Глава 2

 Вздрогнув от неожиданности, Фабрицио резко обернулся. Увиденная картина также его потрясла.
 По узкой винтовой лестнице, находившейся прямо посреди комнаты и ведущей наверх, неторопливо спускалась молодая женщина. Она вела себя как полноправная хозяйка дворца, однако назвать ее именно королевой было очень сложно.
 Вместо традиционных пышных платьев с отделкой, на ней было нечто вроде античной туники голубого и светло-кофейного цвета, только с рукавами-буф. Сквозь такую весьма свободную одежду виднелись ее стройные босые ноги, одну из которых украшал браслет. Никакой короны или диадемы на голове не было - только золотой ободок с камнями. На лицо девушки был нанесен достаточно заметный макияж, особенно выделялись глаза и густо накрашенные ресницы. Кудрявые, черные, словно цыганские волосы доставали вошедшей почти что до колен и еще не были убраны в прическу.
 Таким образом, эта особа больше напоминала приглашенную актрису или экзотическую танцовщицу, но никак не правительницу королевства. И тем не менее, это была именно королева Этельберта.
 - Здравствуй же, странник, - свободно повторила она, без всяких чинных поз, - Вижу, ты еще не до конца освоился в моих покоях. Но ничего, привыкнешь. Прошу простить меня за столь непотребный вид, все дело в том, что я только недавно поднялась с постели и еще не успела привести себя в порядок... Майя, где ты уже, иди скорей сюда! - крикнула внезапно королева, глядя вверх.
 Через мгновение она вновь перевела взгляд на юношу и улыбнулась.
 - А ты так молод... Вероятно, будешь младше меня. Могу я узнать твой возраст? Сколько тебе лет?
 - Восемнадцать. - выдохнул Фабрицио, не отрывая глаз от Этельберты.
 - Вот как, значит, я была права, у нас четыре года разницы... - молодая женщина приблизилась к юноше и легонько дотронулась до его щеки длинными и блестящими ногтями, - У тебя красивые глаза. Ты давно странствуешь?
 - Д-да, почти два года, со смерти родителей. - с трудом проговорил Фабрицио.
 - Бедный, значит, ты сирота... - на лице Этельберты появилось сочувствующее выражение, - Но ничего, я уверена, что найду способ тебя утешить...
 Только теперь, когда эта дама, напоминающая собой эфемерную грезу из тяжелого сновидения практически вплотную к нему подошла, Фабрицио смог ощутить исходящий от нее сильный запах парфюма с восточными нотками, смешанного с вином. Губы женщины растянулись в улыбке. Она хотела еще что-то сказать, но внезапно на лестнице появилась девушка в более скромном наряде, держащая в руках щетку для волос и шпильки.
 - А, Майя, вот ты где, вечно тебя носит по дворцу когда не надо... - с некоторым сожалением сказала Этельберта, отстранившись от оцепеневшего Фабрицио. - Собери тогда мне волосы, чтобы не мешались, а то к вечеру они окончательно превратятся в львиную гриву.
 - Как скажете, госпожа. - почтительно поклонилась девушка и приступила.
 - Это Майя, моя фрейлина и первая камеристка, только ей я доверяю заботу о своем облике и прочих важных деталях, - пояснила Этельберта, - Я не люблю когда меня называют "ваше величество", это слишком длинно и напыщенно, мне достаточно просто "госпожа". Фабрицио, вас так зовут, кажется? Я еще подумаю, куда вас будет лучше всего разместить, а пока что можете пройти в картинную галерею моей династии, это вторая дверь направо по коридору. Ступайте, я вас больше не задерживаю.
 
 Все еще пребывая в шоке от произошедшего и от того, что королева неожиданно вдруг перешла к нему на "вы", юноша не двигался с места и молчал, как утопленник. Этельберта начала немного злиться.
 - Да что с вами такое? Я настолько неотразима, что заставила вас потерять голову, не подписав смертный приговор, да? Ха-ха-ха!
 - Нет, я... - Фабрицио замаялся, - Я хотел сказать, что не являюсь ни богатым, ни знатным человеком, и потому не могу претендовать на то, чтобы поселиться у вас во дворце, я недостоин такой милости.
 - Прекратите, - королева деланно надула губки, - Это мне решать, кто чего достоин в пределах моих земель. Я не делаю особых различий между сословиями своих подданных и часто приглашаю в замок даже крестьян и обычных рабочих, при условии, что они будут вести себя достойно и ничего не украдут. Так что вы останетесь во дворце на все время вашего пребывания в королевстве. А сейчас идите, мне действительно нужно вернуть себе надлежащий вид.
 Поклонившись и больше ничего не сказав, Фабрицио покинул часть будуара королевы. Сама же Этельберта в это время встала у зеркала и, когда Майя начала расчесывать ей волосы, искусным движением развязала застежки на своей тунике, чтобы та легко упала к ее ногам.
 Нисколько не стесняясь своей наготы, молодая правительница спросила камеристку, протирая себе лицо и шею пропитанной новыми, более свежими духами, салфеточкой:
 - Как ты считаешь, наш новый гость заслуживает моего особого внимания?
 - Да, госпожа, несомненно так. А что вы сами о нем думаете?
 - Как тебе сказать... - Этельберта прикусила губу, - Он скромный, конечно, совсем и неискушенный жизнью, несмотря на свои путешествия, но... В нем точно что-то есть. И скоро я выясню, что именно.
 С последними словами королева вновь засмеялась, а затем принялась в шутку играть расческами с камеристкой, точно они обе были маленькими девочками, впервые оставшимися без присмотра родителей.

 * * *

 Войдя в нужный зал, Фабрицио не увидел в нем ничего, кроме многочисленных портретов мужчин и женщин, занимавших все стены. Это и были все правители последней династии королевства Тагал.
 В отличие от нынешней королевы, ее предшественники выглядели на картинах вполне традиционно: облаченные в парадные камзолы и платья, с роскошными коронами на головах. Изучая подписи под каждой картиной, Фабрицио понял, что от входной двери династия начинается, а в самом конце зала заканчивается. Устремившись туда, юноша бегло читал имена и годы жизни, не заостряя внимания на конкретном правителе, его интересовала последняя предшественница Этельберты - королева Ираида. Наконец он нашел ее изображение, висящее особняком в самом углу и частично скрытое траурным занавесом.
 Набравшись смелости, Фабрицио отодвинул полог и невольно вздрогнул. С картины на него смотрела женщина, разительно отличавшаяся внешне не только от Этельберты, но и от всех других портретов в зале. В ее осунувшемся, покрытом морщинами лице не было и крупицы привлекательности; поседевшие волосы напоминали крашенную солому, а тонкие губы намертво сжались, почти слившись по цвету с остальной, явно нездоровой кожей. Глаза же покойной королевы, несмотря на красивый голубой цвет, буквально впивались в каждого, кто решался в них заглянуть, из-за чего даже с полотна эта женщина вызывала сильнейшую неприязнь и страх.
 Даже одета она была в темно-серое платье, застегнутое до самого подбородка, а ее серебряная корона почти терялась в потерявших краску волосах. Правая рука Ираиды крепко сжимала рукоять трости из черного дерева, при взгляде на которую Фабрицио сделалось окончательно не по себе.
 Чувствуя тревогу и странное угнетение от близости к этой картине, он собирался уйти, как вдруг снова услышал позади себя голос Этельберты:
 - Вижу, ты уже успел познакомиться с моей дорогой мамочкой...