Рассказы спецпереселенцев из Магнитной

Часть  рассказов  принадлежат Виктору Михайловичу Ефимову, моему отцу, участнику Великой Отечественной войны,сыну казака М. Ф. Ефимова, полного Георгиевского кавалера, репрессированного в 1930 году. Здесь также  и воспоминания  других моих родственников о жизни в ссылке, предназначенные для районного краеведческого музея Березова и их дальнейшего использования в местной "Книге Памяти".

Детство в станице Магнитной.

Родился я 29 сентября 1923 года в Магнитной. Помню, что дом отца был пятистенный с тремя комнатами (кухня, средняя и дальняя). Во дворе была еще малая изба для сезонных работников и для разных работ.
Наша семья - шесть человек: мать, отец,я, сын Виктор, брат Валентин,сестра Анна (1912 года рождения), сестра Фаина (1918 года рождения).
Помню, что у отца было три хорошие лошади: Карька, Рыжка и кобылка Гнедая. Карька прошел с отцом первую мировую войну, был ранен в передние ноги. Потом выздоровел и вернулся с отцом домой.
Отец пришел с фронта и заболел тифом, а после болезни был мобилизован в Красную Армию. Служил у Фрунзе, дрался с махновцами. Вернулся с Гражданской в поселок Магнитный.
В 1930 году началось у нас раскулачивание. Об отце говорили разное: от "раскулачить!" до "оставить!" А получилось, что выслали нас всех в Сибирь.

Наша жизнь в Вазентуре

Ехали мы в телячьих вагонах трудно, в антисанитарных условиях. Помню, что я дорогой на стоянке выглянул из вагона, а красноармеец пригрозил мне штыком...
Привезли нас в Сибирь, край, где жили остяки и зыряне. Поселили в поселке Вазентур. Строились сами. Сначала разбили места под дома, а номера домов написали на дощечках и прибили к кедрам.
Учились в поселковой школе. Местные ребята дразнили нас: "Бурзуи! Бурзуи!"
Я закончил семь классов в Вазентуре. А дальше нужно было ехать в Шайтанку или Березово. Но у нас не было денег.
Жили мы там не голодно, хорошо жили. Голода не знали: много ягод, рыбы, птицы, зверья. Приезжающие из Центральной России удивлялись нашей сытной жизни.
Старшая сестра, Анна, вышла замуж за Дмитрия Колобова. Жили они неплохо, имели лошадь. Когда там начали создавать колхоз, то лошадь эту объединили с другими и забрали в колхоз. Наши родные смеялись: "Ну вот! Второй раз раскулачили".
Я до армии работал в колхозе почтарем. Почту гонял "по веревочке" (эстафетой).
Отца забрали по линии НКВД первый раз в 1933 году, потом второй раз - 1935. А в третий раз и расстреляли...

Бунт остяков

В 1937 году под Вазентуром как-то взбунтовались остяки. Повод к бунту был такой: бригада рыбаков приехала из Березова и стала ловить рыбу в священном для остяков озере. Их делегация остяков просила артель не поганить святыню. А артельщики силой и грубостью прогнали их. Тогда остяки со всех окрестных сел и, применив силу,изгнали артель, выкупав бригадира в проруби. Обиженные бросились  жаловаться в Березово. Оттуда прибыл отряд красноармейцев. Утихомирились бунтари, когда арестовали их заводил...

