Рецензия на роман Слаповского Гений

Третья сила. Придумать и ликвидировать
 
Алексей Слаповский. Гений. М.: РИПОЛ Классик, 2016 – 512 с.
 
Тема российско-украинского конфликта, на обывательском уровне давно перешедшего в формат, замеченный ещё в нашумевшем фильме «Брат-2» и корректно переводимый как «Украинец русскому не товарищ» и наоборот, в соответствии с генеральными линиями партий и правительств двух стран, – тема эта с марта 2014-го не может не беспокоить российских и украинских писателей: слишком интересен этот конфликт в художественном плане. Мода! В России сейчас мода на патриотизм, в Украине (кто-то невеждой произносит, как раньше, «на Украине», но мы же грамотные люди) мода на сепаратизм. Конфликт тоже моден. Есть, о чём писать. Для одних война – сыра земля, для других – чернозём для творчества. Один известный писатель посещал ежемесячно непризнанную Новороссию, возил туда гуманитарную помощь, проводил там творческие вечера, фотографировался с ополченцами, множил комментарии в социальных сетях, но при этом отнекивался – нет, писать не буду, слишком рано; но не сдержался, написал что-то про нечужую смуту, впрочем, произведение не художественное, а публицистическое, потом заявил, что готовятся ещё две книги, пока тоже документальные, а художественная уже в уме, должна отлежаться, насытиться. А за этим писателем подтянулись другие, показав миру свои дневники, рассказы, повести… и понеслось. И когда увидел я в книжном магазине роман Слаповского, прочитал аннотацию, первая мысль пришла – значит, и его задела мода своим крылом, и под обложкой наверняка что-то про патриотизм, про любовь к родине, разрушенные дома, слезы, Крым, Донбасс. Будут хорошие русские и плохие украинцы. Рука потянулась положить книгу на полку, но что-то помешало. Возможно фамилия автора. Слаповский – писатель, у которого есть собственное мнение, не спущенное сверху вниз по вертикали власти.
Посёлок. Большой посёлок. С вымышленным названием Грежин. Слева Украина, справа Россия. Когда-то жили в одной стране, сегодня в разных. В поселке общее газо- и водоснабжение, канализация («где она имелась», улыбается автор), общие электросети. Общая жизнь, через двор родственники, все знают друг друга, сваты, кумы, деверя. Когда в начале девяностых Борис Николаевич разрешил брать суверенитета, сколько можно унести, то взяли и понесли. Каждый в свою сторону. Провели границу в поселке. По миру границ таких несть числа. Половина ресторана в Бельгии, половина во Франции. Линия краской через зал. Выпил на бельгийской стороне, закусил на французской. Европа! Границы на бумаге только – переходи, не хочу. Была страшная одна в прошлом веке, когда стеной делили Берлин. Через дом прошла. Жильцам того дома – решайте куда вам, срок до утра. Грежин – не Берлин, а трагедия не меньшая. Мирно лежат двое граждан двух суверенных государств на пустыре, заросшим бурьяном, молча пьют пиво из пластиковой бутылки, передавая её друг другу. И невдомёк им, что скоро пустырь окрасится кровью. Фамилия российского гражданина Жовтюк, фамилия украинского – Иванов. Хочется улыбнуться. Пока можно, скоро будет не до смеха. Постепенно, страница за страницей формируются образы героев, словно догоняя политическую картину зреющей войны.
