Цепь ознакомительный фрагмент

 Ставропольский край. Станица Вольная. 13 августа 2006 года. Воскресенье. 7:02
 Этот день с самого утра не сулил Максиму ничего хорошего. Голова, после вчерашнего загула с бывшими одноклассниками, по ощущениям опухла, увеличившись в объеме раза в два. Даже веки его были не на стороне владельца, то и дело норовя слипнуться, склоняя к немедленному засыпанию.
 Если бы не служба, то Максим отсыпался бы как минимум до обеда, но благодаря силе воли и дедову подзатыльнику, от которого внутри черепа взорвался тротиловый заряд, он заставил себя подняться с постели и побрести к умывальнику. Холодная вода, которая обязана была освежить, со своей задачей не справилась, лишь вызвав приступ тошноты, от которого Максима скрючило наподобие буквы "Z" прямо на деревянном полу.
 Дед, с осуждением поглядывая на единственного внука, протянул ему банку с огуречным рассолом. Дождавшись, когда стекляшка опустеет, он потащил Максима к покрытому цветной клеенкой столу, на котором красовалась старая чугунная сковорода с поджаренными вместе с колбасой яйцами. Невзирая на сопротивление внука, он буквально насильно заставил съесть приготовленное, после чего удовлетворенно начал колдовать возле печи.
 На удивление почувствовав себя лучше, Максим облачился в свою мышиную, пока еще не обтрепавшуюся, форму. Натянув на голову кепку с сияющей кокардой, он вышел во двор, и, добравшись по дорожке, выложенной серыми, местами треснувшими плитами, до калитки, распахнул её, оказавшись на улице.
 На его счастье, в это же время из зеленых ворот соседнего участка показался Миша Гец на своем видавшем виды темно-синем Патроле. Увидав соседа-доходягу, он молча открыл пассажирскую дверь, как бы намекая на дальнейшие действия. Максиму не пришлось ничего объяснять, лишь пробурчав: "Спасибо", он занял предложенное место.
 - Ну, и кто этот негодяй, столкнувший вчера доблестного младшего сержанта милиции с пути праведного? – вполне серьезно, без тени улыбки спросил Миша, когда Ниссан, рыкнув мотором, тронулся.
 - Бихоевы, гады, - зло выговорил Макс. – Молодое вино, видите ли, им из Ингушетии родственники прислали. Срочно его, блин, нужно попробовать, пока не испортилось. Вот они "по-братски" всю мужскую половину одноклассников вчера и спаивали. И ведь знали, сволочи, что мне с утра на службу, и все равно склонили к злоупотреблению. Я даже мобилу с ними провтыкать успел, так что сейчас до меня не дозвонишься.
 - Бихоевы – они такие, да, - всё так же, без тени эмоций на лице произнес Михаил, выкручивая на перекрестке руль налево. – А у самого голова есть на плечах? Ты ж гордость и совесть Отечества! Как же ты свою нелегкую службу с перегаром нести будешь?
 - Думаю, напарник поможет.
 - Хрен ты от него дождешься. На него где влезешь, там и слезешь.
 - Угу, рассказывай больше. Мой напарник – это чуткий и отзывчивый человек, непререкаемый авторитет в своем деле, кумир незамужних дамочек и подрастающего поколения!
 - Не подлизывайся. Сколько раз я тебе говорил перед сменой не пить? Вот то-то и оно – много раз говорил.
 - Я всего лишь дважды с бодуна вышел. Это третий.
 - А мне больше и не надо, - Миша зло глянул на пассажира. – Что ты мне обещал, когда я тебя устраивал? Что с кайфом, дурью и другими веселыми вещами покончено. Что все они остались в прошлом. Так?
 - Так. Но ведь это особый случай. Раз в пятилетку собираемся.
 - А мне на твой особый случай класть с прибором и вприсядку. Ты слово дал, так держи, как мужчина.
 - Хорошо.
 - Что хорошо?
 - Этого больше не повторится. Гарантирую.
