По Яику

                По Яику.
В 76-м году в отпуск пошли всей семьей. Юра Тарасенко пошел в поход с Мишей, Лина осталась дома с маленьким Колей. У Юры в байдарке было свободное место, и он взял Егора. Пошли по  реке Урал от Чапаева вниз.

В Уральске неповторимое впечатление оставил туалет на автобусной станции, где пол туалета плавал по переполненной выгребной яме.
Если речь идет об одном походе, то для слушателя или читателя, которому все в данном походе интересно, такой поход интересен подробностями.
Но при описании целого ряда походов последовательное описание пейзажа, погоды и русла реки, а также перипетий преодоления всевозможных препятствий будет интересно только при чтении о первом походе. Поэтому, хотя каждый поход интересен сам по себе, я выхватываю из похода только неповторимые эпизоды, отличающие его от других походов.

На этой реке полно живности.
Величественно восседал на сухом дереве над обрывом к реке невозмутимый  ОРЕЛ!  Он величественно невозмутим, потому что он знает, что у него нет врагов, он Царь. Только человек сильнее его, но и человека он покорил своей величественной красотой и не поднимется у человека рука на Орла.
 Река течет по сухой степи, и вся живность жмется к реке. Обрывистые берега испещрены норками великолепных сине, желто, красно, голубых щурков. Небольшие птички величиной со скворца, летали вдоль берега, как будто кем-то брошенные собранные в букетики цветы.

Первые ночи были беспокойны, потому что кто-то гремел нашей посудой, оставленной у костра, но потом нам сказали, кто гремит посудой, и мы сами увидели следы поросят диких кабанов. Поросята были, видно, раздосадованы, что им нечем у нас поживиться – посуду мы тщательно выскребали и мыли. Те, кто раньше здесь останавливался, оставляли поросятам обильную поживу. Все пляжи усеяны скелетами осетров. Любители черной паюсной икры делились с поросятами добычей, себе брали икру, а поросятам выпотрошенные рыбины. Нашу посуду, чтобы поросята ею не гремели, пришлось от них прятать.

Там где реке повезло быть в объятиях лесных зарослей, вдоль берегов расположились «дикари» из Москвы и Ленинграда. Были и провинциалы из Пензы, Куйбышева, Свердловска, Челябинска, Уфы, Оренбурга – мы не всех опросили. Отдыхающие с берега приветствовали нас, желали счастливого пути и интересовались, восхищены ли мы рыбалкой. Москвичи, узнав, что у Юры ничего не получается, дали нам от избытка двух больших лещей.

Юре очень хотелось удачной рыбалки, собственно он из-за этого и поехал на Урал. Урал славился обилием рыбы; были у нашего рыбака всевозможные снасти, но, очевидно, он еще не нащупал специфики уральской рыбной ловли.
На одной из ночевок Юра, как только остановились, забросил перемет, а сам с Егором поплыл в заливчик посидеть с удочкой. Мы стали готовить бивуак, изредка подходя к бечеве перемета. Юру с того берега окликнул рыбнадзор, сказали, что здесь запретная зона, но переночевать с детьми разрешили. Наступали сумерки, когда мы увидели, что перемет дергается. Стали тащить и вытащили осетра. Осетр извивается, к нему не подступишься. Решительная Таня побежала за топором и перерубила рыбине ее мягкий позвоночник у самой  головы. Спрятали запретную добычу в кустах и ждем Юру. Еще не зная про осетра, раздосадованный, он приехал с мелочью. Втайне от всего мира, осетра съели ночью. Не то удовольствие. Было бы удовольствие настоящим, если бы ели торжественно.

Часто река текла между голых берегов. Из-под обрыва голого берега нас окликнули, и стали усиленно подзывать. Нам не хотелось приставать, но уж очень настойчиво нас подзывали. Мы подошли.
- Рыба нужна? – Мы нерешительно посмотрели друг на   друга.
- Да нет.
- Смотрите, – и они вытаскивают кукан, на котором штук пять громадных осетров, – за четвертную, любого берите.
- Не, не надо, – мы прикинули: ну куда такую рыбину  девать, везти с собой боязно, а съесть на такой жаре не успеешь, рыба пропадет.
- Ну, бутылка у вас есть?
- Нет, – чистосердечно признались мы.
В это время из-за поворота показался грузовой теплоход – самоходка, и кукан мужики спешно погрузили в воду.
- У них, наверно, и спичек нет, – полупрезрительно заметил до этого молчавший второй браконьер.
Потом мы долго над собой смеялись: «У них, наверно, и спичек нет».
Велика мудрость пословицы: «Дорого яичко ко Христову дню», вот сейчас здесь или бутылка за 3.60 или 25рублей. Может быть, поселок от них был в 15 минутах ходьбы, но он был там, а бутылка нужна здесь. Мы знали, что всегда нужно возить с собой бутылку, мало ли что, но не запаслись, хотя в данном случае она нам была не нужна.

