Один день из жизни Розенберга

               
     - Нагадала мне цыганка, - строгим голосом напевал маленький медвежонок Пох, шагая по дороге, - обручиться в кабаке.
     Он закурил, прикрывая маленький огонек зажигалки от ветра полой своей найковской олимпийки, сплюнул под ноги и тут услышал отдаленный шум, словно кто - то выпиливал лобзиком, вот так : вззз - вззз - шшшууххххх. Звук явно раздавался из - за куста, запыленной громадой нелепо торчащего рядом с дорогой. Любопытный медведь не мог проигнорировать такой вопиющий и интересный факт и, конечно, начал подкрадываться к кусту, мягко ступая меховыми лапами, обутыми  в кроссовки, название фирмы - изготовителя коих затерялось где - то там, среди немцев, стебанутых и высокотолерантных, отчего - то нормально воспринимающих до сих пор деодорант " Циклон Б ", танковые моторы  " Порш " и гель для бритья " Мессершмитт ", но бурно негодуя на отдельные проявления инакомыслия, как - то : кожаные жилетки, усы, табакерки, канцелярские кнопки, вибраторы с позолоченными насадками, пиво в целлофановом пакете, плащи - болонья, каша  " Дружба " из пшена и проса, а также густые лобковые заросли одиноких африканских женщин, бегущих вдаль по кенийским саваннам, спасаясь от быстроногого гепарда, посматривая на небо в поисках внимательных грифов и поправляя брезентовый ремень пулемета " Калашникова ", висящего рядом с мачете. Около самого куста Пох прилег и осторожно раздвинул ветки, выглядывая источник звука. За кустом сидел длинноносый мужик и ножовкой пилил себе ногу.
     - Как в " Пиле ", - сказал Пох, выходя к мужику. - Там тоже ноги пилили какие - то мудаки.
     - Я не мудак, - ответил мужик, не глядя на Поха, - я патриот.
     - Я тоже, - протягивая будущему потерпевшему сигарету утвердил свое наименование медведь, подмигивая и гримасничая, - за всю х...ню.
     - Ты не понимаешь, - взял сигарету мужик, - у меня о родине душа болит. - Он затянулся и застонал сквозь зубы. - Продали Россию, сволочи, князю Рюрику всучили вместе с кочаном капусты, бабой и пирогом с рисом.
     - Китайцы, что ль, - заинтересовался Пох, усаживаясь на корточки. - У них рис -то.
     - Пошто китайцы, - мужик лег на спину, подставив уставшее лицо лучам заходящего солнца, - наши. Давно.
     - Между прочим, - вставая и примеряясь сказал веско Пох, - по Эйнштейну однох...венно, что тыщу лет назад, что минуту, это все прошлое, а значит, неправда.
     Он прыгнул мужику на голову, вминая ее кроссовкой в почву. Мужик захрипел и умер. А медведь пошел дальше. Через пару километров с боковой тропинки выскочила на дорогу растрепанная баба с носом, Пох даже зашатался от неожиданности, но очень быстро оправился и пританцовывающей походкой, прищелкивая пальцами попер на нее буром, ужасая незнакомку веселым лицом и песенкой - бурчалкой, нежданно - негаданно вылетевшей из глотки медведя прямо сейчас :
     - Я паук и зовут меня Грегуаром,
     Я живу в гробу девочки Нины,
     Я хожу перпендикуляром,
     Расставляя ловушки и мины.
     На них оторвется нога,
     А башка улетит в стратосферу,
     И еще вторая нога.
     И нет у меня совести. Только нервы.
      - Молодой человек, - заговорила баба скомканным голосом, Пох закрутил головой, ища этого молодого человека, не нашел и подумал, что тетка съехала умом : он же медведь, в - натуре. - Вот вы мне скажите, дорогой мой человечище, - Пох подбоченился горделиво, - Крым - он как ?
      - Во, - показал рукой медведь, - но иногда и эдак, - он потряс рукой, будто в кулаке у него сидел неведомый жук и щекотался. - По всякому. Слышь, - тронул он тетку за плечо, - ты ложись, не стой, в ногах правды нету.
      Тетка послушно легла, а Пох, разбежавшись, запрыгнул прямо ей на голову, втоптал в грунт кроссовкой, насвистывая из " Кочегара ". Баба захрипела и умерла. А медведь пошел дальше.
       Шагая по дороге, Пох предчувствовал, что просто так этот долгий день не закончится, по - любому, нарисуется еще один озабоченный гражданин, только и ждущий приобщения. И верно, через три минуты с поля выполз какой - то дедок, волочащий огромный мешок.
       - У тебя чё в мешке ? - Резко и быром наскочил на деда медведь. - Кажи.
      - Неможно, - тенористо отказал вылезший с поля человек. - Тебе не понравится.
      - А это уж мне решать, - отрезал Пох, открывая мешок. Там лежали портянки. Старинные портянки, в хер не тарахтевшие никому. Даже странно, зачем они старичку ?
      - Ты не вставай, - попросил вежливо медведь, прицеливаясь, - ты, мил человек, так и лежи вдоль.
      Он наступил дедушке на голову, ребристым протектором кроссовки вдавливая в тело планеты. Старичок захрипел и умер. А медведь пошел дальше.
      Через сто сорок лет он дошагал до Флориды, где какие - то типы играли в шахматы, покосился на мудрых людей, помнящих миллионы комбинаций, но не умеющих открыть банку " Кока - колы " и к своим сорока годам не знавшим, что у бабы есть манда и ее можно трогать. Раскидав толпу непонятных зрителей, гипнотизировавших резные фигурки, словно тренируясь в телекинезе, некоторые громко дышали, иные пучили глаза, но все были идиотами, Пох это просек сразу, вкурил моментально, стащив пару бумажников, он вырвался на простор и вот тут - то увидел их, двух девок, сидевших за столиком. Подошел, кивнул плюшевой головой и полез белобрысой в карман, поворочался немного и заснул, недоумевая и не понимая людей, чьи пустые головы были забиты империями, гробами, Трампами, Меланьями и всем тем говном, что, вообще, не имеет отношения ни к чему, кроме воды из слов, щедро льющейся в пространство то ручейком, то речушкой, а то и фонтанчиком.