Пока горит свеча

…Предзимними долгими ночами не спится. Ноют косточки, изробленные за длиннющую жизнь, пошаливает сердечко. Одолевают Дарью Гавриловну разные мысли: «Что-то, старая, зажилась на белом свете – уже девятый десяток доживаю». К рассвету за ночь успевает обо всех и обо всём передумать. Что надо, и что не надо – всё в памяти переберет. А она у неё, дай Бог каждому: имена близких и знакомых, даты памятные, даже числа месяцев, в кои свершались важные в её жизни события, помнит.
Ей есть о чём рассказать, ибо жизнь Дарьи Гавриловны повторяет судьбу многих русских женщин, живущих в сельских глубинках. Сколько схожих судеб, переплетённых с историческими событиями России, а сколько испытаний, потерь…
Матушка – Акулина Герасимовна – крепостинская, а замуж вышла за чесноковского парня Гаврилу Никифоровича Прудникова, который и увёз молодую жену в деревню, где жил. Уж так повелось исстари, что забирали девок парни и крепко оседали на своей малой родине, чтобы пустить корни на родной земле.
В их семье появилось трое детей: Михаил, Валентин. Даша «родилась на Дарью». Потому при крещении в церкви батюшка и окрестил этим именем новорожденную, в честь Дарьи – великомученицы. Домик Прудниковых стоял на краю деревни, и там, за огородами,  простиралось приволье, перемежающееся колками берёз с поскотиной для скота.
-Три месяца мне было, - не торопясь, рассказывает о себе и о семье баба Даша, -когда началась Первая мировая война. Папеньку забрали на фронт. Без мужского крепкого плеча ,ох  и досталось матушке…  День и ночь батрачила, чтобы нас спасти от голода. Целых семь лет прождала мама отца, от которого не было вестей. И только  потом, в 1922-ом году ей сообщили, что жив батенька. А вскоре и он вернулся: худющий, заросший весь, в обмотках на ногах. Вот с той поры я его и помню.
Страна переживала новые катаклизмы: НЭП, коллективизация. Аукалось и это, да ещё как, Зауралью. Жить батраки лучше не стали. Как ютилась семья Прудниковых в заваленном пятистене, так и продолжала ютиться. У магазина он стоял, одним боком вросший в землю. И в школу Даша пошла оттуда. Да только поучиться не привелось.
-Тогда в деревнях боролись с неграмотностью,- продолжает вспоминать она. – Ликбезы открыли. И мы, маленькие ребятишки, за одним столом со взрослыми сидели. За год выучила лишь буквы, да писать мало-мальски стала. Бумаги не было. На газетах учились. Разводили сажу водой, карябали  буквы, которые после высыхания сыпались. Матушка решила, что грамотности мне достаточно, и больше в школу не отпустила.
Зато «домашний ликбез» Дарья прошла «от и до»:  держали хозяйство, и поить-кормить животину приходилось девчушке с братьями. Воду на коромысле с озера носили, чтобы деревянную кадку заполнить доверху. Уборка веником в хате – тоже её «взрослое» дело. А чуть подросла – в артели помогала вместе с другими девчонками: полола, сено метала, веники в лесу для овечек заготавливала.
Замуж Дарья Гавриловна вышла в 16 лет. Тогда рано девушек сватали. Приглянулась статная, не по годам высокая Дарьюшка Апполону Глухих. Имя-то, какое -  Апполон! Он и был подстать своему имени: высокий, густобровый, с крутыми волевыми скулами.  Стоит на столе у бабы Даши его портрет, подретушированный в фотоателье городском, увеличенный со старой фотографии. Каждое утро, открывая глаза, она с ним здоровается. И не расстаётся с карточкой уже много лет.
В далёком тридцатом году артели слились в первые колхозы, и Апполона взяли санитаром на ферму. Пошли ребятишки в семье Глухих, как грибочки-боровички, расти: сначала Николай, затем – Лазарь, Геннадий да Пётр.
- С весёлой шуткой да со смехом жили, -вспоминает баба Даша. –И коллективизацию в Чесноково помню, и раскулачивание на моих глазах происходило. Сколько слёз пролили тогда крепкие семейства, когда отбирали имущество и выселяли из домов в амбары их жить. А мы – голытьба, с нас-то и взять нечего было. В поле наробимся, домой на лошадках мужики девок везут, кажется, что душа от усталости с телом расстаётся. А кто-нибудь затянет песню, мы все её подхватим, и как ни бывало знойного душного дня, усталости. Так с песнями в деревню и въедем. Совсем было жизнь у нас наладилась, да война проклятая… -и она вытерла краем фартука повлажневшие глаза.
11 января 1942-го года забрали Апполона на фронт. В первых же боях получил солдат контузию, и почта доставила в осиротевший без хозяина дом Глухих весточку из госпиталя, что находится он в Рязани. Четыре месяца выздоравливал солдат и писал домой ласковые да заботливые письма: «Главное, ничего, Дарьюшка, для ребят не жалей: корми их, чтобы здоровыми были»…
И она тянулась ради детишек изо всех сил. Пошла на ферму дояркой. Хлеба не было. Собирали ребятишки в поле не докопанный  по осени картофель. Из него варили кисель, суп, пекли приторно-сладкие драники. Денег в колхозе не давали, зато сполна получали «палочки» - трудодни. Кто огурцов солёных на складе за эти палочки возьмёт, кто жмыха или гороха.