 Водитель с сомнением поглядел на Максима, и слегка потеплевшим голосом спросил:
 - Артём-то вчера был?
 - Был.
 - И как?
 - Что как? Морды не набили друг другу - и ладно.
 Патрол подрулил к грязно-серому кирпичному зданию в два этажа, чьи окна были убраны в стальные решетки, крашеные желтой краской, отчего вид строение имело веселый и праздничный, невзирая на мрачные внутренности – местное отделение милиции и прокуратуру. Выгрузившись, они направились к главному входу, у которого уже переминались с ноги на ногу курильщики, которым предстояло сдать или принять уже осточертевшее дежурство. Поздоровавшись за руку с каждым, Максим и Миша прошли мимо сидящего, словно в аквариуме, дежурного, в раздевалку, готовиться к разводу.
 Пережив на последних каплях воли вооружение и сам развод, Максим с удовольствием влез в патрульный УАЗик с намалёванной синей тройкой на борту, намереваясь там покемарить. Но безуспешно, потому что вслед за ним за баранкой устроился огромный, словно медведь, старшина Гец.
 - Не спи, пихота, замерзнешь!
 - Да ну тебя, - лишь отмахнулся Макс. – Я часок отдохну, и буду как огурчик.
 - Маринованный, - закончил за напарника Миша.
 Ну, а дальше всё пошло в обычном режиме - вызовы по незначительным поводам, общение с не в меру пьющими согражданами и их близкими, и робкие попытки пообедать, когда в тринадцать десять бортовая рация заговорила.
 - Третий Станице, Третий Станице.
 - Третий на связи, - ответил в тангетку Михаил.
 - В кустах за овощехранилищем обнаружен угнанный ночью внедорожник марки БМВ, черного цвета. Проверьте информацию. Как поняли?
 - Понял вас. Проверить информацию о внедорожнике.
 - Вот ведь принесла нечистая, - прокомментировал указание Максим, как только тангетка вернулась на свое положенное место. – Если это действительно угнанный автомобиль, мы рапорт замучаемся составлять.
 - Ну, кто замучается, а у кого опыт, - впервые за день улыбнулся Миша. – Не ной, прорвемся!
 УАЗик козликом помчался по пыльным станичным улочкам, не забывая подскакивать на ухабах и выбоина. Четыре перекрёстка и резкий поворот направо, уводящий дорогу в степь. Некошеные луговые травы молча провожали милиционеров, качаясь в такт ветру.
 Максим блуждающим взглядом смотрел в окно, теребя в руках пачку "Балканской звезды". Это было что-то наподобие обряда – помять темно-синий бумажный прямоугольник, достать из него сигарету, покрутить её в пальцах и засунуть обратно. Курить уже месяца два как не хотелось, и осознание этого факта грело Максиму душу. Он, как сказали бы всяческие "сказочные идиоты", заряжался позитивной энергией, и был готов к новым свершениям. Хотя какие свершения бывают в ППС?
 Нет, в душе он всё еще оставался романтиком, и каждый день, выходя на службу, в тайне даже от себя надеялся, что сегодня он поймает банду грабителей, остановит чеченских террористов, обезвредит спятившего психопата с топором. Его наградят медалью, вручат грамоту, и уж тогда ОНА непременно осознает свою ошибку и вернется. Но вместо подвигов и героических приключений борца со злом, серые будни службы были наполнены пьяными дебошами опустившихся сограждан и дебильными выкидонами сельской гопоты, убивавших всяческие мечты на корню.
 Лента старого, потрескавшегося асфальта вела между двух барок, петляя на небольших взгорьях и длинных прогалинах. Уже скоро стала видна провалившаяся крыша полуразобранного овощехранилища, где в былые времена переживали зиму овощи, собранные на совхозных полях. Чего тут только не было: и картошка, и капуста, и кормовая свекла, - всё необходимое для успешной зимовки и встречи нового сельскохозяйственного сезона. Но с развалом Советского Союза начало разваливаться, а точнее - растаскиваться - и его наследство. Кирпичи и плиты выламывались наиболее "хозяйскими" станишниками, обрекая добротное когда-то сооружение на медленную смерть. Сейчас о нём вспоминала только молодежь, которой требовалось место для алковозлияний подальше от родительских глаз. И место это пользовалось дурной репутацией.
