Часть II. Торпеда. Глава первая

Свобода. Дом.
Родные и близкие.
Ради чего стоило жить.
Это было на крайнем севере, за Полярным кругом. Все началось, когда Аркадий транспортным самолетом в составе войск специального назначения прибыл в Салехард, город, расположенный в начале устья великой сибирской реки Оби. Дальше им предстояло идти грузовой самоходной баржей по устью реки, растянувшемуся на сотни километров, затем  Карским морем до архипелага островов земли Франса Иосифа.
Рота, от рядового до командира, весь её личный состав, была укомплектована исключительно офицерами от младшего лейтенанта до полковника и поэтому именовалась офицерской ротой. Лейтенант – Аркадий Климчук занимал в ней должность командира отделения кабельной связи.
Его прямой начальник, там, в Москве, подполковник спецслужб Клемент Петрович Плятт, как мог, препятствовал отправке Аркадия на крайний север, потому что готовил его для выполнения совсем другого задания. Но наверху решили, что так надо, что Аркадий сейчас более необходим для выполнения задания особо государственной важности.  Важнее уже просто не бывает.  И для выполнения задания требуется офицер, прошедший подготовку спецназа, с навыками, грамотный, думающий, смелый, решительный, бескомпромиссный, уже проявивший себя в деле офицер – разведчик, на должность командира отделения кабельной связи первого взвода. Рота состояла из трех взводов и иначе называлась подразделением специального назначения по контролю за обеспечением.
Личный состав роты и вооружение разместились на территории воинской части полка противовоздушной обороны дислоцированной недалеко от города. Сюда же прибывали техника и оборудование для проведения операции, а также специалисты и ученые.
Предстоящая операция была квалифицирована как – «Торпеда». Это когда процент выживаемости после исхода операции мог быть не более 10-20 процентов.  Все зависело от ее успешного проведения, прежде всего, и от подготовленности возможного противника, а также от боевой и специальной подготовки личного состава роты. А в данной операции и от квалификации ученых, специалистов и представленных средств защиты.
По календарю уже была весна, но днем температура воздуха держалась еще около двадцати градусов ниже нуля, а ночью опускалась до минус сорока мороза.
Уже рассвело. Дул не сильный северо-восточный ветер. И хотя порошил мелкий снег, видимость была в пределах допустимого для нормальной езды.
- Лейтенант, садитесь к водителю, поближе в серединку.
- Я бы к окошечку, товарищ майор.
- Давай прыгай, ты не куришь, а мы подымим в окошко.
- Мне у окошка будет больше чистого воздуха, - не соглашался Аркадий.
- Разговорчики! Лезь, я сказал.
- Есть! – Аркадий нехотя влез в кабину Урала.
Водитель уже прогрел двигатель и был готов к движению. Опустив подножку, майор вслед за Аркадием очутился рядом на сидении. Закрыл за собой дверь и скомандовал.
- Поехали.
Грузовой транспорт – бортовой Урал хорошо зарекомендовал себя при эксплуатации в условиях крайнего севера. Он имел хорошую проходимость. Заправлялся девяносто вторым бензином, и это позволяло ему заводиться при любой погоде и в самые сильные морозы.
По накатанному пути преодолеть предстояло сто двадцать километров дороги, проложенной по льду, сто из них вдоль берега и двадцать через пролив, отделяющий берег от острова, куда они направлялись. Здесь размещалась рыбоводческая артель воинской части. Майор – заместитель по материальному обеспечению ехал с проверкой и за рыбой. Его же – Аркадия он отпросил у командира роты за тем, чтобы на острове получить, как у специалиста консультации и практическую помощь в организации и ремонте средств  связи. В качестве награды были обещаны деликатесы из хариуса, таймени, тунца, приготовленные рыбаками.
Как только машина выехала за ворота части, майор, а за ним и водитель закурили по сигарете. Уже метров через тридцать дорога пошла по льду.
