Фиолетово

Наверное в каждом классе есть такая девчонка. Та, которая начинает "созревать" раньше других. В нашем 8 "Б" это была Лена Миронова. После летних каникул мальчишеское сообщество вдруг заметило появление у нее двух выпуклостей. Она была высокой и стройной, но с подачи Славяна за ней тут же прилипло прозвище Пончик. И Лена быстро стало объектом шуток, которые быстро переросли в игру "помацай Пончика". Смысл ее был прост: нужно было под каким-нибудь предлогом отвлечь её внимание, например, спросить домашку, а потом внезапно облапать грудь. Иные объединялись в ватаги и устраивали облавы на Пончика, зажимали её, разводили руки и мацали по очереди.

Особенно ей доставалось перед уроком музыки, так как класс располагался в одиноком выступе, который венчал здание школы, словно коронка на зубе,собственно только один кабинет и был всем четвертым этажом. Лестничные пролеты уходили наверх к выходам на крышу и создавали укромные места, куда никто не ходил, именно туда и затаскивали Лену. Она не производила впечатление жертвы, даже смеялась, видимо считая, что таким образом мальчики проявляют к ней внимание, а может быть и желая этого, ведь особенно активно в этой игре участвовал Денис, в которого она была влюблена.

Я не принимал в этом участия и мне не приходило в голову ее защищать, во-первых, это было бы не "по понятиям", а во-вторых, всем же весело и какого черта? Я не видел удовольствия в мацанье сисек, хотя меня постоянно звали: "Ну давай, Леха, пойдем, заловим Пончика!" Я отвечал: "Да ну ее, на ***!". Пацаны ржали и убегали резвиться.

Наш район был самым молодым в городе и активно отстраивался, все свободное время во время каникул, в выходные и после уроков мы обычно пропадали на стройке. Там мы добывали "колбасу", то есть утеплитель, который прокладывался между панелей, и липучку. Если липучку смешать с песком и скатать в шар, а потом прикрепить его к бечевке, то можно, раскрутив, запустить его высоко вверх. Самым крутым было закинуть этого "летучего змея" на крышу дома. "Колбасой" же просто лупили об бордюр. Звук был очень громкий, как у хлопушки. Еще таскали дюбеля.Сначала забивали его кирпичом на несколько миллиметров в асфальт, делая ямку, потом в нее клали счищенную со спичек серу, вставляли обратно дюбель и бросали на него кирпич.Взрыв получался такой, что часть асфальта отколупывалась образуя ямку. Крали даже паркет. Мой друг Денис принес его родителям, и они сколотили ящики для рассады, добытчик -одно слово. Но самым желанным трофеем были патроны, их держали в особом прорабском вагончике, попасть в который можно было через узкий земляной лаз, либо через маленькое окошко. Область применения патронов была поистине бескрайней: их взрывали тем же кирпичом, бросали в костер, вскрывали и мастерили бомбочки из пороха и бумаги, начиняли стеклянную колбочку лампы и делали ракеты, использовали в качестве валюты для обмена на вкладыши и прочие блага и услуги. По выходным играли в "сифу", обрезали "колбасу" до размеров эстафетной палочки и макали в говно, потом водящий должен был гонятся за остальными по всей стройке в попытке кого-нибудь замаять. Кому охота получить говеной сифой в спину? Поэтому, убегая мы совершали такие прыжки и кульбиты, что современный паркур курит в сторонке. Эта игра получала особый импульс, когда за нами начинали гонятся пьяные сторожа. Один раз два часа по району преследовали, а в другой - накрыли незаметно и отпинали кирзачами до кровавой мочи.

В ту осень произошли изменения, вместо того, чтобы сразу пойти на стройку, пацаны зачем-то приоделись и густо надушились ядовитыми одеколонами. Оказалось, что они договорились встретиться с девчонками, хотя главной целью был конечно же Пончик.

Я выглядел не столь презентабельно, как мои друзья: потертые сестринские джинсы пузырились на коленях, а серая болоньевая куртка, которая была сначала до колен, а потом, по мере моего роста, оказалась на уровне пояса, не застегивалась, и ее приходилось завязывать ремнем.

Мы сначала топтались на веранде детского сада, где какой-то умник во всю стену написал: "Улыбок тебе дед Макар", что при чтении наоборот давало: "Ракам дед **** кобылу", а потом кто-то привычно предложил пойти на стройку. Там началась игра, напоминающая догонялки, где нужно было схватить (облапать) девчонок, они визжали и убегали, таясь от нас в закоулках строящегося здания. Я безучастно бродил по этажам, заходил то в одно, то в другое помещение, прислушиваясь к шуму и хохоту. В одной из комнат внезапно обнаружил Лену. Она испугалась и прижалась к стене.

-Да ладно, не бойся, не выдам тебя, - сказал я ей.

Она с интересом посмотрела и рассмеялась:

- А ты почему не играешь? Тебе же тоже хочется, разве нет?

- Дура ты, - сообщил я ей.

- Может ты не знаешь как? Так я тебе покажу...- сказала она, расстегивая молнию на своем джемпере.

- Пошла ты на! - закричал я, вдруг захотел сказать ей что-то очень обидное. - Денис то за другой бегает, а ты в пролете!

- Да нужен мне твой Денис!

Выбегая, я задержался в проеме дверей и крикнул:

- Пончара!

Я хотел обозвать ее сучарой, но это как-то соединилось с ее прозвищем.

