Лакей. Слуга. Помощник

В 77-м году мы с детьми съездили в Ленинград. Дядя Вячик с семьей жили на даче, а мы в их квартире. Лицей, Петергоф, Репино, Лисий нос, Лахта.
Лахту мне было интересно и самому посмотреть, и детям с Ритой показать. Дома нашего нет, но почти все остальное сохранилось: и дом управляющего, и качели, и совхозные поля. Только пляж стал зарастать травой – вода в заливе была мутная из-за развернувшегося строительства между Лахтой и Старой Деревней.  Купающихся не было.
Остальные пункты посещения были экскурсионные.

Финский городок Куоккала, где с конца XIX века и после революции жил Репин, переименовали в Репино. В доме – музее Репина показывали любительские фильмы, в которых Репин дурачится и играет в снежки. Фильмы пустяшные.
Репин в истории остался своими картинами, а самого Репина для истории оставил Налбадян, изобразив его рисующим Горького.
Как-то  эта картина излучает поток силы: два гения, знающие цену друг друга, спокойно взирают на мир, делая с него оттиски для грядущего.
Интересно, что уговаривать Репина переехать в Россию поручили Ворошилову. Было бы понятно, если бы деятелю культуры, было бы понятно, если бы главе НКВД: мол, не тронем, не бойся. Но причем здесь Ворошилов?

Заметную (для меня) черту элиты российского общества  демонстрирует обеденный стол в доме Репина – это неприятие лакейства. Только низкие духовно люди, залетевшие, благодаря своим талантам, высоко, могут наслаждаться наличием у себя лакеев.
В воспоминаниях Микояна, в проходном эпизоде обеда у Сталина перед войной (в рассказе совершенно о другом),  есть такие примерно слова: «…пришел Жуков, налил себе из кастрюли, стоящей на столе, борщ»….

У Репина обеденный стол на десяток персон был круглым. Середина стола, занимая большую часть его площади, могла поворачиваться вокруг своего центра. На этой вращающейся части стояли блюда с едой для всех. Обедающий поворачивал среднюю часть так, чтобы блюдо, с которого он захотел положить еду в свою тарелку, остановилось напротив его места, и без посторонней помощи сам себе накладывал.

Это была, конечно, демонстрация, игра в «самообслуживание», но она характеризовала умонастроение элиты русской дореволюционной интеллигенции.
Отсутствие слуг в СССР народ воспринял, как реальную действительность: «у нас нет слуг», «у нас нет господ». Так говорили в среде самого, что ни на есть, простого народа, этих слов из песни не выкинешь. Эти слова, произносимые по поводу и без повода, вызывали чувство гордости. Чтобы вызвать это чувство, для этого они зачастую и произносились, может быть, чувствуя подспудно, что другого способа продемонстрировать свою гордость и нет, а быть гордым хотелось.
В быту, это была обычная отговорка, если кто-либо чрезмерно или нахально что-то просил или требовал, но для истории она характеризует общественную атмосферу в обществе – в народе.

Сейчас этот простой народ, который своими руками кормит и одевает людей, занимающихся исключительно умственным трудом, эти люди называют люмпенами, а себя «элитой». Ну, какая может быть гордость у люмпена?
Что ж, может и так, как гордость Челкаша, но это, все же, гордость! А настоящая элита (без кавычек): Горький, Куприн, Репин… эту гордость пробуждали и славили. Хотя, разумеется, человеческое племя для обеспечения биологического процветания должно состоять из Гаврил, а не из Челкашей, но ведь человек не просто биологический объект.

Так вот, тронули меня воспоминания о репинском столе, хоть это и была игра. Ведь много людей были бы рады получить место слуги, лакея в репинском доме, но интеллигентному человеку было неприятно видеть лакейство. Сталину при доверительных беседах не нужны были дополнительные уши, но и лакеи были не нужны.

Общество у нас состояло из руководителей и исполнителей, предполагалось, что они товарищи, но только предполагалось, а фактически это были начальники и подчиненные.
Много лет спустя, уже при реставрации капитализма, неоднократно возникали, во время наших застолий, разговоры на эту тему. Меня, как поборника общества свободного от слуг и господ, клеймили за поэтизацию нищеты. И не просто клеймили, а отмахивались, как от «старой перечницы» из прошлого века.
Кстати говоря, мне очень нравятся столовые «самообслуживания», которые у нас появились после поездки Хрущева в Америку, где его сводили в столовую при заводе.

В пятидесятых годах прошлого века работал в ОКБ расчетчиком – термодинамиком бывший выпускник академии Жуковского, т.е. бывший офицер. По воскресеньям он ездил в город в ресторан, ему нравились снующие официанты, хрустальные бокалы, аромат праздника.
Но эта, ласкающая его принадлежность к ресторанному обществу, не вызывала со стороны коллег особого к нему уважения и, тем более, восхищения. Эта серая масса (мы, стало быть) строит какие-то байдарки, вельбот. Его не манило белое крыло паруса, ему нужен был блеск, «а этот еще и в самодеятельном оркестре клуба на домбре играет –  тьфу», (это он про Игоря Позднякова – будущего кандидата науки, их столы стояли рядом). Сменил он неблагозвучную фамилию Кишкопаров на таинственно мистическую – ничего не изменилось. «Противно». И  бросился любитель ресторанов и блеска в жизни на асфальт с балкона своей квартиры на третьем этаже, но даже не разбился, видно инстинктивно по-военному сгруппировался. Волевой офицер встал, залез на крышу здания и на этот раз покинул этот лишенный блеска серый мир.
 
Аналитики, экономисты, политики следят за тенденциями на рынке труда. Рабочие специальности станочников, сварщиков, моляров и т.п. остаются востребованными в индивидуальном и опытном производстве. В серийном производстве их вытеснили автоматы. А вот число людей занятых в сфере обслуживания неуклонно растет, они обслуживают не только господ, но и друг друга.

Как тут на счет самообслуживания, когда надо самому тарелку щей нести к столику?

Дорогие потомки, когда вы будете, изучая историю, брести по дороге строчек и книг, наденьте высокие резиновые сапоги, потому что  много грязи и луж, наполненных толкователями до краев конъюнктурной ложью, будет на этом пути.

Думайте сами.