- А что, лед крепкий? Нас выдержит? – поинтересовался Аркадий.
- Боишься? – спросил майор.
- Опасаюсь, как-то неуютно себя чувствую.
- Не бойся.
- Лед надежный, - подхватил водитель, - я тут, почитай, уже года три езжу и порожний, и груженый. Еще недели две-три можно не волноваться.
- А все же, что мы будем делать, если провалимся под лед? – не унимался Аркадий.
- Мы, - майор показал рукой на себя и на водителя, - успеем выпрыгнуть.
- А я?
- Родина не много потеряет, лейтенант, если ты утонешь. Не велики твои заслуги, - с серьезным видом проговорил майор. На устах его появилась ехидная улыбка. По-видимому, он так решил пошутить.
- Я бы вам не советовал покидать кабину.
- Что так?
- В одежде вы не спасетесь.
- Без одежды на морозе еще хуже. Мы будем прыгать на лед, как только он затрещит. Ты же не успеешь. Останешься в кабине и пойдешь ко дну, - майор громко засмеялся.
- Я так просто не сдамся, - парировал Аркадий, - Я подумаю над этим.
- Думай, - равнодушно ответил майор.
Минут пятнадцать они ехали молча. Машина по льду катила ровно, но медленно, километров сорок в час, не больше. Потом майор спросил. По-видимому, он все же думал о том, что вероятность провалиться, все же весна, все-таки существует.
- Что надумал, лейтенант?
Секунд через тридцать Аркадий ответил.
- Я проанализировал ситуацию и пришел к следующему заключению: вы с водителем утоните, я же доберусь до острова, - майор вытаращил глаза, - потому что «Уно» - вы не успеете выпрыгнуть на ровный лед, в одежде вас затянет в полынью вместе с машиной.  «Дуэ» - я пойду на дно, сидя в кабине, где разденусь и выплыву. «Тре» - я буду бежать и добегу, потому что хочу жить. И вам советую поступить так же, как я.
- Ерунда. Герой. Мы будем прыгать. Купаться в ледяной воде, бежать по морозу я не собираюсь. А ты купайся, беги, лейтенант, ты молодой, тебе надо, - он уже не смеялся.
Чуть приоткрыв окно, майор и водитель опять закурили. Ехали не раздеваясь. Все трое помимо теплого нательного белья и армейской формы были одеты в ватные штаны и фуфайки, валенки, шапки-ушанки и меховые рукавицы. Для того, чтобы с себя все это сбросить потребовалось бы какое-то время, а уж о том, чтобы в этом выплыть не могло быть и речи.
Далее ехали молча. Водитель еле слышно что-то напевал, или точнее сказать, бурчал себе под нос, майор дремал. Его голова раскачивалась из стороны в сторону и все ниже опускалась к его груди. Потом он поднимал её вверх, осматривался и дремал снова. Через каждые минут тридцать, просыпаясь, он закуривал. С ним, как по команде закуривал и водитель. И все ехали дальше.
Аркадий не спал, он смотрел на дорогу вперед, на снежинки, которые падали наискосок, их движение. Машина догоняла снежинки, и они ударялись о лобовое стекло. Аркадий думал о доме, о том, что там уже тепло. Пасха уже прошла. Как это хорошо, когда Пасха, а ты дома. Когда мама, отец, сестренка, крашеные яйца, пасха и компот из сухофруктов. Мама пекла каравай. А еще он думал о том, что сегодня 22 апреля – день рождение Ильича, и его – Аркадия день рождение. Вечером в роте его будут поздравлять, и рыба будет кстати. Утонуть сегодня никак нельзя. Кого же будут поздравлять? Да и не для того он сюда приехал, чтобы утонуть. Майора вечером, пожалуй, надо будет тоже пригласить. У него наверняка и спирт есть. По капельке ротный разрешит в честь его дня рождения.
Они уже проехали ту часть дороги, что шла вдоль берега и теперь пересекали пролив.
