Глава третья

Полли подошла к двери квартиры, в которой она проживала, и ахнула от неожиданности. Дверь ее квартиры была приоткрыта. В ее голове тут же пронеслись варианты, которые могли послужить этому причиной. Хозяйка прийти не могла. Её ограбили? Она сама оставила дверь открытой?  Нет, она отчетливо помнит, как закрывала квартиру перед уходом. Тогда что? Боясь войти в квартиру, она постучалась в дверь Томми и тихонько позвала его. Томми открыл дверь, но одновременно с ним на площадку из квартиры Полли вышел человек в черном.
- Простите, что напугал вас, леди, не надо бояться, мы с доброй миссией. Вы, молодой человек, - обратился он к Томми твердым голосом, - можете идти к себе.
- Иди, Томми, - подтвердила Полли, - я справлюсь, - Томми, не проронив ни слова, отправился к себе.
- Проходите, Полли, извините за вторжение, нам не очень удобно было торчать на площадке и мы вошли без спроса. Вы не в обиде?
- Я слушаю вас.
- Разденьтесь и присаживайтесь, у нас короткий разговор, но хотелось бы, чтобы вы нас правильно поняли и помогли нам.
Полли разделась и присела на стул.
- Вы здесь уже более года, и мы не тревожили вас.
- Кто вы?
- Мы из разведки, не будем скрывать от вас, дружественного вам государства, - речь шла на английском языке и Полли решила для себя, что это, пожалуй, английская разведка, - чтобы вы не сомневались, я вам напомню о той подписке, что вы подписали, когда сюда ехали. Мы нуждаемся в оказании нам небольшой услуги. Не излишне будет напомнить вам о неразглашении того, о чем мы будем с вами говорить.
- Я слушаю вас. Что вы хотите?
- Не спешите так и постарайтесь нас понять. Речь идет о вашем знакомом.
- У меня много знакомых.
- Нет, нас интересует только один молодой человек.
- Кто же?
- Мы бы хотели получить информацию о том молодом человеке, который вас иногда посещает, - Полли почувствовала холодок  у себя внутри.
- Не спешите так сразу вводить нас в заблуждение. Мы достаточно хорошо осведомлены об этом человеке, это Аркадий Францевич Климчук, русский преподаватель русского языка во дворце президента. В этом нет никакой тайны, и он у вас часто бывает, и в этом нет никакой тайны.
- Он что-то натворил, этот человек?
- Нет, что вы, - удивился человек в черном, - Пока ничего,  - добавил он, - мы и хотим, чтобы ничего не натворил. Предостеречь что ли.
- Почему же вы сами с ним не поговорите?
- Нет на то оснований. Аркадий гражданин другого государства. Мы не можем вмешиваться в чужие дела.
- Так что же вы хотите? – в отчаяние спросила Полли.
- Все лишь информацию. Нас интересует только то, о чем он может говорить, где он бывает, его наклонности, вообще, все, что вы о нем знаете, и будете знать впредь.
- Но это же подло.
- Ну, не так громко. Этого требуют интересы государства и безопасности. И прошу вас убедительно, прошу вас в ваших же интересах, вы понимаете меня, не надо ему ничего говорить и особенно о нашем визите, - Полли молчала.
- Вот и хорошо. Сделаем так. Сейчас мы оставим вас, вы успокоитесь, потом возьмете бумагу и изложите нам в письменном виде, где и как, при каких обстоятельствах вы познакомились, о чем говорили, какие строили планы, привычки, и все, что вы о нем знаете. Завтра в это же время вечерком, мы зайдем к вам, - они встали и, попрощавшись, ушли.
Полина находилась в шоке. Она предполагала, что её когда-то могут потревожить, но чтобы вот так. Собирать информацию о человеке, который тебе понравился и одновременно встречаться с ним, это было выше её сил.
Аркадий вошел в подъезд её дома, когда человек в черном и его спутники уже полчаса, как ушли. Он преодолел уже один лестничный марш между первым и вторым этажом, когда из того же укрытия на лестничной клетке, где он прятался от Томми, вышел сам Томми и окликнул Аркадия.
- Здорово вы меня тогда провели, - сказал он, - но я нашел вас и провел до отеля, где все о вас узнал.
- Молодая тетя на ресепшн?
- Да, но я вам ничего не говорил.
- Ты меня уже успел сдать?
- Да, сэр.
- Зачем же ты мне об этом говоришь?
