Глава 36. Надежда. Часть первая

                ***Эта глава посвящается Анне Магдалиной***



    Вы когда-нибудь пробовали отчаяние на вкус? Горечь поражения, кислота неизбежности, приторность собственной беспомощности… так примерно можно описать эти ощущения.
    Солнце всё не желало подниматься из-за горизонта. Нуарай губила планету вечной ночью, холодной, безжизненной. Надежда почти угасла, не осталось ничего, кроме отчаяния.
   
    В лагерь Солнечный путь продолжали прибывать люди. Выжившие в этом кошмаре не надеялись найти еду и кров, прятались где придётся и ели через раз. Но, словно по волшебству, с неба, пусть и на самолётах, спускались ангелы-хранители – поисковые отряды. Они беспощадно, не жалея ни оружие, ни себя, убивали нечисть, поселяя надежду в каждом сердце, так испуганно бьющемся в груди.
   
    Генерал сошёл на твёрдую землю и вдохнул полной грудью морозный воздух. Дом, милый дом. Навстречу бежали медики. Носилки, оборудование для первичного осмотра, полная голова мыслей о том, кого нужно осмотреть в первую очередь – они знали своё дело. И не только они – все работали слаженно, подобно единому механизму.
   
    Близкий сердцу, настороженный голос раздался сбоку.
   
    «Ну не может она спать спокойно», - подумал Владимир, поворачивая голову. Губы расплылись в широкой улыбке.
   
    - Скольких спасли? – наспех одетая Виктория стояла поодаль и смотрела усталыми глазами на генерала.
   
    - Двенадцать человек, - выдохнул он сдавленно, вспоминая число погибших при этом людей. Они пожертвовали собой ради тех, других, чьи жизни не менее дороги.
   
    - Это лучше, чем ничего, - потупив взгляд, ответила Вика. Красная сеточка на белках глаз намекала на бессонную ночь.
   
    - Сколько поддалось влиянию? – тревожно спросил генерал, подходя ближе. Хотелось обнять, поцеловать, хоть как-то успокоить жену.
   
    - Четырнадцать человек, - горько всхлипнула она, едва не заплакав, и уткнулась в сильную грудь мужа.
   
    С недавних пор тьма стала пробираться и в души тех, кто сразу не оказался в её цепких лапах. За два месяца в общей сложности, скрипя сердцем и сдерживая слёзы боли, Виктории пришлось отдать приказ об убийстве ста семи человек. Она была практически сломлена. Тяжело видеть смерть, особенно тех, кто был тебе дорог. Женщина ценила жизнь каждого человека в этом лагере.
                ***
   
    С самого начала стало понятно, что между Владимиром и Викторией возникла связь, сила которой была несоизмерима ни с чем. В первую же неделю пребывания в лагере, генерал стал оказывать женщине знаки внимания: сначала мелкая помощь, потом советы по руководству, далее цветы, честно украденные из оранжереи, приглашение в кино, на ужин, прогулку по лагерю… Владимир старался держать себя в руках. Но он, вполне самостоятельный брутальный мужчина по ночам не мог забыть лицо той, с кем знаком ещё с давних времён. Она вытесняла образ Лены, столько лет навязчиво маячившей перед глазами. Генерал любил жену, но нельзя испытывать чувства к мертвецу. Это пытка - любить умершего человека и надеяться, что однажды он вернётся и ответит взаимностью. С того света не возвращаются.
   
    Не выдержав мучений, Торжков поднялся с кровати и наспех нацепив на себя штаны и футболку направился по коридору в комнату Вики. Генерал делал неуверенные шаги, словно трусливый мальчонка, терзая себя сомнениями по поводу её реакции на это. Будучи погружён в раздумья, он завернул за угол и тотчас же наткнулся на Викторию. Жемчужного цвета туника чуть выше колена, распахнутый халат, открывающий потрясающий вид на полуобнажённое тело, милое, украшенное неглубокими морщинками, лицо, восхитительные карие глаза. Этот взгляд, полный удивления и в тоже время пылающий страстью, застыл на лице Владимира. В груди генерала медленно разворачивался комок наслаждения, плавно перемещаясь вниз. Желание сказать всё о своих чувствах быстро сменилось жаждой ощутить сладость её губ.
   
    - Я хотела ска… - начала неуверенно Вика, но поцелуй не дал ей закончить. Удовольствие разливалось по всему телу, заставляя дрожать. Мысленно женщина противилась этому, убеждала себя, что так нельзя. Но всё рушилось под напором его страсти. Она вмиг отдалась этому порыву и обняла Владимира за шею, отвечая взаимностью на нежное, но в тоже время властное прикосновение губ.
   
