3. 17. Пролетарский парк

Центральные ворота парка выходят на проспект недалеко от площади Свободы.
С 1939 года носит он имя Коста Хетагурова, знаменитого осетинского поэта и художника, но местная молодежь по привычке называет его Пролетарским, а старики, как до революции, «Монплезир» («Мое удовольствие»).

Предтечей ему был сад, разбитый в начале XIX века возле комендатуры крепости Владикаказ и потому названный Комендантским.
Позже благоустроили территорию, примыкающую к реке, открыли велодром, построили систему прудов и лодочную станцию.

Сначала курсантам захотелось побродить по  Верхнему парку, среди пирамидальных тополей и лип.
Затем они, безусловно, спустились по главной лестнице в Нижний парк, на площадь с фонтаном.

Не могли не вызвать восторга у парней эффектная каменная лесенка, китайская беседка, «горские ворота» и, конечно же, Ерофеевский павильон – легкое сооружение со стенами из деревянных решеток с резными фигурными деталями.

Я мысленно представил, как они ходят по мостикам, переброшенным через искусственно созданный ручей.
Вот подошли к пруду, куда  по весне вернулись гуси с белыми лебедями.
Прошлись по «аллее любви», «аллее вздохов».

Со «Стрелки» полюбовались видом Суннитской мечети, расположенной на противоположном берегу Терека.
Стояла ясная погода, поэтому отсюда моему отцу наверняка были хорошо видны на юге вершина горы Тарская, и Лесистый хребет с его Столовой горой, и цепь Скалистого хребта, и даже высящаяся за ними  двуглавая белоснежная вершина Казбека.

Удалось ли курсантам полакомиться чем-нибудь на прогулке?
Долгое время не мог я узнать, какое тогда получали они денежное довольствие.
И лишь когда эта часть рукописи была практически готова, попалось мне произведение Константина Сомова «Война: ускоренная жизнь».
Автор цитирует А. Пыльцына, учившегося зимой 1941–42 годов в командном училище на Дальнем Востоке:
«60 рублей — это было месячное денежное довольствие курсанта».
Но здесь же приводятся слова Э. Приклонского, находившегося в стенах Челябинского танково-технического училища следующей зимой: «В месяц курсанту полагалось 40 солдатских рублей…»  {13.49} Много это или мало?

С начала войны купить по государственной цене товары можно было только по карточкам, продовольственные выдавались ежемесячно, промтоварные – раз в полгода.
Продукты дорожали.
Не знаю, как в Орджоникидзе (Владикавказе), но в Москве на базарах в феврале 1942 года (я выудил эту информацию из интернета), килограмм картофеля стоил от 20 до 35, муки – 40, моркови – 25, мяса – 160–180, кружка молока – 15–20 рублей.
На базаре в том же Челябинске стакан табака-самосада стоил сотню, одна самокрутка – десятку.

Чтобы представить себе масштаб цен, достаточно заметить: зарплата врача составляла примерно 600, оклад лейтенанта, командира взвода, – 625, командира роты – 750 рублей (то, что полагалось моему отцу, если верить документам,  с которыми довелось ознакомиться в Подольском архиве).

Получали курсанты сорок или  шестьдесят рублей – невелика разница.
К тому же львиная доля денежного довольствия перечислялась ими добровольно и безоговорочно в фонд обороны.
Остается лишь надеяться, что будущим лейтенантам, гулявшим по городу Орджоникидзе весной 1942-го, остатка стипендии хватало на билеты, пирожки с ливером и стакан ситро.