- Вон тот бугорок, - показал рукой вперед водитель, - и есть наш остров.
- Сколько отсюда, - спросил Аркадий.
- Километра три-четыре, уже недалече, скоро будем.
Майор проснулся, поднял голову и закурил, за ним закурил и водитель.
- Никак в толк не возьму, лейтенант, на кой хрен вас сюда нагнали?
- Да, я и сам толком пока не знаю, - вынужден был соврать Аркадий. Он не собирался  обсуждать эту тему.
- Нагнали людей, техники, ящики все  в печатях. Заполонили склады. Охрана по три раза на день пересчитывает. Кому они на хрен нужны эти ящики? Заняли всю территорию. Надолго вы здесь, лейтенант?
- Ей, Богу, не знаю, - этого Аркадий не знал и в самом деле.
- Впервые вижу, чтобы вся рота - одни офицеры.
- С чего вы взяли?
- Да, что я, слепой что ли? Вот у тебя в отделении кто?
- Рядовые, я – командир.
- Ну, да, рядовые?! Все лейтенанты, я по глазам и выправке вижу. Много я повидал таких молодых выскочек, - и добавил, - Вы что, ядерный взрыв готовите?
- Вы бы такие предположения оставили при себе, товарищ майор.
- Ох, какой грозный.
- Мало ли что, - добавил Аркадий.
Майор не успел ответить на дерзость лейтенанта, потому что в это самое время появился посторонний звук. Это было потрескивание. Машину слегка наклонило вправо и вниз. Водитель сбавил ход и стал тормозить. Через лобовое стекло все увидели, что дорога впереди покрылась паутиной трещин. Майор закричал.
- Прыгай, - в это время нос машины накренился вниз. Аркадий уперся руками в панель с приборами, чтобы удержать равновесие. Майор и водитель дружно открыли каждый свою дверь и выпрыгнули из машины. Кабина Урала резко пошла вниз в воду под лед. Дверки кабины захлопнули назад лед и вода. Ноги Аркадия уже были в воде, она немного, но успела набраться. В кабине потемнело, за стеклом теперь кругом была вода. Она пребывала и в кабине.
Аркадий почувствовал толчок, когда колеса машины уперлись в дно реки. За ними встали на дно и задние колеса. Урал почти выровнялся. Погиб, западня, - подумал Аркадий, - Глупо. В свой день рождения. Не на задании смертью храбрых, а просто утонул. Глупо и обидно.
Он кинул прочь рукавицы, быстро снял с себя фуфайку и шапку, с трудом, но стянул с ног уже намокшие валенки. Вода быстро прибывала, ватные штаны уже пришлось снимать в воде, она была по грудь. Успеть бы раздеться. Вода скрыла дверки, и только голова Аркадия еще была в воздушной пробке под верхом кабины.
Он был теперь только в нательном белье - кальсоны и рубашка, руки и ноги босые, весь в ледяной обжигающей воде. Набрав воздуха в легкие, Аркадий погрузился в воду и попытался открыть дверь ту, где сидел майор. Где он теперь – майор? Но ручка двери не поворачивалась, и сама дверь под нажимом его плеча не открывалась. Заклинило. Аркадий вынырнул, переместился к двери водителя, снова набрал воздух, нырнул и нажал на ручку. Она повернулась, и от нажима его плеча открылась и сама дверь.  Аркадий, держась за дверь рукой, вылез на тент, покрывающий машину. Он чувствовал течение реки. Этим течением и размыло лед. Аркадий посмотрел вверх, увидел промоину, и, встав на ноги, оттолкнулся от тента, как только мог сильнее, чтобы попасть в полынью, и не дать течению затянуть себя под лед. 
Метра полтора отделяли его кисти рук до кромки льда. Всего полтора метра, но длинною в целую жизнь. Ему удалось их преодолеть и ухватиться за кромку льда. Он стал подтягиваться, ноги уже тянуло под лед течением. Он вылез по пояс, дальше не мог, и стал через правый бок поворачиваться на лед спиной, вытягивая за собой поочередно ноги. Иначе бы он просто не вылез из воды. Аркадий отполз от полыньи, встал на ноги и закричал.
