Миражи Кроноса

Ни одну из сказок индоевропейского фольклора в пересказе Александра Сергеевича я не вспоминаю так часто как сказку о золотой рыбке. В некоторые периоды моей жизни у меня ежедневно возникали ассоциации с этим классическим сюжетом №555 по классификации Аарне-Томпсона. Ниже я представляю бытовую сценку, которую мне довелось наблюдать в начале 2010х как наилучшую материализацию идеологемы о ненасытной старухе, дожимающей свою золотую рыбку-фортуну из последних сил. Надо отметить, что коллективная «старуха» нередко действует в формате Кроноса, пожирающего своих детей. Приводимый ниже случай также типичен в этом смысле.

I.
Нуждаясь в консультации опытного ЛОР-врача, я отправилась к своей приятельнице, трудившейся в одной из московских городских поликлиник. Несмотря на обширные связи в медицинском мире, я предпочла проделать не самый ближний путь, поскольку была полностью уверена в профессиональной компетентности и здравом смысле моей подруги. По сути, Виктория была идеальным врачом, поскольку помимо обширной практики и регулярных визитов на отоларингологические конференции, до специализации она работала в общей хирургии, и обладала так называемым «клиническим мышлением», которое редко встречается среди узких специалистов.

Поликлиника, в которой работала Вика, не была для меня что называется «чужой». Когда-то я жила в прикрепленном к ней районе и более того сама в ней работала в качестве врача. На момент моего ухода, ремонтный бум в медучреждениях Москвы только начинался, и, соответственно, представшие моему взору изменения в интерьере бывшей полуказармы произвели на меня большое впечатление.

«Ну, надо же… Оказывается, современные технологии способны превратить даже обшарпанный советский хозблок в оазис офисной красоты и чистоты…» - думала я, осматривая сверкающее новыми зеркалами и электронными табло фойе изменившегося до неузнаваемости учреждения.

В гардеробе моё пальто приняла приятная, современно одетая девушка из региона, заменившая собой беззубую, выпивошную тётю Шуру, проживавшую по соседству и существовавшую исключительно в грязно-сером техническом халате. Хотя влияние экономического роста на функционирование регистратуры было менее заметным, и очередь за талонами по-прежнему стояла на своём исконном месте, даже тут были видны перемены. Многочисленные жалобы активировавшегося на фоне сытости населения сделали своё дело, и невиданные ранее вежливость и стремление улаживать конфликты с посетителями пришли на смену прежним типичным рекомендациям «лечитесь-дома-сами» и констатациям «ходют-тут-всякие».

Одним словом, свершилось невозможное, и чудесное превращение задрипанной муниципальной поликлиники вполне укладывалось в один из феноменов сказки сюжетного типа 510А по классификации Аарне-Томпсона, известного российскому читателю в формате «Золушка» Шарля Перро.

II.
Я поднялась по благоухающей ароматным моющим средством лестнице «под мрамор» на второй этаж и проследовала через сверкающий новенькими панелями коридор в отсек, где находился кабинет моей подруги. Вместо прежних ободранных и невменяемо коричневых банкеток, я села в светло-серое кресло с мягкой спинкой, чтобы дождаться своей очереди. Благодаря системе электронной записи, массовых скоплений пациентов нигде (кроме регистратуры) не наблюдалось, и в отсеке помимо меня находилось еще четверо больных, ожидавших свою очередь к трём разным врачам.

Я поприветствовала всех присутствовавших, поскольку все четверо были завсегдатаями заведения и посещали также и меня в мою бытность местным доктором. Однако, никто из пожилых людей меня не узнал, возможно, потому что прошло уже несколько лет после моего ухода, а это долгий срок при учете проблем со зрением и памятью в этом возрасте. Кроме того, я сама не всегда узнаю своих коллег, встречая их в повседневной одежде. Медицинская униформа существенно влияет на восприятие, для этого она, собственно, и создавалась.

