Часть 3 Рождённые на заказ Глава 7

Глава 7

Предвкушая встречу с Есенией, я вернулся к делу Андрюшека на подъёме эмоциональных сил. Послушница монастыря или ведьма – она не могла перестать быть моей, пока была живой. Я бы любил её и после, но любить и желать человека из плоти и крови – это одно, а встречаться с бестелесным духом жены совсем другое.
Не важно, верил онколог Омниас в существование загробного мира или нет, но смерти не испугался и заслужил моё уважение, так как, оставаясь неподкупным, высоко оценил не собственную жизнь, как мной предполагалось, а жизнь парнишки. Оба варианта уговоров, казавшиеся очевидными до встречи с доктором пробили мимо. Состояние парня он нашел критическим  и назначил первый цикл обследований уже через два дня после нашей встречи. Оправдывая свою прекрасную репутацию и достойный гонорар, он уделял нелегальному пациенту всё своё «свободное» время, выдавал распоряжения мне (дозировки, названия препаратов, приборов, имена ассистентов). Благодаря Омниасу мальчишку подлатали физически, а вот умственно с ним творилось что-то невообразимое. Всю энергию, которая появлялась в его организме благодаря качественному уходу и лечению уходила на мыслительные процессы. Он, как в последний раз, с отчаянием умирающего, продолжал набирать текст за текстом, едва отойдя от мучительных процедур и операций. Не имея доступа к оргподу, он начинал лепетать и повторял одну и ту же мысль, цепляясь за неё и ужасно боясь забыть. Я вернул ему оргпод, лучше уж пусть печатает, чем карябает ногтями.
До того как отправиться на поиски его родителей, мне пришлось вмешаться и вновь его усыпить. То что сидело в кучерявой голове истощало смертельно, не оставляло его в покое долгими часами.
«Что ж, посмотрим, кто тебя такого упрямца вырастил», - пообещал я, покидая комнату уснувшего мальчика.
В школе сын Перелески Благородной именовался Трапа Натансом, а не Ятрышником. После того как её дангвей подтвердил одну из моих липовых авторизаций, на этот раз в лицензии юриста, я назвавшись имением работника департамента института, приступил к опросу.
- Мой вопрос может показаться бестактным, но наш отдел вынужден проводить подобные встречи с родителями. - Я посмотрел на мужчину. Обычная, серая, ничем не выдающаяся личность. Даже в неформальном разговоре держался как в кабинете шефа, кивал головой раз пять в минуту, вид заинтересованный дальше не куда.
- Талант никак не проявился? - спросил я, чтобы избавить себя от подробного изложения их великого личного вклада в "дежурный" эксперимент.
- Ни разу! Мы с мужем были в шоке. Какой там Пушкин?! Он вообще не терпел литературный курс, сбегал с занятий. - Мамаша осмотрела меня сверху донизу, с какого-то боку дала оценку «потенциальный обожатель» и, хлопнув вживлёнными ресницами, вернулась к роли скорбящей матери, изобразив пародию глубокой печали на своей разукрашенной косметикой моське.
- Он умер дома?
- Нет! Что вы?! - Она опередила мужа, и тот беззвучно проглотил ответ. А Перелеска с излишней категоричностью заявила:
- Мы не готовы были это терпеть! Это было выше наших сил! - Театрально заломив руки, ещё разок «горестно» вздохнула и стала играть «собачий вальс» наманикюренными ногтями на своём оголённом колене, пока, вновь вспомнив о роли мученицы, запричитала:
- Его забрали, как только исполнилось пятнадцать. О, милый, принеси мне воды! - плаксиво попросила она мужа, а когда он вышел, стала открыто меня тестировать на взаимный интерес: двинула плечом, поправила корсаж короткого платья, привлекая внимание к своим округлостям.
- Чем Натанс занимался в свободное время? – Сначала я делал вид, что не заметил, как она нарочито робким движением перемещает руку вдоль внутренней стороны своего бедра, возвращая её на колено, но потом откровенно скривился, не скрывая своё отношение к её щедрому предложению посмотреть поближе то, что выросло на генах, с которыми серьёзно намутил папуля-профессор.
- Ничем! - Не найдя во мне ответного интереса, она вернулась мыслями в упрощенную мозгом «куклы» действительность: – Из Гоутонга не вылазил. Нам посоветовали отключить его от дангвейя, а он после этого вообще перестал на нас реагировать. Психолог дал заключение, что он бесполезен. Все от него ожидали большего.