 - Приехали, - пробурчал Миша, когда УАЗик затормозил у поваленного железобетонного блока рядом с зияющим провалом бывшего входа.
 Максим машинально закинул сигареты в карман, и, вытерев рукой пот со лба, проступивший от невыносимой летней духоты, выбрался наружу.
 - Ну и кто тут чего увидел? – Миша последовал примеру напарника и, облокотившись на капот, пристально разглядывал окружающие развалины и кусты.
 - Чего стоять, пойдем, посмотрим.
 - Пойдем.
 Примятую траву заметили быстро. Буквально через двадцать метров, след вывел к густым зарослям лоха, откуда пробивались ослепительно-яркие блики кузова черного внедорожника.
 - Не понял, - Миша озадачено почесал затылок. – Это же Артемова тачила. Он вчера пешком, что ли, был?
 - Да нет, на ней и приехал. Как же перед парнями не понтануться, это ж для него невозможно.
 - Значит, пацаны взяли покататься, когда он до соплей нажрался?
 - Вроде нет, - Макс из-за всех попытался вспомнить вчерашние события, но ничего кроме головной боли это не принесло. – Впрочем, я сам уже часам к десяти был никакой, ни черта не помню.
 - Ладно, пойду доложу, что нашли в целости и сохранности. Вот Артёмка с папой обрадуются.
 - Не то слово.
 Медленно обойдя машину по кругу, Максим приметил незакрытую заднюю дверь, из которой торчал кусок какой-то белой ткани. Приблизившись, он заметил следы крови на нём, и, уже предчувствуя нехорошее, осторожно отворил дверцу.
 Реальность оказалось хуже даже самых страшных ожиданий. На заднем сидении, обернутая словно в саван в окровавленную простыню, лежала ОНА. Отекшее синее лицо и разбитые губы, синяки и ссадины по всему голому телу, прикрытому сейчас только этой жалкой тканью. Её остекленевшие глаза, уставившись в потолок, вызывали такой ужас, что Максим отшатнулся.
 - Что там? - появился Гец. – Покойника, что ли, нашел? О, черт! – увидев подтверждение своего предположения, он за плечи оттащил Максима подальше, и, усадив товарища на траву, протянул ему свою зажигалку. – На вот, покури, - дрожащими руками Максим взял этот дешёвый кусок китайского пластика, всё еще не понимая, что происходит. – Ты давай... Я щас быстро... Только до машины и обратно, ладно?
 Глянув на Мишу невидящим взглядом, сержант мотнул утвердительно головой. Наконец, осознав, что дал ему старшина, Макс вынул изрядно помятую пачку, выбив из неё сигарету. Нетвердой рукой вставив рыжий фильтр себе в рот, он высек огонь и подкурил. Всё его существо сейчас сфокусировалось на этом нехитром действии. Легкие втягивали дым и тут же резкими спазмами пытались от него избавиться, он был машиной, другие рефлексы сейчас отключились.
 - Скоро подъедут остальные, - Гец уселся рядом, но Макс даже не повел бровью, словно ему было всё равно. Впрочем, так оно и было.
 Просидев в молчании минут десять, Миша не выдержал, начал говорить с напарником, пытаясь вывести его из этого состояния.
 - Давно вы это... расстались?
 - Полтора года. Сразу после того как меня из команды вышибли. Сказала, что ей с неудачником не по пути, – он горько усмехнулся. - Знаешь, мы ведь с четырнадцати лет были вместе. Десять лет. А тут собрала вещи и ушла, как будто я ей никто. Даже с того дня по-человечески поговорить нам не удалось, всё урывками, да полукриками, - и поглядев в глаза Мише, неожиданно завыл: – Миш, за что они так? За что?! За что?!