Живущие вдоль реки земледельцы занимаются огородничеством, снабжая овощами города от Уральска до Москвы. Вдоль всей реки для полива огородов у самой воды стоят небольшие самодельные насосные  установки с приводом от тракторных и автомобильных двигателей.  Живут казахи в традиционных полуземлянках с электричеством, с приемниками, а вблизи городов и с телевизорами. Тротуаров нет, и малейшая сырость заставляет надевать сапоги или высокие галоши. Пожилые в этих галошах и летом ходят.

Я вспомнил картину из зимнего похода по Куйбышевской области. Год был очень снежным.  В переходе мы задержались до сумерек, и увидели фантастическую картину. В стороне от маршрута показалась деревня. Вечер был морозным и безветренным, из всех труб поднимался дым, а по деревне шел великан в уровне с дымами, – трубы были ему ниже пояса. Деталей в полутьме видно не было – только трубы, дым и великан, шедший по кишлаку из полуземлянок.

На кладбище, в которое мы заглянули, я не помню, видел ли я привычный мусульманский камень с арабской вязью, на этом кладбище стояли сооружения в форме усеченных пирамид, как мавзолеи из белого и красного кирпича. Размером у квадратного основания почти полтора на полтора метра и высотой более двух метров. Может быть, я преувеличил – у изумления глаза велики.

В красивом месте с пойменным лесом, перекусывая на одной из излучин, Егор оставил свою штормовочку. Заметили мы это при остановке на ночлег в закруглении следующей излучины. По реке мы прошли приличное расстояние, а по берегу от излучины до излучины расстояние было невелико. Мы с Егором пошли за штормовкой, и без труда ее нашли.
Наш путь лежал мимо небольшого полевого загона для скотины, где двое взрослых – вероятно, отец с сыном – и подросток,– похоже, его младший брат, готовили «кизяки».
В степных районах, где сельское хозяйство основано на животноводстве с выпасом скотины на естественных пастбищах, население готовит кизяки. Когда в загоне, куда загоняют скотину на ночь, накапливается слой навоза сантиметров двадцать – тридцать, скотину переводят на другое место, а слегка подсохший навоз копают на лепешки размером с лопату и толщиной сантиметров десять. Высохшие за лето на жарком солнце лепешки используют в безлесной местности в качестве топлива. Эти лепешки и называются «кизяки».

Рядом с загоном стоял мотоцикл с коляской. Я попросил  подвезти нас. Нам вежливо, но решительно отказали. Подросток ничего не говорил, но в его взглядах и в его движении, когда он со злостью вонзал лопату в навоз, сквозило негодование и возмущение нашей просьбой. Он был не на много старше Егора, но Егор был «ребенком», а он должен работать. В том, что он «должен», у него нет сомнения, а вот, этот, почему не должен?

Мы с Егором пошли, весело отождествляя себя с тем муравьем из сказки, которому обязательно надо успеть добраться до своего муравейника, пока не село солнце. Успели.
Путешествие решили кончить в Калмыково, откуда ходил автобус в Гурьев. Администратор гостиницы при оформлении спросила Риту: «Что везешь? Чай?» Когда Рита ответила, что мы просто так отдыхаем и ничего не везем, у администратора хватило ума и выдержки не покрутить пальцем у виска. Но всем видом своим она это Рите показала. По крайней мере, на Риту это произвело такое впечатление, что она нам об этом рассказала.

В Гурьеве байдарки сдали в багаж до Куйбышева, а сами проехали на поезде по прикаспийской пустыне. Там я на остановке сорвал несколько верблюжьих колючек. В Астрахани переночевали у Валика (моего двоюродного брата), и домой – через Сталинград, чтобы его показать детям.