- Майор! Помогите! – тишина.
Он оглянулся вокруг, также падали снежинки и дул легкий ветер, но было видно достаточно далеко, но никого не было.  Он посмотрел и на полынью. Никого. Он был один. Ни майора, ни водителя, никого иного не было.
Аркадий не очень уверенно, но побежал в сторону острова. Дорога местами была в снегу, местами – чистый лед. По снегу, оказалось, бежать легче, лед резал босые ноги. Он отбежал совсем немного, когда во льду увидел лицо. Это было лицо майора. Оно было прижато ко льду. Аркадий видел открытые глаза майора и его прижатые ко льду руки. Он не шевелился и не проявлял признаков жизни.  Аркадий стал прыгать по льду, но его веса оказалось недостаточно, чтобы пробить лед так, как это сделал Урал своим многотонным  весом. От вибрации тело майора лишь течением оторвало от этого места и понесло дальше. Он, Аркадий ничего не мог сделать. Он не мог помочь ни майору, ни водителю. Им помощь,  по-видимому,  уже была и не нужна.
Аркадий побежал, ветер и снег били в лицо и обжигали его. Волосы оледенели. Больше всего беспокоили ноги. Каждый шаг казался последним. Аркадий бежал, смотрел вперед, но остров не приближался. Сколько еще бежать?
Стала мерзнуть грудь. Ноги теряли чувствительность, становились деревянными, не хотели слушаться. Мерзла и голова. И он повернулся спиной к ветру и попытался  передвигаться спиной вперед. Затылок закрыл от ветра руками. Пальцы рук тоже задеревенели.
Долго так передвигаться он не смог и опять побежал лицом вперед, навстречу ветру и снежинкам. Скоро совсем устал и перешел на шаг. Остров был еще далеко. Надо отдохнуть и восстановить дыхание, потом бежать снова, но силы покидали Аркадия, их забирал мороз и ледяной ветер.  Бежал по инерции. Сколько еще. Уже, казалось, прошла вечность. Его опять охватила паника. Хватит ли сил? Он смог выбраться из воды, много уже пробежал и теперь вот так замерзнуть?
Аркадий споткнулся и упал. Он не чувствовал ног, они не слушались и поэтому он споткнулся и упал прямо лицом на лед и снег. Он лежал не в силах подняться.
Аркадий вспомнил, что вот так вот он лежал в Африке. Но тогда он был ранен, истекал кровью, был недвижим.  Сейчас он просто выбился из сил. Надо встать и бежать снова. Он поднял голову, уперся руками в снег и встал сначала на колени, а потом на ноги и бежал снова.
Тут он услышал гул. Машина. Гул нарастал, но машины не было видно. Потом он понял, что это самолет. Он пролетел, и гул утих. Снова стало тихо. Нельзя сдаваться. Надо бежать, пока ты живой, пока в сознании. Не сможешь бежать, надо идти. Не сможешь идти, надо ползти. Пока не остановилось сердце, пока работает голова, пока дышишь.
Он смотрел вперед и увидел силуэты строений. Их видно, значит, они уже не далеко. И он с новой надеждой побежал дальше.
Аркадий снова упал. Он на какое-то мгновение потерял сознание. Он пытался встать, но не смог этого сделать. Он только поднял голову и увидел другие силуэты. Это были люди. Он хотел крикнуть, но рот только чуть-чуть приоткрылся и не смог издать даже звука. И он пополз. Потом ему удалось встать на четвереньки. Он услышал лай собак. Они учуяли его. Они лаяли и бежали к нему. За ними спешили и люди. Люди не очень спешили, потому что поначалу не могли разобрать, что там такое шевелится.
- Человек, - теперь они не понимали, почему он без шапки, без верхней одежды, босиком, весь во льду на таком морозе.