 Ставропольский край. Станица Вольная. 13 августа 2006 года. Воскресенье. 15:35
 - Артёма арестовали, - сообщил Миша, появившись на пороге. Максим лишь скользнул по нему стеклянным взглядом, погрузившись в себя, он явно не понимал смысла сказанного. – Эко тебя, братец, раскосячило. Может, водки дерябнем?
 - Нет, не хочу, - Макс отрицательно махнул головой.
 - Не ломайся, никто и слова не скажет. Вон Палыч вообще без ста грамм дежурным не садится.
 - Я вчера уже напился, вдоволь, по горло! - губы его сжались, захрустели костяшки на стиснутых кулаках. - А пока я веселился, её убивали. Понимаешь, убивали!
 Миша подхватил старый, еще советский стул, и поставил его рядом с напарником.
 - Ты это брось. Ничего ты сделать не мог. НИ-ЧЕ-ГО. И незачем себя корить. Только изнутри душу изведешь, одни глаза да кожа останутся, - Гец ухватил своей лапищей товарища за плечо и встряхнул. – Поверь, я на такое уже в Чечне насмотрелся, и знаю, о чем говорю. Думаешь, мне дурные мысли в башку не лезли, когда моего друга в самоволе на базаре, словно барана, зарезали? Или когда при зачистке села другой друг на лягухе подорвался? Но умерших не вернешь. Всё, что мы можем сделать - это не потерять живых.
 - Ты не понимаешь. Она была для меня всем!
 - Всё я понимаю, - в голосе Геца зазвенел металл. – Кончай себя жалеть, разнесчастный ты наш! Тебе двадцать пять, и у тебя вся жизнь впереди, а от твоих соплей лучше не будет никому, в том числе и Свете. Яйца в кулак сожми и продолжи жить дальше. Кстати, её убийцу взяли, уже вроде дает показания.
 - Кто? – Максим встрепенулся.
 - Артём. Сейчас у Косаря в кабинете колется.
 Гец тут же пожалел о сказанном, Максим в долю секунды сорвался с места и выбежал в коридор. Догнать его напарнику удалось только у следаков, где в одной из комнат в окружении кучи народа на стуле сидел этот самый Артём. Ворвавшись, словно метеор, Макс с ходу залепил футбольным пинком в арестованного, отчего Артём кубарем покатился по полу. Второй удар ногой сорвал Миша Гец, подхватив напарника подмышки и оттащив в сторону.
 - За что?! За что ты её убил?! – орал Макс, пытаясь вырваться.
 - Что это за безобразие? – возмутился холеный субъект в очках с тонкой золотой оправой. – Что за милицейский беспредел? За насилие над моим подзащитным вы ответите по всей строгости закона.
 - Несомненно, - усталый Косарь переложил бумаги, лежащие перед ним на столе, и уже обращаясь к Гецу: – Выведи его.
 Но стоило Михаилу потащить всё еще брыкающегося Максима, как арестованный, приподнявшись на колени и, вытирая с разбитой губы кровь, заговорил.
 - Не убивал я Свету. Я её больше жизни любил, на руках носил. Кое-как уломал тебя, Неудачника, бросить, - он кисло усмехнулся, - Свадьбу готовили. К зиме должен был ребенок народиться. Думаешь, я собственного ребенка сгублю? Это ты, скотина, ей отомстил!
 - Да я тебя! - Максиму удалось вырваться, но Гец ухватил его за шиворот, и, словно котенка, одернул назад.
 - Хватит! – кулак Косаря врезал по своей столешнице. – Я сказал, уводи его нафиг отсюда.
 - Есть, - по-уставному ответил старшина и уже развернулся, не на секунду не ослабляя хватку, чтобы, наконец, покинуть кабинет следака, когда Артем добавил:
 - Мы же с тобой ночью вместе пили. Вот ты мне в вино наркоту и подсыпал. А потом машину мою украл и Свету убил, урод!
