иную тему, вытянуть президента на разговор, зацепив его за что-либо живое. Раскочегаренная топка будет извергать пламенные речи, совершенствуя свой язык. Такая тактика всегда срабатывала. Вот и сегодня, уцепившись за коньяк, который был в руках у президента, Аркадий подбросил в топку угля.
- Несмотря на мой небольшой опыт, господин президент.
- Возраст! – перебил его президент, улыбаясь в белоснежные зубы, - молодой возраст. Я не боюсь возрастных сравнений.
«Я молод душою
  И руки поют,
  Но годы и старость
  Глаза выдают» - процитировал он автора.
- Я успел попробовать многие коньяки, выпускаемые в Советском Союзе. В основном они производятся в союзных республиках, там, где произрастает  виноград. Это в Молдавии, Грузии,  в Крыму, в Украине. Но особенную популярность у нас имел Армянский коньяк.
- Аркадий, я знаю такой коньяк. Правда, будучи студентом, мы в основном пили пиво, но я пробовал этот коньяк. Он пахнет bed – вид – таракан в кровати.
Аркадию стало смешно от такого перевода английского слова.
- Постельное насекомое, - поправил он президента, - по-русски – клоп.
- Вот, вот, клоп, я помню общежитие, они больно кусают. Африка, это другое. У нас не делают коньяк, но у нас есть Нил, река, которая  нас кормит рыбой и где мы выращиваем рис, у нас есть алмазы, у нас есть гора Килиманджаро, мы развиваем туризм, но главная наша достопримечательность это Сафари, охота на диких животных.
- Нравится ли вам Хемингуэй, господин президент, верно ли он описал Африку в своем произведении «На зеленых холмах Африки».
- Да, это великое произведение, я читал его и высоко ценю. Мы пока не так сильны и зависим либо от Европы, Соединенных штатов или от вас, Советского Союза. Сегодня половина нашего бюджета все еще составляют дотации, но придет время, когда мы по- настоящему будем независимы и сможем сами себя содержать, - рассуждал президент, перейдя незаметно на его интересующие государственные проблемы.  При этом лицо его становилось серьезным и многозначительным.
Президент Метью стал президентом не без помощи Москвы. Восставший вооруженный и приведший к власти народ был вооружен и поднят Москвой. И теперь страна шла по пути построения демократического, но социалистического государства. Однако, укрепившись во власти, президент Метью осмелел, все больше и больше проявляя интерес к Европе и США, к рыночным методам управления экономикой, к демократии. Москву это не устраивало и раздражало, а если учесть тот факт, что Метью терял в стране популярность среди народа, рейтинг его стремительно падал, по положение становилось угрожающим,  избрание Метью на новый срок на предстоящих выборах все более и более сомнительным и проблематичным.  Причиной этому являлось значительное падение темпов роста экономики и уровня жизни населения.  Значительная ее часть либо была у черты бедности, либо вовсе голодала. В стране начинался хаос. Число недовольных росло день ото дня.  Метью, почувствовав власть, сконцентрировал ее в одних руках, решение принимал единолично, и зачастую от этого неверно, совал свой нос во все дела, давал советы, по сути, являющимися указаниями  к неукоснительному исполнению. 
ЦРУ, видя такое положение вещей, готовило к выборам своего кандидата от так называемых демократических сил.  Москва же, в свою очередь, планировала заменить Метью на более сговорчивого и дееспособного, пользующего доверием у народа, бывшего предводителя повстанцев, а теперь соратника по работе президента Метью, его главу правительства.  Москва была готова принять любые меры, пойти на любые затраты, чтобы не отдать власть демократам.
- Я верю в вашу победе, господин президент, за вами народ, он вас поддержит.
- Народ любит Метью, - подхватил президент.  Он это часто повторял.
- Господин президент, я бы хотел сделать вам небольшой посильный для меня презент.
- Говорите.
- Бутылочку коньяка «Арарат».  Я прихватил с собой, когда ехал в Африку.
- С удовольствием приму от вас, если вы можете это себе позволить.
- На следующее занятие, оно будет через два дня, я прихвачу с собой.
- Согласен, но вы даете слово выпить со мной хотя бы один бокал.