Некоторое время спустя игры прекратились. Связано это было с тем, что Лена вдруг воспылала страстью к своей соседке по парте и по лестничной площадке, которую тоже звали Леной. Это было маленькое, пухлое и незаметное существо в больших очках. Она страдала диабетом, и однажды грохнулась в обморок на уроке физкультуры. Когда учитель подскочил к ней, то она уже билась в конвульсиях, а изо рта пузырилась пена. Вокруг распространялся сладковатый трупный запах, и подумал тогда, что это конец, но физкультурник вынул авторучкой завалившийся язык и ее благополучно отправили на скорой в больницу.

И вот, прямо на литературе, когда учительница зачитывала стихотворение про дружбу, Лена, которая Пончик, стала обнимать и целовать свою соседку. Все были в шоке. Потом она стала проделывать с Леной №2 то же, что и мальчики с ней самой, то есть безбожно мацать. Дошло до того, что классуха забила тревогу и решила пересадить её, чтобы таким образом прекратить порочную связь. Подсадили её ко мне. Мы сначала смотрели в разные стороны и молчали (ведь общаться с лесбиянками было западло), потом разговорились, к концу дня уже шутили и смеялись. На другой день нас разъединили, ибо классная руководительница решила, что оставить ее одну все же будет безопасней, благо была совсем свободная парта. Спустя некоторое время, она все же воссоединилась со своей подругой, но больше не проявляла былых чувств, по крайней мере, на людях.

Прошло около полугода. Лена значительно изменилась, отстригла волосы под каре, стала более уверенной в себе и даже дерзкой, к одноклассникам относилась с явным пренебрежением, носила провокационные мини-юбки и была замечена в компании с пацанами, которые были старше её. Она безусловно стала красивее и притягательней, но никто не решался возобновить прежнюю игру. Как-то раз Славян не выдержал, завалил её прямо на парту, томно прошептав: "Я тя щас выебууу!" Лена только немного согнула ногу в колене, попав прямо в пах. Славян, скорчившись сполз на пол, а она громко сказала: "Чем ты собрался выебать-то? Стручком чтоль своим?" С тех пор за Славкой прочно закрепилось погоняло Стручок.

В начале следующего учебного года ушел на повышение наш строгий и властный директор, и школа стала стремительно криминализироваться. Нас растасовали, якобы по профессиональной ориентации, и все мои прежние приятели оказались в других классах, а лучший друг и вовсе перевелся в другую школу. Одному выживать в таких обстоятельствах стало совсем сложно. Все поделились на лохов, которые несут деньги и пацанов, которые их забирают. Даже девочки стали придерживаться "понятий". Мне несколько раз предлагали "поддержку", то есть платить за безопасность, а когда видели мое упорство и отсутствие страха перед перспективой бить избитым, то стали предлагать "бегать"-"мотаться", то есть примкнуть к ним, чтобы участвовать в поборах и выяснениях отношений с другими такими же группировками. Я отказался, и с тех пор был под постоянной угрозой. Мне даже пришлось позаимствовать у отца из тумбочки пугач, который выглядел как настоящий револьвер, и пару раз даже грозил им, когда ситуация накалялась.

Однажды, огибая школу со стороны черного входа, в пространстве между лестницей и стеной, я увидел следующую картину: кучка пацанов обступили Лену, которая плача стояла перед ними на коленях. Это было одно из наказаний. Пацанов за какие-либо действия, которые шли вразрез понятиям карали пробитием "фанеры", то есть сильно били в грудь, либо ударом в "табло". Девчонок же заставляли униженно просить прощения, иной раз прямо на коленях, а то еще и харкали по очереди на землю перед тем как поставить. Совсем жестоким наказанием было опускание на тюремный манер, когда ссали или проводили членом по губам. Именно это по-видимому собирались проделать с Леной, и авторитет местного пошиба по кличке Чекист уже расстегивал ширинку.

Я подобрал с земли осколок кирпича и заорал:

- Стоооой!

Чекист и остальные замерли.

- Чего тебе? - спросил он. - ****юлей давно не получал?

Я швырнул кирпич ему прямо в лицо и попал в переносицу, он закрылся руками, но кровь стала просачиваться между пальцами. Остальные стали надвигаться, я выхватил пугач и стрельнул вверх. Те отскочили опасливо соображая, что же произошло.

- Я-дурак! Щас как шмальну в глаз!

Они отступили, уводя с собой раненого Чекиста.

- Можешь себе гроб заказывать, хана тебе, - сказал сплюнув один из них.

Я поднял Лену, которая казалось впала в ступор. Колготки на ней были порваны, колени были в ссадинах в отвратительной жиже - перемешанной с харчками земле. Не найдя платка, пришлось вырвать тетрадный лист, скомкать и вытирать грязь им. Потом я отвел ее домой, жила она совсем рядом, стоило только пересечь двор.

- Ну как тебе?-спросил ее у двери.

- Да как-то все фиолетово, - ответила она безразлично. - А тебя скорее всего теперь убьют, и меня вместе с тобой.

На следующий день я встретил ее перед школой. Она надела вельветовую юбку, облегающую бедра и фиолетового цвета пиджачок, кроме того одну прядь волос она также выкрасила фиолетовым цветом.

- Ну пошли что ли?

На границе школьной территории, у распахнутых железных ворот нас уже ждала остервенелая толпа.