А началось-то всё с ерунды. Ну, приехал в русскую часть Грежина русский человек. Евгений. В гимнастерке и в сапогах. Мог бы в джинсах, футболке и кроссовках, но то ли не было одежды иной, то ли просто решил соригинальничать. Приехал, вышел из автобуса, начал ходить по поселку и говорить то, что думает, от третьего лица говорить, смущая всех, про себя и про окружающих. Правду говорить. Такую, которую люди в себе обычно держат, а у него она сразу наружу. И слова первоначально безобидные, о личном, о любви, о сокровенных чувствах.  А потом про политику, про войну, про то, что не нужна она никому, потому что если убить сегодня соседа, то увидит эту смерть его сын, запомнит и придет мстить, как подрастёт, и мстить будет сыну убийцы и будет эта месть бесконечна. А бесконечным должен быть мир. И задумались все жители поселка. И те, что с русской стороны, и те, что с украинской.  Ходит Евгений, народ баламутит, а в кармане гимнастерки справка, что псих он, ну не псих, но всё равно справка, что носитель её с отклонениями, но не опасен обществу. А он про себя – я гений. А мы тоже про себя сразу эту фразу со школы знакомую – «гений и злодейство две вещи несовместные». Так ли? Там-то один гений другого убил. А может и не был гением вовсе. Впрочем, увидим. Слаповский большую книгу написал, долго читать, без малого 500 страниц.
«Гений» - роман о том, как на пустом совсем месте возник российско-украинский конфликт. Грежин – кривое зеркало Донецка и Луганска. Не документально. Гипотетически. «Гений» - фантазия автора, но почему-то не сомневаешься, что было именно так и веришь Слаповскому больше, чем написанным и не написанным пока ещё воспоминаниям заезжих очевидцев. И уж тем более в прозе его больше правды, чем в сюжетах на центральных каналах обеих наших стран. Где-то далеко Крым, уже российский, где-то далеко рвущаяся к независимости Новороссия. Там полыхает война, гибнут люди. В Грежине всё спокойно. Пока спокойно. Нет повода ссориться. Но кто-то ищет причину, кому-то нужна война, длинная, медленная, ленивая, на которую можно всё списать. А пока течёт без суеты жизнь, сидит на пустыре молодёжь, спорит о том, где лучше жить – в Европе или в России, люди пьют водку и горилку, ходят на субботники, влюбляется в Свету Евгений, в неё же влюбляется Руслан. Аркадий женат, но любит Анфису. Но и жену тоже любит. А майор милиции Мовчан свою жену – нет. Ему нравится Света, но он пытается женить на ней своего сына Степана. А у Степана две невесты и обе ждут ребёнка. Такая вот насыщенная в посёлке жизнь. И не до войны вовсе. А она стучится в дверь. Да и не сама вовсе стучится. Подводят её за руку к двери и заставляют стучать.
Конфликт назревает, потому что он нужен политикам обеих стран, потому что безлика людская масса, доверяющая власти. «Феноменальная поддержка власти населением, девяносто процентов которого одобряет все её действия, на самом деле означает радость народа, что наконец-то за него кто-то всё решает, радость освобождения посредством рабства, ибо рабство избавляет от мук выбора». Так и хочется выделить жирным курсивом эту фразу. Слаповский просто и доходчиво объясняет читателю причины конфликта, его смысл и необходимость. И ему приходится верить. И в том числе потому, что верить власти давно не приходится.
Смертельной самонаводящейся ракетой, выпущенной детской рукой из кем-то забытой в кустах ракетной установки, в Грежине перечёркивается мир. В поселок вслед за смертью приходит пахнущая портупеей война, скрежещет металлом бронетранспортёров, клацает затворами автоматов. «Господи, да оставили бы уже нас в покое!», - слышен чей-то вздох в тишине. Мира хотят простые русские и украинцы, мира хотят нормальные люди, вот только за них думает и работает машина государственной пропаганды, спрашивая строгим голосом из трубки чёрного (Правительственного! Из Москвы! Слушать стоя!) телефона: «Нет ли демонстраций… не вышли ли люди с плакатами «Нет фашизму!»… не создаются ли отряды самообороны?» А в конце, чтобы было понятно, что и не вопросы это вовсе, а указания к действию, – приказ: «ждём сообщений о народных инициативах». Кто тут хотел, чтобы вас оставили в покое? И не мечтайте. И нет никаких шансов спастись от этого телефонного звонка. Он везде. «Государство всё настойчивее заглядывает в каждый дом, в каждый угол – из телевизора, из интернета…наезжают…агитаторы, уполномоченные, и каждый всматривается тебе в глаза, словно проверяя, достаточный ли ты патриот, готов ли к трудностям и готовишь ли к ним население». Страдают герои романа, мучаясь каждый от своих надоедливых правителей.
