Не всё равно

Оставить cебе себя на память, не чувствуя тем самым олимпийским мишкой, что улетал в 80-м с Московского стадиона в небо, когда тысячные трибуны рыдали, пылали сердца от гордости. Улететь не на разноцветных шариках и не просить ничего, укутавшись в белую простынь, сидя на пороге раскрытого окна большого белого дома, не чувствуя себя маленькой его хозяйкой, но ощущая себя хозяином своей жизни даже там, где оторванные деревянные косяки с красными пробками валяются под тяжёлыми белыми греческими ставнями, ругаются птицы вокруг и ветер развевает рекламные флаги в черно-белую клеточку "go cart", будто жизнь твоя – игра не в бисер, а шахматы и из пешки нужно в дамки, а шашки закончились, а ты то ли конь, то ли ферзь, то ли ладья. Теряешься на этом поле, желая, чтобы были это лучше нарды, но жизнь – игра твоя, в голове, между извилин, между полушарий, когда континенты не разъединяют, а соединяют, когда чувствуешь, как просыпается заря в другом городе, когда вроде бы пора слезть с этого косяка, перекинуть левую ногу обратно, а гвоздь вылезший всё держит твою запачканную простыню поступками и ошибками, цепляет тебя и не даёт идти туда, куда велит долг. А дары такие радостные и сладостные, как клубничные чупа-чупсы, растекающиеся от слюны во рту и соскребающие гигиеническую помаду с губ, потому что от невыносимой жары хочется влажности, а воздух такой сухой и уже лет тридцать шесть прошло со дня олимпиады, а ты все помнишь, и так тянутся руки к этому медведю, чтобы потрепать его за ухо округлое, ткнуть пальцем в глаз-пуговицу, и кошка пытается где-то вырыгнуть  комок наливной шерсти, а потом все замолкает, и не остаётся ничего, кроме как оставить себе себя, потому что у воспоминаний запах миндаля и корицы, молока и взбитой пенки, шумных улиц города за полтора часа езды и одеколона на черном пиджаке с золотыми пуговицами.
Так улетают те, кому не всё равно на cебя.

12:05
19/8/16
Греция, Крит

Редактор: Настя Шварц