- Я был вынужден. Меня взяли на горячем, и я вынужден на них работать, но я не думал, что так обернется.
- Что же ты сейчас хочешь?
- Они были у мэм.
- У Полли?
- Они ушли полчаса назад. Мне нравится мэм, она настоящая красавица и я не хочу, чтобы она пострадала из-за меня.
- Ты хороший парень Томми. Я что-нибудь придумаю, чтобы Полли ни из-за тебя, ни из-за меня не пострадала.
- Это должно остаться между нами, сэр.
- Конечно, Томми, и спасибо тебе.
Аркадий поднялся к Полли и постучал, как свой, чтобы не пугать её.
Полли открыла дверь, и он, приложив палец ко рту, дал ей понять, чтобы она молчала. Он провел ее в ванную комнату, включил кран на всю мощность и сказал.
- Я все знаю. Ничего не говори. Нас наверняка слушают. Я осмотрю квартиру, хотя это нам не поможет.
- Что делать, Аркадий. Они будут здесь завтра.
- Тебе надо на три дня уехать в Москву, а потом в Киев к моим родителям.
- А ты?
- Я буду через неделю, максимум две, ты будешь знать.
- Но как?
- Завтра летит наш самолет, он берет на борт экскурсионную группу, я тебя запишу и посажу в самолет.
- Но мне не на что лететь.
- Москва расходы берет на себя в качестве гуманитарной помощи. Дай мне твой паспорт. Сегодня мне лучше уйти. Тебе надо отдохнуть и собраться. Включи телевизор и спокойно отдыхай. Полли молча проводила Аркадия к выходу.
На следующий день в полдень Аркадию с Полли и небольшим саквояжем удалось незаметно выбраться из квартиры и на такси добраться до аэропорта. Аркадию удалось оформить Полли экскурсионный ваучер, но в аэропорту ее пригласили в комнату досмотра, где работники советского посольства проводили с ней беседу. Она поздно приобрела ваучер, и раньше побеседовать с ней просто не успели. Все пассажиры уже были в самолете, а Полли все еще не вышла из комнаты досмотра. Наконец её выпустили,  она попрощалась с Аркадием и в сопровождении стюардессы бежала по летному полю, потом поднялась по трапу самолета.  Стюардесса уже  спешила назад. Полли с траппа шагнула в самолет, потом обернулась. За её спиной в самолете чернела фигура человека, встречающего её. Аркадий видел Полли из-за стекла помещения здания аэропорта. Она помахала ему рукой, хотя не могла его видеть, но знала, что он где-то смотрит на неё.
Трап уже отъезжал, когда Аркадий увидел, что Полли то ли находится уже в самолете, то ли одной ногой на трапе, а другой в самолете, потеряла равновесие, взмахнула вверх руками и упала в образовавшуюся пропасть между самолетом и отъезжающим трапом. Она лежала на бетоне летного поля, неестественно раскинув руки и ноги. Аркадий видел, как приехала скорая и полиция, потом Полли накрыли материей вместе с головой. Она была мертва. Его Полли, его Полина, она была мертвее самого мертвого. Аркадий стоял у окна и не мог сдвинуться с места. Это его вина, он погубил её. Он не должен был так с ней поступить. Это Божья кара за его неосмотрительные действия.  Он молод, он неопытен, он наказан.
Аркадий пришел в отель, ни на кого не глядя, прошел в свой номер и, раздевшись, лег в кровать, отвернувшись лицом к стене. Анна Григорьевна лишь повела плечами, когда Аркадий прошел мимо нее, не поздоровавшись.
- Что это с ним? На нем лица нет?
- Не знаю, - ответил Семен.
- Эти молодые выскочки вечно или с гонором, или с проблемами.
- Да шут с ним, не бери себе в голову.
- Ну, да. А потом отвечай за них.

Мир рухнул! Что же теперь делать? Как жить?  Он лежал, не шевелясь, не понимая, как это могла произойти с его Полиной? Она мертва. Её нет. Она не улетела в Москву. Её не будет в Киеве. Она не полетит  с ним. Он не познакомит её со своими родителями. Они не только не увидят её, они никогда не будут знать о её существовании. Он не сможет сказать им, что он убил её. Убил своими неосторожными действиями.  Он – причина её смерти. Он погубил её. На нем её кровь.
- Аркадий! – позвал его Борис, - с тобой все в порядке. Скажи что-нибудь.