Аркадия подхватили на руки, донесли до жилища, стали раздевать догола. Потом растирали спиртом и смазывали жиром. Заставили выпить спирта, это удалось сделать с трудом. Потом его укутали в одеяло. Только теперь Аркадий пришел в себя.
- Они там, - сказал он.
- Кто там?
- Майор и водитель.
- Что с ними?
- Машина ушла под лед и они тоже.
- Ты кто?
- Лейтенант Климчук.
- Мы ждем вас, - это были рыбаки, к которым они ехали.
- Где это случилось?
- По дороге, километра два, может быть больше.
- Мы пошлем уазик и все проверим.
Уазик уехал и вернулся через час.
- Мы ничего не нашли. Только полынья, она уже затягивается льдом. Мы все обшарили кругом, ни людей, ни следов, только твой след.
Аркадий уже окончательно пришел в себя, дал и консультации по организации связи.
- Я бы хотел вернуться сегодня в часть, - сказал он.
- Может быть, ты переночуешь?
- Я бы хотел в часть.
- Хорошо. Мы отправим тебя.
- Это безопасно?
- Думаем, да. Лед еще достаточно крепок. То место мы огородили, чтобы никто не въехал. Уазик не провалится, он легкий.
- Почему все же провалился Урал? – спросил Аркадий, - ведь раньше такого не было.
- Не было. Нынешняя весна более ранняя. И, несмотря, на морозы, которые стоят, течением вымыло промоину, в которую угодил Урал. Это трагическая случайность.
Аркадия удовлетворил ответ рыбаков, но про себя он подумал, но не сказал об этом рыбакам, что все же майор вел себя не осмотрительно. Опасность все же была прогнозируемая. Её возможность можно было и необходимо предвидеть. И надо было быть готовым к её предотвращению, или, если уж не удалось этого избежать, то к преодолению её последствий, к самовыживанию. И это главное. Он - Аркадий отнесся к этому по другому, и он выжил.


                II

Дмитриевич, еще крепкий коренастый мужчина 59 лет, инвалид на правую дугообразную ногу, егерь одного из подмосковных заповедников, до глубины души возмущался иногда приходящими сверху приказами такого рода, как сейчас.  Необходимо было взять и представить на анализ 400 граммов крови дикого кабана, в то время, когда сезон охоты давно уже закрыт. В марте кабан опоросился и теперь выгуливал молодое потомство.
- Как это у дикого кабана взять 400 граммов крови? Ты что подойдешь к нему и скажешь, давай дорогой вступай в доноры и сдай кровь, - сетовал Дмитриевич.
- Не брюзжи, старый, - успокаивала его жена, - пригласи ребят, дай им пострелять. А то, небось, не одни штаны протерли там в кабинетах.
- Да, видно придется так и сделать. Умна ты, Нюра. Да, куда только?
- Что тут голову ломать, в свой заповедник и зови. На дикой природе кабан им самим крови пустит. Они кабана от поросенка не отличат.
- Как же в заповедник?
- От одного кабана не убудет. Вон их сколько, нонче, развелось.
- И то правда. Кабанов стало много. А если охот инспекция нагрянет?
- Так приказ же.
- Так не стрелять, кровь взять.
- Вот пусть они сами и берут, или научат как, - не унималась Нюра, - да и твои полковники своими удостоверениями всегда прикроются, а у тебя приказ. А то согласуй с ними.
- Не, они на согласие не пойдут.
- Сын в субботу приезжает, свежатишка как раз впору будет. Чай отрежут тебе кусок.
- Отрежут, - уверенно заявил Дмитриевич, - Ладно, пойду в сельсовет.  Позвоню, пусть решают, поедут, нет.
- По пути свинью выпусти, пусть погуляют.
Свинья Машка принесла семерых поросят. Все они были белыми с черными пятнами. Сама же Машка была абсолютно черной.  Её родила свинья, погулявшая с кабаном. Оттого и потомство было не одного цвета. Село, на окраине которого проживал Дмитриевич, граничило с заповедником, и сельские свиньи часто в него забредали.