Мое участие в Великой Отечественной войне

 Началась война. Нас сначала не брали раскулаченных в армию, а в 1942 году призвали всех, от 18 до 50 лет. Меня направили в Бердское училище на трехмесячные курсы артиллеристов, закончил их сержантом - командиром противотанкового орудия.
На Курской дуге вызвался сходить в разведку, выйдя из строя. В одном из рейдов "за языком" получил орден Славы. Так и остался в разведроте.
В августе 1943 года пошли за "языком" (я в группе захвата).
Обежал дом, а немец по мне ударил из автомата. Упал, бросив гранату, но фашист успел в трёх местах прострочить ногу.
Ребята взяли пленного, подхватили меня и - к своим.
Оставили на "нейтралке", в укрытии: жди, придем. Недалеко - немецкие траншеи. Пролежал целый день без памяти, за мной так никто и не пришел: полегли, видно, ребята.
Ночью пополз, тяжко полз, едва не кричал от боли, бросил вещмешок с боеприпасами, потом и автомат. Свалился в воронку( а она глубокая: сам не выберусь!). Проходит рядом наш танк, гарью обдал и и остановился подбитый.
Танкисты выскочили, хриплю: "Братцы, помогите...". Вытащили и донесли до траншеи.
Дальше, словно по этапу: санитар, санбат, госпиталь... Лечили, ногу укоротили  на три сантиметра и комиссовали.

Работаю ветеринаром

Приехал в поселок уже  в 1944 году. В Березово получил направление на учебу в ветеринарный техникум Ханты-Мансийска. После его окончания в 1946 году стал работать ветеринаром, один на шесть-семь колхозов.
Временами трудно приходилось. Одно время манси стали забивать лошадей. А меня вызывают, чтобы освидетельствовал вынужденный забой.
Как-то приезжаю, осматриваю, ничего вынужденного не нахожу. Манси просят:
- Пиши! Нам есть надо! Ребятишки просят есть!
Я отвечаю:
- Нет!
- Ну, гляди: худо будет.
Поехал домой, а они где-то спрямили дорогу и перерезали путь.
- Подпиши! А то убьем и в снег закопаем!
Делать нечего - подписал.
В конце апреля 1945 года я получил повестку явиться в военкомат, пока добирался до райцентра - война кончилась.
Езжай, говорят, обратно, по пути объяви Победу.
Еду по поселкам, становищам - радостная весть.
Через речку кричу остякам: "Победа!" Не поймут, берег далеко и лед от него уже отошел.
Смотрю - лодка, оставил лошадь, и в нее, где вплавь, где волоком, но добрался до берега. Победа, говорю, и плачу. Кто тоже в плач, кто в смех, а кто - в пляс. Радость великая....
А у нас, в колхозе был митинг и общее застолье...

Возвращаюсь на родину, в Магнитку

В 1948 году я приехал в Магнитку, а за мной и все остальные мои родственники.
Я поступил в пожарную команду ММК. Сначала меня хотели отправить учиться в училище на офицера, но тут кто-то вспомнил, что я - из раскулаченных. "Раз кулак то и работать у нас нельзя". И я пошел работать на комбинат. В 1979 году вышел на пенсию, в 55 лет.
Пока работал - забыл об инвалидности, а на пенсии вспомнил и подумал: "Зачем мне дополнительные деньги терять". Пришел на комиссию, а там говорят, что инвалидность у меня сняли
- У меня что нога за эти годы отросла?
- Отросла - не отросла, а инвалидности нет
Я поехал в Челябинск, оттуда - в Москву. Там удивились: "Как так? Вам положена инвалидность! Вот письмо в Челябинский собес". Приезжаю в Челябинск, там старая песня - "не положена пенсия"
- Как не положена? А указание из Москвы?
- Оставьте, разберемся.
- Вам, что неясно? Тудыт- растудыт!
Поругался, но свидетельство выдали...
Сейчас проживаю в Магнитогорске".

Ветеран Великой Отечественной войны Виктор Михайлович Ефимов  скончался в 1999 году.

Из воспоминаний брата,Валентина Михайловича Ефимова.