- В порядке, - словно издалека отозвался Аркадий.
- Ладно, отдыхай. Такое бывает.
Потом Аркадий впал в забытьё.  Только к полудню следующего дня он пришел в себя.  «Завтра я должен быть в порядке», - говорил он себе. – «Завтра очень ответственный день. Я не должен провалить задание. Я на работе. За мной моя Родина, а значит судьбы тысяч людей. Я должен окончательно прийти в себя. Надо на свежий воздух. Сейчас сойдет жара, и я пойду гулять по городу. Я буду гулять до тех пор, пока буду стоять на ногах, пока не устану. Завтра трудный день.  Я справлюсь, потому что я буду в порядке».
Уже вечером он вернулся в номер. Казалось, что ничего не случилось.  Вокруг все было тоже, что и раньше. Все как всегда. Аркадий поздоровался с Анной Григорьевной, когда проходил мимо. С Борисом он спустился в бар, и они съели сосиски с пивом. Звучала легкая музыка. Они поговорили о том, о сем.  Потом вышли на улицу и еще прошлись перед сном. Пришли в отель и улеглись спать. Утром на работу.
Коньячок водился у Анны Григорьевны. Он еще неделю назад взял у нее три бутылки. Ему нравился этот коньяк. Его вкус, его запах. Пахло Родиной. И теперь, прихватив одну из них с собой, Аркадий направился во дворец президента. Он шел той же дорогой, что всегда. Опять светило солнце, было жарко, воробьи купались в пыли и фонтане. Но сегодня был новый день. Как он сложится ведомо лишь одному Господу Богу.
Его опять обыскали в вестибюле  при входе, снова рамка металлоискателя, на коньяк они даже не обратили внимания.  Но в приемной президента бутылку тщательно осмотрели, затем откупорили, достали бокал и налили в него грамм тридцать, предложили Аркадию выпить. Тут же стояла тарелочка с оливками и орешками.
- Господин офицер, не составите ли вы мне компанию? Я один как-то не привык, да и так будет надежнее для президента, ведь я мог выработать в себе иммунитет.
- Пожалуй, вы правы, - обрадовался офицер охраны, - так будет надежнее, - и он налил себе изрядную порцию коньяку. После чего они выпили, каждый по-своему наслаждаясь.
- Закуривайте, - предложил офицер Аркадию сигарету.
- С удовольствием, - и они выкурили по сигарете.
Офицер занес коньяк президенту и, вернувшись, предложил ему зайти в кабинет.
- Благодарю вас.
Президент встретил его с улыбкой, он снова был весел, но Аркадий заметил, что он погладил рукой область сердца.  На столе стояла тарелочка с бутербродами, стоял коньяк и два бокала. Вошел секретарь, он принес две чашки горячего кофе и, налив в бокалы коньяку, вышел. Аркадию не составило труда, пока президент выходил из-за своего стола, чтобы присоединится к Аркадию, сидевшему за столом для приема посетителей, и где был сервирован их five o clock, чтобы бросить в чашечку с кофе президента  одну, она была в перстне, небольшую таблетку.
Отведав коньяку как положено, сначала подогрев его теплом ладони, потом покрутив по стенкам, вдохнув его аромат, президент стал пить его небольшими глоточками и при этом причмокивал языком.
- Это хороший коньяк. Я должен признаться вам, я пил его и раньше, но как-то забыл о нем. Надо будет заказать партию.
- У вас хороший вкус, господин президент.
- Благодарю вас за коньяк и комплемент, но я хотел бы закончить вчерашний разговор.
- Я слушаю Вас.
- Вчера я почувствовал в вас тень сомнения в нашей победе. Разве на это есть основания? Армия и повстанцы на моей стороне. Народ меня любит. Оппозиция в лице демократических сил – слаба, кроме заигрывания с народом, у них ничего конкретного.   И этому вердикт любовь народа.
- Но именно этот народ и будет избирать, господин президент, - он не принял во внимание реплики Аркадия и продолжал:
- Лидер повстанцев мой соратник по борьбе, по работе и мой товарищ, я имею в виду председателя Совета Министров, - пояснил он Аркадию, - в конце концов, меня поддерживает Москва, и это много значит. К нам никто не сунется. И все же я вижу тень сомнения на вашем лице, мой молодой учитель, и хотел бы услышать почему?
- Не сносить мне головы.
