Фрагмент истории в одном лице

Старость -  уклончивое  определение,- это  скорее  характеристика  физического,  умственного и  волевого  состояния. И  вот  первое  это  состояние  я  постепенно  растеряла. Дочь  сразу  после  института  с  арабом  уехала  в  Танзанию,  где  и  ныне  живёт ,  муж  меня  очень  давно  бросил, оставив  нам  с  дочерью  квартиру  и  честно  помогая  помимо  алиментов ,  вплоть  до  отъезда  дочери,  сейчас  не  знаю – жив  ли,   с  сестрой  к  старости  разругались  и  встречаемся  только  на  могилках  родителей  и  то  не  каждый  год. Я ,  не  имевшая  счастья иметь  внуков  очень  из –за  этого  страдала  и  как  могла компенсировала  это  на  соседской  детворе :  пекла  пирожки  и  раздавала ; другие  вкусности для  детей  и  они  отвечали  взаимностью,  забегая  на  минутку  выбросить  мусор  или  сказать  два  слова и  с  пирожком  убежать    радоваться  детству. Так  сложилось,  что  некоторые  соседки  даже   оставляли  детей  на  день ,  а то  и  на  сутки. Боже!  Какое  это  счастье!  Эти  сказки , рассказываемые  мной  при  ночнике;  наивные,  добрые  глаза искренне  верящие  в  волшебные  чудеса, тени  по  стене,  усиливающие  эффект  и  неповторимый  детский   сон ,  с  посапыванием  ,  позволяющим  тебе  как  бы  чуть -  чуть  участвовать  в  сне  ребёнка, укрывая  и  кутая  его.
 Я  и  кулинарные  книги  накупила  только  с  целью  удивить  вкусненьким   этих  маленьких детей  с  их   громадными  планами. Но  прошла  и  эта  пора. Пальцы   утратили  гибкость  и  если  по  кухне  я  вполне  ещё  вполне  могла  двигаться  ,  хозяйничая,  то  готовить  стало  куда  сложнее.  Да  и  в  магазин походы  становились  всё  реже,  а  принести  могла  всё  меньше. Так  что новое  поколение   малышей  я  так  баловать  уже  не  могла, зато  была  не  обижена  вниманием  тех  ,кто  подрос  и  их  родителей. Нет,  я  не  жалуюсь,  дочка  пишет  регулярно,  но  что  может  связывать  очень  близких  людей ,  не  видевших  друг  друга  десятки  лет,  живущих  в  разных  странах  разными  интересами.
Пришла  пора  сидеть  у  электрокамина   и  греться  погружаясь  то  в  сон ,  то  в  воспоминания.  Меня  иногда  морозит,  а  может  это нервно,  но греться  надо   постоянно,  потому  и  воспоминания   ,  особенно  в  непогоду  становятся  реальностью.  Память  и  воображение  воссоздают  всё  так  красочно  в  моей полудрёме,  что  я  реально вторично  переживаю  то,  что  прошло.
Сельское   детство – он не  может  иметь  чёткую  историческую  параллель. Просто  солнце,  просто  любящие   родители,  родственники  и  соседи. Одежды,  подруги,  игры  в  довоенное  время только  теперь  смотрятся  примитивно , но  это  очень  ошибочно.  Вы  видели  счастливого  щенка,  которого  выпустили  из  дому  и  он   носится  по  кругу   с  таким  избытком  счастья  и  радости  жизни,  что  ты  понимаешь,  вот  оно  щенячье  счастливое  детство. Так  бегали  и  радовались  жизни  и  мы ,  не  понимая  и  не  желая  понимать  негатив. Так  прошло  довоенное  детское  время.
Война  для  нас  была  продолжением  детства . Взрослые  что – то  обсуждали  оживлённо   обсуждали после  ухода  наших , потом   в  нашей  деревне  остановились  то ли  немцы ,  то  ли  румыны,  то  ли  и  те  и  те,-  не  помню. Мой  отец  и  дед  сразу  ушли  воевать  и  я  больше   тосковала  о  них,  фантазируя  как  они воюют,  совершая  немыслимые  подвиги ,   и  как  придут  домой  и  всё  село  будет  завидовать  мне,  что  это  мой  дедушка  и  мой  папа. Оккупация  - это  для  подрастающий молодёжи  были  просто  новые  правила  жизни,  с  обсуждениями,  сплетнями,  принудительными  работами,  не  многим  отличающимися  от  работе  в  колхозе. Письма  к  нам  не  доходили  и  мы  не  знали  о  судьбе   родных. Не  хотелось   верить  в  худшее  и  я  верила,  что  дед  и  папа  точно  заслуженные   герои,  а  я    девочка -  подросток   их  дочка  и  внучка.
