Она

    
                Посвящается Ж.

                Посвящается Той, которая не "постучалась" в дверь... И, которую посчитал дурой...


     Она проснулась. Затемненная комната еще не простилась с ночью. Углы тонули в легком полумраке. Потолок в тысячный раз встречал ее своим бесстрастным холодным взглядом, взглядом  охладевшего и отстраненного любовника. Она смотрела всегда долго в эти «глаза» покинувшего ее любимого. Он представлялся ей не белым полотном, а тем, кем он был при жизни. Тем, кем она жила все эти недолгие годы. Кем восхищалась и боготворила. Тем, кому готова была подарить свою частичку в виде ангелов. Тем, кому просыпаясь рано утром, смотрела в сомкнутые глаза и прислушивалась к мерному дыханию. После долгого созерцания она даже начинала улавливать на полотне еле уловимые черты любимого, но  спустя полчаса состояние медитации, сменялось бодрым рывком тела на кровати и она уже входила в прежнее состояние сорокалетней женщины, готовой к утреннему моциону.
 А потом ,она лежа в ванне, укутанная белоснежной пеной, вновь погружалась в мир воспоминаний, вязкие словно мед, позволяющие ей уходить от действительности, погружаться в эйфорию прекрасных моментов ушедшего времени, порой становящиеся маниакальным пришествием. Она не боялась этого состояния. Она любила. Любила неистово и жарко. Любила испепеляюще. Любила до крика, надсадного  и рвущего изнутри легкие, до ломоты в теле, до хруста сухожилий. Она сдавливала себе в такие моменты цепкими пальцами шею и рот в попытке заглушить рвущиеся эмоции наружу. Где ты? Где? Зачем ушел? За что? За что? Почему мне теперь встречать каждую ночь в кровати, ютясь на твоей половинке, в моменты экстаза, комкая и сминая твою подушку, пытаться сотворить с собой то, что не подвластно мне, но было в твоей власти. Боже! Но почему ты ушел? Но почему именно ты?
                ******
Нож с хрустом вошел в подреберье. Профессионал со знанием дела делал заказ. Нож провернул в ране. Обмякшее и безвольное тело заказанного сползло по стене. Он стоял на коленях у лифта и силился  обернуться на своего убийцу, но сил не оставалось и тело дергалось , шатаясь с упором на коленях и руках. Он уже стоял в собственной крови, когда в меркнущем сознании услышал удаляющиеся шаги и тихий стук  подъездной  двери. Он стоял и стоял, стиснув зубы, понимая умирающим мозгом, что пока стоит на четвереньках, значит живет. Самое страшное, что он пытался осилить, поверить, что она сейчас ждет его на этаже, как всегда по спортивному пританцовывая от избытка чувств и не знает, что у него остался десяток секунд жизни на последнее: увидеть ее глаза, радостные и озорные, смотрящие жарко и мило. А потом на глаза словно накинули пелену, тело обволокла теплота и спокойствие, стало покойно. Только подслеповато-желтая лампочка на потолке равнодушно взирала на скрючившееся тело в черноте крови.
                ******

Как она жила все эти годы? Бежала. Бежала. От него или к нему. Взгляд постоянно ловил лики. В толпе, в метро, в транспорте. Калейдоскоп лиц, глаз. Порой казалось, что она увидела его. Но через секунду это уже был не он. И вновь  она ловила на себе удивленные взгляды мужчин. Всякий выход в свет жил в ней сладким предчувствием  ожидаемого чуда. Но чуда в тысячный раз не случалось и бедная мама, молча взирала с сочувствием во взгляде, всякий раз при встрече. Она не хотела приносить страдание единственному любимому человеку в ее жизни, но, что она могла поделать? 
                ******
Она брала себя в руки. В эти минуты и часы она ненавидела себя. Она словно шла на эшафот. Она словно предавала. Все предполагаемое рушилось, словно карточный домик. Все было жалким подобием, карикатурой на прошлое. Все эти чужие губы и пустые глаза, до этого манившие ускользающим обещанием,  вмиг становились омерзительными. Это было столь редко и неправдоподобно, что она часами потом сидела в ванной и после нее,  закутавшись в одеяло с головой,  испытывала ужасные страдания, избегая смотреть на потолок. В эти моменты ее жизнь наполнялась кошмаром. Словно он был рядом и  не мог ее укорить, но позволял ворошить ее  мозг и ее мысли. И спустя часы и дни ее воротило от красивых автомобилей и подкачанных тел, от красивых обхаживаний и вожделенных взглядов. Словно только в его силах было дать ей передышку на год, позволить ей «утонуть» в работе, забыться.
                ******
Но однажды она увидела его. Его. Вернее она его видела сотни раз.Слышала. Разговаривала. Она смотрела всегда далеко за горизонт в поисках  «гриновских» парусов. Жила несбыточными мыслями, сказкой построенной на песке, иллюзорностью. Ожиданием того, кто ворвется  в ее жизнь шумно и перевернет все ее тихое болото, вычерпает жижу и разорвет путы. Он представлялся идальго набриолиненным,  раскованным и мужественным. Но это созерцание горизонта из года в год становилось все более унылым и унылым и энтузиазм начинал чахнуть, словно ее цветок на окне. А тут она «опустила» глаза и ужаснулась. Человек, который в разговорах с ней, попадал всегда в «точку», был сторонним и в то же время оказывался близким, он не выглядел как эфемерные идеалы, но в то же время брал другим. Она вдруг ощутила теплую ауру исходящую от этого человека, внутреннюю силу, спрятанную где-то глубоко в этом человеке, исстрадавшегося за свою жизнь, но не позволившего себе опуститься и глубоко верившего в счастливый конец. Куда-то отодвинулись эти молодые лица и вдруг она поняла, что эти морщинки и седые виски ей становятся родными. Она  не заметила, как тихо в ее сознание вошло свербящее чувство тихой,  неброской, но очень сильной любви. Тишина. Наступила тишина. Она удалила из ее жизни беспокойство. Она вошла в сердце спокойствием. Вошла тем чувством, в ожидании которого она теперь жила, чувством предстоящего собственного признания в любви. И поняла однажды утром, что ее «отпустили», не препятствуя в ее устремлении, позволили обратить взор на этого человека тем, что она уже больше часа пыталась вглядеться в потолок, а он как был равнодушно и холодно  белеющим, и таким оставался, сколь она не пыталась увидеть его. Он не являлся.  Он теперь был спокоен за нее. И, если бы она могла видеть сквозь толщу бетона, то непременно увидела его в сумеречном небе, в распускающемся словно цветок, рассвете, за белоснежными облаками, тихо уплывающего в райскую даль, чтобы не тревожить  свою любовь, передавшего свою любовь в надежные руки.


13.11.2016