 Макс попытался еще раз вырваться, но Мишины пальцы оказались крепки, поэтому пришлось смириться. Недолго поплутав по знакомым коридорам, они вернулись в кабинет. Хотя даже и кабинетом это помещение было назвать трудно: небольшая комната, площадью всего метра четыре, с выкрашенными светло-зеленой масляной краской стенами, использовавшаяся для отбирания объяснений с граждан. Для этой цели тут стоял древнейший светло-желтый письменный стол. Именно за этот стол Миша и усадил напарника.
 - Посиди и успокойся. Ты сейчас головой вообще не думаешь. А если еще раз сглупишь, я тебя наручниками к батарее прикую, ты меня понял?
 Максим лишь утвердительно кивнул. Он не мог прийти в себя после потрясения, ведь его обвинили в убийстве Светы! Как? Как его посмели обвинить в убийстве самого близкого человека? Слезы, от несправедливости и боли, проступили на глазах. Утерев их кулаком, Макс шмыгнул носом, пытаясь успокоиться. Но успокоиться не получалось. Товарищ принес ему кружку сладкого черного чая, который, как ни странно, помог. Мысли в голове стали выстраиваться в линию, а сознание проясняться.
 - Посидели, и хватит, - заявил Гец, когда кружка опустела. – Служба не ждет. Без нас и так, наверное, полстаницы разбомбили.
 Пришлось подчиниться. Максим, словно кукла поднялся на ноги, и поплелся за своим старшим до автомобиля, оставленного у главного входа. Когда они проходили дежурного, то вновь столкнулись с холеным типом в очках в сопровождении следователя Косаря.
 - Вы бы лучше настоящего убийцу поймали, - громко, явно на эмоциях говорил очкарик. – Вот почему до сих пор не допросили этого неуравновешенного молодого человека? Мы все стали свидетелями его необузданного нрава, что доказывает, возможную его причастность к совершенному преступлению.
 - Конечно, конечно. Мы его обязательно допросим, как только смена, на которую он заступил, окончится. Не вижу необходимости уменьшать положенные наряды, они и так работают на пределе.
 - Это, конечно, ваше право, но я буду жаловаться куда следует.
 - Ну, а это уже ваше право. Не смею вас задерживать. А ты Калинин, зайдешь ко мне сразу после дежурства. Понял?
 - Угу, - лишь утвердительно кинул он, проходя металлический турникет, разблокированный дежурным, продолжать эту бесконечную смену.
 Вечер в станице "Вольная" выдался на удивление неспокойным. Несмотря на то, что завтра должен был наступить понедельник, местное население в массовом порядке ударилось в разгул и дебоши. Вызовы на семейные скандалы следовали один за другим. В алкогольном угаре, отцы семейств открывали в себе неизведанные до сего дня грани, и, почувствовав себя сверхлюдьми, бросались на своих домочадцев. Одного даже пришлось успокаивать, направив ствол автомата ему в грудь, по-другому бросить нож он отказывался. Кого-то доставляли в отдел, кого-то оставляли участковым. В общем, наступившая ночь не оставляла ни времени, ни сил провалиться в бездну горя и отчаяния, что как раз и было необходимо Максу.
 С утра он застал следователя, отсыпающегося на кушетке. Весь помятый, он махнул вошедшему младшему сержанту на стул, протер руками глаза, и, широко зевая, так, что чуть не хрустнула челюсть, уселся напротив.
 - Рассказывай, где ты был субботним вечером. Постарайся поподробнее.
 - Ну, с одноклассниками вино пили. Братья Бихоевы всех к себе созвали, вот мы и расслабились у них на веранде.
 - Во сколько это было? – Косарь внимательно всё записывал.
 - Часов в семь вечера, - Максим задумался. – Точно в семь. Я еще опоздал минут на двадцать, и вынужден был штрафную выпить.
 - Артём Колесников на этом мероприятии присутствовал?
 - Да, он тоже был.
 - На чем он приехал?
 - Конечно на своей черной бехе, – Макс скривился. - Как же он без этих понтов перед нами появиться мог? Все должны знать, кто он, а кто мы.
 - У тебя к нему антипатия? По какой причине?