«Это от тебя ожидали большего!»
Оставив женщину с протянутой для прощального пожатия рукой, я покинул приёмную семью Натанса, кипя праведным гневом. У парня не было шансов. Всю его жизнь переломали, заставляя выполнять составленные в лаборатории инструкции, а потом списали в утиль. Мог ли он стать Ятрышником? Нет. Не мог. Андрюшек, которого я знал, принимал жизнь, он с ней не конфликтовал. Перелеска, как мать не смогла бы передать ему столько, сколько он накопил в себе. Значит, если и со второй семейкой промахнулся, придётся снова копаться в архивах.
Я специально выбрал время, когда в типографии работали только охрана и уборщицы, среди которых собирался высмотреть Берёзку Пригожую. Вместо Берёзки, чуть не столкнулся нос к носу со Стипой её мужем.
Двое мужчин, покидая кабинет управляющего, разговаривали, не обратив на меня, вынырнувшего из коридора рядом с ними, никакого внимания. Стипу я запомнил по его фотографии из архива. Второй чуть младше, по виду его начальник, сыпал рассуждениями. Отец Андрюшека выглядел простовато, но слушал и отвечал толково, на что собеседник одобрительно кивал, потом пожал ему руку прощаясь и извинился, что задержал Стипу допоздна.
- Рабочий третьего порядка Стипа Пинатов? – спросил я, не расшаркиваясь при знакомстве.
- Нет… - ответил Стипа и тут же замялся, заливаясь багряными красками. – Вы что-то хотели?
- Кабинет ваш? – указал на очевидное, так как минуту назад Стипа закрывал дверь, поднеся к панели свой указательный палец.
- Вы ошиблись, - как-то заученно, отрицал человек в деловом костюме с зажатым под мышкой коммуникатором. - Этот человек работает в цехе, на ставке прессовщика.
Мой высокий, в сравнении с рабочими клонами, статус читался во всём: в одежде, манере вести разговор, надменном взгляде, но, тем не менее, чтобы всё это «прочитать», то есть понять, что шутить со мной не стоит, нужно иметь определённый уровень интеллекта. Эти двое до этого уровня не дотягивали и беззастенчиво пытались меня провести.
- О, хотите запудрить мне мозги! Отчего же так без искусно? У вас обоих за плечами годы работы в деловых костюмах. Но судя по плечам и требовательному взгляду, вас люди слушают, - заверил я Стипу. – А вы, - словами словно припёр второго к стенке, - постоянно держите себя под контролем, чтобы получалось не хуже.
Заговорщики виновато переглянулись и заметно струхнув, замерли в нерешительности. Тогда я надавил ещё немного:
- Не пригласите меня внутрь, до того как я перейду к другим вашим тайнам.
Плечи дружно опустились, начальник глянул на Стипу, тот согласно кивнул на дверь и, смиренно вздохнув, протянул руку к двери. Но скрытое за его покорностью упрямство чётко напомнило темноволосого мальчишку с проникающим в душу взглядом. Этот взгляд Андрюшек перенял у отца. Правда, на этом их сходство и заканчивалось.
Боязнь разоблачения в использовании нелегального профиля работника, и последующего разбирательства, первому развязала язык начальнику Стипы.
- Мне поначалу трудно пришлось, - признался он, как на духу. – Стипа с Берёзкой не только поддерживали, но и помогать стали, а я им. Команда в курсе, что я не сам цехом руковожу, но пока дело движется - никто не жалуется.
- А почему перепрофилирование не запросили? – Смена профиля – муторная процедура, но без неё, каким бы способным не был клон рабочего, выше подчинённого третьего порядка ему не подняться.
- Запрашивали. Лимит исчерпан, – он замолчал, предоставляя другу самому рассказать о себе.
- Я провалил тесты, - признался Стипа. - Все три раза показал недостаточный уровень для повышения. Если бы не Берёзка я бы вообще и на первый раз не решился. Это она в меня всегда верила. Мы же с ней УДМ-5Б–одним словом ускоренные, а рожденный ползать - летать не может...
Я не допустил вероятной паузы, которая обычно случалась, когда уже всё сказано одной фразой:
- Читали Максима Горького?
- С сынишкой, - подхватил мою мысль Стипа.- Мы всё делали вместе. Берёзка говорила, что если постараться всё получится. Вот мы и старались, как могли. А она до последнего дня не сдавалась. Ятрик наш - мальчик умный. - Бесхитростный разум работяги выдавал информацию как открытая детская книжка.
