Сто рублей и Тимка

   Тимка возил машинкой по столу и горевал. У маминой школы был какой-то юбилей, и все выпускники были приглашены на этот праздник. Папа идти туда не хотел, но мама очень расстроилась:
   - Ты у меня такой замечательный! А мне все говорили, что я никогда вообще замуж не выйду, потому что я зануда и ботаничка. Никуда не хожу, только книжки читаю, так никто уже не делает.
   - Так ты там хочешь мной похвастаться? – засмеялся папа.
   - Конечно! – воскликнула мама и папа, вздохнув, пошел собираться.
    А Тимку должны были завезти по дороге к бабушке. Ему всегда там было скучно.  Хотя все говорили, что бабушка у него  замечательная. Ее подруги (а их было много) восхищались тем, какая она  энергичная, потому что она ходила в театры, на концерты классической музыки, на выставки, всех организовывала и куда-то вывозила. Еще она всегда следила за своим весом, ела мало и только полезную (на взгляд Тимки малосъедобную) пищу. А недавно она занялась английским и ходила теперь в библиотечный кружок заниматься с такими же ненормальными ерундой, как сказал папа, который очень удивлялся их способу изучения языка. Они просто смотрели двухминутный ролик на английском,  потом три встречи по два часа переводили его.
   Иногда к бабушке соседка приводила своего внука Павлика, а сама уходила по делам. Играть с  Павликом было интересней, чем одному, но он сильно заикался, и Тимке было трудно слушать, как он пытается сказать самую простую фразу. А когда Тимка пытался подсказать нужное слово  Павлику, бабушке почему-то казалось, что внук его дразнит. Она сразу вмешивалась и ругала Тимку. Приходилось молча слушать и мучиться.  А месяца два назад произошло и вовсе неприятное событие. Павлик тогда пришел с маленькой машинкой. Обыкновенная такая жестяная машинка, немного ободранная, старенькая. Тимка уже достраивал башню, а Павлик завел машинку, и она укатилась под диван. Это был узкий старый диван с высокими ножками, но в это время у башни рухнуло правое крыло, и они начали его перестраивать. Потом пили чай из укропа с сухим и несладким печеньем, потом пришла бабушка Павлика и увела его.
   - Ой, - вдруг вспомнила бабушка, - мне же недавно шоколадку подарили. И принесла Павлику шоколадку.
  - Я тоже хочу, - сказал Тимка.
   Павлик нерешительно посмотрел на него и протянул шоколадку.
   - Иди, иди, - строго посмотрев на Тимку, сказала бабушка, - у меня еще есть.
   Когда Павлик ушел, бабушка закричала:
   - Как тебе не стыдно быть таким жадным! Я чуть со стыда не умерла! У гостя из рук вырывать шоколадку!
   - Я не вырывал, - робко возразил Тимка.
   - Иди в комнату и подумай о своем гадком поведении! – строго сказала бабушка, взяла его за руку и повела в комнату. Там она увидела руины башни и добавила:
   - И игрушки собери!
   Она наклонилась, достала пару кубиков из-под кресла, потом из-под дивана и заметила там машинку.
   - Это еще что такое!??? – не своим голосом спросила бабушка.
   - Машинка, - удивился Тимка ее непонятливости. – Это Павлик забыл.
   - Он не забыл! Это ты спрятал, чтобы потом домой увезти!
   Тимка в недоумении смотрел на бабушку. Что там увозить? Эту жалкую жестянку? Да ею, наверное, бабушка Павлика в детстве играла. Он даже не знал что сказать, только головой помотал.
   - Не притворяйся! Это ты нарочно! Боже мой, мой внук вор! Этого еще не хватало! Какой ужас!!!
   Бабушка сделала «фиспам», как это называл папа, то есть, закрыла глаза рукой и опустила голову. 
   - Все, сиди тут, я с тобой до отъезда не разговариваю! – наконец выговорила она через  минуту, и Тимка с облегчением вздохнул: пронесло. Но он рано радовался: когда папа приехал за ним, бабушка красочно описала ему моральное разложение его сына, и папа виновато кивал головой, бормоча:
   - Хорошо, мы разберемся, поговорим, да…  накажем, да…
   Когда они сели  в машину, папа повернулся к Тимке и строго спросил:
   - Тимофей,  что у вас там произошло?