Как отец вступил в колхоз и как его раскулачили

Когда колхоз "Искра" организовали в 1929 в станице Магнитной, отец сразу записался в него и сдал туда лошадей и весь скот.Лошади по привычке первое время иногда к воротам приходили и стояли у них, привыкнув к своему хозяину за много лет.
Помню, однажды, Карька пришел к воротам и травку щиплет. Я, мальчишка, иду к отцу, говорю:
- Карька пришел! Давай загоним его
- Нельзя, сынок.
- Почему? (Я плачу). Карька же - наш!
- Да нельзя! Меня посадят!
А в колхозе, когда мы просили  лошадей съездить за дровами, то нам говорили, что нет свободных лошадей.
В колхозе у нас всю скотину отобрали, овечек, коз.Сосед, бывало, говорит: "Вон козел ваш ходит: накормите его". Я пойду, возьму его за бороду и веду к нам. Мы его накормим, напоим, он опять уйдет.
А в 1930 году нас раскулачили. Многие люди об этом нас предупреждали, но отец не верил. Квартирант Боровский однажды говорит: "Вам лучше все распродать и уехать". Отец не верил, что нам что-то угрожает.Не было такого в истории, чтобы все отбирали и выселяли семьями. Пугачевцев самих ссылали, а семьи не трогали. Участников булавинского восстания тоже наказывали: виновников посадят, но дом, семья останется в покое. А чтобы высылать семьями? "Мы же не уголовники", - говорил отец.
Если бы он знал, что так повернется, то бросил бы все хозяйство и уехал из Магнитки. Он попал в первую волну раскулачивания, когда началась вторая - можно было так поступить. Он и до этого звал матушку в Крым.Мол, там тепло и хорошо.
Мама перед раскулачиванием уже согласилась уехать, боялась  советской власти. Отец ей на эти уговоры отвечал: "Я семь лет шатался на чужой стороне, теперь вернулся в родное гнездо. Теперь никуда не поеду".
Он был законопослушным, боялся чем-то прогневать новую власть. Однажды в соседнем поселке, Янгельке, местные мародеры грабили богатого торговца  его с собой звали. Он отказывался, говорил, что чужое впрок не пойдет.
Когда нас раскулачивали, то в вину поставили то, что сдавали дом квартиранту Боровского (кстати, его вскоре посадили)и обогащались за счет людей. При раскулачивании все оставшееся имущество описали и конфисковали. Дом отца, доставшийся ему от деда, разобрали и перевезли в поселок Горный Агаповского района.Нас высылали в Березовский район Тюменской области. Раскулачивание поводили жестко и бесчеловечно. Одна бабушка  надела новые валенки, чтобы в них ехать в ссылку. Увидев это коммунисты, под угрозой пистолетов, содрали с нее новые валенки, бросив ей худенькие, старые....


Как "брали" нашего отца


"В 1930 году везли нас, магнитских, через Тобольск.
Здесь у отца украли куртку, в которой были зашиты деньги для семьи (60 рублей). Много горя испытали мы, когда добрались до места ссылки. Отец выбивался из сил, чтобы прокормить нас, детей. Бывало пойдет жителям дрова рубить: литровку простокваши заработает. Весной дед Комаров из станицы прислал сорок рублей, и мы купили корову. Стало полегче.
В ссылке с нами рядом проживали немцы с Поволжья. Однажды мы спросили  одного из них, за что, мол, сослали-то? "Дорогу строить надо было".
Нашего папу первый раз взяли в 1933 году, потом в  в 1935, но освободили по болезни: привезли его из Березова в наш поселок на носилках, чуть живого, больного цингой.Только он чуть оклемался, летом 1937 года его снова забрали, на этот раз навсегда.
Обыск делали при мне. Сестра сказала: "Валя, айда папу арестовывают". Я прибежал и вижу, что все из сундуков выбрасывают. Фото Фрунзе нашли и сказали: "Ты его не достоин!"
Двадцать пять человек  тогда за ночь забрали и председателя колхоза тоже. А потом, через неделю, еще двадцать человек арестовали. Работать после этих арестов некому. Сено косить некому. Поселочек-то маленький, одни бабы  остались...
После ареста папы мы о нем не знали ничего: где он, жив ли?...
Я потом в 1943 году стал  его искать. Комендант меня вызвал и сказал: "Ваш отец умер от рака желудка в колонии".Кругом был обман: власти боялись возмущения народа за массовые расстрелы. И только позже  мы узнали всю правду, что отца 8 августа посадили, а судили 31 августа судом тройки по Омской области, а 19 сентября 1937 года расстреляли в Ханты-Мансийске вместе с моим дядей Спицыным и его сыном и моим двоюродным племянником Заварухиным.
А он был колхозником-ударником, работая плотником артели, колхоза "Северная заря", даже ездил на слет ударников в 1934 году..."
Сохранился у нас, пожелтевший от времени, обрывок тетрадного листа, исписанный рукой Михаила Филипповича. На нем дата - 17 ноября 1936 года и слова из песни на украинском языке: "Рэвэ и стогнэ Днипр широкий", а на другой стороне - песня без начала: "А в том гаю тэче ричка". Это наша семейная реликвия".