А вот Берёзка оказалась не так проста как её имя. Чувствуя уважение друга семьи, зная Андрюшека и понимая, какого саморазвития добился рядом с ней Стипа, я бы подумал, что с ними поработал Макаренко, а не женщина, у которой в графе «Возможности и навыки» упоминалось только «физическая выносливость».
- Скажите, а почему Ятрышник?
- Берёзка придумала. Она так хотела быть мамой, мечтала, что сына назовёт самым редким именем, чтобы ни у кого такого не было…
- Как давно она исчезла?
- Третьего марта не вышла в вечернюю смену. Я их больше так и не увидел. В тот день Ятрик встал рано. Так-то он любитель поспать. Если подумать хорошенько, они вели себя не так как всегда. Но я шутя отсалютировал им на ходу и до вечера за работой ни о чём больше не вспоминал. Заволновался не раньше, чем домой собрался, а Берёзку в цехе не увидел. Всегда хоть пару слов, но друг другу скажем, если она чужую смену брала. Оказалось, нет её…
- Чтоб Берёзки на работе вовремя не было – это как-то нас сразу насторожило.
- Да, - подтвердил Стипа слова начальника. - На домашний вызов ответил дангвей Ятрика, передал мне сообщение. Я прослушал, но ничего толком не понял.
В гости к Стипе я пошел в статусе друга, недоверие вернулось когда он услышал:
- Вы позволите активировать дангвей? – попросил я, когда мы вошли в комнату, где жил Стипа.
- Как дангвей? Он без паратрансуза Ятрика не сработает.
- У меня трансуз нового поколения, - выдумывая на ходу, убеждал я собеседника, - имея универсальный коннектор, я смогу установить управление.
- Так закон? Запрещено же? Нарушать... - Стипа продолжал сомневаться. УДМ-людьми моральные нормы впитывались буквально кожей. Активное сознание включалось года в два. Стимуляторы ускоряли онтогенез в три раза, и получалось, что эти два года (до шестилетнего возраста организма) нервы получали разряды, стимулирующие центр отвращения в мозгу при восприятии серым веществом сигнала о некорректном поведении. Детей учили на примерах и ошибках, пока те спали в капсулах, по сути даже не родившись.
«Вскрывать дангвей, всё равно что читать чужие мысли - не законно и аморально» - помнил мозг Стипы.- Не порядочно, - промямлил его язык, схожий аргумент, но руки уже предложили мне взять его коммуникатор. Тревога за семью, оказалась сильнее наносных правил, а во мне он увидел единственного человека, способного пролить свет на их исчезновение, с обещаниями не принести им неприятностей.
- В каком возрасте он привязался к дангвею?
- В девять.
- Имя дангвея Селигер?
- Как вы догадались?
- Вы упоминали о его успехах в биологии, в семь ему полагалась зоологическая поездка на Селигер, где побывали его друзья, но вы тогда вкладывались в бизнес друга, потом трансплантация Ятрику, и ему пришлось ждать до двенадцати. А после, вы его действительно туда отправили, но животные уже не показались ему такими, как он их себе напредставлял. Сколько лет жена, пилила вас за это?
- Сильно переживала, правда. И когда Ятрик рассылку «Чудеса Парка Природы» отклонил, она себя ругала. А он умненький, сообразил, что не стоит маму расстраивать: и каналы на мультивизоре восстановил и рассылку открывал, делал вид, что всё как прежде. Только Берёзка вздыхала: «Что упущено - не восполнить».
Подобрать пароль дело трёх минут. Не успел Стипа рассказать историю до конца, дангвей откликнулся, пробормотав женским голосом заковыристое приветствие. Интерферентные глазищи виртуальной блонди уставились на меня, как живые.
Современнику Миши Бодрова из двадцать первого века,  не знакомому с подобными биотехническими новшествами, чудак, говорящий с невидимым другом, показался бы, по меньшей мере, блаженным. Ятрик предпочитал голосовое и визуальное общение со своим дангвеем, поэтому когда я заговорил с невидимой родителю подружкой Ятрика, судя по нескромному виду его сексуальной игрушкой в том числе, сто раз пожалел, что решил переступить черту, за которой начиналась частная жизнь и, кажется, начал краснеть. Как и большинство пользователей, я мог обходиться прямой связью: кора мозга – паратрансуз - дангвей. Хозяину - подростку из-за хаотичности мыслей, специалисты рекомендовали управление через голосовое приложение, поэтому мне пришлось заговорить с программой.
