Два кризиса

Два кризиса.

Капитализму присущи два типа кризиса
Кризис 1-го типа – классический, описанный классиками марксизма кризис перепроизводства, когда выбрасываемые на рынок товары не находят платёжеспособного спроса всилу стихийности производства и низкой покупательной способности населения, в результате хозяевам перестаёт поступать прибыль, прекращаются инвестиции в производство, предприятия закрываются, обрекая рабочих на безработицу, что ещё больше снижает покупательную способность населения, наступает коллапс экономики.
До середины ХХ века капитализм боролся с такими кризисами главным образом путём организации войн. Война, во-первых, создаёт искусственные рынки сбыта за счёт военных заказов, во-вторых, позволяет ещё более сбить цену на рабочую силу под предлогом «военного времени», что делает временно выгодными инвестиции. Но в результате войны нищета народа возрастает, снижается покупательная способность, и кризис возвращается с новой силой.
С середины ХХ века под влиянием примера Советского Союза и под давлением мирового коммунистического и левого Движения, за спиной которого опять же стоял Советский Союз, капитализм научился бороться с первым типом кризиса путём введения элементов государственного и транснационального корпоративного планирования производства и торговли, а также путём создания системы социальной защиты части населения, что повысило жизненный уровень, а, следовательно, покупательную способность. С середины ХХ века кризисы 1-го типа фактически отошли в прошлое.
В настоящее время в капиталистическом Мире доминируют кризисы 2-го типа, которые можно назвать финансово-инвестиционными.
К 70-м годам, в связи с ростом уровня жизни трудящихся (а, следовательно, и стоимости рабочей силы) в развитых странах, а также под действием «тенденции нормы прибыли к понижению», инвестиции в производство в развитых странах становятся невыгодными. Производство начинает смещаться в страны 3-го Мира, где рабочая сила дешевле, но и там уровень жизни и цена рабочей силы постепенно растут, иногда – как результат левой и профсоюзной борьбы, иногда – (как в Ираке), вследствие «квазисоциалистической» политики властей. Капитал начинает перетекать в спекулятивную сферу, которая занимается уже не производством, а распределением. Выход был бы в отказе от частной собственности, ориентированной на прибыль, но после «рейганомики» и «тетчеризма», а также после крушения СССР, капиталистический Мир начинает отвергать всё, на чём лежит хотя бы тень «социалистичности».
Выход из кризиса 2-го типа мировой капитализм с конца ХХ века ищет и находит в сбивании цены рабочей силы путём сворачивания социальных гарантий и подавления трудящихся, что стало возможно, поскольку крушение СССР и кризис мирового коммунизма резко изменили соотношение классовых сил в Мире в пользу империализма и реакции. Мы это наблюдаем сейчас воочию – в Греции, в Германии, во Франции. Так или иначе, цена рабочей силы сбивается, вновь становятся выгодны инвестиции, производство снова растёт, но при этом вновь воссоздаются условия для кризиса – уже первого типа.
Таким образом, капиталистическая система оказывается между двух огней. Для роста покупательной способности населения и научно-технического прогресса капиталистической системе нужен высокий уровень жизни трудящихся, но высокий уровень жизни трудящихся порождает кризис 2-го типа, а снижение уровня жизни и подавление трудящихся ведут к кризису 1-го типа.
Принципиально важным является вопрос: приведёт ли такая ситуация в обозримом будущем к гибели капитализма и к новой коммунистической революции? Ещё недавно положительный ответ на этот вопрос не вызвал бы у меня ни малейшего сомнения. Сегодня я склонен говорить о «двухсценарном» прогнозе на 21 век.
Я не рассматриваю вариант сохранения статут-кво: даже если предположить, что «стенки коридора» не сближаются, всё равно в конце «коридора» Систему ждёт «ловушка» в виде исчерпания ресурсов и разрушения окружающей среды. Но скорее всего Система будет биться об одну из «стенок» - о кризис первого типа, потому что после крушения Советского Союза и ослабления мирового комдвижения возможности трудящихся по защите своих интересов резко ограничены, и у буржуазии и правящей элиты появилась возможность решать все проблемы за счёт трудящихся.
