Банкир Сомов - Глава 17

- Илья Ильич, что это вы все время читаете? – полюбопытствовал Коржавин, видя в зеркальце, как Сомов, сидевший на заднем сиденье, надел очки и раскрыл пластиковую папку. – Неужели банковские документы с собой взяли?

После «выступления» на вершине Аксу он невольно перешел в обращении с Сомовым на «вы», чувствуя, что в их дружеских отношениях произошел надлом.

- Нет, Демьян Маркелович, - в тон ему ответил Сомов, делая вид, что не заметил этого официального «вы», и тем самым соглашаясь на перемену. – Да, я беру иногда в поездки документы, но в этот раз я читаю пьесу.

- Пьесу? – Коржавин был искренне удивлен. – Первый раз слышу, чтобы пьесу читали. Пьесы обычно смотрят. Зачем пьесу читать? Неужели это интересно?

- Смотря какая пьеса. Помните, я говорил вам о знакомом режиссере, который утверждает, что героями нашего времени являются финансисты?

- Помню. Я еще сказал, что он загнул.
- Так вот это пьесу дал мне он. И пьеса как раз о финансисте.
- О герое нашего времени?

- Что-то вроде этого. Во всяком случае, режиссер так считает.
- А вы? Вы тоже так считаете?
- Не знаю. Я еще не дочитал.
- Интересно! Вы ведь тоже финансист. Наверное, к себе примеряете?

Сомов хмыкнул.

- Трудно примерять. Я ведь, по большому счету, не финансист. Я простой банкир.
- А в чем разница?
- Финансисты – это Рокфеллер, Сорос, Онасис, у нас, в России, был Морозов… Гиганты, гении, штучные личности. Это как в науке. Есть ученые – Ньютон, Эйнштейн, Капица… А есть научные работники.

- По-моему, вы скромничаете. Во всяком случае, в масштабе нашей области – Сомов – это финансист, это личность.
- Не буду спорить, - пожал плечами Сомов, - но режиссеру я должен высказать свое мнение. – И он опять углубился в чтение.



Эпизод пятый.
Сцена первая.
На сцене самолетный трап. С трапа спускаются Климрод, Сэтиньяз и следом за ними Диего.

Сэтиньяз: Я так и не понял, Реб, зачем мы прилетели в Лондон.

Климрод: Это вы прилетели, Дэвид. У нас с Диего здесь только пересадка.

Сэтиньяз: И куда же вы летите?

Климрод: В Хельсинки.

Сэтиньяз: А зачем?

Климрод: Там у нас тоже будет пересадка. Конечный наш пункт – Москва.

Сэтиньяз (удивленно): У вас есть советская виза?

Климрод: Нет. В Хельсинки есть человек, который доставит нас в Москву без визы.

Сэтиньяз: Даже не берусь спрашивать, зачем. Вы все равно не скажете.

Климрод: Скажу, когда вернусь.

Сэтиньяз: Ну, ладно. А что я буду делать в это время в Лондоне?

Климрод: Вы будете участвовать в аукционе. Я собираюсь с вашей помощью купить несколько танкеров. Миру скоро потребуется много нефти. Особенно Европе. Сейчас она потребляет семьдесят миллионов тонн в год, а вскоре эта цифра вырастет в несколько раз.

Сэтиньяз: Это что, тот самый аукцион, в котором будут участвовать Онасис, Ливанос, Ниархос, Голандрис, Людвиг и другие?

Климрод: Именно. На нем будет выставлено около шестидесяти судов.

Сэтиньяз: Я могу задать вопрос?

Климрод: Какой угодно.

Сэтиньяз: И вы надеетесь, что вам удастся обойти кого-то из этих монстров? Ведь это самые богатые люди планеты!

Климрод: Время покажет. Ваше дело – подать заявку. А в нужный момент появлюсь я.

Сэтиньяз: Разумеется, заявка будет не от вашего имени?

Климрод: Разумеется. Я по-прежнему не люблю видеть свое имя в газетах.
Извините меня, Дэвид, но сейчас я не могу вам всего объяснить. Только, когда вернусь.

Сэтиньяз (с достоинством): Я надеюсь, во всем этом деле нет ничего противозаконного?

Климрод (расхохотавшись): Абсолютно! И мой друг Диего в том порукой.
Диего (с комически-серьезной миной): Клянусь ранами Иисуса и слезами Девы Марии.