- Отмени удаление на внутреннем уровне. – Отклика не последовало, каким-то образом дангвей отклонил исполнение. Если бы я не был так уверен, что раздетая голограмма – это отображение бездушной программы, существующее в Гоутонге, воспринял бы её взгляд как недоумевающий.
- А я что говорю? – переспросил Стипа, по моему чрезмерно-сосредоточенному виду допетривши, что дангвей не слушался.
- Без подтверждения, любые сообщения кодируются в локальной памяти устройства, - я ответил Стипе, он имел право знать, что происходило между мной и личной программой его сына. - Если Ятрик больше им не управлял,  сообщение можно активировать. Восстанови последнее сообщение, - скомандовал я дангвею, называя универсальный кодовый набор.
- Вероятность не правового доступа. Введите дополнительный код подтверждения, - верная хозяину программа запустила сразу несколько протоколов защиты. Привязка была качественной, по мере взросления Андрюшек изменял образ дангвея, тратил на совершенствование программы все свои карманные деньги, и теперь я имел дело с быстрым, мальчишеским ходом мыслей, прикрытым пошловатым сексилуком.
- Последнее сообщение, Селигер! - повторил я, набирая управляющую комбинацию на коммуникаторе, не позволившую провести манипуляцию с окончательным уничтожением сообщений, и Селигер ничего не оставалось, как послушно передать затребованное.
«Агидель – пятый по численности населения полис Российской Федерации…», сообщение содержало подробные сведения о месте, где сейчас находился Андрюшек, стандартная информация, возможно взятая из энциклопедии, была отправлена прошлой ночью.
Кнопка коммуникатора для внешнего управления, переключила программу на прямое включение, и теперь я, не отвлекаясь более на картинки и звуки, углубился в изучение чего-то нового и ранее не известного.
Найденная мной форма общения машины и человека являлась вопиющим нарушением всех писаных правил, так как в данном случае дангвей управлял деятельностью мальчишки, а не наоборот. Используя биоинформационные потоки оргпода гектары писем, фразы и меткие выражения, исторические факты, синонимы к словам, тексты стихотворений снятые с проекций оргпода, обработанные по количеству слогов в строчках и отправленные назад в виде рассеянной коротко-волновой информации – всё это внедрялось через вживлённый элемент паратрансуза непосредственно в кору мозга Андрюшека.
Прежде, чем я смог добраться до искомого видео сделанного машиной при последнем сообщении, отправленном Стипе, пришло понимание неприятностей, грозящих Андрюшеку. Мне были знакомы лишь несколько их совместных работ из тысяч других, потому парень и не мог заснуть. Несмотря на то, что я заблокировал соединение с Гоутонгом, Селигер ещё раньше нашла способ восстановить связь, используя биоинформационные потоки человеческого разума. И ещё… что-то промелькнуло едва уловимо. То, что программа прятала с особой осторожностью… это… Я нырнул почти на месяц вперёд, после прощальной записки, в памяти дангвея приоткрылось нечто с отголосками запрещённого вольнодумства, я распознал «Вардлесс». Я уже слышал это слово со шведско-английскими корнями. Вардлесс - поисковик без хозяина обычное дело в интернет пространстве, мне они попадались постоянно, существовали службы по утилизации программ, паратрансузы извлекали, но не все хозяева успевали «сдавать» пароли, как далеко не все дангвеи были установлены легально. Селигер нашла способ остаться полезной Андрюшеку, не способная знать о причиняемом ему вреде. Стараясь сверхмеры, она реагировала на любую мысль мальчишки, перегружая его мозг информацией, которую он не отличал от собственных идей.
Сколько же дангвеев осталось без хозяина, если вардлессы образовали такую необъятную громадину, как безграничный Гоутонг? Для этого им не нужно было строить новую сеть. Они, как деревни староверов затерянные в советских лесах, населили МАС под камуфляжем накопителей, абсолютно неиденцифицированные никем, ни контрагентами Вирбеза, ни моими хакерами.
Я активировал динамик коммуникатора:
«Папочка,
Ты знаешь, как сильно мы с мамой тебя любим. Не грусти, пожалуйста. Сегодня мне опять не выдали ИПД, но мама сказала, что нашла выход. Не знаю о чём она, пап, честно. Она просто вернулась к обеду и стала собирать мои вещи. Она говорит, что так надо. Всё будет хорошо. Прощальная записка от мамы - рядом с визором. Не храни её.
