Собачий рисунок

Хозяин квартиры отложил в сторону недочитанную книгу, почесал Малыша за ухом и сказал:

– А теперь пора вздремнуть, завтра ни свет ни заря выходим. И ты, лохматый, ложись.

Пёс послушно побрёл в прихожую на свой коврик. Хозяин выключил в зале свет и ушёл в спальню. Квартира погрузилась во мрак.

Пёс посидел недолго в темноте, приподнялся и осторожно вернулся в зал. Лапой нашарил выключатель, нажал, и яркая люстра вспыхнула.

Малыш сел на середину комнаты и задумался. И так и эдак выходило скверно. Не послушаешь хозяина и не пойдёшь с ним на охоту — он обзовёт тебя изменником, предателем, чего доброго, кормить перестанет или даже выгонит вон. А пойдёшь на охоту – примешь участие в страшной трагедии.

Пёс любил с хозяином смотреть по вечерам телевизор. И такие мощные порывы гуманизма после просмотра передач о животных накатывали на Малыша, что он, подобно любому глубоко верующему индусу боялся наступить лапой даже на самую мелкую букашку, чтобы не лишить её жизни. А тут, на охоте, придётся участвовать в массовых убийствах.

Малыш сидел. Чесал себе лапой то левое ухо, то правое, но никак не мог найти выход из трудного положения. Он наверняка просидел бы так до утра, если бы не раздался глухой удар — что-то упало сверху на пол. Пёс очнулся от дум и увидел перед собой ружьё. Это оно шумно спрыгнуло с гвоздика на стене, где обычно висело. Пёс чрезвычайно удивился и округлил глаза.

– О чём задумался, дружок? – скрипучим голосом спросило Ружьё.

– Не хочу завтра идти на охоту, – ответил пёс.

– А ты не ходи, – предложило Ружьё.

– Сильно уважаю хозяина, чтобы отказаться.

– А ты прикинься больным, – снова предложило Ружьё.

– Не поверит. Ещё хуже будет. Назовёт симулянтом.

– А ты знаешь, мне тоже до чёртиков надоело плеваться дробью и картечью в уток и зайцев, – сказало Ружьё.

– Правда? – обрадовался Малыш. – А я-то плохо о тебе думал. Я решил, что ты профессиональный убийца.

– Отнюдь. Хоть у меня нервы и железные, но я бы лучше стал детским грузовичком-самосвалом или, на худой конец, дверной ручкой. Пользы больше. И профессии гуманные у машинок и дверных ручек.

– Слушай, нам срочно надо что-то придумать, чтобы не участвовать в убийствах, – предложил пёс.

– Хорошо бы, – согласилось Ружьё, – но я ничего не могу придумать. У меня слабо развито воображение.

– Да? – удивился пёс. – А я завидую тебе – стройному, красивому, с серебристым блеском. И приклад лакированный глаз радует.

– Вот таким уродилось — красивым, а бестолковым и жестоким. Сколько на своём веку пришлось жизней загубить — не сосчитаешь.

– Раскаиваешься? – участливо спросил пёс.

– Не трави душу, а то разрыдаюсь и заржавею.

– Может, в этом выход? Заржавей! И хозяин на охоту не пойдёт.

– Мысль хорошая, но ржаветь не хочется. Выбросит на свалку – и считай пропал.

– Да, не годится, – согласился Малыш. – Надо ещё что-нибудь придумать, менее безысходное.

– Попробуй, я вижу, ты горазд на изобретения, – с надеждой проговорило Ружьё.

Пёс снова погрузился в размышления. Ружьё прилегло рядом на коврике.

– Если усну, а ты что-нибудь решишь, буди сразу, не стесняйся и не бойся, с испугу я не стреляю, – сказало Ружьё.

«Что бы такое придумать?» – размышлял пёс. Он представил, как завтра рано утром, ещё до зари, они с хозяином сядут в автомобиль и поедут за город. Поставят машину у кустарника. Пешком пройдут к озеру, найдут засаду, устроятся в ней и будут ждать, когда на водную гладь сядет стая диких уток или гусей. Потом хозяин прицелится и  нажмёт на курок. Выстрел разорвёт тишину. Несколько уток в последний раз взмахнут крыльями и упадут в воду. А он, Малыш, должен будет рыча плыть к ним, хватать зубами и нести хозяину ещё тёплых, но, увы, мёртвых птиц. Нет, этого он уже не сможет больше сделать никогда. Малыш вздрогнул. Ружьё спало чутко и сразу проснулось:

– Мне показалось, что ты что-то придумал.

– Да нет ещё, – сказал пёс. – А что если нам пригласить сюда дробь и патроны? Может, они что-нибудь подскажут?

– Вряд ли, – отвергло Ружьё предложение Малыша. – Дробь тоже без воображения, она же металлическая, как и я. А патроны ко всему безразличны, они тоже не советчики.

– Значит, придётся мне самому что-то придумать, – огорчился пёс.

– Думай, на тебя вся надежда.

– Стоп! Идея! – воскликнул пёс. – Я кое-что вспомнил из одного фильма.

– Да? – оживилось Ружьё.

– Кажется, придумал…

– Что? – с нетерпением спросило Ружьё.
– Не знаю, согласишься ли ты.

– Я соглашусь, ты только скажи.

Пёс поднял правое ухо кверху, почесал за ним лапой и шёпотом сказал:

– Нам с тобой надо сегодня ночью убежать от хозяина. А ему в записке написать, почему мы так поступили. Ты умеешь писать?

– Да ты что, какой из меня писатель? Я, наверное, только букву «о» и смогу написать, – огорчилось Ружьё.

– Тогда я попробую. Но придётся, конечно, писать не на бумаге, а на какой-нибудь доске. Бумагу я своими когтями напрочь разорву.

– А ты на стене в прихожей нацарапай, она вагонкой обшита, – предложило Ружьё.

– Смотри-ка, – обрадовался пёс, – у тебя, по-моему, воображение проснулось. Тебе не кажется?

– Наверное, проснулось, – согласилось Ружьё.

Что именно нацарапал пёс своей лапой на стене в прихожей — мы не знаем. Он рисовал в темноте.

Утром хозяин проснулся и не обнаружил в своей квартире ни ружья, ни собаки. И вдруг увидел на стене в прихожей рисунок. Человек долго и внимательно рассматривал его, качал головой и сокрушался.

В те минуты он понял всю пагубность своей охотничьей страсти для птиц и зверушек и горько раскаялся. Он твёрдо решил больше никогда не ходить на охоту, не убивать мирных уток, гусей и зайцев, и своих друзей-охотников убедить в том же.

Каким-то образом пёс и Ружьё прознали о решении хозяина и без промедления вернулись к нему. Вот радости-то и веселья было в тот день!