Мой зять Дмитрий Колобов

Когда началась война, мне было 15 лет. Мы работали в поле. Тут  прискакал гонец и объявил: "Все - митинг!"
Собрались. Выступает председатель сельсовета: "Немцы начали войну. Напали внезапно, без предупреждения. Защитим нашу Родину!" Мой зять Колобов тоже призвал: "Все, как один, возьмемся за оружие и защитим нашу свободную Родину!"
Колобов, муж моей сестры Анны, всегда был активистом. Его не выселяли в ссылку, как нас, он добровольно уехал за родителями, за семьей. Отца с матерью выселили как церковного старосту, а Дмитрий был комсомольцем. Его отговаривали: "Зачем ты, комсомолец, за нами едешь? Оставайся!" "Не могу: вам трудно будет без меня..."
Он всегда был хорошим руководителем: поэтому его держали "на брони".
Помню, недалеко от Вазентура жили поселением немцы с Поволжья.. они изготавливали клепку для бочек, используемых при засолке рыбы. А рыбы вокруг в водоемах - тьма, но ловить ее запрещали.. И вдруг немцы перестают выполнять план. Послали Колобова разобраться и помочь. Он приехал и видит: люди от голода пухнут.Ведь немцы народ дисциплинированный: раз сказали нельзя, они умирают , но рыбу не ловят. А больше питаться нечем. Колобов из них сколотил бригаду рыбаков, наловили рыбу, отъелись немцы и стали работать, любо-дорого: стали план выполнять.
Когда Колобова потом спрашивали, как удалось ссыльным выполнить план, он все честно рассказал. Его только за это похвалили.
Однажды сучился лесной пожар.А ханты-манси отказались его тушить. Послали Колобова, чтобы организовал тушение. Жители отказываются, а он нажимает. Он немного понимал, по местному,слышит разговор: мол, его "убить надо". Среди ханты-мансийцев было несколько комсомольцев. Он собрал  их и уговорил местных  убедить, что "пожар надо тушить, а Колобова убивать - нельзя".
Послушались люди, потушили огонь, и Колобов вернулся домой, в поселок....

Ухожу на фронт

До призыва я работал фельдшером: обслуживал детей детского дома поселка Шайтанск и юрты ханты-мансийцев округа. Работал в паре с молдаванкой, тоже высланной.
Призвали меня в мае 1944 года в Березово. Прибыл я в Омск на пароходе по Иртышу, где был зачислен в роту ПТР, потом перевели в пулеметчики. Вскоре полк отправили на фронт.
Воевал я в 950-м стрелковом полку Хинганской дивизии на 3-м Белорусском фронте. Здесь я был в батарее противотанковых орудий, задача которой "истреблять танки и поддерживать пехоту огнем и колесами". Сначала я был "ящичным", подносящим ящики со снарядами, а потом - "заряжающим".
25 января 1945 года под Кенигсбергом меня ранили: пуля ударила в грудь, в область сердца, задела легкое и пробила два ребра. Лечился в Каунасе, откуда выписался 10 августа.
Из госпиталя поехал домой, в Вазентур: там жила мать с младшим братом Анатолием. В 1945-1946 году работал фельдшером в Березово.
Орден "Красной Звезды" я получил в 1967 году, а "Отечественную войну" - к юбилею.

