Голь на выдумки хитра-12. Начало бизнеса

ГЛАВА 12


НАЧАЛО БИЗНЕСА


Спустя час, оставив Яну и Стаса на попечение родителей, я написала заявление на увольнение с работы, чем очень удивила коллектив, потерявший одну из своих активных сотрудниц. Дети из моей группы на решение любимой воспитательницы тоже отреагировали отрицательно, они, плача, бросились ко мне с объятиями и долго не хотели отпускать.

Конечно, я полюбила их, но выхода не было. Да и условия труда в детском учреждении оставляли желать лучшего – двенадцать часов без няни и сменного коллеги, около тридцати пятилетних малышей, посещающих сад всем списочным составом.

Всегда удивлялась, когда видела дюжину  чадушек у других воспитателей. А как-то зимой во время тихого часа зашла в группу Раисы Шамильевны Мухамедьяновой. Из туалета дуло, в нём была откинута фрамуга, а дети вот-вот должны встать и пойти справлять естественные потребности.

- Что же вы делаете! – возмутилась я. – Они же простынут!
- Мне жарко, - Раиса Шамильевна покрылась пятнами, по её интеллигентному лицу хлынули потоки климактерического пота.   

« Вот чёрт, - заподозрила я, - детей студят специально, причем повсеместно. Что делать»?
«Считаешь, заведующая этого не знает, - усмехнулось тогда второе «я». – Хочешь вылететь со службы, начинай бить в колокола».

Я бить не стала. Из-за Янки со Стасом. А сейчас мама поклялась взвалить на свои больные плечи воспитание внуков, пока дочь будет находиться в челночных разъездах. О моих будущих турне родители, естественно, не знали. И никто не знал.

Я обшарила шкафы и антресоли в поисках вещей, которые обожают дарить на праздники гости. Такие презенты в  виде совершенно ненужного хлама обычно валяются в потайных местах, но сейчас они пришлись как нельзя кстати.
 
Усевшись на ковёр, я стала разбирать найденные предметы.  Флисовый плед для Маланьи Кузьминичны, две чайные пары из дешёвого фаянса под дорогой фарфор в цветастой круглой коробке, обвитой красной лентой, бархатный альбом для фотографий, комплект из трёх жёлтых махровых полотенец, подарочный набор (ежедневник и чёрная с золотом шариковая ручка с гравировкой «Parker») , фито-дезодорант «Чистая линия», матирующий тоник для лица «Идеальная кожа», складное зеркальце из Поднебесной и духи «Blue lady» составляли весь мой первоначальный капитал.  А этого было мало.

Я вытащила заначку, позаимствовала у родителей деньги, сбегала в «FixPrice», накупила дюжину зубной пасты «Знахарь», по десять тюбиков туши для ресниц, блеска для губ и двадцать баночек румян. Я знала, что данные товары низкокачественные и лично я никогда ими пользоваться не буду, но для средневековых модниц они окажутся неожиданными и весьма приятными.

Пораскинуть мозгами, я вытащила из туалетного шкафа две бутылки с «Белизной»,  по три брикета «Хвойного» и хозяйственного мыла, средство для мытья посуды «Fairy» и репеллент от тараканов в виде баллончика «Раптор».

Поклажи набиралось немало, а потому полипропиленовая челночная клетчатая сумка из девяностых обрела вторую жизнь.

«Что бы еще купить»? – напряженно размышляла я, весь вечер разглядывая товары, но пришла к выводу, что и их достаточно для пробной продажи.  Однако мысли о валюте, которую я притащу домой, не покидали. Вряд ли наторгую хотя бы на один червонец, слишком уж он в восемнадцатом веке дорого стоит, а копейки у нумизматов наверняка не будут пользоваться спросом.  Впрочем, время покажет.

Эврика! Открыв аптечку, я вынула из неё облатки с анальгином, активированным углём, валерианой и аспирином, сунула их в косметичку и положила её в дамскую сумочку с личными вещичками. Сверху водрузила небольшую пластиковую бутылочку с газированной водой и пачку с хрустящими хлебцами.

Мама с папой улеглись в моей спальне, дети у себя, а я пристроилась в зале на диване. Усиленная внутренняя деятельность не давала погрузиться в сон, а потому я еле дождалась утра. О Никите не думалось, он будто испарился из моей жизни, оставив в подарок Янку и Стасика.

Еще светало, как я поднялась и, не прощаясь с домашними, тихо вышла из квартиры. Есть не хотелось, мысли витали вокруг дуба. Утро выдалось пасмурным,  зябким, я плотнее закуталась в связанную когда- то Лидушкой кофту и потопала в сторону лесопарка. Длинная юбка, уже побывавшая в прошлом, облегала мои обутые в балетки ноги, чистая хлопчатобумажная майка без рисунка приятно грела. Сумка, перекинутая через плечо, лямками впилась в тело, но я, поглощённая в думы, ничего не замечала. 

Дуб стоял на месте, и я чуть не заплакала от радости. Закинув в дупло поклажу, я залезла за ней и очутилась в чрезвычайно тесном, лишённом кислорода, пространстве.
Поднатужившись, я вытолкала баул в минувшее и выпрыгнула сама.