Сцена вторая. Набережная Темзы, вид на Тауэр. Возле уличного фонаря стоит, оглядываясь по сторонам, Дэвид Сэтиньяз. Подходят Климрод, Диего и еще какой-то господин в котелке и мешковатом костюме.

Климрод: Вот мы и вернулись. Вы заждались нас, Дэвид?

Сэтиньяз: Уже начал нервничать. Завтра последний день торгов. А это кто? (Кивком головы указывает на незнакомца.)

Климрод: Это самый главный участник торгов, Косташ Майореску. Дело в том, что почти все суда, выставленные на продажу, принадлежат семье Майореску. Как вы догадываетесь, это румынская семья. В августе 1944 года в Румынию вступили русские. Братья Майореску успели отправить жен и детей к родственникам в Англию, вместе с судами,  но сами были арестованы. Старшего, Косташа, вывезли в Советский Союз. Нам с Диего пришлось совершить путешествие и доставить его сюда. Теперь Косташ поможет мне получить танкеры.

Сэтиньяз слушает его, вытаращив глаза. Диего ухмыляется. Косташ Майореску вежливо молчит.

Сэтиньяз: Как вам это удалось?

Климрод: Я пообещал Сталину контракт на аргентинскую пшеницу на льготных условиях. Может, ты не знаешь, но у Диего в Аргентине дядя – крупнейший сельскохозяйственный олигарх. (Диего скромно улыбнулся.) В обмен на это мне выдали Косташа Майореску и дали команду освободить двух других братьев, сидевших в тюрьме в Румынии, а в знак благодарности семья Майореску снимает с лота шестнадцать танкеров и продает их мне – по одному фунту стерлингов за штуку. Пойдемте ужинать! Я просто зверски проголодался.
Диего: Я тоже! В московских ресторанах просто ужасно готовят! А девочки! Бр-р! Это просто кикиморы замороженные! И, конечно, все – агенты Берии!

Сэтиньяз (едва оправляясь от изумления): Реб, вы что, встречались со Сталиным? Разговаривали с ним?

Климрод: Как с вами сейчас. Человек как человек.
Диего (поддакивает): И с Берией тоже. Тоже человек.
 
Сэтиньяз: Реб, вы страшный человек.

Климрод (серьезно): Очень жаль, если вы так думаете.

Сэтиньяз: Мне нужно сказать вам что-то. Наедине.

Климрод (к Диего): Пожалуйста, пойдите с Косташем, займите столик. (Диего и Косташ уходят).

Сэтиньяз: Со мной недавно разговаривала Чармен…

Климрод: Это интересно. И что же она говорила?

Сэтиньяз: Она просила меня поговорить с вами.

Климрод: О чем же?

Сэтиньяз: Ее беспокоят ваши с ней отношения. Она страдает от неопределенности. Говорит, что вам давно уже было бы надо как-то все оформить. И потом… (Дэвид неловко переминается с ноги на ногу.)  Она хочет ребенка.

Климрод (спокойно): Это все?

Сэтиньяз (облегченно): Вроде, все.

Климрод: Дэвид, вы хорошо знаете вашу свояченицу?

Сэтиньяз: Вроде, да. Конечно, у нее есть некоторые странности, она часто бывает экстравагантна, иногда даже слишком. В юности ее два раза направляли в спецлечебницу, но не настолько же! В конце концов, ее всегда выпускали…

Климрод: Так вот, мне придется вам сказать, хотя я не хотел этого. У Чармен бывают приступы бешенства, во время которых она себя абсолютно не контролирует и после которых ничего не помнит. Она не помнит, что полтора года назад мы с ней зарегистрировались как муж и жена. Она не помнит, что родила от меня ребенка, которого задушила во время очередного приступа, когда ему было чуть больше месяца… Она еще многого не помнит. Например, что стреляла в меня два месяца назад. Вы вынудили меня, Дэвид, рассказать вам все это, и я очень вас прошу никогда больше не говорить со мной на эту тему.


Сцена третья. Операционный зал швейцарского банка. На стенах дорогие картины, повсюду — белый мрамор, ящики с цветами и в качестве изысканной экзотики - кофры с грудами золотых монет всевозможной чеканки и разноцветными банкнотами разных государств. Входят Реб и Чармен. Чармен фантастически красива. Она в белом костюме от Кристиана Диора, на шее — сказочное колье из изумрудов и бриллиантов. Реб, как всегда, в простой полотняной рубашке; брюки того же оттенка и из такой же ткани; на ногах сандалии-плетенки, далеко не новые; через плечо переброшен ремень холщовой сумки.


