Глава 5. Колобок

– Ребята! Кто со мной листьями пошуршать?
Кто не видел радостной собачьей истерики, тот многое потерял. Уши торчком! Глаза светятся восторгом! Гр-р-р!!! Чебуратор пытается всех грызануть. Мелочь мелкая, а пробует запрыгнуть Плутосу на холку! Гр-р-р!!! Зверь страшный, невообразимый! Плут к земле припадает, по-щенячьи поскуливая от восторга. Тяв-тяв-тяв! Рыжая микроба-Анютка танцует на задних лапках, кокетливо показывая всем белые носочки. Ав-ав-ав! Мячиком подскакивает её дочка Жулька. Ууу! - отбежав на безопасное расстояние, волком подвывает Бармалейка, тоже дитёнок Анюткин. Потом, не выдержав восторга, начинает крутиться на месте. Один Шлунь, стоя в сторонке, размеренно и солидно гавкает.

Увидев, что я точно направилась к лесу, весь этот бедлам кучей катится туда же. Уже оттуда доносится: "Гр-р-р! Ав-гав-ууу!" Самый натуральный цирк! А ведь только что прибежали из лесу. Он у нас через дорогу, так что всей этой братии там есть чем  заняться.

Жаль терять такую погоду и такую осень. Но я почти неделю никуда не выходила. Болела. Сегодня взяла с собой фотоаппарат. Я хочу показать своей Натальюшке, живущей в Москве, нашу прикарпатскую осень. Пусть посмотрит на яркие краски, лес, живность мою невоспитанную. Она пишет, что у них дожди, серо, сыро. Пусть порадуется яркости. Какие чудные стихи она пишет! Они как песни поются.

Сестрёнке, Татке, тоже Наташе и тоже из Москвы, покажу. Познакомились с ней недавно, на сайте Проза ру, а кажется, всю жизнь вместе. Вот что нас может разъединять? Территории? Или амбиции наших правителей? Обе пишем, заботимся о своих семьях, переживаем за детей, радуемся, смеёмся, болеем. Она очень эмоциональна и впечатлительна. Когда в прессе появляется очередная страшилка про Украину, то она тут же готова лететь спасать меня. Её тоже приписать к тем, ненавидящим? Или меня? К ненавистникам родных мне людей?

Натальюшка моя тоже пишет рассказы, не только стихи. Переживаю, когда собакин, её верный друг болеет. Она горевала вместе со мной, когда зимой пропал Тузик, один из моих четырёхлапых. Она меня заразила фотографией. Любуюсь вместе с ней удивительно поэтичными и воздушными подмосковными пейзажами. Ахаю от изумительной красоты московских закатов, которые она фотографирует со своего высокого этажа.

А я ведь помню и люблю эти пейзажи. Мы с мужем до всего этого развала работали метеорологами на Камчатке. В Москву с детишками летели в отпуск девять часов, опережая время. Вылетали из аэропорта Елизово в пять часов вечера, а прилетали в этот же день, только в половине пятого вечера. А потом, почти двое суток на поезде ехали к самим Карпатам. Любовались сначала с высоты камчатскими вулканами, дух захватывало от северных просторов. Самолёт большую часть времени летел вдоль кромки Северного Ледовитого океана. Потом за окном поезда проплывали русские берёзки и украинские вишни в цвету. "Широка страна моя родная..."

Живут в сердце подмосковные и сибирские пейзажи и у Олега, сейчас живущего в Австралии. Тоже осколок. И он пишет рассказы на родном языке.  Мы любим, помним свою Родину. Мы её не предавали. Но мы впустили в своё сердце и весь этот широкий мир. Мы не увидели в нём той ненависти к нам, о которой нам вещают наши же журналисты. Есть у любого народа ублюдки, уроды и убийцы. Но не по ним люди равняются.

Да уж, только начни думать про Каинов, как сразу есть о ком вспомнить. Не уберегла. "Колобок, колобок, я тебя съем!"

Колобок

"Колобок, колобок, я тебя съем!" – "Не ешь меня, серый волк – я тебе песенку спою!" При этих словах черные глазки начинают светиться восторгом и серый пёсик скачет, как заведённый. Игра у нас такая, весёлая, которая нам обоим нравится. Прыжок, ещё прыжок! И ещё выше! Человек радуется жизни!