   - Да ужас! – так искренне вырвалось у Тимки, что папа засмеялся, но потом спохватился и сделал серьезное лицо. – Просто Павлик машинку забыл, а бабушка почему-то решила, что я ее домой забрать хочу. Папа, ты бы видел эту машинку! Да я… да мне… Зачем???
   - Ну понимаешь, бабушка хочет, чтобы ты не привык брать чужое и не попал в тюрьму… она же переживает…
   - А чего сразу кричать-то? Хоть бы спросила…
   - Актриса, - вздохнул папа, - они такие!
   - Она же учительница, - с удивлением посмотрел на папу Тимка.
   - А в свободное время она где-то в самодеятельности играла, вот и нахваталась там, чуть что сразу в позу.
   Тут папа опять понял, что говорит что-то не то и закашлялся:
   - А вообще она   хочет, чтобы ты был хорошим, добрым,  вот, воспитывает тебя так.
   Тимка помолчал.
   - Нет, все равно. Она же не спросила!  Как будто она лучше меня знает, чего я хочу. Как-то это… противно…
   Папа вздохнул и завел машину. Домой они ехали молча, Тимка смотрел в окно и вспоминал шоколадку – она была красивая и, наверное, вкусная. Но папа с мамой (она была медсестра и тоже все знала о полезном питании) решили, что шоколад вреден и дома ему сладкого давали очень мало. А бабушка была на диетах всегда и конфеты были у нее только те, что ей дарили. Она их отдавала чужим детям, и Тимке всегда было интересно:  почему им  шоколад не вредный?
Дома их встретила сердитая мама (бабушка ей уже позвонила), но папа сразу сказал, какие они голодные и мама пошла на кухню. Там папа с ней, наверное, поговорил, потому что про машинку Тимка от нее никогда ничего не слышал.
С тех пор Тимка у бабушки не был, а сегодня надо было, и он  грустил.
   - Ничего, - сказал папа, правильно поняв его состояние, - я, может быть, там покручусь немного, а потом за тобой сразу поеду. Не люблю я чужие фуршеты, лучше у бабушки чаю попьем,  а потом и маму с праздника заберем.
   Тимка повеселел и побежал собираться. Он взял смартфон, который ему  подарили на прошлый день рожденья и новый альбом. Краски у бабушки были, а альбом закончился, и она все время забывала его купить. А листы бумаги, которые у нее были, сразу промокали, и рисунки получались кривыми.
   Доехали они быстро. Бабушка ждала их у подъезда, так что Тимку высадили из машины и после наказов мамы слушаться и не хулиганить, папа с мамой уехали.
   - Так, - сразу сказала бабушка, - сегодня ко мне придут подруги, так что ты пока посиди тихонько в зале, поиграй, а я пойду пирог делать. А вот если бы твоя мама сказала заранее, я бы договорилась на другой день.
    Она недовольно посмотрела на Тимку и он, непонятно почему, почувствовал себя виноватым.
   - Я буду тихонько, - пообещал он.
   - Да уж, пожалуйста,  когда тетеньки придут, не перебивай никого, в разговоры не лезь. Это такие тетеньки… я с ними в английском клубе познакомилась! 
   Она с такой важностью сказала «в английском клубе», как будто она у английской королевы с ними встретилась. И гордо подняв голову,  ушла в свою большую кухню-столовую.  Демка начал играть на смартфоне. Скоро бабушка вошла, принесла ему чай со слайсами и увидела смартфон. Она забрала его и сказала, что современные дети скоро совсем потеряют связь с миром, уткнувшись в свои игрушки.
   - Лучше книжки почитай, или порисуй… - предложила она и  опять ушла.