Чармен (подойдя к окошечку и склонившись к нему с обворожительной улыбкой): Вы говорите на шаматари?

Служащий (вежливо, но без всякого выражения): Нет, мадам. Очень сожалею.
 
Чармен (удивленно): Даже самых простых выражений не знаете?

Служащий (терпеливо): Очень, очень сожалею, но действительно не знаю, мадам.


Новая улыбка, еще лучезарнее первой, если такое возможно. Реб подходит и молча встает рядом.


Чармен (к нему): Ни слова не знает. Просто поразительно!

Реб (положив сумку на стойку перед окошком и чуть пригнувшись): Ну, а на английском вы говорите, молодой человек?

Служащий: Разумеется. (Весь разговор и ведется на английском.)

Реб: А на немецком?

Служащий: Я говорю и на немецком. У нас солидный швейцарский банк.

Реб: А по-французски?

Служащий: Да, сэр. По-французски тоже.

Реб: Может быть, и по-итальянски?

Служащий: Немного и по-итальянски.

Реб: А на испанском, идише, иврите, португальском, арабском и польском?

Служащий (уже теряя терпение): Нет, господа. Ни одного из этих языков я не знаю. Поверьте, я очень огорчен.


Во время этого разговора служащий уже нажал тревожную кнопку, и к посетителям подходит помощник директора банка по имени Тефлер.


Тефлер: Я помощник директора. У вас какие-то проблемы?

Реб: Пока что нет. Я просто хочу снять вклад. Точнее, часть вклада.

Тефлер: Нет ничего проще. Как только мы убедимся, что вы оказали нам честь, открыв у нас свой счет, весь персонал банка, как и вся Швейцарская конфедерация в целом, будут полностью к вашим услугам. Будьте добры, ваш паспорт! Не мне, оператору.


Климрод протягивает в окошко паспорт.


Служащий (раскрывает его и читает вслух): Реб Михаэль Климрод. У вас номерной счет?

Климрод: Да.

Служащий: Будьте добры, номер счета.


Климрод (с обезоруживающей улыбкой): Мне нечем писать.


Тефлер поспешно подает ему свою ручку и с ужасом видит, как дама непринужденно располагается на кожаном диване в зале банке, снимает с себя костюм от Диора, под которым у нее ничего нет кроме кружевных трусиков и бюстгалтера, и явно собирается вздремнуть. Реб берет со стойки бумажку и пишет на ней номер, отдает служащему.


Служащий (возвращает бумажку): Укажите сумму, которую хотите снять.

Климрод: Ах, да! (Пишет сумму.)


Долгая пауза. Помощник директора начинает беспокоиться. Наконец служащий подает голос: Простите, сэр! Вы ничего не перепутали?


Климрод (с напускной тревогой): А в чем дело?


Служащий: Возможно, вы забыли поставить запятую. Взгляните, мистер Тефлер!


Тефлер берет у него бумажку, некоторое время озадаченно смотрит на нее, затем переводит взгляд на посетителя.

Тефлер: Да, сэр, проверьте, пожалуйста, правильную ли цифру вы указали.

Климрод берет бумажку, недоуменно пожимает плечами, подзывает Чармен.

Климрод: Взгляни, дорогая. Они говорят, здесь нужна какая-то запятая. В самом деле?

Чармен (лениво подходит): Право, не понимаю, чем их может не устраивать эта цифра? Увы, все банкиры одинаковы: берут ваши деньги с удовольствием, а вот отдавать…

Тефлер (изо всех сил стараясь не любоваться изгибом ее бедер): Извините, сэр, но в таком виде эта цифра означает один миллиард швейцарских франков.

Климрод: Вы ошибаетесь, сэр. Я имею в виду один миллиард американских долларов. Я понимаю, вам придется проверить, лежит ли на моем счету столько денег. Вам, конечно, придется связаться с начальством. Боюсь, это займет время, поэтому, распорядитесь, пожалуйста, чтобы сюда принесли одеяло.


Тефлер стоит без движения с разинутым ртом. Он не в силах шевельнуться.


Климрод (терпеливо повторяет): Одеяло, пожалуйста! Дама простудится.