Череда кризисов завершится общесистемным общемировым кризисом капитализма, а из него - два выхода: либо мировая коммунистическая революция и утверждение коммунизма на всей Земле, что даёт шанс на выживание и дальнейший прогресс Человечества, либо тоталитарно-фашистская диктатура, которая приведёт к гибели всё Человечество, подобно тому, как это описано в многочисленных фантастических романах в стиле «негативной утопии».
Какой из этих двух сценариев будет осуществлён, зависит, во-первых, от того, сумеет ли коммунистическое Движение преодолеть глубочайший идейно-теоретический кризис, в котором находится уже много десятилетий (субъективный фактор), а во-вторых, от объективного наличия в составе пролетариата передового социального слоя, который, подобно профессиональному рабочему классу ХХ века, может стать гегемоном в будущей коммунистической революции.
Если лет 10 назад я считал практически неизбежной коммунистическую революцию в 30-е годы 21-го века, то в последние годы мои оценки перспектив становятся всё более пессимистическими.
Кризис коммунизма слишком глубок, и имеет не только субъективные, но и объективные корни.
Важнейшей объективной предпосылкой коммунистической революции является наличие в составе пролетариата передового отряда, способного воспринять революционную теорию и повести за собой остальные отряды пролетариата. В начале и середине ХХ века роль такого передового отряда играл слой потомственных квалифицированных рабочих крупных промышленных предприятий.
Но к концу ХХ века произошло расслоение пролетариата, подобно тому, как в 19-ом веке произошло расслоение крестьянства, изменился его состав, социальное положение и политическая роль разных его отрядов в разных странах Мира. С формальной точки зрения и квалифицированный рабочий в США, и учёный, работающий по найму,  и таджикский гастарбайтер в России относятся к одному и тому же классу -  пролетариату, но между ними -  пропасть. Эта пропасть ещё более углубляется разным положением трудящихся в странах развитого и периферийного капитализма.
Кризис коммунизма (в том числе и идейно-теоретический) во многом обусловлен тем, что основная социальная база коммунизма, пролетариат, сегодня, в отличие от ХХ века, не представляет собой единой революционной силы.
Лет 10-15 назад большие надежды были связаны с  «теорией пост-НТР-овского пролетариата». Считалось, что научно-технический прогресс за счёт «интеллектуализации» рабочего класса и «пролетаризации» интеллигенции  воспитает широкие слои квалифицированных и эрудированных работников с передовым мировоззрением и  навыками управления, и что этот «пост-НТР-овский пролетариат» станет ведущей силой в будущей коммунистической революции. В 80-е годы, вроде бы, к этому шло, но после гибели Советского Союза ситуация изменилась. Элите и буржуям оказалось выгоднее использовать забитых низкооплачиваемых малоквалифицированных работников, (иногда – на низкотехнологичных производствах, иногда – на нетворческой работе в высокоавтоматизированных производствах с отработанными и строго регламентированными технологиями) а «пост-НТРовский пролетариат» составил небольшую привилегированную группу с элитарным сознанием, стоящую ближе скорее к буржуазии, чем к пролетариату.
Другой социальной группой, с которой были связаны надежды на возрождение революционного пролетариата, были гастарбайтеры. Предполагалось, что со временем из них сформируется потомственный высококвалифицированный рабочий класс с революционным мировоззрением и высоким уровнем  самосознания, способный воспринять марксистскую теорию. Но гастарбайтеры крайне неоднородны по своему составу и происхождению. Чаще всего это люди, приехавшие на заработки, нередко – с мелкобуржуазной этикой и психологией «архаровцев»,  не связывающие свою дальнейшую жизнь и жизнь своих детей с профессиональной работой на производстве. Их семьи остаются на родине, условия их жизни часто далеки от классических представлений о жизни пролетарских семей, и «родными» для многих гастарбайтеров являются скорее «квазифеодальные» и мафиозные отношения. И потом, можно ли ожидать создания левых профсоюзов, а тем более подпольной компартии от людей, которых в любой момент могут депортировать из страны по любому поводу и вообще без всякого повода?