    «Не могу без тебя», - закончила Вика несмело возвратившуюся мысль, продолжая целовать Торжкова.
   
    Мужчина уже не мог сдерживаться. Ухватив Вику за бедра, посадил на себя и прижал к стене.
   
    - Не здесь, - тихо прошептала она, едва Владимир успел коснуться губами шеи.
   
    Не выпуская из рук столь желанное сокровище, генерал направился в свою комнату. Словно играясь, кинул женщину на кровать. Быстро стащив с себя одежду, Торжков, словно полосатый хищник, подбирался к жертве, медленно перебирая руками. Крепкий торс, сильные руки, столько страсти и грации в каждом движении – Вика не верила, что это он.  Благородные седины, шрамы, хриплый уставший голос: всё говорило о старости. Но не сегодня.  Нависнув над Викой, Владимир скользнул ладонью по бедру, найдя пальцами тот самый шрам, почти исчезнувший за много лет. Улыбнувшись, он продолжил эту сладкую пытку. Рука скользила дальше вверх, а вскоре на помощь пришла вторая. Медленно поднимая тунику, грубые мужские руки скользили по телу, заставляя вздрагивать. Как только пальцы коснулись груди, в воздухе повисло напряжение, разбавленное тихим стоном, умоляющим о продолжении.
   
    Слившись воедино в порыве страсти, они предавались любви долгие часы, не в силах остановиться. Они любили друг друга так трепетно и нежно, что на этих чувствах можно выращивать розы. Ошибки быть не могло – они созданы друг для друга.
   
    С тех пор они встречались не единожды, готовые остаться навечно в плену друг друга. Чувство, возникшее в детских сердцах и прошедшее испытание годами разлуки, наконец-то смогло раскрыться и вспыхнуть алым костром в груди.
   
    Спустя четыре месяца они поженились. В старой, полуразвалившейся церквушке их обвенчал молодой неопытный священник. Каждый из супругов понимал, что однажды смерть разлучит их навсегда. Но это будет не сейчас, не сегодня.

                ***

    - Доброе утро, - нежный голос Вики скользнул по слуху Владимира.

    - Доброе, - хрипло ответил Торжков, улыбнувшись. Спины, украшенной шрамами от пулевых и ножевых ранений, коснулись мягкие женские руки. – Если не учитывать, что утро не наступало восемь месяцев.
   
    - Ты понял, о чём я, - нотки обиды слышались в мелодичном голосе.
   
    Владимир повернулся и бережно прижал к себе Вику. Белокурая голова удобно расположилась на плече.
   
    - Выспалась? – спросил Торжков, поглаживая оголённое светлое плечо жены.
   
    - Угу.
   
    - Чаю?
   
    - Не откажусь, - улыбнулась женщина.
   
    Владимир откинул одеяло и проследовал на маленькую кухоньку и, схватив со стола спички, зажёг слегка порыжевшую конфорку. Синее пламя по кругу вспыхнуло и еле различимо зашипело.
    
    Поставив старенький чайник на огонь, Владимир зачерпнул воды из бака и залил, аккуратно, стараясь не потерять ни капли столь ценной жидкости. Воду приходилось носить с ключа, что бьёт неподалёку от лагеря.
   
    - Сахар весь? – громко спросил он с кухни, ища глазами коробку с рафинадом.
   
    - К сожалению, да, - удручённо ответила Вика. Запасы начинали истощаться и это её совсем не радовало.
   
    - Ладно, без него обойдемся, - констатировал про себя генерал и засыпал по щепотке чая в каждую кружку. – Сладкое вредно для здоровья.
    
    Трудно обходится без современной бытовой техники, но к этому можно привыкнуть, особенно, когда живёшь на краю пропасти и каждый вдох может оказаться последним.
   
    Электричество в лагере обеспечивали модифицированные генераторы подачи энергии, разработанные учёными из центра. На остальную технику решили не тратить время и силы: пользовались по старинке чайниками, газовыми конфорками, готовили еду, сами убирались; стирали вручную, полоская бельё в тазах и вёдрах; мылись в банях, построенных ещё до «Жатвы». Постепенно люди отвыкли от навороченной техники, гаджетов: в свободное время одни пропадали в библиотеках, другие спали, третьи беспрерывно общались в дружной компании или за игровым столом.
   