   Тимка посмотрел на три книжки, которые он давно прочитал, и решил порисовать. Он  налил воды в стаканчик. Потом  достал альбом из своего рюкзачка и краски, которые лежали на полке, на какой-то потрепанной общей тетради.  Демка  возил кисточкой по бумаге и  думал: почему рисовать – это не потерять связь с миром, а играть – потерять? Бабушка на кухне разговаривала по телефону и что-то резала, скоро вкусно запахло. Тимка пошел попросить что-нибудь поесть.
   - Салаты не готовы, а пирог я же тебе не отрежу! – сказала бабушка.
   - Почему? – удивился Тимка.
   - Потому что! Как же я поставлю на стол пирог с отрезанным куском? Это же некрасиво. Что это я гостям буду объедки предлагать, по-твоему? И вообще, не кусочничай. Скоро уже все придут, им положу и тебе принесу.  Иди-иди, не до тебя, я тороплюсь.
   Тимка пошел дальше рисовать, но так хотелось есть, что это занятие ему разонравилось. А бабушка все объясняла своим знакомым как к ней  пройти и Тимке начало казаться, что это какие-то глупые знакомые, потому что бабушкин дом был недалеко от остановки, и найти его было не так уж трудно. Наконец  послышался звонок в дверь, потом чужие голоса, бабушка сказала:
   - Ой, а это вы напрасно, я не пью…
   - Да это просто компот, - возражали ей, - так, по капельке за встречу.
   Голоса переместились в кухню, там они смеялись и о чем-то  спорили. Изредка они пытались говорить на другом языке, но у них ничего не получалось, что вызывало почему-то взрывы смеха. Тимка все никак не мог решить, когда ему уже можно появиться перед гостями. Чем больше времени проходило, тем это было невозможней почему-то. Он походил по комнате, постоял у двери, представил, как он заходит в кухню, бабушка сует ему кусок пирога и выпроваживает, и ему становилось как-то стыдно. Он сел на диван и вдруг ему стало так грустно и голодно, что он заплакал. Лег, еще поплакал и уснул. Проснулся он от звука хлопнувшей двери. Посидел, соображая где он,  поднялся и пошел на кухню. Да, голоса бабушек слышались на площадке, они никак не могли проститься. Он быстро залез на стул, посмотрел на стол: пирога уже не было. Он посмотрел в холодильнике – там как всегда пусто. Только немного сыра, который он не любил, и все. На столе было две салатницы – одна пустая, другая с салатом. Он попробовал салат, пожевал  и выплюнул: кислятина, сразу видно почему его не тронули почти. Стало обидно так, что в глазах защипало. Он пошел в комнату, решил начать собираться, чтобы, не задерживаясь, уехать домой сразу, как только папа приедет. Засунул альбом в рюкзак и услышал, как хлопнула дверь. Бабушка пришла. Тимка обидчиво поджал губы и решил не обращать внимания. Поболтав в стаканчике кисточкой,  сунул ее в коробку. Коробку положил на старую тетрадь, она окончательно перевесилась через край полки и упала. Из нее выпала новенькая сторублевая бумажка. Он поднял бумажку и вдруг услышал бабушкин крик:
   - Что ты делаешь?
   - Собираюсь, - нерешительно сказал Тимка, не понимая, почему бабушка кричит, и хотел положить бумажку на столик.
   Но бабушка подскочила к нему и схватила за руку так крепко, что стало больно.
   - Ты зачем вытащил деньги из моей сумки?
   - Из какой? – оглянулся Тимка и только тут заметил рядом с креслом бабушкину сумку.
  - Что ты врешь? Это же не твои деньги!
   - Не мои,  - не стал отрицать Тимка, - они сами выпали.
   Бабушка потеряла дар речи от такой наглости и закричала еще громче:
   - Деньги из сумок не вылетают! Как тебе не стыдно!!!
   В это время послышался звонок.  Бабушка хотела потащить Демку с собой, но он вырвался и отскочил. Она решила, очевидно, что он никуда не денется, и пошла открывать. У Тимки звенело в ушах, все казалось каким-то нереальным, хотелось только одного: спрятаться! Бабушка же все сейчас папе расскажет, он будет… что? Демка даже не мог этого представить, он бросил купюру на пол,  и от страха забился под диван. Послышался голос папы:
   - Здрассьте еще раз! Ну как вы тут?