Те гастарбайтеры, которые пускают корни и остаются в стране пребывания, тоже совсем не обязательно становятся потомственными пролетариями в классическом смысле этого слова, нередко, как показали события во Франции,  для них характерна скорее «люмпенская», чем пролетарская психология.
Какая-то часть гастарбайтеров, безусловно, вольётся в ряды пролетариата 21-го века, но надежды на то, что именно гастарбайтеры являются предшественниками «нового издания» передового пролетариата, невелики.
Третьей группой, с которой связываются надежды на возрождение революционного пролетариата, являются рабочие «новых индустриальных стран»: Бразилии, Индии, Аргентины, Южной Кореи, в какой-то степени – Китая. Здесь действительно формируется восприимчивый к марксизму пролетариат, но надежды на победу революции также невелики.
Потому что на стороне капитализма – США, единственная на сегодня сверхдержава, обладающая фактической монополией на КОМПЛЕКСНОЕ применение высокотехнологического оружия, способная  и готовая любую коммунистическую революцию подавить в зачатке, и я уверен, что мировой капитализм не остановится даже перед применением ядерного оружия против охваченных восстанием регионов, если угроза покажется им достаточно серьёзной. Любая коммунистическая революция, охватившая отдельную страну или группу стран будет немедленно подавлена военным путём, если надо – с применением ядерного оружия.
В ХХ веке революции побеждали, используя межимпериалистические противоречия, когда разные отряды капитализма в ходе мировых войн вцеплялись друг другу в глотку, и на время ослабляли контроль за «подрывными элементами» в своих странах. Теперь такое невозможно: для мировой империалистической войны необходимо наличие как минимум двух сопоставимых по силе противостоящих империалистических блоков. Сейчас же, в эпоху глобализма, «один бог на небе, один царь на Земле»…
В чём же надежда?
Ну, во-первых, я надеюсь, что в какой-то момент, всилу обострения кризиса капитализма («сужающийся коридор» или «тупик в конце коридора») современный глобальный капитализм расколется на два или  несколько центров силы (не по территориальному, а по корпоративному признаку), которые, всё-таки, вцепятся друг другу в глотки, а мы сумеем воспользоваться ситуацией.
Во-вторых, есть надежда,  что помимо трёх вышеназванных левых социальных сил и двух десятков диванных компартий, в решающий исторический момент, как чёртик из табакерки, выскочит настоящая революционная сила, которую до того момента никто, и враги прежде всего, не принимали всерьёз, и потому не успели вовремя «замочить». Подобно большевикам в 1917-ом году, они придут к власти, опрокинув все прогнозы, а придя к власти, дадут всем наглым, богатым и «крутым» такого «дрозда», что,  даже если потом всё опять вернётся «на круги своя», это ещё лет на 70 отвадит правительства и фирмы от привычки решать все проблемы за счёт усиления лишений и без того настрадавшихся бедняков и неудачников.
Проще говоря, надеяться приходится на чудо: на  коренное изменение ситуации в Мире и на появление новой социальной силы, которая подтолкнёт коммунизм к выходу из нынешнего идейно-теоретического и организационного кризиса и коренным образом изменит соотношение сил  в пользу добра и справедливости.
Ну, что-ж, чудеса иногда бывают в Истории: ни одна социальная теория (даже марксизм, тем более в состоянии кризиса), и ни одна спецслужба не могут предусмотреть всё на свете. Так что будем надеяться, как писал Борис Гунько:
«…И значит, снова
топор когда-то
возьмут рабы,
И значит, снова
наступит чудо,
И жизнь – вперёд,
а всецелующий иуда –
на эшафот!»
С.В.2010.