Каменистая дорога в Белфаст

      Сентябрь в Дерри выдался холодный и ненастный, под стать тому, что ныне творилось в жизни Эйдана Райли. Даже вечная зелень не радовала глаз. Порой находило непреодолимое желание выйти в поле, упасть на колени и остервенело рвать траву голыми руками, принимая режущую боль как благословление, и выть в полный голос. Глупое ребячливое желание, особенно если учесть, что детство, да и юность остались позади. У мужчин нет права демонстрировать слабость.
      Зимние беспорядки в Белфасте, унёсшие жизни сотни мирных жителей, лишили его единственного сына. Билли, обожжённого и избитого, с дырой во лбу хоронили в закрытом гробу. На похоронах Эйдан обнимал рыдающую жену и тупо смотрел в землю. Вот и закончилась их благословенная троица…
      Мэгги не выдержала такого горя и слегла. В бреду она то и дело звала Билли, их нерожденную дочь Элоизу, поминала свою мать, отрёкшуюся от неё из-за брака с католиком, и молодого, но уставшего от жизни отца-рыбака из Донегола, не смевшего перечить жене. К концу августа она стала совсем плоха. Местный доктор, старый Мерфи, заявил, что её дни сочтены, и посоветовал молиться. Молиться Эйдан не стал. Сжал ослабевшую холодную руку Мэгги и пообещал, что всё будет хорошо. Там, на небесах, Билли ждёт её и улыбается. А он уж справится здесь как-нибудь. И Мэгги ушла из жизни с лёгким сердцем и верой в лучшее. Схоронив её, Эйдан понял, что готов.
      Путь до Белфаста занял несколько часов. Эйдан смотрел на едва тронутые дыханием жёлтой осени поля, приунывшие под свинцовым небом, и гадал, как скоро многовековой враг отпустит Ирландию. Правосудия не будет, он понял это ещё в раннем детстве, когда слышал пока ещё непонятное, но смутно пугающее и будоражащее слово «восстание». Отец, работавший на заводе в Керри, приходил домой с потемневшим от копоти и негодования лицом. Он рассказывал о бесчинствах чёрно-пегих*, которые представали в воображении девятилетнего Эйдана бесформенным пугающим чудовищем, спущенным с цепи и смыкавшим челюсти по приказу Великобритании. Тогда Эйдан прятал лицо в пропахшую потом и мазутом рубашку отца и с замиранием сердца ждал ласковых прикосновений. Отец защитит и его, и мать. Он ведь такой сильный.
      Теперь терять было нечего. Все, кого он когда-либо любил, покоятся на кладбище, а остатком своей жизни Эйдан распорядился со всей отчаянностью человека, лишившегося её смысла. Решение далось ему на удивление легко. Пора уже заглушить чувство пустоты в груди, точившее когти о рёбра с той поры, как он впервые услышал о британском враге. Он направлялся туда, где ему помогут.
      В Белфасте осень была иной. Эйдан понял это, едва вышел из поезда и поставил тощий чемодан на перрон. Ветер не рвал пальто, не стремился примерить шляпу, взъерошив поредевшие светлые волосы, а послушным псом скользил под ногами. И плющ на привокзальных клумбах был всё ещё умильно зелен.
      До нужной ему Берри-стрит Эйдан добрался за четверть часа. Несколько раз к нему пристали патрулировавшие улицы британские военные, один раз чуть было не арестовали, но всеми правдами и неправдами Эйдан избежал преследования и вышел в католические кварталы. Ему повезло.
      Неожиданное осеннее солнце несколько раз с боем прорывалось сквозь вязкие облака, ласкало посуровевшие улицы и снова капитулировало перед сырой прохладой. В такие моменты Эйдану казалось, что и впрямь всё будет хорошо, что будет ещё одно лето и Билли приедет их навестить, радостный, пышущий здоровьем и жизнью. Что приедет дядюшка Шеймус, ворчливый старый пьяница с добрым, однако, сердцем, постоянно жалующийся на высокое давление, и привезёт с собой и бойкую золотоволосую тётушку Брону, и племянников, и прочую родню, шумную, крикливую, но такую привычную и любимую. Мэгги вновь накроет на стол и поставит во главе него своё знаменитое рагу с зеленью и сладкий тыквенный пирог. Он вздохнул и ускорил шаг, обругав себя за то, что совсем размяк. Не самое подходящее для того время.
      Обозначенный дом ничем не выделялся из десятков других на этой улице. Эйдан стукнул три и один раз и стал ждать. Исцарапанную дверь открыл парнишка, совсем молодой, намного младше Билли, и неприветливо спросил:
       — Вам чего?
       — Я к зелёному кролику, — торопливо назвал Эйдан пароль. Сердце затопила тревога.
      Мальчишка воровато заозирался по сторонам и зашептал:
       — Вы к Дойлу? Да проходите же, не стойте в дверях! Заметит ещё кто-нибудь из британских ублюдков…
      Эйдан тоже оглянулся, понимая, что пути назад уже не будет, и шагнул из вечернего ненастья в тёплую, пропахшую пылью и табаком полутьму.
      Путь ему преградили двое парней в хаки и масках с прорезями для глаз. Его обыскали, велели поставить чемодан в холле и повели в подвальное помещение. Эйдан очутился в крохотной комнатке с потрёпанным зелёно-бело-оранжевым флагом на стене. Единственной мебелью в ней был стол, за которым развалился разбойничьего вида мужчина в военной форме. Эйдан вздрогнул от громкого приветствия:
       — Эйдан Райли? Наслышан, наслышан. Ты вырастил чудесного сына. Билл душой радел за родную страну.
      Эйдан замялся. Откуда республиканцы знают его сына? В своих письмах он умолчал о причинах, толкнувших его в объятия Ирландской Республиканской армии. Дойл смотрел на него прямо, лихо подкрученные рыжие усы шевелились: он жевал табак. Холодея, Эйдан впился глазами в значок в виде лилии, продолговатое белое пятно на зелёной форме. Он вспомнил последнюю фотокарточку, которую прислал Билли. Сын стоял в окружении улыбающихся друзей, и к лацкану его пиджака тоже была приколота пасхальная лилия*. Тогда Эйдан не придал этому значения.
       — Билли уезжал учиться, — сказал он, но в его голосе не было уверенности. Он даже засомневался: а правильно ли поступил, приехав сюда? Ему обещали месть, но как мстить, не зная всей правды?
       — Он и выучился. Сам лично учил его держать винтовку. Отличный из него вышел стрелок, меткий.
      Немыслимо. Билли, их ангел, добрейшей души мальчик, добровольно взял в руки оружие и стрелял по людям?
       — Парень был храбрецом. Вывел в безопасное место трёх женщин, двоих детей, прикончил пятерых бриташек, прежде чем его поймали. Таковы его дела.
      Эйдан почувствовал, как качнулся пол. Он растил миролюбивого сына, он сам был готов ввязаться в эту войну, но Билли... Его добрый и умный мальчик! Он ухватился за стол и выпрямился. Дойл внимательно следил за ним и ухмылялся.
       — Да ты присядь. Умеешь стрелять?
       — Было бы из чего. — Остатки страха смыло волной твёрдой решимости. — Ты ведь отменный учитель?


Примечания:
*Чёрно-пегие - военно-полицейские силы, введённые Великобританией в Ирландию для борьбы с повстанцами в 1919-1921 гг. Набирались в основном из ветеранов Первой мировой. Не гнушались избиениями, грабежами и убийствами мирного населения.
*Пасхальная лилия - значок, которые стал отличительным знаком ирландских республиканцев, своего рода национальная эмблема.