Ложка варенья

За хлебом для нашей семьи мы, дети, ходили по очереди. Каждый день вечером надо было прихватить авоську, плетёную сумку, и сходить за свежим хлебом вечерней выпечки. Хлеб мы брали в хлеборезке солдатской столовой. Столовая находилась рядом с казармами. Идти от ДОС’а(*), где мы жили, до казарм было минут пятнадцать, что по понятиям нашей части было очень далеко. Это семейная обязанность была не самой любимой среди нас. Тащиться вечером четверть часа до столовой и столько же обратно, особенно зимой в 30-градусный мороз, согласитесь, было не самым лучшим времяпровождением. Поэтому походы за хлебом выполнялись строго по очереди: Дима, Алёша, я, и так далее. Это была рутина и мы воспринимали её как неизбежную часть нашей общей судьбы.

Но вот однажды, Дима, который накануне ходил за хлебом, предложил Алёше сходить за хлебом вместо него. Нет, не обменяться очередью, а просто лишний раз прогуляться вечером зимой в лютый холод до столовой и обратно! Алёша, конечно, согласился, высоко оценив бескорыстие старшего брата. Он очень обрадовался, что ему так повезло! Алёша был открытый и простодушный мальчик, может быть, поэтому он и был мамин любимчик. Он сам мог бы вот так запросто помочь ближнему, поэтому поступок Димы для него не показался подозрительным. Алёше не показался, а мне показался и даже очень! Я то знал, что Дима просто так ничего не стал бы делать. Я сразу понял, что за этим что-то кроется.

На следующий день, как я и ожидал, когда подошло время идти за хлебом, Дима подошёл ко мне и безразличным тоном предложил:  «Ром, хочешь я сегодня схожу за хлебом вместо тебя?». Я тут же уточнил: «Что, меняемся очередью?». «Да, нет. Просто схожу вместо тебя и всё. Просто хочется прогуляться перед сном.» Я тоже как можно более безразличным тоном ответил: «Если хочешь, давай. А ты потом не передумаешь?». «Да, ты, чё? Не веришь старшему брату?», - уже с угрозой спросил Дима. «Да, нет. Я так, на всякий случай.». «Ну?!». «Хорошо, давай.» Я согласился. А куда было деваться? Но согласившись, я решил проследить как Дима будет уходить из дома. А Дима, одевшись, неожиданно зашёл на кухню, залез в ящик буфета, где лежали столовые приборы, и, схватив оттуда столовую ложку, сунул её в карман шубы и пошёл к входной двери. Тут-то я его и прихватил: «Дима, а зачем тебе ложка?». Дима не отличался большой скрытностью и сразу рассказал, почему он решил ходить за хлебом вне очереди.

Оказывается, в хлеборезку кто-то из солдат притащил огромную банку с вареньем. Банка вскрыта и стоит на столе, на который сверхсрочник Пилипчук выкладывает хлеб. Пока Пилипчук отворачивается от стола, чтобы достать из короба свежий хлеб, Дима успевает набрать две полные ложки варенья и засунуть их в рот. «Ты себе не представляешь какое вкусное варенье!» Вот тут-то я сказал Диме: «Сегодня мы пойдём вместе. Я хочу увидеть как это всё у тебя получается.». Дима согласился.

Мы пришли в хлеборезку как раз, когда туда только что сгрузили свежий хлеб. От хлебного аромата кружилась голова. Пилипчук, всегда доброжелательно настроенный, с улыбкой кивнул нам: «Привет, пацаны. Как обычно? Один белый, один чёрный?». «Привет. Угу», - ответил Дима будничным голосом и положил на стол авоську рядом с пятилитровой железной банкой с отогнутой крышкой. Я тоже скромно сказал: «Здрасьте». Пилипчук повернулся к деревянному коробу с хлебом, поднял его крышку и, придерживая её одной рукой, другой  ловко ухватил громадной лапой булку белого из одного отсека и удерживая её за торец, той же рукой прихватил из другого отсека булку чёрного. Как только Пилипчук нагнулся к коробу, Дима, выхватив ложку из кармана своей шубы, зачерпнул из банки ложкой варенье сунул её в рот и, успев повторить эту операцию ещё раз, сунул ложку в карман до того как Пилипчук повернулся к столу с нашими булками. Пилипчук выставил на стол булки. Дима стоял перед ним со скучающим видом. Он по-деловому запихнул обе булки в авоську и, молча кивнув Пилипчуку, вышел из хлеборезки. Я, потрясённый увиденным, вышел за ним. Отойдя за угол столовой, Дима остановился, отломил угол от белой булки и сунул её в рот. На его лице расплылась блаженная улыбка: «Вкуснятина!», - и он покачал головой, подтверждая этим свои слова. 

Через три дня наступила моя очередь идти за хлебом. Оба предыдущих дня за хлебом ходил Дима. Алёша ему снова легко уступил свою очередь и был на седьмом небе от счастья, что ему не надо тащиться в хлеборезку.

Дождавшись своей очереди я пошёл за хлебом, прихватив с собой ложку. Я был полон решимости попробовать варенье. Может быть, не две ложки, как Дима, но одну я точно успею. Всё началось, как и в прошлый раз с Димой. Пилипчук поздоровался, спросил сколько хлеба я буду брать и наклонился за булками. Я тут же выхватил из кармана ложку и только успел занести её над банкой, как дверь хлеборезки открылась и в неё вошёл, как потом выяснилось, хозяин варенья. Я не успел ничего предпринять, как был схвачен чей-то сильной рукой за шиворот и в неудобной позе повис в воздухе с ложкой в руке. «Ах, ты бля...ий воришка, варенья захотел?» И тут же я получил жесточайший подзатыльник, после которого упал на пол. Затем меня кто-то поставил на ноги и, надавав ещё несколько чувствительных затрещин, потащил за воротник моей шубки к выходной двери хлеборезки. Дверь открылась и я, получив мощный пендаль, улетел с крыльца хлеборезки с сугроб. Всё произошло так быстро, что я, не успев ничего осознать, оказался в сугробе с зажатой в руке ложкой. В голове у меня пронеслось: «А как же хлеб?». И в тот же момент мне в лицо довольно больно ударил острый запах свежих булок, которые в авоське прилетели с крыльца хлеборезки в сопровождении с жуткими нецензурными высказываниями в мой адрес, которых я раньше даже не слышал. 

Я лежал в сугробе с авоськой и двумя булками хлеба на лице, избитый и обруганный, и мне было страшно стыдно, что этот Неизвестный солдат решил, что я хотел укрась у него ложку варенья. Как будто я какой-то нищий бомж, который никогда не ел варенья! Мама варила такое варенье, что он сам может быть никогда такого не пробовал. Мне просто интересно было сравнить его варенье с нашим из-за того, что Дима так его расписывал. И ещё мне было ужасно обидно, что я испытал побои, оскорбления и унижение вообще-то ни за что, ведь я даже не успел опустить ложку в эту злосчастную банку и так не попробовал этого мифического варенья. А ведь Дима ел это варенье каждый день  целую неделю и ничего ему за это не было!

(*) - (ДОС) - Дом Офицерского Состава