Тефлер (оторопело вздрагивает): Да, сэр! Сейчас, сэр! Симон, принесите одеяло! (Потом идет в конец зала, заходит в кабинет, снимает телефонную трубку.) Сэр, у нас ЧП. Какой-то Климрод требует выдать ему миллиард долларов. Да, да, американских долларов. Да, счет у него есть. Вызвать полицию? Хорошо, я буду ждать вашего звонка.


Тефлер возвращается в зал. Одеяло уже принесено, оно свернуто и лежит на краю дивана. Женщина сидит на диване. Мужчина стоит перед ней в одних брюках, она разрисовывает его лицо и торс губной помадой – что-то вроде боевой раскраски индейцев сиу.


Климрод: Как вас зовут?

Тефлер: Тадеуш Тефлер. Я уже говорил.

Чармен (ласковым голосом): Тадеуш, вы просто душка! Я вас обожаю!

Климрод: Можно я буду называть вас просто Тадеуш? А меня, пожалуйста, зовите Реб. Кстати, Тадеуш, я хотел бы получить этот миллиард в купюрах по сто долларов, не больше. Я не люблю крупных купюр. И, пожалуйста, сложите их где-нибудь вот здесь в кучу.

Тефлер: Да, сэр. Но, боюсь, это займет время. Чем еще могу быть вам полезен?

Чармен (задумчиво): Я бы не отказалась от мартини со льдом, того и другого побольше. Еще шампанского и икры. Насчет икры позвоните от моего имени шаху Ирана, у него есть несколько баночек хорошего качества. Скажете, что звоните от Чармен, он в лепешку расшибется.

Тефлер (уже как о должном): Какая-нибудь особая марка шампанского?

Чармен: Да, «Дон Периньон-1945», розовое, пожалуйста. Три-четыре обычные бутылки для начала. Реб!

Климрод: Да, дорогая.

Чармен: Ты должен подарить десять — пятнадцать миллионов этому молодому человеку. Он действительно очень мил.

Климрод (с нежной улыбкой): Я подумаю об этом. Как только они оплатят мой чек. Боюсь, что для этого понадобится некоторое время. Тадеуш!

Тефлер: Слушаю, сэр.

Климрод: Я бы не отказался от гамбургера, если это вас не очень затруднит. Во Франкфурте их готовят превосходно, кормят ими американских солдат, расквартированных в Германии. Не могли бы вы позаботиться об этом, Тадеуш?

Тефлер: Конечно, конечно, сэр. С радостью.


Раздается телефонный звонок. Тефлер поспешно идет в свой кабинет.


Тефлер: Да, сэр! Я вас слушаю. Да, все нормально, они готовы ждать, пока мы соберем деньги. Требуют икры и шампанского… Я не паясничаю, сэр, это действительно так. Да, понял, все сделаем. Оборудуем для них апартаменты, я буду спать на раскладушке… Сколько? Двое или трое суток? Да, конечно, понимаю, случай беспрецедентный, миллиард долларов наличными быстро не соберешь. Да, еще вот что. Он требует, чтобы купюры были не крупнее, чем сто долларов… А можно вопрос сэр? У нашего клиента действительно есть миллиард долларов на счету? Извините, конечно, вопрос глупый, но таких людей в мире – раз-два. Они все на виду. Кто такой Климрод – никто не знает! А его дама – настоящая сумасшедшая… Да, конечно, банк мы закроем, он уже закрыт. Да, конечно, я объявлю всем служащим, что все происходящая – пожизненная тайна. Да, я несу полную ответственность.


Тефлер возвращается в зал, собирает служащих, и начинается суета и беготня. Операционный зал быстро превращается в небольшую, но роскошную квартиру с ванной, кухней, спальней, гостиной и залом для просмотров фильмов. По настоянию Чармен Тефлер звонит в Тегеран. И он остолбенел, когда его действительно соединили с шахом.


Тефлер: Да, Ваше Величество. Она очень хорошо себя чувствует. Просто захотела немножко икры и поручила мне…

Шахиншах: Передайте Чармен от меня глубокий поклон. Икра будет доставлена сегодня же специальным самолетом.

Тефлер возвращается в зал и видит, что женщина бьется в конвульсиях, а мужчина с трудом ее удерживает и старается уложить на диван. На полу валяется неизвестно откуда взявшийся кинжал.

Тефлер (испуганно): Майн Гот!

Климрод (укладывая затихающую Чармен на диван и укрывая одеялом): Все в порядке. У нее иногда случаются такие припадки.

Тефлер (тихо повторяет): Майн Гот!..