Я оказалась по одну сторону с ветераном Николаем Егоровичем, служившем на флоте во время ВОВ. Напротив нас сидели три дамы. О ветеране у меня остались самые тёплые воспоминания, поскольку Николай Егорович был на удивление активным, благодарным и адекватным человеком, несмотря на возраст, болезни (у него была ретинопатия) и осколочные ранения на фронте. Я уже было открыла рот, чтобы узнать о его здоровье, а также о том, как идут дела у его «боевой подруги» - так он называл свою супругу, также очень доброжелательную и интеллигентную женщину. Однако, в этот момент продолжилась беседа, в которой Николай Егорович участвовал, и мне было неудобно её прерывать.

Солировала хорошо сохранившаяся мадам, которую я предположительно относила к категории «бывшие рядовые сотрудницы министерства-ведомства». Данный контингент концентрировался в ведомственных домах обслуживаемого поликлиникой района, и в отличие от предыдущих поколений советских чиновников, был вынужден пользоваться медицинской помощью по месту жительства, а не по месту бывшей работы.

III.
Надо отметить, что отношения между мной и «министерской» бабушкой не заладились во время её единственного визита ко мне. По сути, главной её жалобой являлось недостаточно внимательное отношение к ней со стороны её невестки, внуков и «даже сына», а точнее полное игнорирование её персоны «всеми и даже сыном».

- Невестка никогда мне не звонит, не навещает меня… Да и внуки и даже сын постоянно обо мне забывают, уже и про мой день рождения приходится напоминать… - искала сочувствие во мне эта «несчастная».

Поскольку регламент встречи «пациент-врач» был ею нарушен, а под дверью моего кабинета дожидались своей очереди как минимум пятеро пациентов с более тяжёлыми заболеваниями, я не стала особенно церемониться:

- А Вы своей невестке помогали, когда внуки были маленькими? – поинтересовалась я, вспомнив свою собственную свекровь и свекровей большинства своих подруг.

- Да, что Вы! Я была не в силах. Я вся больная с тридцати лет… - поведала мне о своих страданиях вполне себе цветущая бабулька, выглядевшая на шестьдесят в свои восемьдесят лет.

- То есть, Вы болеете большую часть жизни?

- Да, посмотрите мою карту! – практически с рыданиями в голосе, воззвала к моей совести эта вечно больная. – В ней же живого места нет!

Карту весом в 3-4 кг она принесла с собой, так как наша регистратура однозначно такую карту выпотрошила бы до стандартных размеров в два счёта.

- Карта – серьёзный аргумент, - заключила я.

Больше эту пациентку в своём кабинете я не видела, благо, выбор врачей в нашей поликлинике был. Не думаю, что мои коллеги смогли предложить ей сочувствие, которое она так жаждала. Скорее всего, ей пришлось утешиться привычным для неё «полным игнором».

IV.
Итак, вечно больная бывшая «министерская сотрудница» вспоминала свою прекрасную советскую молодость:

- А еда-то тогда какая вкусная была… Разве можно сравнить с тем, что сейчас. Мы с моими двумя подругами постоянно заходили в Елисеевский и покупали там Ленинградское пирожное с о-очень вкусным кремом и делили его на троих, иногда ещё на бутылочку ситро хватало. Да, мы не могли позволить себе по целому пирожному, зато вкусное какое было. Всю жизнь вспоминаю…

- Да уж, - поддакнула бывшая учительница и жена офицера, когда-то обращавшаяся ко мне в связи с утратой обоняния и вкусовых ощущений после ОРВИ, - сейчас не еда, а резина какая-то, в рот взять невозможно…

- А красивый какой магазин Елисеевский… Сейчас разве такое строят… - продолжала предаваться воспоминаниям «министерская» бабушка.

- Ведь Елисеевский ещё в царское время строили, до революции. При чём тут СССР? – внёс ясность Николай Егорович.

- Да какая разница в царское или советское время? Главное, что это наша национальная гордость, - парировала «министерша».