Плятт с большим воодушевлением принял предложение Дмитриевича.
- Могу ли я взять с собой кого?
- Ну, да. Человека три-четыре. Больше не надо. Зверь он хоть и дикий, но в заповеднике не пуганный. Возьмете легко, а если что, так я подмогну. Чтобы меньше разговоров было, - решил все же предостеречь он.
- Да, что ты Дмитриевич, ребята надежные.
- Ну и ладненько, в пятницу и приезжайте.
- Добро.
- Народу будет к пятнице поменьше, да и сын у меня в субботу погостить приезжает.
- Будем, жди.

Плятт с товарищами, а это были его сослуживцы, в их числе и Михалыч, а всего их было четверо, прибыли под утро, когда было еще темно. Дмитриевич вывел их на опушку леса, рассказал ориентиры, показал направление, куда идти и где искать кабана, дал банку под кровь.
- А ты что ж, с нами не пойдешь?
- Да, дела у меня. Сына завтра встречаю. Да, вы и без меня управитесь. Не в первой же раз на охоте.
- Не впервой, - подтвердили все дружно, - так даже интереснее, когда сами.
- Просьбишка только к вам. Не шумите почем зря. Другого зверя не брать, ни лису, ни зайца, только кабана, и одного. Больше не надо. Не сезон сейчас.
- Добро, Дмитриевич, не беспокойся. Все будет как надо.
- И еще одно, в свинью с выводком тоже не стрелять.
- Лады, Дмитриевич. Давай мы тебя отвезем до дому.
До опушки леса они ехали уазиком метров триста.
- Да, что тут идти-то, я пешком прогуляюсь, привычный.
И он ушел, сказав перед уходом, что у них есть еще час времени, не меньше. Пусть светлее будет до начала их охоты, и пожелал удачи.
Охотники расположились под кроной одинокого дерева, машину оставили чуть в стороне в тени деревьев. Повытаскивали ружья, не расчехлив их, повесили на ветки дерева, большого, плечистого.
- Может по маленькой, скоротаем время, - сказал Михалыч.
- Доставай, - согласился Плятт.
Появилось покрывало, четыре бутылки водки и много всякой закуски. Михалыч стал открывать водку, сначала открыл одну, за ней и остальные.
- Зачем все-то открываешь?
- Они у меня все разные, кто какую желает. Я вот зубровочку хочу. У меня есть пробочки, я все позакрываю, как будем убирать.
Они выпили грамм по пятьдесят и теперь, расположившись вокруг покрывала, закусывали и вели негромкие разговоры. От курева пока решили отказаться, чтобы не пугать зверя запахом табака. Кострища тоже не делали, заповедник. Минут через двадцать налили по второй и опять говорили, вспоминая прошлые охоты, случаи, курьезы.
Час уже был на исходе, когда Михалыч предложил.
- По двадцать пять, да я буду закрывать, пора идти.
- Наливай, - в это время махнул рукой, оглянулся по сторонам, и его рука замерла в воздухе, так и не закончив движения.
- Кабан, - сказал он. На поляну вышла черная свиноматка килограмм на сто пятьдесят, а за ней и ее выводок.
Охотники, как один вскочили со своих мест. Ружья все еще весели зачехленными на дереве.  Свиноматка направилась к столу, и они все четверо, кто как смог позалазили на дерево.
Кому-то из них можно было бы, и достать ружье, но стрелять в кабана с выводком Дмитриевич запретил.
Свиноматка к тому времени подошла к столу и стала носом ворошить все их припасы, похрюкивая и подучивая поросят. Завтрак был отменный, здесь было все то, что они, пожалуй, никогда не ели. Под их пяточки и копытца пошли и бутылки с водкой, которые уже были одна, за другой откупорены и выливались. Поедали все подряд. До тех пор, пока все не съели, охотники криками и сухими ветками, которые они бросали сверху, пытались поросят отогнать, но тщетно. Пока все не было съедено, те не отошли. Наевшись же, все перерыв и уничтожив, они отправились восвояси вслед за свиноматкой.