Как – то  быстро  для  меня  прошёл  это  период. Великая  Победа  и  практически  каждый  день   возвращались  фронтовики. Здоровые  и  раненые,  с  орденами  и  медалями  и  без; были  даже  в  гражданском.  Мы  то  же  ждали.  Папа  пришёл  поздно  ночью,- Боже  что  за  радость  была!  Я  носилась  по  хате ,  целовала  всех,- это  был  незабываемый  взрыв  радости. Три  дня  с  соседями  праздновали , ну  и  дальше    ждали  деда.
      Папу  вызвали  в  военкомат. Там  объяснили,  что  дед  попал  в  плен и  в  какой – то  их  военной  части  обслуживал  машины  фашистов . Часть  разгромили наши  при  наступлении  на  Краков ,  а  его  повесили  как  предателя  родины,  по  законам  военного  времени.
От  нас  все  отвернулись.  Меня  называли  предательницей. С  отцом  не  здоровались,- хотя  он  причём ? Ситуация  настолько  накалилась,  что  всё  продав мы  уехали  в  другое  село ,  под  самым  городом.
Трудный  сложный  этап  в  моей  жизни. Папа  замкнулся,  как  впрочем  и  каждый  у  нас  в  семье, тему  деда  мы  не  обсуждали, бабушка  и  мама  регулярно  ходили  в  церковь  и  молилась  дома ; мы  содержали  хозяйство ,  папа  работал  конюхом,  что  давало  громадные  преимущество  по  завозу  кормов  и  вообще  в  ведении  хозяйства.  С  этой  мрачной  жизни  меня  отправили  в  город  после  школы,  где  папин  однополчанин  устроил  меня  в  общежитие , дал  какие – то  рекомендации  и  меня  приняли   на  завод,  а  на  следующий  год я  поступила  в  институт.
Вот  где  масштаб  деятельности. Смотря  на  меня  сейчас,   Вы  не  поверите,  что  я  шла  в  первом  ряду  на  параде  физкультурников; прыгала  с  вышки; была  в ДОСААФе, где  научилась  метко  стрелять. Жизнь  бурлила. Комсомол  и  вера  в  скорое  благополучие.  Народ  поднимал  с  руин  страну  и  я  была  в  числе  первых. Субботники ,  дни  бесплатной  работы  для  студентов,-  везде  среди  первых. Ужас  войны  закончен  и  сплотившееся  пролетарии  ,  граждане  нашей  Родины СССР - построят  такое  общество,  где  каждый  будет  счастлив,  просто  нужно   это  благополучие  строить  всем  миром. Мне  стыдно  было  принимать  передачи  от  родителей,  которые  работали  и  в  колхозе  и  «на  себя»,  потому  что  мне  хотелось  быть  одной  из  всех  равных. Если  тяжело ,  так  всем. Дома  понимали  это,  редким  приездам  моим  радовались,  накрывая  столы,  я  ела,  ибо  отказать  было  не  возможно,  иногда  принимала  подарки  к  праздникам -  материю  или  ещё  чего – и  всё.  В  такой  пламенно -  деятельной  жизни  пролетели  годы  института  и я  вернулась  на  родной  завод  мастером, где  не  оставила  общественной  жизни  видя  в  этом  главное.  Мой  фанатизм  заметили  и  с  завода  я  ушла  инструктором  райкома  партии, будучи  давно  партийной.  По  убеждению,  до  мозга  костей.  Работала  с  перерывами  на  сон,-  район  громадный,  проблем  масса и  я  реально  могла  их  решить  в той  или  иной  степени.
Брак,  на инструкторе  обкома  партии. Удачный  брак.  Брак по  любви  и  по  единомыслию.  Мы  оба  работали ,  видя  в  этом  смысл  и  свою  миссию  в этой  жизни. Шли  годы. Я  забеременела ,_  и  это  всё  повернуло  и  очень  круто.  Материнский  инстинкт  с  лёгкостью  сломал  всю  ту  белиберду,  что  роилась  годами  у  меня  в  голове.  Как  сдать  ребёнка,  чтобы  его  воспитывало  общество ? Это не  в  садик,  не  на  время,  а вообще. Считалось,  что родители,  волей -  неволей,  привьют ребёнку  какие  - то  свои  пережиточные  взгляды ,  а это  не  сплотит ,  а  наоборот   разъединит. А  предполагалось  готовить  сплочённую  элиту   будущего. Конечно,  среди  детей  лучших  из  лучших. Была  такая  волна  среди  политработников. И  не  понимающих  руководство то  же  « не  понимало». Стал  вопрос  карьеры  его  и  моей.