 - Ну а сами-то как думаете? Девушку он мою увел, - Максим разом помрачнел. - Мне что, ему за это спасибо говорить нужно?
 - Ну, а тем вечером вы с Артемом конфликтовали?
 - Нет, сидели за разными концами стола, даже не разговаривали.
 - А ушел он во сколько? - следователь внимательно поглядел Максиму в глаза.
 - А вот этого я не помню. Часам к десяти я уже был никакой. Давно не пил, а тут дорвался.
 - Во сколько сам ушел, тоже не помнишь?
 - Неа, - Макс отрицательно махнул головой. – Конец пьянки я вообще не помню. Как черный провал. Очнулся только утром, от дедова подзатыльника, и сразу на службу ушел. Всё.
 - Ясно, - Косарь, покопался в груде бумаг на углу стола, и выудил из неё несколько листов. – А как ты сможешь прокомментировать слова Магомета Бихоева, что ты в обнимку с Артемом Колесниковым, в районе двадцати трех часов вечера, уселись в его автомобиль BMW X5, и уехал в неизвестном направлении? Ибрагим Бихоев подтверждает слова брата. А ты?
 - Чего? – Максим был ошарашен. – Я с Артемом на одной машине уехал, да еще в обнимку? Бред!
 - Бред, не бред, но свидетели показывают именно так.
 - Этого не может быть! Я бы скорее прибил его на месте, чем совместные покатушки устраивать.
 - Ты понимаешь, что если бы неопровержимые улики не доказывали вину Колесникова, то за решеткой был бы ты?
 - Почему я? – Макс все еще был в шоке.
 - Головой подумай. А пока подпиши свои показания, и можешь домой идти.
 В раздевалке Миши не оказалось, другие ребята сказали, что он опять укатил к своей зазнобе, а значит, до завтрашнего утра его видно не будет, поэтому пришлось брести до дома пешком. Пока он шел вдоль заборов, из-за которых свисали тяжелые ветки плодовых деревьев, дурные мысли не покидали его голову. Осознание того факта, что он мог убить Свету, разрывало душу. Не в силах, просто идти, Максим сорвался на бег, и бежал до самого дома. Дед с испугом глядел на взмыленного и задыхающегося внука, с трудом дышавшего и опиравшегося на печь. Со свистом в груди, Макс подбежал к груде одежды, в которой он пьянствовал перед сменой, и, разрыв её, в ужасе завыл. На джинсах и рубашке была кровь.
 

 Ставропольский край. Станица Вольная. 14 августа 2006 года. Понедельник. 08:50
 Дом Бихоевых представлял собой внушительный двухэтажный особняк из красного кирпича под стальной оцинкованной и ярко блестящей крышей. Высокий каменный забор ограждал эту "резиденцию" от посторонних глаз, создавая тишину и уют во дворе, где красовалась немаленького размера беседка со встроенном мангалом, на котором дядя Аслан, отец Магомета и Ибрагима, готовил свои божественные шашлыки.
 В станице Аслан Бихоев появился вскоре после распада Советского Союза, спасаясь от вакханалии на территории Чечено-Ингушской АССР. Открыв торговую точку с фруктами, он как-то быстро и незаметно пошел в гору, обзаведясь попутно парой магазинов, кафешкой и автосервисом, открытым на месте старых совхозных гаражей. Успех так и шел к нему в руки, но он не зазнавался, всегда здороваясь на улице с прохожими, не позволяя себе и своим родственникам диких выходок, которые устраивали кавказцы в других местах. И даже больше – он жестко одергивал даргинцев, пять семей которых недавно переехали из Дагестана. Дошло даже до того, что он вышвырнул нескольких молодых, но борзых дагов из своего кафе, со словами: "Как научитесь себя вести, так и возвращайтесь. А пока чтобы даже близко не подходили, иначе секир-башка!" И что самое удивительное, даргинцы послушались, на улицах станицы "Вольной" криминалил лишь местный контингент. Естественно, что Аслана здесь уважали. По-хорошему уважали.
