Жить хочется один раз, но вечно. Моцарт и Сальери

    Уверенно стоял на земле хулиган Серега Кулагин, многое он понимал, немногому верил, и всё бы простилось ему в этой уверенной жизни, если б не одна страсть, бесовская, гибельная страсть...
    А вот и он, змей-искуситель, - тщедушный и подслеповатый, отличник Пётр Соболевский, -замаячил у близкого горизонта. В одной руке - портфель, в другой... Судорога пробежала по лицу Сереги Кулагина, онемевшие пальцы сами собой стали сжиматься-расжиматься: грелись.
    Подошёл Соболевский, минуту помолчав, они, также молча, обменялись реквизитом: Соболевский протянул Кулагину "пятиструнку"(пятиструнная скрипка), тот - целую пачку "Явы" и спички.
     Проверив стремительным "фа,фа" звучание, Кулагин начал играть... Соболевский мелкими зубками откусил фильтр у первой сигареты и припал изголодавшимся ртом к пряной отраве...
     Кулагин играл мощно, чисто, боль от задетого струной изрезанного пальца придавало его игре некую болезненную изощренность, садистическое наслаждение - он вбирал в себя страхи, зло и мелкие недостатки мира и не страдал от этого, а усиливал их бессмертной музыкой, внезапно давая понять, что тяжелая жизнь - это высокая трагедия! И царь, и Бог, и червь...!
     Соболевский, вставив тонкие руки в пеналы отутюженных концертных брюк, курил... В посиневших голубых глазах зеркально отражалось ранневесеннее небо, это были бездумные глаза тайного циника и мелкого мошенника, человека без нравственных устоев...
     Серега Кулагин, оборвав одну за другой три струны, играл на самой толстой головокружительное "presto", забыв в эти секунды о суетности, бессмысленности существования в заданных обстоятельствах, о неоплаченных долгах и невозвращенных поцелуях, которых уже было много в его сложной жизни.  Соболевский думал о том же, сплёвывая под ноги наркотическую пену.
      -Бзик,- последняя струна взвилась в небо и повисла сухой жилой. Кулагин глубоко вздохнул, открыл повлажневшие глаза. Сегодня он играл как никогда, это понял и Соболевский:
      -Класс!-,
вылетевшая пулей докуренная цибарка прошила насквозь рыхлый мартовский сугроб. Кулагин скривил губы в смущенной улыбке и протянул Соболевскому изуродованный инструмент. Соболевский возвратил ополовиненную пачку и упаковывая скрипочку, добродушно заметил:
    -Мать будет довольна...
    -...мать твою так!!!- в непонятной ярости завопил Кулагин, и дрожащими руками долго раскуривал привычную сигарету. Соболевский хорошо понимал Кулагина, а Кулагин завидовал Соболевскому.
    Соболевскому в этот вечер пообещали за рвение в учебе купить джинсы и он с животной теплотой подумал о своем друге, который в это время отвешивал "пилюли" лопоухому пионеру из одиннадцатого дома, будущему чемпиону мира по шахматам.
    Но об этом знаем только мы с вами...