- Минуточку… Мы ведь говорим о советском времени, а Елисеевский тут не при чём, - продолжил вразумлять собеседницу ветеран.

- Русское, советское – всё одно. Это наша страна, - поддержала «министершу» жена офицера. – А что эти Ашаны сейчас на каждом шагу? На одно лицо все. Вот, сына прошу, чтоб отвёз меня в любой из них… Приезжаем, не пойму куда. То ли Гагаринский, то ли Мега, всё одно и то же, никакой индивидуальности…

Я еле сдержалась, чтобы не спросить у неё, зачем она ездит в Ашан, ведь можно ходить в сельпо. Но ответ был и так очевиден…

- А молочко-то какое у нас в деревне было вкусное, своё… из-под коровки… Бывало, выпьешь парное… Ох, вот это еда, а что сейчас – химия… - внесла свою лепту в общую беседу пролетарская бабуля, регулярно посещавшая поликлинику с единственной целью – получить рецепт на сильнодействующее снотворное.

V.
В этот момент из кабинета невролога вышла медсестра Зинаида Михайловна, мало отличавшаяся по возрасту от участниц дискуссии. В отличие от последних, Зинаида Михайловна не располагала собственной жилплощадью в Москве и вынуждена была зарабатывать на аренду квартиры, в которой жила вместе с дочерью после переезда из Брянска.

- Вы за рецептом пришли или по другому вопросу? – обратилась медсестра к любительнице снотворных.

- За рецептом, - откликнулась та и начала кряхтя подниматься, чтобы пройти в кабинет невролога.

- Подождите, подождите… - остановила её медсестра. – Мы сейчас ждём бригаду скорой помощи – будем пациента госпитализировать. Поэтому я вам сейчас сама рецепт выпишу, а вы посидите. Пациент, который был записан перед вами, лежит у нас в кабинете, поэтому рецепт я вам сюда вынесу.

- И мне рецепт выпишите, пожалуйста, - встрепенулась «министерша». – Я к вам на завтра записана, но рецепт мне нужен сегодня…

- А я следующая по записи на сегодня. Сколько же мне ждать придется? – забеспокоилась бывшая учительница.

- Извините, но вы же видите, какая ситуация... Пациенту стало плохо, и нужно дождаться скорую, чтобы отправить его в больницу… Подождите, куда деваться… А вам завтра всё, что положено, выпишем, сейчас это невозможно. – ответила Зинаида Михайловна и поспешила обратно в кабинет.

VI.
- А медицина-то какая раньше была, разве можно сравнить с тем, что сейчас… - продолжила обличать язвы современного общества «министерша». – Медики смотрят сквозь тебя, как будто ты пустое место. Ни сочувствия, ни помощи… Вот мы с мужем раньше наблюдались в поликлинике на Сивцевом Вражке. Так там врачи всех пациентов по имени-отчеству знали и постоянно спрашивали как дела, как семья, как дети. А тут только и смотрят как бы тебя побыстрее из кабинета выставить.

- На Сивцевом Вражке вроде ведомственная поликлиника была? – уточнил Николай Егорович.

- Ну, конечно. А какая разница – ведомственная или неведомственная? Врач всегда больному должен… Ну, я имею в виду должен больными заниматься, - одновременно с напором и почти со слезами в голосе изрекла «министерша». – А что эти теперь – «специалисты»? Главное в медике – человек, а людей теперь среди них нет…

- Нету людей, нету… - подключилась рабоче-крестьянская бабушка. – Уж сколько раз рецепт мне не выписывали. Приду бывает, очередь отсижу, а они мне – «не положено, недавно выписывали». А где ж недавно? Я без таблеток вообще не сплю, а порой только с двух засыпаю. Каждый раз просишь – просишь… Не по-человечески это…