- Поохотились, мать твою, - заключил Плятт, слезая с дерева, - чтоб вас волки съели.
Все еще перепуганные, они не могли даже шутить над этой комической ситуацией.
- Ну, перекусили же, успели, сказал Михалыч, - пора и поохотиться.
- Какая тут охота. Руки дрожат от испуга и от лазанья по деревьям.
И все же, убрав с поляны безобразие пиршества, зарядив ружья, они отправились в лес.
Но то ли они распугали зверя, то ли не там ходили, только им сегодня явно не везло. Видели и следы, видели и кабаний помет, и сломанные веточки, и поглоданные стволы деревьев, а кабана таки не достали. Когда уже устали бродить, вернулись на поляну не солоно хлебавши.  Было тепло, солнце вовсю пригревало, но как то было не очень весело.
- Пойдем, Михалыч, в сторонку, пошепчемся, а то я вчера так и не услышал твоего доклада. Пусть ребята пока погреются на солнышке, отдохнут.
Они отошли в сторону, и присели на лежащем стволе дерева.
- Начни с плохого, и закончи хорошим, а то и так тошно.
- Неприятность у нас на Салехарде, утонул майор восковой части, агент «Балкан».
- Как утонул?
- Машина Урал, ушла под лед. И майор, и водитель успели выпрыгнуть, но, по-видимому, их затянуло вместе с машиной, они были в фуфайках. Одним словом, их не нашли.
- Может плохо искали?
- Да, нет, майора видели подо льдом. Он остался там. Это точно.
- Жаль «Балкана», глупая смерть.
- Пожалуй, беспечность. Русская – «Авось проскочим».
- Вот и мы такие же идиоты, лазаем по деревьям. Охотники, мать твою.
- Да, не переживайте вы так. Завтра возьмем егеря. Кабан будет.
- Позору то, - все еще не отошел от случившегося Плятт, - по правде сказать, хоть о мертвых плохо не говорят, майор то был никудышный, одним словом – Балкан.
- Пожалуй, что так.
- Да, я тебе точно говорю. Сколько он у нас с тобой числится, годков десять, а толку с гулькин нос. Постой! – как бы опомнился Плятт, - Это не в той ли части, где будет разворачиваться операция «Залп»?
- В той, Клемент Петрович.
- Мать твою. Я ж вчера только вводную получил от генерала – обеспечить там контроль. Что ж теперь? Зарезал. Живым закопал! Ну, и денек.
- Есть и хорошие новости.
- Да, не до хороших новостей теперь. Делать то, что будем? Когда мы человека подберем. Туда бы молодого, энергичного, с головой, решительного, такого хоть, как «Ворон».  Отдали парня невесть куда.
- Вот и хорошая новость. Он там в части.
- Кто?
- Ворон в части. Я проследил, куда его направляют на задание особо государственной важности, он там, в части.
- Вот те сюрприз.
- И был в том же Урале, но сумел пойти на дно, выбраться, выплыть и два километра босиком по морозу добежать до рыбаков.
- Как он?
- В порядке. Как с гуся вода.
- И впрямь чудеса в решете. Ай, да Ворон! Вот сукин сын!
- С головой парень дружит.
- Да, уж. Похоже. Давай в понедельник его  мне на 12-00 обеспечь на связь.
- Хорошо, Клемент Петрович.
- Ну, вот. Пусть вода будет пухом майору. Ай, да, Ворон! Герой!
Отдохнув, охотники сделали еще одну высадку в другое место, но и на этот раз была неудача. Видели и лису, и коз, и зайцев, но кабана не было. Как заговорили. Усталые, теперь уже голодные, они решили возвращаться.