   - Алексей, у вас беда! – мрачно сказала бабушка.
   - Что с Тимкой? – голос папы стал сразу серьезным и напряженным.
   - Вы пренебрегли моими словами в прошлый раз и вот, пожалуйста.
   - В чем дело?
   - Он вытащил деньги у меня из сумки! Я сама схватила его за руку! Это же предел всему!
   - Подождите, где он?
   Послышались шаги, и в комнату вошел папа. Он очевидно, удивился не найдя сына, и заглянул под диван. Тимка лежал, отвернувшись и прижавшись к самому плинтусу. Папа отодвинул диван, рывком поставил сына на ноги и жестко спросил:
   - Что это?
     От него пахло немного вином, немного табаком, чем-то чужим, незнакомым и Тимка еле слышно выдавил из себя, глядя на сторублевую купюру в другой руке:
   - Денежка.
   - Она что, сама прыгнула тебе в руку?
   Тимка помотал отрицательно головой. Он хотел все объяснить,  рассказать, но в горле у него разбух какой-то ком, который не давал даже дышать, не то что говорить.
   - Смотри мне в глаза, - закричала бабушка, - попробуй только сказать, что ты эти деньги на улице нашел!
   Папа вздрогнул и оглянулся. Он не заметил, как она вошла, встал и сухо сказал:
   - Ясно. Дома поговорим.
   - Миндальничаете все, пороть его надо, испортите мальчишку, - сердито сказала бабушка, но папа, не слушая ее,  повел его к выходу, быстро одел, они спустились вниз. В машине Тимка сел, как всегда, в свое детское кресло. Ему очень хотелось плакать, но он же помнил, что он мальчик, а мальчикам плакать стыдно. И он все пытался проглотить  ком, но тот все больше распухал и Тимка стал бояться, что скоро ему вовсе не будет чем дышать. Мамина школа была совсем рядом, через несколько минут они уже приехали и папа вышел. Тимка очень надеялся, что мама усядется рядом, и они спокойно поговорят, но мама вышла возбужденная, немного пьяная и начала с упреков:
   - Как ты мог! Ты мне такой вечер испортил! Как ты вообще до этого додумался? Тебе что, игрушек не хватает?
   - Дома поговорим, - опять сказал папа и мама начала плакать.
  - Столько смешного было, я даже не ожидала, а тут…  Кошмар какой…
Дома они разделись, папа завел Тимку в зал, и поставил перед собой:
  - Зачем ты это сделал?
  - Я правда не брал, она выпала, - едва выдавливая слова сквозь ком, который все никак не проглатывался,   прошептал малыш. Он очень боялся опозориться и заплакать. Почему-то казалось, что тогда он окончательно упадет в глазах папы.
   - Что ты с ним разговариваешь? – сердито сказала мама, - надо было тогда наказать, когда он машинку хотел украсть, а ты все: он не хотел, не хотел! Вот, получай теперь! Ладно, пусть идет спать, уже поздно, мы завтра решим, что с ним делать.
   Она быстро вывела сына из комнаты, молча умыла, переодела в пижамку и уложила в постель.
   - Спи, завтра поговорим, - холодно сказала она и вышла.
   Мальчик лежал с открытыми глазами. В животе урчало, он так и не ел с утра и его немного даже подташнивало, но голодно уже почему-то не было.  Он жил всего пять лет на этом свете и мудрость Соломона, который утверждал, что  все проходит, была ему неведома. Он представлял свою будущую жизнь беспросветной чередой дней, где ни папа, ни мама с ним не разговаривают, где все считают его вором, и ему стало так плохо, что он не смог даже лежать. Он встал, подошел к окну. Там легко и свободно падал снег, там была какая-то другая жизнь, где люди любили друг друга, понимали, сквозь приоткрытую форточку даже донесся чей-то смех. Надо идти, вдруг подумал Тимка. Он не знал куда и зачем, но здесь было оставаться просто невозможно. Малыш сдернул свое одеяльце с постели, завернулся в него и вышел в коридор. Из спальни слышался раздраженный голос мамы: «Это ты во всем виноват, играешь с ним, сюси-пуси развел, потакаешь во всем! Вот, получай теперь: сын – вор! По сумкам шарится!»
