Как дед Федот закончил свои воспоминания

                Воспоминания деда Федота
               (частично опубликованы в журнале «Огонек», 40/4667/Октябрь 2000)

                (21/21) Как дед Федот закончил свои воспоминания

     Дорогой мой составитель этой книги! Может быть, вам писать нельзя, но из сердца этого уже не вычеркнешь. Хочу написать, что наше поколение Прошуниных не из последних по силе и умственному развитию. Взять дедушку Фому Васильевича. Он прожил сто два года. Житель Воронежской губернии, Павловский уезд, село Пузырское, был не из бедной семьи, силён - носил по пятнадцать пудов при надобности, неграмотен. Бабушка Марфа из более образованной семьи, три раза ходила пешком в Иерусалим с Сибири молиться Богу. Много рассказывала своей снохе, моей маме Марине Ивановне, по тогдашнему времени всевозможные чудеса: была у затворника в пещере, и как она к нему попала рассказывала. Оставлял зимовать у себя в пещере бабушку, но она не осталась. Пришла домой и эту зиму померла вперёд дедушки Фомы, лет девяноста с чем-то.
     Я её не помню, бабушку Марфу. А дедушку Фому помню, я его водил к купцу за табаком, который он клал за скулу, и сосал его день и ночь. Я хорошо помню, как он помирал: стоя, взявши за полати, так и помирал. Помер в 1905 году. Мы ещё молились Богу, чтобы японцы не одолели нас. В это время молились мама Марина, тётя Василиса и жена старшего брата, и ещё двое, и я стоял на коленях, они тоже стояли на коленях и плакали, говорили, что придёт японец и побьёт нас всех.
     Дорогая моя кормилица мама! Мне часто рассказывала, что я, Федот, родился мёртвым! Благодаря бабушке Марфе, её позвали, и она чтой-то сделала со мной. И у меня задёргались жилы, и я стал дышать! И ожил. Бабушка часто маме говорила, что Федонька мальчик несчастный, и он помрёт не своей смертью. И мама меня всегда ограждала. И говорила, куда бы я ни ехал, будь осторожен во всём. На войну благословили с отцом серебряным крестом, который я проносил около 40 лет и потерял, было жаль. Он истёрся, стал тонкий.
     С Воронежской губернии ехали десять недель на четырёх конях. Семья была у Фомы - четыре сына, мой отец - самый меньший. Везли только детей и имущество, а взрослые шли пешком. Приехали в Томскую губернию, Змейногорский уезд, и сами же сделали землянки. И назвали своё село Александровское, в честь Александра Невского. И первую весну на себе пахали, возили соху, спахали две десяты. Урожай был несусветный, большой, молотили цепями, как уж и раньше.

     Коля! Вот я написал всё до слова так, но надо бы пораньше, когда ещё не тряслись руки, и мозги были свежей. Всё было бы ясней, и шире круг. Большого нам труда стоило вот эти завоевания, в такой неорганизованности и темноте. Всё это теперя надо беречь как зеницу ока, неисчислимо за это пролито крови, и поэтому надо зорко и бдительно следить и беречь, наши чекистские завоевания и партизанские восстания. Когда будешь постарше, вот тогда прочтёшь наш пройденный путь, длинный и не из лёгких. Особенно наш с Полей: поездка в Томск в 1931 году, а в 1935 обратно приехали - мёртвые души, всё до ниточки оскудевшее и одряхлевшее - не за что было взяться и жить.
               «Мы слышим, слышим вести превосходны:
               Буржуи бьют тревожный клич.
               Настанет время - мы вздохнём свободно,
               Когда всю свору разобьём.
               Порою мы сидим в тайге без хлеба,
               Конину без соли едим.
               Настанет время - мы вздохнём свободно,
               Когда всю свору победим.
               Теперь уж время гнёта миновало,
               Трудящим время заплатить,
               Поднять свои мозолистые руки,
               Буржуев всех с земли стереть.
               Раньше нас попы стращали адом,
               В царях в презренье жили мы,
               Молиться Богу заставляли,
               Гроши последние несли.
               Теперь уж время гнёта миновало.
               Товарищи, вперёд!»
     Это мы пели в Томске в ЧК. Только её и пели во всё горло.

     На фото дед Федот с сыном Колей в 1955 году в Уральске.