- Пора ехать, а то и магазины позакрываются. Деньги то есть?
- Есть, Клемент Петрович.
- В селе магазины рано закрывают. Поехали.
Зачехлив ружья, они сели в уазик.
- А вы что не зачехлились?  - спросил Плятта Михалыч.
- Не буду. Я разрядил. Не хочу разбирать, собирать, завтра все одно стрелять. Поехали.
Они отъехали метров сто по дороге, что шла полем.
- Кабан, - сказал Михалыч.
И действительно параллельным с ними курсом метрах в двадцати бежал кабан килограммов на триста. Огромный кабан.
- Стой, -  скомандовал Плятт, схватил ружье, зарядил его картечью и в окно, не выходя из машины, сделал выстрел. Он видел, что попал и ранил кабана, потому что тот припал на передние ноги, но тут же поднялся, повернул в их сторону и побежал прямо на машину. Надо было видеть лица охотников, утром сидевших на деревьях и еще не отошедших от страха.
Плятт прицелился и сделал второй выстрел, уже в морду кабана и видел, как картечь, словно от брони, рикошетом ушла вверх от удара в его лоб.  Кабан достиг уазика, и, подсунув под него свою морду сбоку, двинул его в кювет дороги, поднял и опрокинул, и побежал дорогой в лес. Охотники повыскакивали, как смогли из уазика и крыли охоту почем зря.
Слава Богу за кюветом был склон, и они вчетвером сумели поставить уазик на ноги.
- Поохотились, мать твою.
- Идиоты.
- Профи – военные, мать твою.
- На кой хрен мы поехали без егеря.
- Надо было брать Дмитриевича.
- Сами. Так интересней! Машину помяли, водку свиньям скормили. Идиоты.
- Не ругайся, Клемент Петрович, все поправимо.
- Что Дмитриевичу скажем?
- Ничего, - сказал Плятт, - не нашли, съехали в кювет.
- А трезвые?
- Проветрились.
- Ох, не поверит.
- Ну, так посмеши его. Всем молчать, я сказал.
- Ладно, будем молчать.
Они заехали в магазин, набрали водки и закусок и уже в машине раздавили одну бутылочку, выпив ее прямо из горла. Проскочила, как миленькая.
- Никогда не пил из горла.
- Так ты и на такой охоте никогда не был.
- И то верно.
Дмитриевич не очень удивился их неудаче.
- Завтра возьмем. Отдыхайте сегодня. Походили и то хорошо. Воздухом подышали.
«Хорошо штаны сухие, - подумал Плятт, - не обделался никто, а могли бы, не уйти кабан. Огромный был кабан».
- Старый, дай поросятам, - сказала Нюра.
Дмитриевич взял ведро и пошел в хлев. Плятт решил посмотреть, кто там. То, что он увидел, повергло его в шок. Машка была той свиноматкой с выводком, что загнала их на дерево.
- А что она у тебя черная?
- Её мать погуляла с кабаном, они ж рядом.
Тут у Плятта случился приступ смеха.
- Ты что, Клемент Петрович?
- Они у тебя не кусаются?
- Да нет, она очень добрая.
- Можешь сейчас вывести во двор?
- Зачем.
- Прошу тебя, надо, - остальные охотники курили во дворе после хорошего ужина, и изрядно поддав.
- Ну, давай, выпущу, раз надо. И он выпустил Машку. Та вышла во двор, Плятт вслед за ней  и завопил.
- Кабан.
Надо было видеть лица и прыть горе охотников, повскакавших со своих мест и кинувшихся кто куда. Кто в дом, кто за забор.
Дмитриевича все же посвятили в произошедшее приключение. Теперь смеялись уже все до упаду и охотники, и Дмитриевич, и Нюра.
На следующий день они взяли кабана, отобрали 400 граммов крови для сдачи на анализ. Дмитриевич и Нюра встретили сына. В общем, охота все-таки удалась. А рассказов и воспоминаний хватило на многие лета.