Возвращение в Магнитогорск

Мать очень скучала по Магнитке и хотела домой. Стал я хлопотать о выезде для учебы. Разрешили, но с работы не отпускают. тогда я, не рассчитавшись, уехал в Магнитогорск и устроился работать в психбольницу. Два года пожил, взял отпуск и поехал  за матерью. В Березово разрешили ее забрать. А колхоз в Вазентуре - не разрешает. Подожди, говорят, надо собрать правление.
Жду неделю, другую.... Опять - в комендатуру. Еле добился, чтобы собрали правление. Здесь начались споры, кто, мол, работать будет, если всех отпустим.
В конце концов в решении записали: "Освободить колхозницу Марию Алексеевну в связи с переездом в город Магнитогорск".
Я закончил институт и до пенсии работал врачом-психиатром в психбольнице, потом заведующим отделения".

Ветеран Великой Отечественной войны Валентин Михайлович Ефимов скончался в 2007 году.


Из воспоминаний ветерана труда Анны Михайловны Ефимовой (Колобовой)

В ссылке в поселке Вазентур

Места, куда нас сослали, дикие - тайга и  глушь.Жили тут дикие остяки и "самоеды": они носили косы и одевали "малицы" из оленьей шкуры. Возле Березова у них - "святое озеро", кишащее рыбой. Остяки голодали, но рыбу не трогали. Они его даже охраняли, не давали никому ее ловить.
Другой народ назывался "зыряне". У них свои обычаи. Когда хоронят умершего, то могилку делают в виде сундука с крышкой, чтобы покойник выходил. Если мужчину хоронят, то в могилу кладут охотничьи лыжи. ружье и котелок. Дров нарубят и ставят к могиле, но их (дрова) никто не берет.
На ссылке рыболовный промысел потому что летом там рыбы было полно. Как лед сойдет, чебак идет икру метать. Ловили его и солили в кадках. Селедку жирную солили в бочатах. Одни сутки рыбачит одна бригада, другие сутки - сменная. Бригадира называли "башлыком". Папа тоже одно время был "башлыком", работал на должности счетовода и бригадира.Работала я на тяжелой работе и куда пошлют.
В семнадцать лет я тянула лямку большого невода наравне с мужчинами, а зимой в сорокаградусный мороз, тоже наравне с мужчинами, пилила и шкурила лес.
Жили на ссылке в "шалмане", общей избе с нарами. Строили такие дома мужчины, а мы, молодежь, долбили мерзлую землю и поднимали ведрами на потолки. Получали норму 600 граммов хлеба на рабочего, а на иждивенца - 400 граммов.
Я одна работала, а мама болела (она была сердечница), а папу каждый год брали в штрафную роту в Березово. Там его заставляли бесплатно работать, а когда он терял силы, списывали, и он, чуть живой, приезжал домой.
Я взрослела. Вечерами мы, молодежь, собирались на вечорки, пели, играли, пели про свою жизнь "спецпереселенческую". Я сама сочиняла такие частушки:
"Вы за что меня сослали?
 Мне всего семнадцать лет.
 Я молоденька девчоночка -
 Невинный человек.

 Через пень - колодину
 Ломали мы смородину.
 Неужели нам, девчата,
 Не попасть на родину?

 Скоро ягодки поспеют -
 Черная смородина.
 Скоро здесь меня не будет.
 Здравствуй, моя родина!"...

Ветеран труда Анна Михайловна Ефимова (Колобова) умерла в 2007 году.

Источник.
Сборник автора-составителя  Андрея Серова "Воспоминания старожилов станицы Магнитной". (Магнитогорск, 2013 год/ под редакцией В. Ефимова)