Афганская граница

Автор:  Партала Л. А.  (Старостина Л. А.)
 
На память потомкам о давно прошедших днях. Год 1929, май.

(Воспоминания мамы, Старостиной Анны Николаевны)

Приволжским военным округом был срочно командирован взвод конных разведчиков 95 стрелкового полка (г. Саратов) на закрытие границы с Афганистаном,  до сего времени она считалась не проходимой на участке Дарвода и никакой погранохраны там не было. Командиром взвода был Старостин Алексей Павлович. И вот, при полной боевой готовности, в срочном порядке, он тронулся, к в то время казавшемуся очень далеким нам,  Ташкенту, где был сформирован отряд и походным порядком от  г.  Терпица, сначала по Аму-Дарье, а далее по бурной реке Пяндж, т.е. по её скалистым берегам, где тропы казались не проходимыми, овринги* качались над бурлящей рекой. Ну, вот, разместились, основав центр охраны в г. Калай-Хумб, а отсюда в сторону Хорога и … потянулись участки погранзастав.  На первую, в сторону Хорога, под названием Тагмай был назначен начальником заставы Старостин А. П.
     В начале письма были от него с описанием трудностей в пути, о невозможности, поэтому в ближайшие не менее 2-х лет, встречи с семейством (которое состояло из жены и дочери Лии). Лия была в то время в возрасте 1г. 3 мес. Но прожив месяц, другой свыклись с так необычными до сих пор горами и вечно бурлящей, не переставая ни днем, ни ночью, рекой;  письма стали писаться иного характера, а в конце сентября Вашему отцу и деду показалось просто пустяком - добраться женщине с ребёнком, от бывшего в то время Душанбе до Калай – Хумба, т.е. 300 км верхом в седле с ребенком на руках. Он выслал литер на проезд и багаж,  с припиской, что если не побоишься трудностей, то, конечно, приедешь. На все увещевания родственников не пускаться в столь рискованное путешествие, я сказала, что поеду и ребенка возьму. От Чистополя до Казани пароходом. От Казани до Термеза – поезд. Молодой, еще не видавшей в жизни ничего,  стало страшновато уже с приближением к Ташкенту, а, приехав в Термез, где и в сентябре  достаточно тепло, показалось жарковато. Но все же мне тут, что называется, повезло. От Термеза отправлялся первый рабочий поезд на Душанбе, и, простояв 1-2 часа, не высаживаясь из вагона, мы тронулись в дальнейшее путешествие. Только тот может себе представить, что из себя представлял  в те времена г. Душанбе, кто сам побывал там. Поезд остановился. Кругом, кроме песка, палящего солнца и нескольких арб с огромными колесами, ничего и никого; люди там бывалые быстро договорились и тронулись, восседая на арбах в город.  Последовала их примеру и я. На вопрос, где тут гостиница, я получила ответ, что её вообще здесь нет, что приезжие останавливаются здесь в чайхане. Но вот и чайхана, это глинобитное сооружение с плоской крышей, маленькими окошками, нарами с двух противоположных сторон помещения и земляным полом. Ребенку, проехавшему несколько суток в вагоне, конечно, хотелось порезвиться, и вот, она начала прогуливаться по нарам, покрытым кошмой, которая никогда не вытряхивалась, а лежали на ней многие сотни людей. Первым делом я сходила на почту и подала телеграмму в Калай-Хумб о своем прибытии, не зная, что это очень длительная история. С наступлением вечера, правду сказать, стало жутко. Лиичка, на кое-чем разосланном своем, уже спала. Я же себе не могла представить, как это так вповалку,  не разбираясь где мужчины, где женщины,  а женщин как раз почти не было, можно спать(тут перевернутый восклицательный знак) Но к счастью спать мне там не пришлось. Как только зажглась висячая керосиновая лампа,  на пороге чайханы появился пограничник и обратился к чайханщику с вопросом, не останавливалась ли у него женщина с ребенком,  приехавшая с поездом. Никогда я не забуду, как безгранично рада была я встретить человека в военной форме! А его приветливая улыбка, добрые ласковые глаза сразу располагали к себе. Это оказался начальник заставы Романов Алексей Михайлович, делегат от пограничников, прибывший на съезд Таджикской ССР и, попутно по просьбе мужей, взявший  под свою опеку жен, следующих на границу. И так под его началом нас очутилось трое: его жена с дочкой, Бычковская и я с Лией.  Для ночлега было отведено глинобитное помещение с множеством невероятно крупных блох, и сейчас помню, как всю ночь чесались (перевернутый восклицательный знак)
   Прежде чем тронуться в путь, нам пришлось не мало прожить в Душанбе, а в период работы съезда  переименованный в  Сталинобад. Была открыта одна столовая, и чтобы добраться до неё, нужно было шагать, утопая по щиколотку в пыли.  По окончании съезда Алексей Михайлович привел во двор коней, оседланных по-таджикски с курджумами,    и предложил пройти первую подготовку езды верхом. Никому нам женщинам не приходилось сидеть в седле, а перед нами стоял не малый путь с  перевалами, вершины которых уже были покрыты снегом, а у подножья еще весело все зеленело. И вот назначен  день отправления. С трепетом в сердце забралась в седло. Для удобства дочке через плечо на ремне прикрепила подушку и вот в это углубление усадила её.  В курджуме приготовила сухари, печенье, бутылка с водой и ночной горшок, без него она не могла обойтись.
      Долгий путь нам показался за первый день езды,  а проехали всего 21 км до Енги-базара. Было тяжело нам, очень тяжелые подъемы и особенно крутые спуски. Не могу забыть подъем, наступивший при выезде из Гарма. Рядом с вьющейся зигзагообразной тропкой  подъема встретилась канава, вероятно вырытая весенним потоком вод. Лошадь подо мной оступилась, и мы с дочкой  и с лошадью упали. Дочку быстро освободил Алексей Михайлович, который сам вез свою дочку. А мне от лошади досталось, как следует.  Она пыталась встать, а я не могла освободиться от седла. Мои ноги очутились под лошадью, и я думала, что встать уже не смогу(перевернутый восклицательный знак) Но встать пришлось.
   Двое бойцов пограничников, ехавшие одновременно с нами,  некоторое время помогли мне везти Лию. Но в дороге они оба заболели малярией, поэтому пользоваться их услугами  было неудобно. Только замечательный характер, всегда бодрый,  только товарищеский подход Алексея Михайловича дали в пути силу вынести столь тяжкое путешествие. Ежедневно, с наступлением утра, мы садились в сёдла, и наш небольшой караван из 6 лошадей трогался в путь. Чтобы доехать до Калай-Хумба нам потребовалось 10 дней. К концу пути я уже перестала бояться оврингов и мостов, которые бойцы прозвали «Чортовы мосты» за их способность качаться при каждом шаге лошади. И вообще уже не верилось, что когда-то мы доедем до какого-то места, когда не нужно будет забираться в седло. От Калай –Хумба мне пришлось проехать еще  40 км. Это уже окончательное место жительства – застава Тагмай. Ехать мне было легче, Лию вез отец, встретивший нас в Таваль-Даре. Приехали мы вечером. Вот что представляло из себя жилище начальника заставы -  глинобитное строение, вместо двери висело шерстяное одеяло, вместо рамы на окне висела лошадиная попона, по середине комнаты стояла железная печка, а в потолке сияла дыра, так называемая труба…

  А вообще-то было чертовски счастливое время!!!



• Овринг – мост в виде досок на веревках.