- Да ведь не врачи это решают, - вновь заступился за новое поколение Николай Егорович. Наша невропатолог ни в чём мне не отказывает никогда, но даже она не каждый месяц моей подруге снотворные выписывает. Это учётные лекарства – с них за каждую таблетку спрашивают, и неприятностей не оберешься, если что…

Учительница пристально посмотрела на Николая Егоровича и, видимо, не найдя подтверждений его причастности к госдепу, начала выступление:

- Можно подумать, что остались настоящие врачи… Какую страну развалили… Вот у нас в части был медпункт. Так туда со всем обращались и всё там лечили – один врач на все руки. А чуть что посерьёзнее – сразу в Москву эвакуировали на санавиации. Вот какое отношение к людям было. А сейчас каждый врач через слово – это не ко мне, а к другому специалисту… Ничего не умеют. Что это за врачи?

Тут из кабинета кардиолога вышел пациент, и Николай Егорович стремительно поднялся, чтобы отправиться на приём к врачу. Уже на ходу он заключил:

- Ох, девушки, вы всё перепутали. Военная и ведомственная медицина была, конечно, на высоте в СССР. И вертолёты летали, но в основном за генералами. Эх… А что видели мои односельчане в колхозе? Да, ладно…

«Какой красивый человек, - думала я, наблюдая за лёгкой походкой и энергичными движениями ветерана, который в молодости, наверняка, соответствовал стандартам Голливуда. - Помимо генетики, богатый жизненный опыт и служба во флоте своё дело сделали…»

VII.
Однако, свято место пусто не бывает, и уже через пару минут на место Николая Егоровича пристроился белёсый персонаж, которого я помнила по его жалобам на шум в ушах и снижение слуха. Субъект зыркнул на меня фотографическим взглядом, очевидно, меня узнал, но виду не подал. С появлением персонажа бабушки привычно затихли «на всякий случай», и таким образом дискуссия завершилась автоматически.

Ещё через пару минут в кабинет невролога прибыла бригада скорой помощи, и одновременно с этим событием открылась дверь кабинета ЛОР-врача, в которую тут же шмыгнул белёсый персонаж. Последнее обстоятельство не вызвало у меня возражений, несмотря на то, что я была записана на это время, а субъект, очевидно, проник в кабинет вне очереди. Я помнила о труднообъяснимом ветеранском статусе у этого не слишком старого мужчины, который давал ему право на посещение врачей вне общей очереди. При первой встрече с ним я с удивлением посмотрела на дату рождения на его отмеченной красной полосой карте и, исходя из презумпции добропорядочности, решила, что, вероятно, во время войны он собирал с мамой или бабушкой зажигалки с крыш или подносил снаряды партизанам. В другой роли его трудно было представить в период ВОВ.

После того как я, совершив инстинктивный рывок к кабинету Виктории, вернулась обратно в своё светло-серое кресло, в наш отсек торопливо вошла, а точнее почти вбежала, женщина лет тридцати с бланком профосмотра в руках, а в перспективе коридора появилась ещё одна знакомая мне больная. Эта старушка в течение многих лет непонятно каким образом добиралась до поликлиники на двух костылях «под локоть», а внешне была копией колдуньи, уведшей к себе жить карлика Носа, из книжки моего детства. Естественно, что бабушку везде и всюду пропускали вне очереди остальные пациенты, так как было просто невозможно её не пропустить.

- Простите, - обратилась молодая женщина ко всем присутствующим, - кто сейчас пойдёт по очереди к неврологу? Можно я войду вместе со следующим пациентом в кабинет врача? Мне просто нужна от доктора печать, что я здорова. Я уже неделю не могу попасть к неврологу, так как реальное для меня время всегда занято, а вчера я даже отпросилась с работы ради профосмотра, но ребенок затемпературил, и мне пришлось его срочно забирать из сада. Я очень вас прошу позволить мне войти на две минуты в кабинет доктора.

- Сейчас моя очередь, но я не могу вас пропустить, - сказала учительница.
 
