Вот такая история

В Санкт-Петербурге лето. Июнь. Обычно этот месяц холодный, сырой, с неустойчивой погодой. Дуют сильные ветры. Балтийское море рядом. Оно везде и всюду, в многочисленных реках и протоках, каналах и заливах. Море серое и суровое. Оно захватило в плен, окружило острова, на которых и стоит этот город, пожалуй, самый загадочный и мистический во всем мире.
Но июнь 2015 года выдался невероятно теплым, солнечным, ярким. Гранитные набережные Невы засверкали, словно бесконечные ожерелья на грациозной лебединой шее северной красавицы. Наш фильм «Если бы…» взял приз  кинофестиваля «Белые ночи». И вот мы, создатели этого фильма о А.С. Пушкине, приехали сюда, чтобы получить заслуженные награды.
В свободное время я решил прогуляться по Невскому от площади Восстания. До чего красив проспект! Он строен, будто клинок офицерской шпаги. Четкие прямые линии домов. Дома-дворцы, словно пряничные, покрыты разноцветной глазурью. Каждый из них имеет свой аромат. Вот дом шоколадного цвета с колоннами из белоснежной и розовой пастилы. А этот из изумрудного мармелада. Ну, а тот с сахарными балкончиками – кофе с ванилью. В следующем здании с леденцовыми резными наличниками – кафе.
Вот так фантазируя и любуясь, я неспешно совершал променад по левой стороне. Вдруг из-за пряничных дворцов выглянул и засверкал золотом фронтон. И в нем в лучах всевидящее око. И где-то там, среди низких облаков, горел золотой крест на спине исполинского жука –  Казанского собора.
Два великих российских бронзовых полководца на своих гранитных пьедесталах смотрят с недоумением на вечно спешащих куда-то горожан, на суетливых  и порой неуклюжих туристов, на уродливого вида автомобили, которые сменили давно ушедших в историю прекрасные кареты, извозчичьи пролетки, быстроходные сани.
Скамейки в сквере у собора  все были заняты. И лишь одна – на ней сидел высокий старик в старомодном летнем пальто и в совсем уже не по сезону велюровой с широкими полями шляпе. В правой руке он держал раскуренную трубку, из которой поднимался сизый дым. Левая рука опиралась на старинную массивную трость.
Я присел на дальний край скамейки. Старик с наслаждением вдыхал целые облака густого дыма. Слишком крепок трубочный табачок. Его голубой дым сдувает всех желающих отдохнуть здесь. Он, видимо, скучал. Иногда задумчиво он смотрел на Дом Книги. Я также собрался сбежать от этого табачного ада. Для некурящего это настоящая пытка. Но тот неожиданно обратился ко мне: «Молодой человек, Вы знаете, что это за дом напротив?», - и указал на противоположную сторону. Там, словно диковинный зверь со стеклянной уродливой головой стояло здание, бывшее главное представительство знаменитой в Российской Империи марки. Старик, глубоко затянувшись, продолжил: «Здесь не только швейными машинками занимались. Не всегда. В Первую Мировую в  этом шаре на крыше германская военная разведка установила антенну, а мощный радиопередатчик находился ниже. Чердак занимали батареи для питания этого монстра».
Старик представился: «Петр Францевич Бауэр. Мой предок Фридрих Вильим Бауэр или на русский манер Федор Вильимович, швед по происхождению, генерал-квартирмейстер императорской армии, вместе с графом Захарием Чернышовым во времена правления Екатерины Великой создавал новый генеральный штаб русской армии. А позже стал его начальником. Мой прадед – жандармский ротмистр в 1915 году предотвратил любопытным образом и обезвредил диверсанта германской разведки».
- Это интересно, - сказал я, - расскажите, пожалуйста, история  - мой конек и моя слабость.
«Петроград, март 1915 года. В стране и в самой столице хаос. Перебои с продовольствием.  Все митингуют. Большевики на всех углах кричат о революции. Русская военная контрразведка только создается. Население в Петрограде напугано. Всем мерещатся германские шпионы. Их рожи в рогатых касках комично и жутко смотрят на обывателя с плакатов и афишных тумб. По городу носятся поднимаемые мартовским ветром обрывки газет с призывами соблюдать бдительность.
И вот из Европы на Варшавский вокзал прибывает поезд. На перрон выходит стройная черноволосая девушка  в меховой шапочке с вуалью, в короткой шубке, длинной юбке и высоких ботинках на шнуровках. В обеих ее руках по плоскому деревянному чемодану-ящику с выжженной на боку надписью «Мадам Клико».  Скрипичный футляр, который она также несет, мешает ей. Пассажирка остановилась в нерешительности. Мимо нее, гремя тяжелыми тележками, пробегали носильщики в холщевых фартуках. Но, подхватив тяжелую кладь, она пошла к выходу…»
Мимо Казанского собора этого прилегшего в сквере отдохнуть исполинского жука гордо и величаво проехала карета запряженной четверкой белых лошадей. Ее обгоняли, прижимали автомобили. Увы, теперь эти конные экипажи катают только туристов.