- Справедливое требование, господин президент, но вам необходимо распорядиться, чтобы пропустили.
- Я распоряжусь.
- У вас серьезная охрана.
- Так должно быть, народ охраняет своего президента.
В это время по внутреннему телефону позвонил секретарь. Метью ответил.
- Вынужден прервать урок. Пришли доктора, будут снимать кардиограмму сердца.
- Вы не здоровы?
- Я здоров и полон сил, но доктора утверждают, что те незначительные боли, что у меня есть, очень опасны.
- Уверен, все обойдется, господин президент.
- Враги не дождутся, - и президент в сопровождении врачей проследовал в комнату отдыха через дверь, ведущую прямо из кабинета.
Аркадий остался в обществе секретаря  и одного из охранников.  Сидя в ожидании президента, он с особым вниманием осматривал его, просто запоминая увиденное.   В том числе в поле внимания были и секретарь президента, такого же возраста, может чуть старше, молодой человек с умным взглядом и одетый так же, как и он, в белую рубашку с коротким рукавом и черные брюки, и охранника в легком парусиновом бежевого цвета костюме.  Он был в фуражке и со знаками отличия.  Кабинет обставлен мебелью из дорогих красных пород дерева, кое-где инкрустирован позолотой. Мебель состояла из рабочего стола президента огромных для него размеров и еще большого кресла со спинкой.  Когда он садился за стол, его еле было видно среди мебели и стоящих на столе канцелярских атрибутов. В кабинете был и столик для беседы с посетителем, за которым и сидел теперь Аркадий на одном из приставленных к нему, но уже небольших кресел. Кабинет затеняли плотные шторы, устраняя излишнее проникновение яркого солнечного света. На стенах висели картины в богатых рамках. Три окна, на центральном окне открывающаяся створка для проветривания кабинета. Её открытие в день и момент посещения президента и является условным сигналом для активных действий повстанцев. Окно никогда не открывалось в то время, когда президент был в кабинете,  работал кондиционер. В шкафу, стоящем возле стены было множество сувениров, подаренных президенту, в том числе и красивые бутылки с напитками.
Президент вышел из комнаты отдыха, за ним доктора с аппаратурой, и все кроме президента и Аркадия удалились.
- Надеюсь ничего опасного, господин президент?
- Я пообещал лечь на более детальное обследование после выборов. Сейчас не до этого.
- Может быть, стоит более внимательно отнестись к своему здоровью и послушать врачей.
- О, я думаю опасаться нечего. Врачи всегда драматизируют обстановку. Я прекрасно себя чувствую, и мы выпьем с вами армянский коньяк,  - смеясь, сказал он, - Сейчас я как никогда чувствую подъем.
- Я искренне желаю вам победы.
- Это уж непременно. Народ любит Метью. Он за меня сражался на баррикадах, и мы победим снова. За три года мы укрепили власть. Власть вот в этих руках, - и он показал свои руки, - И я не отдам её во имя народа. Мы добились значительных успехов во всех областях, - говорил Метью на ломанном русском, - После выборов мы несколько изменим наш курс. Мы введем элемент рыночной экономики. Мы должны быть гибкими. Этого требует время. Мы сами проведем демократические преобразования. Нам приходится учиться у Запада.  Нам необходимо больше инвестиций, в том числе и из Европы и Америки.
- Из Америки? – выразил удивление Аркадий.
- Я знаю. Русские не любят Америку. Многие не любят Америку. Я тоже не люблю Америку, но если это будет необходимо для народа, я буду вести переговоры. Пока только переговоры, а буду советоваться с вашими специалистами, - несколько смягчил он.
- Вы очень смелый человек, господин президент.
- Нам нечего бояться, мы свободная страна, - разошелся он, - С вашей помощь мы построим свое будущее, и оно будет светлым.
«Он сам подписал себе приговор», - подумал Аркадий.
- На сегодня хватит занятий. Я жду вас на следующем занятии.
Покинув дворец, Аркадий возвращался в свой отель. Теперь надо проанализировать ситуацию еще раз и быть готовым к выполнению задания.  Все для проведения операции было готово, готов был и он сам, Аркадий. Через два дня акция состоится при любой погоде, тем более что ничего не предвещало ее изменения. Теперь надо выйти на связь с Москвой и предупредить о предстоящей готовности.