Папа что-то возражал, но Тимка уже не слышал. Он прошел на кухню, взял табурет и поднес к двери. Замок открывался легко, он еле слышно  щелкнул и Тимка быстро выскользнул за дверь.  Он не знал куда идти и долго стоял в нерешительности. Здесь почему-то стало легче. Ну один он сейчас. Так это же почти улица уже, здесь и положено быть одному.  Вниз идти было бессмысленно, дверь на улицу он все равно не открыл бы. Тимка поднялся на площадку выше, залез на низкий подоконник, стал смотреть в окно. С этой стороны света было больше. Снег по-прежнему, покачиваясь в тихом танце, опускался на землю, оседал на ветвях. Они оделись пушистым, искрящимся одеянием и это сказочное кружево было так красиво, что  Тимка на минуту про все забыл.  Рядом стояла банка с окурками и сильно воняла. Это сосед сверху – Евгений Степанович  курил здесь иногда и не всегда убирал за собой, из-за чего мама постоянно на него ворчала.  Малыш потянул ручку на себя, окно открылось. Он  вылез, встал на жестяной карниз, и крепко держа створку одной рукой, протянул другую за снежинкой. Несколько штук упали ему на руку и растаяли.  Подумал, что если раскинуть руки, то можно немного полетать, а потом все закончится и темных, безрадостных дней впереди больше не будет. Он представил,  как он лежит внизу такой маленький, симпатичный, а папа и мама плачут и горюют около него и жалеют, что слушали бабушку. Думать про это было так сладко, что защипало в носу. Он вздохнул. Конечно, он не прыгнет. Что он, дурачок? Он  же знает, что это навсегда. Когда у него хомяк умер –  и то было так грустно!  Да и прыгать страшно. Больно же будет.  Тут во двор заехал  большой белый мерседес. Тимка  знал, это как раз Евгений Степанович приехал. Машина остановилась у подъезда и сосед вышел. Сейчас  закурит и, облокотившись о свой мерседес, будет смотреть на свое окно. Он всегда так делал, мама иногда его видела и удивляясь, говорила: «Что он хочет увидеть? Свет в окне? Он же один живет!» А папа однажды сказал: «А может, у него жена ушла и теперь он каждый раз думает: а вдруг она вернулась и ждет его дома?» Мама тогда засмеялась и сказала, что папа выдумщик.  А сейчас Тимка увидел его и испугался: вот увидит его, расскажет все маме с папой, и Тимке тогда вообще ужасно попадет. Он повернулся, отпустил правую руку  и хотел взяться за створку левой. Тонкий слой снега выскользнул из под его ног, и маленькое тельце, нелепо дрыгая ногами, полетело вниз. Евгений Степанович уже успел посмотреть на свое окно, набрал воздух, чтобы крикнуть, но не успел. Он  инстинктивно бросился вперед, однако снег подвел и его. Мужчина  упал и услышал легкий хруст. Поднялся, не веря своим глазам, увидел темное пятно, расплывающееся около маленькой головки и оцепенел. Что делать? Вызвать скорую? Полицию? Или сначала сказать родителям? Да, наверное, так… Он подошел ближе, опустился на колени, потрогал шею. Она была еще теплой, но там ничего уже не билось. Тимка ударился сначала о крутой козырек.  Носа у него не было, вся кожа  на лице была содрана. Евгения Степановича охватил ужас. Несмотря на свой солидный тридцатитрехлетний возраст,  он ни разу не сталкивался со смертью так близко! Да, в прошлом году у него утонул одноклассник, но это было где-то далеко, на рыбалке, одноклассник был пьяный, и вообще, в школе он был двоечник, Евгений Степанович (тогда еще Женя) никогда с ним особо и не общался. А это был тот самый Тимка, с которым они нет-нет да и встречались в подъезде. Евгений Степанович протягивал ему руку, пожимал маленькие пальцы и спрашивал:
   - Как жизнь?
