1981

Среди тех, кто здесь жил,
Чай пил, играл в лото,
Никого уж нет,
Заболели, умерли, сменили обои,
Холодильник купили новый,
Но лет семь назад вместе с холодильником сломали дом.
Вспоминать, что стояло на холодильнике,
Не имеет смысла.
В памяти остался не магнит на дверце, с морем и пальмой,
А куриный фарш в морозилке,
Индейка – фантом.
Рождество не состоялось,
Другие отмечали праздники,
Такие, например, как мотопробег Солнечного клоуна на мини мотоцикле,
Смертельный номер Братьев Запашных,
Не тех, которые начинали, когда новые хозяева арбуз охлаждали,
А Запашных из нашего детства, которых в служебном буфете черной икрой кормили,
Потому что у них вечером представление -
«Весь вечер на арене цирка 1981 год».

Мы стояли под цирковым балконом и ловили серпантин. Андрей ловил для Наташки, а я для тебя. Потом ты сказала, что Андрюшкин серпантин говно, и я обиделся. Я тебе говорил - не хорошо ругаться? В понедельник в цирке был выходной. Я сидел в своей комнатушке на втором этаже с открытым окном. По подоконнику били капли дождя. Я представлял себе, что нейлоновая леска это канатная дорога, а прищепки для занавесок - это вагончики с людьми. Когда дождь успокаивался, ты выходила на свое крыльцо и звала меня к себе в гости, когда дождь усиливался, ты заходила в дом. Потом вышла твоя бабушка и позвала меня обедать.  Когда твоя бабушка на кого-то сердилась, она могла сказать не только - говно, но и словечко похлеще. Но она твоя бабушка, ей можно, на неё я не обижался и от обеда отказываться не стал. За столом мы помирились, и в знак примирения ты угостила меня иностранной вишневой жвачкой. На следующий день светило Солнце, в цирке было два  представления. Утром мы собирали монетки в фонтане, потом ели мороженое. А вечером я принес  тебе столько серпантина, что им можно было бы украсить весь наш подъезд, и Наташкин подъезд тоже.