Дом, милый дом...

Дом, милый дом, я ни о чём не жалею. Пишу тебе лишь потому, что кто-то сказал: письма врачуют душу. Но в основном –  из потребности объясниться.
Дом, милый дом, я искал тебя на всех материках, в городах и селениях. Я искал тебя каждый день своей жизни. Я искал тебя как место, куда можно принести свою тишину – и ни один диссонансный звук её не нарушит. Но, переступая гостеприимные пороги и заглядывая в окна чужих крепостей, понял, что никто не выстроил тебя для меня. Можно было догадаться с самого начала: каждому предписано строить свой дом самому.
Дом, милый дом, я хорошо помню тот день, когда впервые задумался, из чего же тебя возвести. Нужно было что-то надёжное – и я взял свой опыт. Нужно было что-то древнее – и я взял свою усталость. Нужно было что-то прекрасное – и я взял то, что считал любовью.
Дом, милый дом, как же я ошибся! Только закончив строительство и увидев плоды своего труда, я понял, что опыт ненадёжен, усталость молода и незрела, а вместо любви – страх остаться одному. В стенах твоих было тесно, будто в кукольном домике. Я вышел на улицу, чувствуя, как нестерпимо горячо в груди от гнева. Этот гнев был направлен на мою неспособность отличить важное от пустого.
Дом, милый дом, это пламя могло бы сжечь пелену, застилавшую мой внутренний взор. Но я излил его на тебя – и ты вспыхнул, как черновик, как каминная спичка, как дрова, предназначенные печному жерлу. Я не обернулся, уходя, ибо знал: за спиной догорают иллюзии.
Дом, милый дом, иногда мне кажется, что надо было обернуться. Стоило попрощаться тогда, чтобы уходить налегке. Чтобы теперь построить тебя совершенно другим – настоящим.
Дом, милый дом, я соврал тебе в самом начале: только теперь я учусь ни о чём не жалеть.