Воспоминания 23 или А гулять-то когда?!

Теперь, вооруженный очками, я уже лучше справлялся со школьными упражнениями. Меня, правда, как-то немного напрягала эта постоянная необходимость еще и дома продолжать всё то же корпение над каллиграфией. Но я всячески старался сократить время выполнения докучливых и канительных домашних работ. Устные задания я просто игнорировал – и так всё неплохо запоминал в школе, да и маме как-то было не до меня, а то бы она мгновенно обнаружила, что я сачкую.

Дело в том, что наша матушка самозабвенно занималась очень хлопотным, но, при этом, необычайно приятным, делом переезда всего нашего семейства в новый, кирпичный дом.

Отец давно собирался построить для льнозавода собственный детский садик, чтобы заводские работницы, весьма обильные детворой, могли полностью отдавать весь свой пыл и старание делу выполнения плана и построению коммунизма, а не переживать о том, что там опять натворили их малолетние бандиты. А тут – всё под рукой!
 
Вот и пошел отец по начальству, тыкаясь кругом со сметой и прочей необходимой документацией, а также подкрепленный необходимыми заявлениями и слёзницами всех многодетных матерей подведомственного ему завода. Но в Черниговском тресте ему жестко объяснили, что средства могут выделить только на построение жилья для директора завода и его главного инженера – не гоже одному жить в мазанке, а второму – в какой-то фанерной будке. А на садик фонды следует выбивать по другому ведомству.

Наш пробивной и энергичный папаня подключил всех своих многочисленных знакомых и добился-таки, с помощью местного депутата и райкомовцев, чтобы, кроме строительства жилья, в план включили и возведение детсада.

Так и проводились эти работы и, почти одновременно, в эксплуатацию были введены две новостройки – детсад и наш будущий дом.

От многочисленных анонимок и сигналов небо над Козельцем буквально потемнело! Запуганные насмерть и осторожные той врождённой, ментальной национальной «чуйкой», которая неоднократно помогала выжить избранному народу, семья главного инженера Визельмана категорически отказалась переезжать в это гнездо преступной и подсудной коррупции! Только очень длительные и доверительные успокоительные беседы авторитетных людей из вышестоящих организаций, наконец убедили осторожного Мих Миха и Елену Моисеевну начать исторический переезд из «финского» щитового домика под новую, шиферную, крышу.

Будущий дом наш находился на самой окраине городка – прямо за нашим забором расстилались неохватные колхозные поля с огромными, чуть не в два человеческих роста, зарослями королевы полей – кукурузы.

Мой отец, кстати, не разделял всеобщего критического отношения к тогдашнему нашему генсеку и большому фанату кукурузы,  Никите Сергеевичу Хрущеву. Впоследствии, когда я мог уже что-то соображать, мне запомнилось, как отец отдавал должное этому неоднозначному человеку, в частности, за гигантские, неслыханные темпы жилищного строительства. В знаменитых «хрущобах» до сих пор живёт огромное количество наших сограждан. И куда, только, они, бедолаги, денутся, когда эти чудеса советского градостроительства окончательно придут в негодность? Ведь в картонных коробках, как, например живёт бездомная беднота Бразилии, нам не выжить – слишком уж холодно зимой…

Так что, на какое-то время, полностью оставшись без плотного семейного контроля, я пустился во все тяжкие и достиг таких ошеломительных успехов в скоростной подготовке домашних заданий, что даже мой дружбан Витька Корчагин, и тот не мог скрыть своего удивлённого и опасливого восхищения! Ведь мать Витьки, строгая тётя Вера, полностью держала под жестким, тотальным контролем, качество и количество домашних работ своего очень креативного сыночка.

Как сейчас помню, задали нам на дом написать несколько строчек четвёрочек. Чтобы не тратить зря время на встречи-расставания, мы с Витькой после школы зашли к нему домой и, пока мой товарищ еще только доставал из портфеля и аккуратно раскладывал на столе необходимые канцелярские принадлежности, я уже успел накарябать всё задание! Трудно было, конечно, в этой клинописи опознать искомые цифры, но меня это совершенно не смущало. И даже, глядя на то, как мой дружок вытаращил на это произведение глаза и громко присвистнул, я только молодецки махнул рукой – мол, и так сойдёт!

Но «так» не сошло. Наша добрейшая Ольга Семёновна, ознакомившись с моим каллиграфическим шедевром, отчего-то снова выразила желание побеседовать с родителями…

Некоторое время мне еще удавалось лавировать между занятостью отца на заводе, где начался очередной аврал, и круглосуточными хлопотами матушки по благоустройству нового родового гнезда семейства Снакиных. Но, как говаривал один доисторический персонаж, «и это прошло», и я был призван на клановую расправу.

Реакция у моих родителей на мои ошеломительные достижения в каллиграфии была почти такой же, как и у Витьки, только что мама не присвистнула по причине поголовной неспособности женщин к такому полезному и нужному навыку. К тому же, нам только недавно начали выставлять оценки и под этим моим творением красовалась круглейшая «пара»!

Надо сказать, что с родными мне крупно не повезло - и мать, и отец за все годы учебы вообще не знали других оценок, кроме пятёрок! Некоторые слабые надежды подавал мой старший брат, который, хоть изредка, но всё же мог поддержать меня редкой четвёркой в сплошном ряду пятёрок.

Да что там родители! Даже братья моего отца – старший, Александр и младший, Николай, и те никогда не знали, что значит учиться не на отлично! Как-то впоследствии, мне в руки попалась аккуратная папочка со всеми ученическими документами дяди Коли – там были и табеля, и зачётка техникума, и какие-то оценочные документы из ремеслухи, и везде, где была хоть малейшая возможность хоть как-то оценить результат его учебы, стояло одно - твёрдое «отлично»! Кошмар!

Мои родители с двух сторон припёрли меня всяческими этими извечными аргументами о необходимости хорошо учиться, чтобы не позорить славное семейное имя Снакиных, чтобы не скатиться на самое дно непоправимости и безнадёги, заслужив единственно подходящую в таких случаях профессию пастуха. В принципе, я не был против того, чтобы ходить с дудочкой за стадом, оглушительно щелкая бичом. Но мне хватило ума воздержаться от таких, вполне разумных, соображений.

Затем папа с мамой, по очереди поправляя и дополняя друг друга, начали в совершенно категоричной и не подлежащей обсуждению манере, очерчивать мне дальнейшую стратегию и тактику моей учебы.

По мере того,  как этот учебный план моих доморощенных Песталоцци рос, ширился и, наконец, восстал предо мной во весь неподъёмный рост, я всё больше приходил в ужас и в конце концов моя измученная и истерзанная всем тем, что меня ожидает, душа не выдержала и возопила: « А гулять-то когда?!».