В банк начинают привозить деньги. Их заносят в больших связках и укладывают посреди зала. Постепенно выстраивается пирамида, уходящая под потолок, а деньги все прибывают.


Тефлер: Боже мой! Что мы будем делать, если они здесь не поместятся?


Наконец доставивший последнюю партию человек заставляет Тефлера расписаться в ведомости: один миллиард долларов получен! Появляются Климрод и Чармен. Он замирает бесстрастно, она зачарованно обходит груду денег по кругу.


Чармен: Миллиард долларов! И все это принадлежит тебе, Реб?

Климрод: Да.

Чармен: И сколько же раз у тебя есть по столько?

Климрод: Не знаю.

Чармен: Два раза? Пять? Десять?

Климрод: Не знаю. Это знает Дэвид.

Чармен: А если я подожгу их, Реб? Могу я все это сжечь?

Климрод: Да.

Чармен: Правда, могу?

Климрод: Можешь. Только одновременно ты сожжешь и этот банк.

Чармен: Купи этот банк!

Климрод (ласково): Ну, зачем нам банк, любовь моя? Это очень грустное место, ты не находишь?

Чармен (смотрит на него, и вдруг слезы наворачиваются на ее глаза): Ты такой ласковый и нежный, Реб. Я люблю тебя.

Климрод: Я тоже люблю тебя, Чармен.


Она прислоняется к пирамиде из долларов и плачет — совсем беззвучно.


Климрод (Тефлеру): Спасибо, Тадеуш! Можете сдать эти деньги обратно в банк. Разумеется, за вычетом расходов на всю эту буффонаду.


Реб и Чармен выходят из банка. Слышится звук подъезжающего автомобиля, появляется Дэвид Сэтиньяз, как всегда, в безукоризненном деловом костюме.


Сэтиньяз: Здравствуйте, Реб! Диего сказал, вы меня вызывали.

Климрод: Извините, Дэвид. Наверное, я оторвал вас от важных дел. Но мне нужна ваша помощь. Я улетаю в сельву…

Чармен (восклицает с негодованием): Как? Ты опять летишь в эту ужасную сельву? А я?

Климрод (с ласковой улыбкой): Ты будешь ждать меня, и скучать. Дэвид о тебе позаботится.

Чармен: Это третий раз за полгода, я ужасно тоскую без тебя. Не мог бы ты на этот раз взять меня с собой?

Реб: Это затруднительно, дорогая. Дело в том, что там все ходят голые.

Чармен: Совсем, совсем голые?

Реб: Совсем, совсем.

Чармен: И ты тоже ходил совсем, совсем голый?

Реб: И я.

Чармен (решительно): Значит, и я смогу. Хоть сейчас могу раздеться!


Порывается снять с себя костюм. Реб ее останавливает.


Реб: В этом нет нужды, голую здесь тебя уже видели.

Чармен: И зачем ты туда ездишь?

Реб: Там у меня друзья, шаматари и ямамами, там мой брат – великий вождь Яуа. Они по мне скучают, я им нужен. И я тоже по ним скучаю. Я жил с ними почти три года, полюбил их. Но если они будут продолжать жить так, как жили, их скоро не станет. Кто-то умрет от болезней, кого-то убьют гуантерос…

Чармен (задумчиво): Гуантерос?

Реб: Да, это всякий сброд, который стекается в сельву в поисках золота и алмазов. А еще есть компании, которые мечтают вырубить сельву и насадить каучуковых деревьев. Я купил там землю, много земли, чтобы никто не мог согнать индейцев с мест, где они живут, но этого мало. Я хочу создать свое королевство, чтобы никакие правительства и чиновники не вмешивались в их жизнь. Я хочу защитить их от болезней, дать им образование, дать цивилизацию. Я уже построил три города, аэропорт, электростанции… Я приглашаю туда специалистов со всего мира… Дэвид был там, он знает.


Дэвид молча кивает.


Чармен: И ты будешь там королем?

Климрод: Я еще не решил, какая там будет форма правления. Может быть, это будет республика, и Яуа станет президентом. Но если захочешь, я объявлю тебя королевой. А пока потерпи, я вернусь через несколько месяцев. Там у меня много работы.


Климрод уходит. Чармен тревожно смотрит ему в след. Потом произносит, ни к кому не обращаясь: Он сумасшедший!


Дэвид: Он гений. Но он уже почти все деньги потратил на эту затею. Почти пятьдесят миллиардов!.. Только я это знаю. Даже он не знает.