На ресепшн за стойкой стояла молодая негритянка. Она подала Аркадию ключ от номера, и он поднялся на второй этаж, который был полностью арендован Москвой для проживания своих специалистов. Анна Григорьевна, женщина 45 лет, работала уже более семи лет администратором этажа. У нее был свой кабинет и два сотрудника, один из которых был электриком и сантехником. Эту ставку занимал её муж Семён. Другой – горничная Света, жена одного из археологов.
- Добрый день, Анна Григорьевна.
- Здравствуйте, Аркадий. Семен заменил смеситель в вашем номере. Вам не следует так разбрасывать вещи по номеру. Это мешает уборке и не красит вас, - она всегда к нему придиралась.
- Я учту ваши замечания.
- Будьте так добры, и не оставляйте открытого окна, у нас работает кондиционер.
- Слушаюсь, - отрапортовал Аркадий.
Он не любил Анну Григорьевну, она ему сразу как-то не понравилась. Он только однажды был приятно удивлен, когда был в её кабинете. Это был музей доблести, а не кабинет. На одной из стен были представлены её грамоты и награды, в прошлом она была мастером спорта по стендовой стрельбе из винтовки.  На другой же афиши цирка со всех стран мира, где она демонстрирует свой номер, когда она стреляет из пистолета в яблоко, стоящее на голове её мужа Семена, стоя к нему спиной через плечо, используя зеркальце. Она прекратила выступать, когда после ссоры пуля задела его макушку, едва не зацепив череп его головы.
К ужину Аркадий спустился в вестибюль вместе с его соседом по номеру Борисом. Они заказали аппетитные сосиски с горчицей и пиво.
- Как поживает президент?
- Он желает вновь победить.
- Как ты думаешь, у него есть шансы?
- Почему бы и нет. С ним Москва. Его поддерживает народ.
- Демократы тоже рвутся к власти.
- Пока жив Метью, думаю, что нет.
- Он не здоров?
- Я бы так не сказал, он бодр и весел, и уверен в своей победе, хотя сегодня у него были врачи, и советуют ему обследоваться.
- Сердце?
- Думаю, что да. Я посоветовал ему посетить бордель, - соврал Аркадий.
- И что?
- Он вообще прислушивается к моим советам, - многозначительно сказал Аркадий.
- А я бы посоветовал ему ходьбу или утреннюю пробежку, - Борис ежедневно по утрам пробегал по пять километров, когда-то он бегал на лыжах на большие дистанции.
- Завтра наш самолет делает чартерный рейс в Москву, через три дня он летит обратно.
- Кто летит?
- Специалисты, и с ними группа 20 человек, желающих посмотреть Москву. Места еще есть, я узнавал.
- Мне некого отправлять, разве что поймать попугая. Пойду, пройдусь, - они рассчитались.
- Приятно провести время.
- Я постараюсь.
Аркадий направился к Полине. Сегодня было можно.
Борис был представителем объединения зоопарков, расположенных по всей территории Советского Союза, находящегося в ведомстве Министерства охраны природы. Его задача состояла в том,  чтобы организовать отлов диких животных, проживающих в Африке, как правило, это были их детеныши, и доставить их в Союз для содержания и демонстрации   в зоопарках.  Заявки были и из цирков, работающих с животными.  Борис был заядлым фотографом и снимал исключительных диких зверей. У него была соответствующая аппаратура и куча снимков, сложенных в папки и собранных в альбомы. Поговаривали, однако, что через него можно было достать шкуру дикого животного или поучаствовать в сафари – охоте на диких животных.


СКРЫТЫЙ ЭТАП

В двенадцать дня оглашают фамилии тех, кто сегодня в 20-00 едет на этап.  Меня в списке нет. Уже четыре дня, как я в спортивной одежде, переданной мне моими родными, и сплю я уже на наре, а не на полу, но сейчас я уступаю место тому, кто едет на этап, чтобы он сумел хорошо отдохнуть. День проходит в суете, отчего я изрядно устаю, и когда отъезжающие, наконец, выходят из камеры, нас становится чуть меньше, и я расправляю свою постель,  чищу зубы, умываюсь и ложусь спать.