Рассказчик своей тростью вычерчивал на земле какой-то замысловатый узор.
«Мой прадед, - продолжил он, - Густав Бауэр по долгу службы в этот день дежурил на Варшавском вокзале. Ротмистр медленно прогуливался по перрону. В его обязанность входило встречать каждый прибывающий поезд. И вот он увидел, что хрупкая барышня с двумя довольно большими ящиками и скрипкой почему-то не подзывает носильщика.
- Странно, - подумал жандарм и, придерживая левой рукой саблю, направился к ней, - мадемуазель разрешите Вам помочь.
- Ах, спасибо, не нужно, я сама, - воскликнула та и побежала от него прочь.
Офицер, лихо развернувшись на каблуках, продолжил свое движение по перрону здания вокзала…»
Глубоко затянувшись, старик закашлял. Мимо нас, впечатывая тяжелый свой шаг  опираясь на массивную трость, прошествовал Император Петр Первый в треуголке и мундире Преображенского полка. Немного отстав от него и оглядываясь, словно проплыла, шурша необъятными юбками, его супруга императрица Екатерина Первая, в прошлой жизни солдатская портомойка Марта Скавронская. О, великий и загадочный город! Кого только не увидишь на этих улицах! Герои разных времен, пьес и драм. И пусть только актеры и актрисы исполняют роли Великих… Санкт-Петербург и Невский проспект наполнены образами. Они, будто фантомы, блуждают по улицам, заглядывают во дворы-колодцы, незаметно задевая прохожих…
А что же пассажирка, приехавшая сюда из Европы?
«Она вышла из здания вокзала на площадь, наняла извозчика. Эльза Герфан, так ее звали. Приказала отвести ее на заранее снятую конспиративную квартиру на Знаменке, - продолжил свой рассказа Петр Францевич, - по иронии судьбы на этой же улице располагалась штаб-квартира русской контрразведки с начальником отдела капитаном Никитиным.
Судьбы и История – загадочные дамы. Эльза и Густав встретились случайно. Густав, страстный поклонник оперы, не пропускал ни одной премьеры. А здесь такой случай – в Михайловском театре давали «Бориса Годунова». Партию Годунова исполняет сам Федор Шаляпин. Они встретились в театральном буфете. В антракте, отходя от прилавка с чашкой чая, она протискивалась сквозь публику к свободному столику. Случайно Эльза опрокинула горячий напиток, выплеснулся на начищенный сапог ротмистра.
- Простите, - смутившись и покраснев, пролепетала девушка, - я не нарочно.
- Ничего, какие пустяки, - промолвил тот, затем, присмотревшись, удивленно воскликнул, - позвольте, так это Вы третьего дня были на вокзале? Так Вы тоже любите театр? Неправда ли, Шаляпин, его голос – это прекрасно!
Они подружились. Дружба переросла в нечто большее. Роман развивался, набирал силу в этом военном городе в суровое время.
Как-то после совместного посещения синематографа, Густав пригласил ее к себе в дом. Огромный дом на набережной Фонтанки, как показалось Эльзе, принял и поглотил ее. Она была родом из сельской местности. Под Дрезденом ее отец, пастор местного костела. Ее поразила роскошь этого особняка. Был вечер, и была музыка. Густав за большим черным роялем играл «Лунную сонату» Бетховена. Горели свечи. Не было электричества. Рабочие электростанции бастовали. Потом Эльза играла ему на скрипке. И под ее по-детски чуть пухлыми пальцами инструмент зажил какой-то особой жизнью…
Ну, а после было отречение государя, гибель императорской России, революция…
Эльза рассказала Густаву, зачем она приехала в Петроград. Она курьер-резидент германской военной разведки, а в ящиках с выжженной надписью «Мадам Клико» электроэлементы для аккумуляторов.
Ротмистр не донес на Эльзу. Эльза Айс – ее псевдоним. Ведь она таким образом только хотела заработать немного денег. Кроме музыки, у нее была еще одна страсть – кино. И большое желание издать свой роман «Лошадь, жующая апельсин».
Так уж случилось, что революционная буря разметала Густава и германскую девушку. Он с армией Деникина навсегда покинул родину. А Эльза,.. -  мой новый знакомец вздохнул, - в 1917 году она заболела, долго поправлялась. Потом родился мой дед, тоже Густав. Я, как и мой предок Фридрих, также стал инженером. Когда прохожу по набережной Фонтанки мимо дома №2 (Бауэрский дом), прикасаюсь к стенам ладонью и вспоминая историю этого дома, историю нашей семьи».
Петр Францевич замолчал. Мимо прошла жизнерадостно пестрая группа туристов из Китая. Они все приветливо улыбались. Я смотрел на почти черный дом компании «Зингер», на стеклянный глобус-шар на крыше…
Вот такая история.