- Ничего не бойтесь, я уважаю ваше мнение, хотя всегда поступал, как считаю нужным, - расхвастался президент, - пожалуй, налейте еще по рюмочке, - Аркадий выполнил его просьбу.
- Говорите же.
Аркадий сделал умное лицо и заговорил:
- Проанализировав сложившую ситуацию, - начал он, - я пришел к следующему заключению, - тут он взглянул на окно с фрамугой и увидел на нем розовое пятнышко от лазерного прицела и изменился в лице.
- Вам нехорошо?
- Несколько закружилась голова, это коньяк, жара, тут душно.
- Выпейте кофе, и я с вами, - Аркадий повиновался, за ним и президент глоточками стал пить свой кофе.
- Режим сохранится, но Вы проиграете выборы, - президент вытаращил свои глаза.
- Как? – открыл рот президент, но слушал.
- Потому что: «Уно» - у вас остановится сердце, «Дуэ» - вашего соперника-демократа съедят собаки, «Тре» - меня ликвидируют, - президент, наконец, закрыл рот и разразился громким смехом.
- Ну, вы шутник! Вы очень смелый шутник, Аркадий, - он впервые назвал его по имени и залпом допил свой кофе.
- Не сносить мне головы.
- Что-то мне нехорошо. Отвык я от крепких напитков.
- Я открою окно.
- Да-да, откройте, сердце…, - он хватал ртом воздух, а потом уронил голову на стол.
Дело сделано. Необходимо подать сигнал. Но как подойти к окну?
- Врача, -  закричал,  Аркадий, - скорее врача, - в кабинет вбежали секретарь и охрана. На секретаре была белая рубашка и черные брюки, он был одет так же, как и Аркадий.
- Бегите за врачом, это сердце, - дал он указание охране, - А вы, - он обратился к секретарю, - откройте окно, больше воздуха, ему нужен воздух.
Секретарь бросился к окну, которое, как только попытался его открыть,  с грохотом разлетелось вдребезги, секретарь же упал навзничь.
Аркадий вместе с офицером и охранником перенесли тело президента в комнату отдыха. Прибывший вскоре врач потребовал всех освободить помещение и констатировал смерть президента и заодно его секретаря. «Сомнений нет, - подумал Аркадий, - стреляли в меня, но почему? И что со мной будет дальше?»
Аркадий был уже в коридоре, где царило оживление. Известие о смерти президента уже распространилось по зданию и летело на улицу, чтобы оповестить столицу и затем всю страну. Здесь были и работники аппарата, служащие, охрана, посетители, невесть откуда взявшиеся корреспонденты.
Аркадий пробрался сквозь бегающих людей вниз на первый этаж, пересек часть вестибюля, но не пошел к парадному входу, как это было предписано планом возврата, а направился к служебным помещениям. Его сердце билось учащённо, в висках стучало, но ум был ясен. Он проник в гардероб для персонала, подобрал для себя форму служащего, и, скинув с себя одежду, переоделся в нее. Затем через служебный выход покинул дворец. Пройдя через двор и пост охраны, он оказался на улице.
Здесь также царило оживление. Подъезжали автомобили с повстанцами, многие из которых были вооружены. Крики, ликование, песни, пальба в воздух, все как три года назад. Президент был мертв, но он сделал свое дело, теперь надо отстоять приход к власти его приемника, не допустить военного переворота и прохода к власти оппозиции.
Аркадий заметил отъезжающий грузовик, в кузове которого были люди. Он ехал медленно и на ходу в него вскакивали смельчаки, желая покинуть поле боя.  Аркадий догнал грузовик, уцепился за борт, подскочил и очутился в кузове грузовика, когда почувствовал удар в плечо и спину. В пол-оборота он видел стрелявшего. Это был молодой повстанец, то ли не рассчитавший траекторию стрельбы, то ли умышлено давший очередь из автомата.  Аркадий упал вниз лицом прямо на людей, раньше него присевших в кузове, окропляя их своей кровью.
Во дворце уже работал повстанческий комитет, на его главу возлагались полномочия президента до момента предстоящих выборов. Во все концы летели телеграммы, принималось решение о похоронах президента, как национального героя. Недоумение было лишь в одном, кто стрелял в секретаря, и с какой целью, и куда подевался русский молодой учитель. В чем тут дело?
Грузовик поехал быстрее, увозя людей из столицы. Люди выбрались из под Аркадия. Он лежал теперь один на дне грузовика, истекая кровью, и никто не хотел оказать ему помощь.
