Еблысь

Еблысь завелось не сразу (этому состоянию он придумал название сам). Собственно, и существование Еблыся было обнаружено случайно.
Седьмой класс. Его очередь дежурить. Он и стоял грустный и сосредоточенный со шваброй в руках посередь пустого класса, когда стекло окна плавно выпало из проема и молча разбилось.
; Кто тут окна бьет! ;  пришла уборщица.
 ; Так! Что тут случилось! ; еще учительница вкатилась.
; Оно само взяло, я не подходил даже, ; улыбнулся он.
Казалось очевидным, что он тут ни причем. Но женщины начали завывать, что он хулиган и думает отвертеться. Он клялся, показывал на рассыпавшуюся от времени замазку и трухлявую древесину окна, но ему очевидно «шили дело».
; Или ставь окно, или двойка по поведению в четверти, ; ровно гудела учительница.
Можно было примириться с этой очередной несправедливостью, и он даже уже стал привыкать, что виноват, но эта учительница  как;то его сильно подвела ; симпатизировал он ей очень, полагался на нее. Если бы какая другая, он бы не так разозлился. Внезапное острое разочарование в человеке ввело его в это состояние. Решил ; страдать, так за дело.
; Врешь! Не возьмешь! ; прохрипел он что;то киношное, хватанул табуретку и пустил ее в соседнее окно. Женщины вскликнули, он тоже. Мебель канула в стекло, как в осеннюю воду, и исчезла. Табуретка стояла тут просто так, ее под вешалкой ставили для опоздавшего на урок ученика, чтобы он там сидел и куражился, пока все учатся.
Еблысь! ; сомкнулась вода стекла за табуреткой и вернула себе принятую гладкость.
; А;а;а! ; заорал он от обиды и швырнул   в стекло уже целый микроскоп ( в кабинете биологии дело было ). Опять прозвучал «Еблысь»,  и микроскоп тоже всосался в стекло.
Пока он оглядывался, чем бы еще пульнуть, ушлые женщины вдруг заворковали, стали его успокаивать, а потом быстро вытолкали из кабинета, выдали портфель,  одежду, отправили домой со словами:
; А вот и не волнуйся, и нечего так шуметь, видишь, все хорошо кончилось.
; Что хорошо кончилось? А со стеклами что у них? За микроскоп могут и из школы попереть, ; не понимал и переживал он?
Он даже под окнами походил, но микроскопа и табуретки не было, а из окон ему испуганно улыбались и махали руками учительница с техничкой.
; Ладно, раз так, ; махнул им в ответ и ушел домой.
За последующие десять лет в еблысь ушла крыса ; бросилась на него в сарае, он ею в окно запустил, шапка кроличья Андрюхина, он ее туда отправил, потому как тот ему куртку порвал, порция столовской еды и бутылка паленой Перцовки.
Он вообще-то тихой жизни жаждал: на работу ходил, пока не выгонят, дома сидел, пока не заскучает.
Был терпелив, застенчив, в речах туманен. В светлых его глазах тонули и растекались пейзажи, зорко и тревожно он всматривался в окна, за которыми растекалось пространство.
Вот и сейчас он поглядывал то в окно, то в редактуру, то в Лизины косички, даже не в косички, а волоски, что сбежали от судьбы быть заплетенными, и торчали антеннками вверх. К непыльной работе, Лизе и светлой комнате с видом широкие дали прилагался шумный мамонт Богдан Казимирович – бессмысленный и бессменный их начальник. Он был не то родственник, не то армейский друг-неудачник кого-то очень главного в издательстве. Картину жизни он портил медленно, как марганец проникает в воду. То тут пустит метастазу, то там, медленно подтачивая их с Лизой существование на работе. Кроме этой неприязни ничего их не связывало.
Как;то Казимирович особенно знатно покуражился над ними и пошел колобродить к начальству.
Он разозлился, схватил степлер и запустил в Еблысь.
Лиза поинтересовалась, а что еще оно может.
; Всё, ; коротко сказал он и отправил туда же стул.
Это их немного успокоило.
Случилось это в понедельник, когда он на первый снег смотрел, удивленно смотрел, радостно;удивленно.
Со спины зашумело, завозилось и сказало:
; Что, Чайка, опять не работаем?
; Почему же? ; улыбнулся он.
; Не работаем, и лыбу дрочим, ; Богдан Казимирович перекусить сотрудниками пришел.
; Я, пожалуй, пойду.  Надоели Вы мне. Прости, Лиза, но я это терпеть больше не буду.
; Фига с два пойдешь! Доделаешь все и пойдешь, ; уверенно отбил Богдан.
; А вот прямо сейчас и пойду ; решил он.
; Аааа! Ну так я тебе помогу, ; зашипел Богдан. Хватанул его ноутбук и швырнул об стену.
Это злодейство его в ступор вогнало. Не ожидал он такого напора, перестроиться не мог.
; Что, думаешь, повернулся и пошел, ; куражился Богдан Казимирович! ; Хрена вам! Просто не будет! Тебе еще за разбитый ноут надо вернуть, вещь дорогая, принадлежит издательству, ; резвился злодей.
А потом взял и резко согнулся от боли. Задышал сипло и глаза стали страдальческие, человеческие.
; Чем ты его? ; спросил.
; Неважно, ; улыбнулась Лиза. ; Ты давай, действуй, пока он снова в говнюка не превратился.
Она толкнула Богдана ему, а тот перетолкнул его в Еблысь.
Пока торчали ноги из стекла, он даже думал обратно его вернуть, но Еблысь крепко держал свое. Пришлось дотолкнуть разбойника туда.
; Чайка, а что там? И где он? ; спросила Лиза.
; Не знаю, я случайно все это обнаружил, а человека туда вообще первый раз отправил. ; Ответил он глядя на снежный ландшафт.
; Ты его комп возьмешь теперь наверно? ; спросила Лиза.
; Нет, я лучше уволюсь, ; сказал он.
; А давай до весны прослужим и вместе уволимся, чего зиму ломать,- попросила Лиза.
; Ну давай, ; ответил тот.
А куда Богдан Казимирович делся, Чайка узнал довольно скоро.
Ему сон приснился, как в огромном темном небе стоит престол, на нем сидит огромный кто-то, а вокруг престола много чего летает. И в этом много чего можно разглядеть фигурку мужика в кроликовой шапке. Он сидит на табуретке, в одной руке у него бутылка Перцовки, в другой яйцо под майонезом,  а на коленях крыса.