   - Хорошо, а у Вас как? – серьезно спрашивал маленький сосед, глядя ему в глаза.
   - И у меня хорошо, - отвечал Евгений Степанович. Тимка кивал, и они расходились вполне довольные друг другом. А теперь его нет. Это было неправильно. В фильмах полет был красивый, замедленный, а когда герой падал, все сотрясалось – спецэффекты зашкаливали, а тут – хруст … и все…  Он поправил одеяло,  прикрыв то, что минуту назад было живым мальчиком, стал медленно подниматься, еле переставляя отяжелевшие ноги.
   А в это время в спальне раздался звонок.
   - Леночка, ты меня прости, - послышался в трубке голос бабушки. – Я тут прибирала и под столиком тетрадку нашла. Ну ту, в которой записываю свои расходы…
   - И что? – не поняла мама.
   - Я тебе говорила, что Мариша с дачи мне картошки привезла, я тогда хотела ей отдать сто рублей, а у меня только тысячные были. Я потом разменяла, записала, что должна отдать Марише деньги и положила сотню в тетрадку. Чтобы не забыть.
   - Мам, давай короче, ничего не понимаю, я устала сегодня ужасно. – раздраженно сказала мама.
   - Не брал Тимка денег из сумки, купюра из тетрадки выпала, а я увидела и подумала… ты же знаешь – я такая впечатлительная!
   - Да ладно, не переживай, завтра ему мороженку купим и он все забудет, - утешила ее мама.
   - Ну что она там? – недовольно спросил папа.
   - Тимка не брал деньги из сумки. Они выпали из тетрадки. Ты его-то спросил? – выключив телефон, обернулась к нему мама.
   - Ну Лен, когда? Я приехал после фуршета этого, а тут теща вся кипит и булькает…
   - Леша! Прекрати! Мама же переживает, она такая чувствительная…  Может, разбудить Тимку, сказать ему?
   - Ладно, пусть спит, завтра скажем, - решил папа и тут раздался звонок в дверь.
  - Да что за день сегодня такой! – возмутилась мама, - совсем с ума посходили,  ночь за окном, а они звонят! Небось опять у Нэлли Егоровны давление…
   Она  подошла к двери.
   - Кто там?
   - Лена, это сосед сверху, Евгений Степанович, - раздался нерешительный голос.
   Мама открыла дверь и в недоумении посмотрела на мужчину:
   - В чем дело?
   - Леночка, вы только не волнуйтесь, - зачем-то предупредил сосед, - там Тимка внизу…
   - Тимка спит давно, -  мама и перевела взгляд на вешалку, - вот и куртка его тут…
   - Он не хотел! Он поскользнулся!  Я видел… он там лежит…
   Соседу почему-то важно было сказать, что Тимка не сам так решил, ему просто не повезло. Голос его становился все тише, он замолчал и  посмотрел на табурет, потом молча поднял глаза на маму. Она тоже посмотрела на табурет и побледнела так, что даже губы стали голубыми, оттолкнула Евгения Степановича и метнулась вниз.
   Папа между тем передумал и все-таки решил разбудить Тимку. Он тоже был немного пьян, его распирала радость оттого, что сын – не вор! Еще его смущало воспоминание об отчаянии в глазах сына и чтобы загладить вину, он решил достать подарок на день рождения, который должен был быть через неделю. Алексей снял коробку со стеллажа,  вытащил вертолет на радиоуправлении, о котором сын (да и отец тоже) давно мечтал, и пошел в коридор. 
    Тут он  увидел соседа.
   - Привет, Степаныч, заходи, что у тебя? Опять  Лена выручать кого-то  пошла?
   - Ты ей пальто возьми, она внизу там… замерзнет… а я пойду, вы зовите, если что надо будет.
   Сосед  попятился, повернулся и пошел вверх по лестнице. Поднимался и думал: «Может, и хорошо, что Лида ушла, а то вот так родишь ребенка, а оно вон оно как обернется». 
   Папа ничего не понял, пожал плечами и  широко улыбаясь, открыл дверь в комнату сына.