Выехав за город, грузовик остановился на обочине дороги. Водитель отрыл боковой бор кузова, сердито кричал, размахивал руками, объяснял людям, что если они не избавятся от тела, то он не повезет их дальше. Ему не нужен в его машине белый человек весь в крови. Аркадия просто столкнули с машины, он упал на обочину дороги и скатился в водосточную канаву.
Борт закрыли, и грузовик укатил прочь от проблемы  и, лежащего в канаве Аркадия. Следует отметить и то, что пока он лежал еще в грузовике его просто обобрали. С него сняли часы и цепочку, забрали его солнцезащитные очки. Перстень с него снять не удалось, он не снимался. Резать палец по живому, каковым был Аркадий, не отважились.



Нежданный постоялец


С баулом в руках прапорщик подвел меня к камере один три семь, где шаровой на кормушке (дежурный возле окошка в двери) уже видел идущих по коридору и вовремя поднял смотрягу (старшего) по камере.  Как только прапорщик раскоцал (открыл) замок, и приоткрыл дверь, молодой смотряга, парень лет 25, вышел навстречу в коридор и с ним еще двое его помощников.
- Прапорщик, у нас уже некуда, все забито, - сказал Антон, так его звали.
- Давай заходи назад и принимай новенького, - сказал невозмутимо прапорщик.
- Мы не пустим, у нас перелимит.
- Не подымай кипишь, Антон, он нормальный, из бобров, поговори с ним.
Антон отвел меня в сторону и спросил:
- Звать как?
- Аркадий, - ответил я.
- Антон, - и он протянул мне руку, - его рукопожатие было очень вялым.
- Греешься, братан?
- Не понял.
- Родные поддерживают?
- Да, конечно.
- Пожрать есть что?
- Надо как-то сообщить, и завтра же подвезут.
- Отмаячим, это без проблем, - и, уже повернувшись, добавил, - Прапорщик, мы берем его.
- Заходите все.
Помещение в камере размером где-то пять на шесть метров было сплошь заполнено нарами в два яруса, тут же была параша, отгороженная стенкой, высотой в один метр от пола, умывальник и пищевой столик  в полквадрата. Это был третий этаж, и в оба окна можно было видеть верхушки деревьев.
- Проходи, Аркадий, знакомься, ты кем живешь?
- Мужиком, - я уже знал, как отвечать.
- Нарок только семнадцать, ты 23-й, так что спать будешь по очереди, вот с ним, на этой пальме на втором ярусе.
- Хочу предупредить, у меня инвалидность и бывают припадки эпилепсии.
- Это ничего, таких много. Нарки стоят сплошь, одна к другой и ты никак оттуда не сможешь упасть. Выбирай и договаривайся со сменщиком, когда ты будешь спать, ночью или днем.
- Ночью, я сплю ночью.
- Идет.
- И я бы лег, сутки уж на ногах, я страшно устал!
- Ложись, только выпей хотя бы чаю.
- Чаю я выпью и спать.
Я не помню, как прошла ночь, я спал, как убитый, так я устал, но сквозь сон я слышал, что всю ночь работал телевизор,  и был движ.  Потом я понял, что так будет всегда. Утром попасть на парашу, и подойти к умывальнику было не так-то просто, возле крана разместились 23 мыльницы с мылом.
С утра нас вывели в коридор, где произвели пересчет, а потом завели назад в камеру, где все отчего-то были на ногах. Не стал садиться и я. Делай как все.
- Аркадий, сказал мне Антон, - и в руках у него был пластиковый тазик, - встань в сторонку, - и через минуту этот тазик был разбит о голову одного из зеков с уже седой головой.
- Ты понял за что? – спрашивал его Антон.
- Нет, - выдавил тот.
- Дай ему, - и его молодой помощник отвесил уже и так пострадавшему несколько тумаков по ребрам.
- Теперь понял?
- Понял, да, я наследил.
- Голова, не делай так больше, в хате должно быть чисто, - сказал Антон и добавил еще пару тумаков.
- Всех касается, убирайте за собой, - и, обратившись уже ко мне, сказал, - трое суток присматриваемся, это как на акклиматизацию, а потом и с тебя будет такой же спрос. Дежурим по очереди.
Мне не хотелось даже и представлять, как о мою голову разбивают тазик.
На следующий день я получил передачу. Уже через полчаса, все, что в ней было, уже было съедено.
;