    Владимир Торжков принёс на подносе чай и поставил на прикроватную тумбу. Прикрываясь одеялом, краснея, словно от смущения, Вика придвинулась к краю кровати и взяла кружку. Отвив горячего терпкого напитка и насладившись вкусом, она отставила кружку в сторону и пронзающим взглядом посмотрела на мужа.
   
    - Поговори с ним, - заявила она настойчиво, отчего Владимир едва не подавился.
   
    - Опять ты за своё, - прорычал недовольно генерал. – Я не хочу с ним ничего обсуждать.
   
    - Вова, - она коснулась рукой его плеча. – Ну сколько можно злится. Сорок лет прошло.
   
    - Вик, не начинай, я не буду с ним разговаривать. Не о чем.
   
    - Так, - резко сказала она, - прекращай. Тебе сколько лет? Пятьдесят пять? А ведешь себя, словно тебе пятнадцать. Хватит! Поговори с Аманкилем. Он себе места не находит. Думаешь его не гложет совесть за то, что он тогда стёр тебе память? За то, что не защитил родителей? Что позволил тебе убить столько людей? Да ему сейчас хуже всех!
   
    Все совершают ошибки. И потом расплачиваются за них. Аманкиль заплатил сполна. Хватит мучить его молчанием. Скажи ему хотя бы слово. Поговорите о наболевшем, обсудите прошлое, набейте друг другу морду наконец! И успокойтесь уже.
   
    Генерал смотрел на жену, держа кружку у рта. Удивление читалось в глазах. Ещё никогда она не разговаривала с ним так. И, честно сказать, ему это нравилось. Он видел в ней не просто женщину, главу лагеря, давнюю подругу. Он видел Жену с большой буквы, способную дать отпор, вступить в полемику, видел ту, с чьим мнением нужно считаться.
   
    - Вообще-то мне пятьдесят шесть уже, - иронизировал генерал, поставив наконец кружку на поднос.
   
    - Ты же говорил, что… постой у тебя… день рождения? – опомнилась Вика, привстав на кровати и заглянув в выразительные серые глаза.
   
    - Ага, - улыбнулся Торжков во «все тридцать два» и, женщина, отшвырнув одеяло, кинулась обнимать и целовать мужа, повалив того на кровать.
   
    - И молчит, - недовольно заявила Виктория, прервав поцелуй.
   
    - Я никогда не любил праздники, - в оправдание сказал Торжков. – Особенно дни рождения.
   
    - Значит ты отказываешься от подарка?
   
    - От какого подарка? – положив руки под голову спросил Владимир. Обнажённое тело жены вызвало волну эмоций внутри. В груди загорелся огонь.
   
    - От этого, - чуть слышно, хриплым голосом повторила она и накрыла рот мужа поцелуем, скользя рукой по сильной груди, опуская её по животу всё ниже.
   
    Владимир перенял инициативу и схватив за бёдра Вику, резко сменил положение. Теперь сверху был он.
   
    Неожиданно дверь распахнулась. С быстротой молнии генерал схватил край одеяла и как мог накрыл Вику. В дверях бесцеремонно стоял Саша. Он запыхался, упираясь рукой в косяк.
   
    - Вам обоим нужно… - Ох, твою ж!.. – быстро оценив ситуацию, парень отвернулся. – Мам, прости! – стыдливо сказал он. – Я ничего не видел.
   
    - Малой, ты не охренел?! – рявкнул Владимир сползая с кровати. – Пёс тебя раздери! Стучаться надо!
   
    Виктория быстро вскочила с кровати и схватила одежду со стула, недовольно засопев. Она с раздосадованным видом одевалась, зло поглядывая на дверь.
   
    - Саша, - позвала она настойчиво.
   
    - Да, мам, - дрожащим голосом ответил сын.
   
    - Тебе сразу «леща» отвесить или подождать пока ты объяснишь, что за хрень ты только что отчудил?
   
    - Прости, мам, - стыдливо сказал парень, не рискуя заглядывать в комнату.
   
    - Что там за новость такая, что ты решил так нагло попирать все общественные нормы и более того, нарваться смазливой мордашкой на мой крепкий кулак? – с усмешкой спросил генерал.
   
    - Сообщение от выживших, - нервно сглотнув, начал Саша. 
   
    - Сколько человек? – Владимир словно возник ниоткуда. Он стоял вплотную к пасынку, сурово глядя в глаза.
   
    - Сорок семь человек, - коротко ответил Саша.
   
    Многозначительно хмыкнув, он кинул взгляд на вышедшую следом жену и получив одобрение кивком, молча направился по коридору.
   
    - Готовность полчаса! – приказал он напоследок и скрылся за поворотом.