В минувшем сияло солнце, пели птицы, и умопомрачительно пахло озоном – видимо, ночью прошла гроза. На разнотравье бисеринками сверкали росинки, легкий ветерок ласкал мои распущенные волосы.  Я скинула кофту и засунула её в баул. А потом потянулась, зевнула и улыбнулась. Почему меня не пугало будущее в прошлом, я так и не поняла. Но, страха не было, и я пошла.
 
Деревенька выглянула не сразу. Завернув за высоченную березу, я окинула взглядом одинокую улицу с одинаковыми полузарытыми в землю бревенчатыми избушками, щиплющими гусиную  травку домашними птичками, пасущимися козами и привязанными поодаль на колья бычками. Крайняя хижина принадлежала Прохору, я приблизилась к ней и постучала в дверь.

Никто не открыл, а потому обождав, я толкнула её и зашла внутрь. Кинув поклажу на лавку, я, осторожно ступая, прогулялась по периметру комнаты и побрызгала пол репеллентом от тараканов. Мгновение, и от неожиданной химической  атаки многочисленные полчища насекомых бросились врассыпную. 

- Всё когда-то происходит впервые! – торжествующе провозгласила я и начала балетками давить шуршащую нечисть. Стало нечем дышать, окно не открывалось. Я распахнула дверь и, кашляя,  вылетела наружу.   

«Можешь до вечера ждать своего Ефремова, - наконец, пробудилось второе «я». – А если он в поле сеет или жнёт»? 

Я представления не имела, что можно делать в поле восьмого июня, а потому уселась на бревно и стала обмозговывать дальнейшие действия. Поход пешком в Кирилловку с тяжёлым  баулом не радовал, больше трёх килограммов хрупкой женщине медики поднимать не советуют. Оставаться до вечера в доме, пропитанном ядовитыми парами, опасно. И тележки в хозяйстве у Прошки нет, а то бы я её взяла напрокат.

Кажется, я стала дремать, сказалась бессонная ночь.
- Маня! – окликнул меня мужской голос, я вздрогнула, подняла голову и увидела идущего ко мне улыбающегося Прохора. У него в руках была крупноячеистая сетка с рыбинами.

- Я-то думала, что всё лето крестьяне только и делают, что пропадают в поле, - вставая, прокричала я и тоже улыбнулась.
- Ноне Карп Карполов, - Ефремов бросил к моим ногам добычу.  – Надоть рыбу ловить.

- Аааааа, - разглядывая десяток щук, протянула я. – А в тот день, когда я увидела вас впервые, тоже был праздник?
-  День Василиска, -  усмехнулся крестьянин. -  В ём погодить надоти како дело начинать, а то куколь да емшан* народятся, в избе сухота прилучится.

- А где спиннинг? – я оглядела рыболова с ног до головы.
- Што? – не понял Прохор.
- Как щуку ловили? – не унималась я.

То, что он рассказал, повергло меня в шок. Оказывается, смекалистые русские в позапрошлые времена использовали такой способ: они  разогревали на костре  до белого каления большой камень, бросали его в воду, тогда на поверхность от шипения всплывал малёк, а за ним и хищные рыбки – лови не хочу хоть неводом, хоть голыми руками. 

- Дух смрадный! – повёл носом абориген, выразительно посмотрел на меня и взял старт в сторону избы, а я пожалела, что оставила там свой бесценный баул.
- Маруся! – выскочил из газовой камеры Прохор. – Маруся, аки тараканы сдохли!

В его глазах недоумение перемешалось с животным  страхом, и этот страх передался мне –  что если из-за своих чёрных дармоедов он решит расправиться со мной?
- Сиромах я, сиромах**! - схватился руками за голову Ефремов. – Гавран*** нонеча горланил, смертушка приспела!

- Успокойся, - мне стало стыдно. Неужели, прежде чем наводить порядок в чужой избе,  нельзя было посоветоваться с хозяином? Вот дура!
«Ты хотела как лучше», - постаралось утешить меня эго.
«Хотела лучше, а получилось как всегда», - съехидничала я.

В перерывах между завываниями слышались непонятные старославянские слова, наверное, заговоры и проклятия, но я всё-таки уразумела, что теперь, когда орды****подсыпали в жилище яду, изменчивая судьбина покинет несчастного мужа. В призраков я не верила, а несчастного мужа надо было чем-то  задобрить. Чем?
«Дай ему успокоительного», - устав от словоизлияний пращура, посоветовал внутренний голос.

Я сбегала в избу и прихватила вещички. Потом вынула из косметички облатку валерьянки, выудила из неё два драже и сунула в рот ничего не понимающему  аборигену.
- Запей, - приказала я и поднесла к губам ошалевшего предка бутылёк с водой.

Он послушно сделал крупный глоток, поперхнулся, потом сделал глоток снова, недоумённо повертел в пальцах полупустую тару и откинулся на чёрные брёвна своего жилища.  Так мы просидели около получаса.

- Покеда смрад в избе, - неожиданно очнулся от прострации Прохор, – айда, Маруся, к лесу, а изба пущай растворенной обождет.
- Зачем в лес? – загорелась идеей я. – Айда в Кирилловку к моей мамане.


* полынь
** бедный, бедняк
*** ворон
**** призраки, духи

Продолжение: http://www.proza.ru/2016/11/14/868