Пока, пап»
- Оно?
- Да, - подтвердил Стипа, полным слёз голосом. – Сынок, куда же вы могли уйти?
- Селигер, спасибо, - поблагодарил искренне. Не просто виртуальный помощник – личность, с необычайной верностью хранившая установленные функции. Поисковик, самостоятельно принимавший решения заслужил толику человеческих почестей. Она была частью альтернативного мира, созданного машинами и вопреки всему, осталась с человеком. Научный прорыв в области связи виртуального и реального мира грозился быть просто революционным, открывая скрытые функции Гоутонга.
Коммуникатор прорезало красной неоновой дорожкой, проводник Андрюшека «склеен». Крейн переписал его составляющие, не оставляя места для загадок. Всё что стало известно мне, стало известно МАС.
- Уничтожение подтверждаю.
- Рада быть полезной, - индивидуальность Селигер уже разрушилась, и о пользе из динамика нам ответил стандартный голос. Я набрал семь цифр кода.
- Прощай! – вымолвил, словно попрощался с живым существом. Спасая психику парня, запустил вирус полной ликвидации связи дангвея и трансуза.
Хозяин каморки уже поужинал, но позаботился и о госте, оставив часть трапезы и приготовив чашечку напитка, который совсем остыл. Я отклонил предложение сменить чашку.
- Что было в записке? - Спросил я, хлебнув холодного пойла, со вкусом кофе.
- Она просила сделать всё, чтобы в МАС нас троих никогда не было.
Он потратил деньги, которых не хватило системе для лечения сына на то, чтобы выполнить наказ жены. Нанятый другом-начальником специалист подчистил Гоутонг и МАС, виртуально Ятрышник и его родители перестали существовать. Я спросил новое имя Стипы, в планах, надеясь, что когда-нибудь Андрюшек сможет найти отца и посоветовал уехать, так как не понаслышке знал, что прожив много лет на одном месте, нельзя вдруг поменять имя незаметно для всех.
- Чтобы прошлое не всплывало, нужен не только хороший мошенник с доступом к Сети.
Стипа не хотел брать в расчёт здравый смысл, простодушие и доверчивость опять взяли верх. Сказав, что просьбу супруги он выполнил, а дальше будь, что будет, он махнул рукой.
- Здесь их ждать буду. Свои не выдадут, - отозвался он о работниках цеха. - Система, знаете ли, простых людей не замечает, вот мы и держимся своим кругом.
Так как сбережений на авантюру Берёзки не хватало, Стипа сменил жильё и теперь жил скромнее некуда. Его комнатушка в шесть квадратов вмещала узкую кровать, выдвижной санузел, стул и столик у самого порога, потому, как два угла от пола до потолка занимали коробки.
- Всё, что они любят сюда перенёс, - извинился он за тесноту в комнате. - Вот её вещи.
Собственно ради них я к нему и пришел.
- Меня интересует, что-нибудь похожее на записную книжку. У неё точно не было своего дангвея?
- Нет, мы сами считаем привязку вредной, но молодёжи разве докажешь, - посетовал он, пересматривая вещи из очередной коробки.
- Что это? - обрывок бумажной страницы в руках Стипы отозвался на прикосновение тёплым всполохом и погас.
- А это? - отмахнулся от моего интереса к пустяковине Стипа. - Не сторонник я этого поклонения вещам из прошлого. Понимаю, что жили люди раньше на поверхности, горя не зная. Что толку, деньги а бы за что отдавать, даже если этот мошенник пообещал, помощи в трудный час. Я согласился купить старую, газетную вырезку, только потому, что мы сами, вроде как, тем же делом заняты, что мастера печатавшие бумажные книжки. А Берёзка верила, раз хранила. И что за артефакт — обгорелая бумажка.
Я взял пожелтевший клочок: мелкий затёртый шрифт, угол подпалён; перевернул его обратной стороной и задержал вдох. След неразличимого человеку огня промелькнул на долю секунды, доработанный моим мозгом знак Рода - не фикция, истинная магия высших, хранился в картонной коробке под колодой пластиковых, игральных карт.
Рунический символ, не обещавший ничего доброго, ощущался кожей, и я понял, какой ценой Андрюшек попал к ведающим.