-А бывало и так, что кое-кто даже к Новому году должен колхозу оставался, -печально продолжает своё повествование баба Даша. –Мои родители, как могли, в войну мне помогали: или дров, или отрубей дадут.
Не вернулся с фронта домой к своим сыновьям да к жене Апполон. После госпиталя кинули его в самое пекло Сталинградской битвы.
59478830
Информация из документов, уточняющих потери

Фамилия Глухих
Имя Аполон
Отчество Максимович
Дата рождения/Возраст __.__.1909
Место рождения Курганская обл., Мокроусовский р-н, Чесноковский с/с
Дата и место призыва 17.05.1942 Мокроусовский РВК, Курганская обл., Мокроусовский р-н
Воинское звание рядовой
Причина выбытия пропал без вести
Дата выбытия __.11.1942
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 18004
Номер дела источника информации 812
Где-то его косточки теперича лежат? Даже похоронки я не получила. Считается без вести пропавшим.
Семнадцать лет вдова солдатская жила одна, ждала и надеялась на чудо: вдруг, на порог дома родного ступит муж её ненаглядный и сердцу дорогой. Подняла на ноги сыновей. Лазарь в колхозе работал в соседнем Лебяжьевском районе, Николай в животноводстве. На тракториста выучился Геннадий, сварщиком стал Пётр. Разлетелись дети из родного гнезда кто куда. Сильно по ним тосковала. А в 1962-ом году зашел в её кособокую хату Михаил Степанович Ракович и предложил: «Давай, Дарья, вместе жить». Она знала его хорошо – тоже мужик хлебнул лиха сполна. Белорус. Приехал в Чесноково в 1952-ом году по вербовке. Пока добирались до Зауралья, в дороге заболела и умерла жена, оставив Михаилу четверых ребятишек. Женился в Чесноках вторично, но и Федосья Ивановна недолго (царствие ей небесное), прожила. Начали ставить собственный дом, не убереглась, надорвалась на его строительстве – и угасла, как свеча, оставив в довесок малолетнего сына мужу.
Дарья подумла-подумала, и согласилась. Вместе – не одной жить. Переехала к Михаилу со всем своим скарбом, а младшенький, Сашенька, стал ей не приёмным, а родным сыном. Потом уже расписались «молодожены», и стала Дарья носить фамилию Ракович. Трудились супруги на чесноковской ферме. Дарья Гавриловна разные «именитые» должности исполняла: 10 лет на поскотине отары пасла, за молодняком ухаживала, за курами на общественном птичьем дворе присматривала. Дети не забывали мать: почти каждое лето навещали. И тогда становилось весело и шумно за столом в их доме, ну совсем, как в далёкие годы ее молодости.
Саша 11 классов закончил в районном центре. В армии отслужил, домой вернулся. Никого из детей  - ни своих, ни Михайловых – не обидела баба Даша – щедрость своего сердца отдала каждому сполна. 16 лет прожили с Михаилом, до последних минут его жизни была рядом с ним. Вот уже 30 лет, как его нет в живых…  Тает, тает свеча жизни и бабы Даши.
-Сашеньку женила, внучек нянчила, - как бы спохватывается она, продолжая со мной беседу – Незаметно и пенсия моя подоспела:  35 лет, как я уже пенсионерка, - она, улыбаясь, посмотрела на меня. – Родни-то у меня здесь ой, как много. Охота мне со всеми поговорить, кто как поживает, узнать., - и опять надолго замолчала.
Последние годы Дарья Гавриловна жила у сына Геннадия. Так уж получилось, что у снохи врачи отняли ногу, трудно ей было с домашними делами управляться. Вот свекровь и поспешила к ней на помощь. Так и жила с ними, во всём помогая. А потом Марии не стало, и пришлось ей на девятом десятке лет взвалить на себя всю женскую работу по дому. Не было уже в живых двух сыновей – Лазаря и Петра. И с Геной случилось несчастье. Утром удивилась она, что так долго сын не поднимается с постели, подошла – а он уже холодный. Умер внезапно и быстро.  Но Саша, самый младший из приёмных детей, не забыл свою неньку.  Утром пришла невестка: «Пойдём, мама, жить к нам, квартира большая, места всем хватит»… Так и оказалась Дарья Гавриловна на старости лет на попечении у младшенького, того самого, которому когда-то заменила умершую мать.
1 апреля, (на Дарью) исполнится Дарье Гавриловне Ракович 100 лет. Много это или мало? Кто его знает. Говорят, что человек так и должен жить, долго-долго. Так пусть же свеча её жизни горит и не сгорает.
Невестка, провожая меня до ворот, доверительно шепчет: «Мама у нас очень хорошая, поэтому её и взяли к себе. Кто дохаживать за ней будет? А нам с ней и не хлопотно, а как-то уютно и спокойно…хорошо».