Мы его нашли в лесу по страшному крику. Так кричать может только погибающее существо. Собаки, их тогда у нас было трое, испуганно жались к ногам. Самое начало зимы. Раннее утро. Ночь выдалась холодная, десять градусов мороза. Стылая земля без снега. Серое небо. Замёрзший лес машет черными ветками. И этот жуткий крик из лесу. Мы с мужем пошли посмотреть, что же случилось? Одной было страшновато.

Совсем недалеко от кромки леса, метрах в двадцати, увидели его. Маленького серого щеночка. Он сидел и кричал. Не скулил, не выл, а именно кричал. Не хотелось бы мне когда-нибудь ещё услышать такой крик. Морозом обсыпало и ноги стали ватными. Мы подошли ближе. Он не обратил на нас никакого внимания, крик не прекращался. У его маленьких лапок лежали три тельца. Свалявшаяся шёрстка непонятного окраса, вытянутые мордочки, закоченевшие лапки.

Всё понятно. Какой-то изверг выкинул в лес ненужных щенков. На ночь глядя, под мороз. Подхватила круглый комочек на руки, прижала к себе, заглянула в чёрные глазки. В них была смерть. Он её видел! Муж стащил с себя свитер, завернул погибших малышей. Только тогда щенок перестал кричать. Прижался, уткнулся носиком в шею, задрожал. Пришли домой, взяли лопату, под яблоней на краю поля закопали бедолаг. Щенок завозился, начал рваться с рук. Пустила его на землю. Он обнюхал могилку, сел возле неё и заплакал. Две мокрых дорожки прорезали пушистую шёрстку. Сама разревелась, подхватила его опять на руки. Серый пушистый колобочек.

Эту зиму Колобок жил с нами в доме. Куда его было девать, такого маленького? Он оказался даже не серым, а серебристо-пепельным. Круглый, весёлый, забавный. Я научилась по утрам, проснувшись, не подавать признаков жизни. Ложилась всегда поздно, а утром хотелось хоть немного понежиться. Но как только зашевелюсь, то это было сигналом для маленького хулигана: ура! - можно заскочить на постель и начать бурно радоваться! Гррр! - кувырком! Гррр! - сделать вид, что нападает! Гррр! - неожиданно подскочить и, обхватив лапками, облизать всё лицо.

Муж, который и ложился и вставал раньше, рассказывал, что это чудо подходило к постели, вставало на задние лапки и внимательно всматривалось мне в лицо – сплю ли я? Никогда сам не будил. Вот тогда и началась у нас эта игра. "Колобок, колобок, я тебя съем! Не ешь меня серый волк, я тебе песенку спою!" Кодовая фраза произнесена, значит, можно безобразничать и дурачиться, сколько душеньке угодно. Вначале я экспериментировала, скажу: "Колобок, колобок, я тебя съем!" – и замолкаю. Он смотрит внимательно, наклонив голову, а в глазках чёрных – недоумение. Недоумение и чёрная пипка носика выражает, мол, чего замолчала? Давай дальше! Играть пора!

Если я долго молчала, то он подбегал, тянул за руку, заглядывал в глаза. Что за безобразие? Почему – молчание? И я сдавалась. Этот собачонок делал меня маленьким ребёнком. Мы с ним дурачились на равных.

К весне наш Колобок вытянулся. Стал смешным, неуклюжим собачьим подростком. От колобка осталось только имя и весёлый характер. Мы сильно переживали, как он перенесёт переселение на улицу. Но там ему очень понравилось, довольны остались все.

Недалеко от нас, метрах в ста, есть небольшой рабочий домик лесника. Там днём отдыхают работники, кто в лесу работает. При необходимости можно и переночевать. Колобуха наш взял на себя обязанности сторожить и тот домик. При малейшем шуме срывался и бежал проверять – всё ли в порядке? Петя, лесник, частенько его угощал вкусняшками за заботу и внимание.

Так и прожили мы три года, пока в краях наших не появился новый егерь. Старый ушёл на пенсию. Поговаривали, что новый егерь собак не любил и старался подстрелить, если никто не видел. Развлекался. Как-то вечером сорвался Колобок, побежал к домику. Почти сразу же раздался выстрел, вскрик-взвизг и стало тихо. Похолодело внутри. Поняла я, что произошло. Побежала к домику, а там – никого. Ни Колобка, ни того, кто стрелял. Спрятался, гад, и работу свою чёрную спрятал. Так и не нашла я Колобка, чтоб похоронить. Колобуха-Балабуха, прости, что не уберегла! "Колобок, Колобок, я тебя съем! Не ешь меня, серый волк, я тебе песенку спою!"