Развод  и  конец  моей  картере  и  начало  материнского  счастья. Меня  приняли  обратно  мастером   смены  в  мой  цех   и зам парторга  завода. Где –то  к  десяти  годам  дочери  я  начала  прозревать :
Социализм,  пролетариат, всемирное  равенство  и  братство – фантастическая  идея ,для  жизни  не  пригодная. И  я  этой   идее  посвятила  лучшие  годы  своей  жизни . Посвятила  лучшие  годы  жизни , ломая  жизни  других,  а   самое   печальное   я   «поломала»  жизни  самых   близких  мне  людей :  папы  ,  мамы  и  бабушки. Их  уже  нет, дом  я  продала,  чтобы  увеличить  нашу  квартиру   с  дочкой . Они  не  умерли,-  они  тихо  и  молча  ушли,  ушли  непонятые,  не  таящие  злость,  а не  способные  проявить  любовь  ко  мне ,-  единственному  лучику  в  их  жизни.  Я  сама   решительно  оттолкнула  эти  буржуазные  сантименты ,  оставив   их  в   колбе  непонимания.  Всё  чаще  начала  ездить  на  их  могилы. Плач  раскаяния  уже  не был  редкостью,  наплевав  на  свою  партийность  и  на  должность  в  парткоме,-   поставила  всем  кресты,  а  дочку  крестила, сама  то я  была  тайно  крещена  в раннем  детстве. И  что  это  вернуло ? Только  всё  больше  и  больше  тревожило  душу. Я  видела  мечущуюся  страну , формой  заменившей  содержание  и  понимала,-  у  такой   стратегии  впереди  только  крах. Не  знаю  как  я  это  смогла,  но  весь  ужас  моей  жизни  я  ,  как  на  исповеди,  рассказала  дочке  и  она  поняла.  Мы  даже  поставили  крест  деду,  невинно  убиенному,  как  теперь  твёрдо  понимаем.
        Я  полностью  одобрила  брак  дочери  с  иностранцем,  арабом,  за  что  была  исключена  из   парткома. Совершенно  безразлично  восприняла  то,  что  раньше  сделало  бы  мою  жизнь  не  возможной.
Пенсия и  первая  поездка  в  родное  село, где  родилась,  где  пережила  оккупацию  и  откуда  бежали  мы  все. На  кладбище  у  нас  была  целая  загородка  для  родственников,-  металл  погнули  и  искорёжили,  хотя  за  некоторыми  могилками  явно  ухаживали. Я  шла  по  селу  и  заговаривала  с  сидящими  у  ворот  бабушками,  по  возрасту  такими же  как  и  я. С  ними   прошло  моё  детство. Доброжелательный  разговор   заканчивался   сразу  же   как  узнавали  кто я ,- внучка  предателя. Клеймо. Мне  было  настолько  обидно,  что я  вернулась  на  кладбище  и  горько  плакала. Плакала  я  и  в  своём  стареньком  автобусике ,  пока  ехала   обратно. 
Что  стало  для  меня  отрадой?  Я  очень  часто  и  подолгу  сидела  на  скамейке  у  могил  моих  родных  и  с  ними  разговаривала  моля  прощения. Как – то  само  собой  получилось,  что  я  начала  ходить  в  церковь . Просто  молилась  по -  своему ,  в  моих  годах  эти  каноны  уже  не  заучить и не  понять.  Пошла  и   сознательно  сдала  партбилет,  не  видя  никакого  смысла  в  картонке ,  которая  не  олицетворяет  никакую  идею,  лишь  упрямство.  Так   и   шли  мои  годы,  в однообразии  и  раскаянии.  Детишек  начала  я  кормить  тогда,  когда  на  кладбище  уже  ехать  было  не  по  силам. Так,  по  праздникам  сама,  или  сосед ,что  сын   его  вихрастый  говорун,  иногда  подвезёт. Прошёл  социализм, идёт другое , потом придёт  третье,-  стара  я ,  чтобы  разбираться,  а  только  не  от  Бога  всё  это ,  нет  добра, а  есть  гордыня  и  жажда денег  и  власти. Не  стоит  оно  того,  чтоб  я  думала  о  нём.  Лучше  посильно  детей  подкармливать,  или  голубям  хлебушек  выносить  зимой,-  всё  польза.
Вот  и  исповедалась   сама  себе,  с  надрывом  душевным. Кто –то  звонит,  начну  путь  к  двери , зря  не  звонят,  значит  нужна  пока.