Трудовик. Часть 1

Мастерские находились в стороне от школы, местом были странным, являли собой угрюмое одноэтажное здание, где котором расположились помещения столярного, слесарного и токарных дел. Учителя основных предметов предпочитали без нужды в них и около не появляться. Директор школы всегда приглашала руководство мастерских к себе. Мальчики еще учениками младших классов, пытались пробраться в Мекку труда и от туда всегда были выдворены.
Шеренга школьников вытянулась в узком коридоре, бедно-желтоватым светом лампочек накаливания. Вдоль колышущихся не по росту  мальчишек важно вышагивал тот, о ком рассказывали различные истории, кого уважали и боялись.
- Ну что мудяки, поехали!
- А почему мудяки? – пропищал худенький мальчишка, приподняв руку.
-Да потому, что до мудаков вам еще далеко! – весело сообщил высокий светловолосый мужчина и разом сунул обе руки в синий полинявший халат.
Анатолий Николаевич Головин, был высок и сух. Копна соломенных волос сформирована набок в виде косой челки. Голубые глаза смотрели пронзительно добро. Руки были тонки, жилисты, покрыты рыжими волосами вперемешку с веснушками и заканчивались огромными кистями-клешнями. Одевался он всегда строго, в костюм тройку, но галстук не носил. Перед тем, как надеть рабочий халат, снимал пиджак.
- Итак, господа. В туалете курить нельзя, как и на крыльце, увижу, пеняйте на себя, а уж приспичило, то за гараж.
Идея безнаказанно курить воодушевляла тем, что не надо было жевать хвою, чтобы сбить запах. Основная проблема, где достать курева. Кто-то воровал у отцов, другие просили старшеклассников или собирали окурки. Но был еще опасный способ – стащить у Анатолия. Его «Любительские» всегда лежали в верхним ящике стола.
-Еще одна просьба, не брать мои папиросы. Не дай бой застану на месте преступления – пожалеете.  Все ваши проделки в этом направлении я знаю - не надо отключать автоматы, ломать станки только для того, чтобы отвлечь мое внимание. Пока я мучаюсь со станком, вы весь мой табак выудите. Понятно?
Школяры по-утиному закивали. Но предупреждение это как с утки вода. Через эти мастерские прошло много учащихся, и каждый уважающий себя куряка обязательно старался поживиться папиросами учителя.
- Так, и обязательно приносите чепчики и халаты, а лучше комбинезоны. Без них работать не будете. Не хочу отвечать перед вашими родичами за грязную форму. Надеюсь, понятно сказал. И на будущее, когда начнете работать на токарных станках – обязательно все пуговицы застегнуть. Приучайте себя к этому со слесарного дела. Понятно?
- Сейчас пройдем в слесарную, познакомлю с местом ваших трудовых подвигов.

В слесарном цехе верстаки стояли вдоль стен и прикрепленными сверху тисками. У входа стоял большой учительский стол, с кучей заготовок и инструмента, на стене висела школьная доска, с эскизом, начерченным мелом. Посередине стоял ручной пресс, в углу – сверлильный станок. Дурно гудели длинные лампы. С боков каждое рабочее место ограждалось рамкой из оргстекла. Чтобы в глаза не попало, когда металл будут рубить, - сообщил Анатолий Николаевич.

В мастерских нередко происходили странные события, за которые учитель труда сникал уважение и страх. В школе дети всегда озорничают, здесь кругом были металлические углы, потому веселиться и бегать было запрещено. В сторону учеников летели молотки, обрезки труб и заготовки. Было страшно, но за весь период обучения ни один из этих предметов цели не достиг. Иногда кто-то из учеников, за шалости и нарушения, словно котенок, за шиворот бывал, выкинут за дверь цеха с добрым пинком.
-Рукоприкладство в школе запрещено, а вот о ногоприкладстве ни слова, однажды после подобной экзекуции сообщил Головин. Тогда Федоров, за грубейшее нарушение, с основательной подачей колена вылетел из цеха.
На трудовика никто не обижался. Подобным репрессиям подвергались не многие, но кто их прошел, становился героем. Анатолий Николаевич понимал об опасностях, таящихся в мастерских, и как мог своими методами доводил до школьников.
Через полгода, из рук учеников уже выходили простейшие изделия, которые школа продавала на соседний завод: хомутики, пластины с отверстиями, скребки от льда и металлические снеговые лопаты.
Весной случилось первое ЧП. Витька Лосев на ручном прессе гнул полотно лопаты. Кругом его, за верстаками кипела работа, как неожиданно он закричал. Даже не закричал, а заорал, с нарастающими децибелами. Присутствующие бросились на помощь, которая в лице Головина подоспела скорее. Тот поднял ручку пресса, а затем, схватив за воротник Витьку, крикнул:  - Покажи пальцы! Теперь сожми, разожми, нормально?
-Дааа! – заревел Лосев.
Учитель поволок его к двери и открыв, дал пинка ученику, тот исчез в проеме.
Затем зазвенел звонок, ученики пошли на перемену и искать пострадавшего.
-В коридоре стройся! – прогудел Головин,- Лосев где?
-Я здесь!
- На середину!
Шеренга наполнилась.
- Я засранцы, что говорил? – загудел трудовик, - перед тем, как делать любое действие на станке, проверь, где твои пальцы! А этот, - он кивнул на рядом стоящего Лосева, - этот, сунул пальцы под лист, начал давить, ему больно, он орет, напирает еще сильнее, ему больно, орет еще громче и опять давит сильнее, ему еще больнее – и нет, чтобы закончить. Нет, он давит – мозги заклинило. Через год вам за станками уже работать. А они не простят, намотают на вал, мне же за вас в тюрьме сидеть. Вы все поняли? А ты, товарищ Лосев? Ученики испуганно закивали.
- Отдыхайте.
Приставка «товарищ» употреблялась редко, но означала крайнее недовольство учителя. И какое-то время, тот, кто провинился, оказывался в опале и обязан хорошим поведением искупить «пролетарское» звание успехами и поведением. Были и те, кто в «товарищах» оставался до конца учебы.