Проходит чуть больше, чем полчаса, когда я уже только расслабился и задремал, ляскает замок,  открывается дверь и заходит сержант.
- Климчук, - говорит он, громко, чтобы я проснулся и слышал, - поднимайся на этап.
- Вы не перепутали? – спрашиваю я, приподнявшись, - меня не было в списке.
- Я ничего не путаю. У тебя пять минут на сборы.
- Я никуда не поеду, потому что я подал апелляцию.
- Это ничего не меняет. Тебе помочь, или ты сам? - помочь, это означает то, что придет наряд и выведет прямо в трусах, - поторопись.
- Это ошибка, позовите начальника.
- Его нет.
- Зови, или я буду вскрываться.
- Давай, вскрывайся, - говорит он, и я достаю из тайника мойку-лезвие от использованного станка.
- Ладно, - говорит сержант, - не балуй, я позову начальника смены.
- Зови начальника, - требую я.
Через две минуты приходит начальник и с ним три сержанта с наручниками и дубинками, - это наряд.
- Это ошибка, я подал апелляцию.
- Я в курсе, - говорит начальник, - но я ничем не могу тебе помочь, у меня приказ, мне только что позвонили. Собирайся и отдай мне мойку.
- Я могу позвонить?
- Нет, меня предупредили. Собирай вещи, ты все равно поедешь,  - и он протянул руку, я отдал ему мойку.
- Хорошо, - говорю я, - десять минут и я буду готов.
Воронок везет нас на железнодорожный вокзал, где на запасном пути в тупике стоит Столыпин – специальный вагон для перевозки заключенных. Это купейный вагон, но отличается от обычного тем, что окон в купе нет вовсе.  В коридоре же они зарешечены и непрозрачны.  Напротив фронтальная стена, отделяющая проход вдоль вагона, где ходит конвой, прозрачная, поскольку выполнена из металлической решетки.
- Первый пошел, второй пошел, - и мы по одному со своими вещами по коридору вооруженного конвоя с собаками перебегаем из воронка в вагон.
Заполнение Столыпина происходит покупейно.  В моем купе 17 человек. 10 на 2-х полках внизу, 5 – на втором ярусе, он сплошной настил, попасть туда можно через маленькое отверстие, и еще выше 2-а человека на багажных полках.
И снова дым, потому что все курят, но этого дыма, по-видимому, мало, и уже в движении зеки варят чай в кружке, которая греется от самодельного фитиля из простыни, и от этого уже густой дым. Конвою на это похоже наплевать.
- Сержант, надо бы в туалет.
- Давай руки.
- Наручники? Зачем? Куда здесь бежать?
- Так положено.
- А как же снимать штаны?
- Захочешь, снимешь, а нет, так давай в штаны, - сержанту весело.
Так и водят по одному, в наручниках, хотя на одного из нас все же их не одели. У него была парализована вся правая сторона, и рука и нога. Из воронка его несли на руках, и теперь, в туалет он поскакал на одной ноге, опираясь на сопровождающего его другого зека.
Сидя в тесноте на первом ярусе купе, за всю ночь я ни разу не сомкнул глаз, хотя и был уставшим. Шум, движение, дым это все не позволяло этого сделать. К утру поезд прибыл в пункт назначения. Это централ, здесь содержится около трех тысяч заключенных, ожидающих суда, уже осужденных и подавших апелляцию и тех, кто её проиграл и ждет  отправки в колонию.
Уже утро и мы на конверте – это помещение, где происходит сортировка заключенных и распределение их по камерам. Я полагал, что эта процедура займет час от силы, но я ошибся. В камеру я попал только к восьми вечера. Целый день я проторчал на конверте, голодный и усталый. Впрочем, не просто проторчу, а пройду медосмотр, с меня снимут отпечатки пальцев, сфотографируют, полностью обшмонают, измерят рост и вес, а потом вымоют в бане.
На конверте случится еще один эпилептический удар, но уже не со мной. Я не один здесь такой.
;