Война информационная – часть войны настоящей, может быть даже главная её составляющая. Это при Петре Первом победы ковались на полях сражений. Нынче победа приходит к нам с экрана телевизора. Над ней работают не полководцы, а политтехнологи. Настоящей крови не хочет никто, но если она проливается, то главное свалить всё на третью силу. Третья сила – выход из любой ситуации, она неуловима, необъяснима, неизвестна. Кто говорил, что третьего не дано? Дано, ещё как. И вот уже голос из телефонной трубки даёт подсказку: «Дошло ли до вооружённого столкновения с третьей силой, которая, как выяснилось, виновата во всём, что там произошло и происходит?» Слаповский рисует хитрости современных конфликтов, рассказывает нам, тем, кто ещё верит телевизору, секреты информационной пропаганды. Секреты просты. «Страшный надгробный телевизор, который разогревает войну каждый день, потому что она его кормит. Отключи его от электричества, всё равно будет работать, подпитываемый войной».
Вот только третьей силы в реальной жизни нет. А значит, её надо придумать. Придумать и ликвидировать. Что-то неясное, чтобы никто ни разу не видел, чтобы никто не мог догадаться. «Молодежная русско-украинская банда… Какие у них цели, чего хотят, непонятно, то ли чтобы окончательный мир был, то ли чтобы окончательная война». Самое оно! Лучше и не скажешь. Сила, которая хочет войны, с рождения своего виноватая во всех жертвах, в разжигании конфликта, в пролитой крови. Молодые ребята, напившиеся такого же, как они, молодого вина.  Глупые и невиновные. Взявшие в руки случайно обрез времён второй мировой войны. Чтобы пострелять по бутылкам. Вчерашние дети, ещё не все даже закончившие школу.
Если попытаться охарактеризовать жанр произведения Слаповского, то, наверное, первое, что приходит в голову, это трагикомедия. Вначале кажется, что автор иронизирует, посмеивается над своими героями, с помощью всё того же Евгения выставляя напоказ их потаённые мысли, желания, чувства. Но, прочитав большую часть книги, понимаешь, никакая это не ирония, и трагикомедией роман можно назвать с очень большой натяжкой. «Гений» – настоящая драма. Слаповский демонстрирует читателю бессмысленность и ненужность войны, в которой гибнут не те, кто её начал и не те, кто защищает свою родину, город, посёлок, дом. Гибнут другие люди, порою совсем случайные, оказавшиеся в этой войне без цели и желания. Просто их задело осколком. Гибнет Степан от ребяческой глупости, желания поиграть во взрослую войнушку. Гибнет архитектор Геннадий Владимировский, приехавший строить и по иронии судьбы заваленный рухнувшим сараем, гибнут молодые ребята, на миг вообразившие себя солдатами, гибнет политтехнолог, получивший приказ придумать третью силу. Если вдуматься, то каждый и погибает от третьей силы, вот только сила эта – человеческая глупость и нежелание решать самим свою судьбу. Каждый из погибших, да похоже, и живых, всего лишь герой компьютерной стрелялки, которую придумали взрослые серьёзные политики. Вот только в стрелялке всё не по-настоящему, а в книге, как в жизни, с простреленным сердцем не поднимаются.
 «Гениями не рождаются: гениями умирают», – кажется, что обманывает читателя с самой обложки Слаповский. Так и ждём мы весь роман до самой последней страницы смерти того самого героя, который взбудоражил посёлок своим нестандартным поведением, внёс сумятицу в его размеренную жизнь. Евгений остаётся жив. Многих людей он спасает. Наверное, даже спасает мир на Грежинской земле. Вот только невинных ребят, нарисованную звонком из Москвы третью силу спасти ему не удаётся. Евгений берёт в руки оружие, и хоть оно не стреляет ни разу, гений в нём погибает. Остаётся обычный человек, со своими странностями и со справкой от врача, аккуратно свернутой в кармане гимнастерки. Гений и злодейство две вещи несовместные. Прав был классик.