- Да-да, - поддержала её «министерша», - там ЧП случилось, предыдущему больному плохо стало, сейчас его бог знает сколько времени будет скорая осматривать…

Тут из кабинета кардиолога вышел Николай Егорович, и «министерша» отправилась в кабинет вместо него. Учительница осталась одна на поле боя, но оборону держала уверенно:

- Я тороплюсь и никого пускать не собираюсь, - отрезала она.

В этот момент из кабинета невролога вышли сотрудники скорой помощи с «тяжелым» пациентом, и одновременно белёсый персонаж с ветеранским статусом покинул кабинет Виктории. Ни секунды не медля, герой юркнул в кабинет невролога, и, что характерно, этот поступок не вызвал никаких возражений со стороны жены офицера.

- А почему мужчина прошёл без очереди? – с удивлением и усталостью в голосе произнесла девушка, опускаясь в кресло, видимо, надеясь попасть к неврологу со следующим более сговорчивым пациентом.

- Имеет право… - позволила себе слегка вздохнуть учительница.

Уже заходя в кабинет Виктории, я бросила взгляд в сторону бабушки на костылях, которая удивительно быстро и неумолимо приближалась к кабинету невролога. «Интересно, чья возьмёт…» - посочувствовала я всем присутствующим, закрывая за собой дверь.

VIII.
Красивая ухоженная Вика эффектно смотрелась в белой медицинской униформе и была слишком хороша для окружавшего её учреждения, даже несмотря на все произведенные в нем усовершенствования в результате ремонта. Мотивация, заставившая эту образованную и целеустремленную женщину покинуть престижный НИИ и обосноваться в поликлинике «рядом с домом» была типичной – маленькие дети.

- Эти пациенты невозможные, ты знаешь… - устало произнесла Вика, и, прикрыв глаза, по-балетному плавно погрузилась в высокое кресло. – Проведя свою жизнь как попало, игнорируя элементарные нормы здорового образа жизни, они теперь требуют от меня, заметь – ЛОР-врача, чтобы я их сделала снова молодыми и здоровыми...

- Ну, да. А лучше просто счастливыми, хотя это в принципе невозможно в их случае… А представляешь как терапевтам достаётся? Как они всё это выдерживают? - сказала я, вспоминая с содроганием тяжёлые трудовые будни в городской системе здравоохранения.

- Помимо всех прочих прелестей, зарплата за этот каторжный труд не покрывает даже расходы на последующую реабилитацию самого врача, а книги медицинские столько стоят, вот смотри ужас какой… - Вика протянула мне небольшой атлас с инфекционными заболеваниями с очень качественными фотографиями и с ценовой наклейкой в 1 200 руб. - Благо, у меня муж более менее зарабатывает, уж работаю тут только ради того, чтобы практические навыки и стаж не потерять, пока с детьми по кружкам бегаю…

- Да, уж… Среди медиков известно какая смертность… Мой отец, например, умер раньше многих своих пациентов, о которых он так трепетно заботился, м-да…

- Действительно, ужас…, - кивнула Вика и, собравшись с силами, рывком вернулась к компьютерному столу. – Представляешь, чем этот чудак меня сейчас тут донимал. За ним, видите ли, соседи сквозь щели между панелями подглядывают и специально ему гадости нашёптывают по ночам…

- Понятно, дозрел фрукт… Профессиональное заболевание, что поделать…

IX.
Вскоре грянула оптимизация городских поликлиник и стационаров. Мы с Викой сходили сначала на первый протестный митинг, на который пришли 6 тысяч человек, потом на второй с двумя тысячами присутствующих, затем на третий с пятьюстами митингующими. Золотая рыбка посмотрела на всё на это, и уплыла в более тёплые страны, и оптимизация здравоохранения развернулась полным ходом. Вика уволилась и устроилась на работу в частную клинику в центре Москвы, ставку кардиолога сократили, ну, а невролог остался, конечно. Самый востребованный специалист, всё же…


(иллюстрация из коллекции Lumi;re de l'Atelier)