 Так уж случилось, что Максим учился с его сыновьями-близнецами еще с начальной школы, и не без оснований мог назвать их своими друзьями, которых, если разобраться, у него было не много. В тяжелые времена они поддержали его, как могли, дав работу в одном из магазинов, правда, простым грузчиком, но в тот период Макс был рад и этому. И вот именно сейчас Ибрагим и Магомет могли пролить свет, на случившееся тем вечером. Максим отправился к ним, как только переоделся в гражданку.
 Жили они на соседней улице, в окружении домов своей родни, которой за прошедший десяток лет приехало из Ингушетии немало. Скупив практически за бесценок близлежащие дома, они образовали диаспору, а часть станицы, занимаемую ими, местными жителями называлась не иначе, как "Аул". Причем, как знал Максим, это была одна из самых спокойных частей "Вольной", милицию сюда не вызывали никогда.
 И вот сейчас Максим Калинин подошел к добротным стальным воротам "Бихоевской резиденции", рядом с которыми примостилась изящная, с коваными элементами, калитка. Макс пальцем надавил на кнопку электрозвонка, выступающую из разинутой пасти искусно отлитой из бронзы головы волка, но самого звона не услышал. Лишь через несколько минут до него донеслись звуки приближающихся шоркающих шагов, и, скрипнув, калитка отворилась наружу. В образовавшемся отверстии тут же появилась чернявая голова Лечи, младшего брата близнецов Бихоевых.
 - Привет, Макс, - поприветствовал он.
 - И тебе не хворать. Братья дома?
 - Нее, в магазе дела делают.
 - В котором?
 - В Софочке, - не раздумывая, ответил он.
 - Понял, спасибо.
 - Да, пожалуйста, - после чего, не прощаясь, голова исчезла обратно и калитка закрылась.
 Пришлось идти до своего предыдущего места работы. Именно в "Софии", или как его ласково называли Бихоевы, в "Софочке", он и трудился полгода, до устройства в милицию. Идти было относительно недалеко, вся станица от силы насчитывала тридцать тысяч жителей, и была не таких уж и больших размеров, другое дело, что практически на восемьдесят процентов она состояла из частного сектора, что накладывало свой отпечаток на местную топографию.
 Идя вдоль утопающих за изгородями и заборами в зелени домов по пыльной, с разваленным мусором дороге, Макс еще раз прокручивал в уме события того злосчастного вечера. Всё как обычно, Магомет и Ибрагим уже не в первый раз собирали у себя класс по различным поводам: то их тетя в Нальчике родит, то Кассим школу закончит, то просто гостинец пришлют, как в этот раз. На столе был выставлен большой кувшин с домашним вином, а вокруг него сгрудились всевозможные салаты, овощи и фрукты. И, конечно же, гвоздем вечера был молодой барашек, освежеванный за пару часов до начала возлияния, и как всегда – бесподобный.
 Ничего особенного в то застолье не происходило, пили, ели, разговаривали, даже с Артёмом парой фраз перебросились вполне мирно. А потом... Потом как обрезало. Последнее, что он помнил, как смеялся над шуткой Магомета, похлебывая вино из бокала, поданного им же. И даже во сколько это было, Максим припомнить не мог, и это его пугало.
 Ибрагима он встретил сразу, тот стоял на крыльце и, покуривая, наблюдал за разгрузкой машины. Увидав Максима, он затушил сигарету о перила и пошел к нему на встречу, раскинув руки.
 - Макс, ты уже знаешь, какое горе случилось?
 - Конечно, знаю, - мрачно подтвердил Максим.
 - Как это так, сидеть с нами за одним столом, кушать с нами еду, пить наше вино, а потом поехать и убить человека? Это ужасно! Мне противно даже вспоминать об этом! И мне больно думать о том, что если бы мы в тот вечер не устроили сабантуй, то Тёма бы не был пьян, и Света была бы жива.
 - Успокойся, Брама. Я к тебе как раз по этому поводу и пришел, - замялся Макс.
 - Что-то хочешь спросить? – он оценивающе поглядел на собеседника.
 - Да.
 - Тогда погоди минуту, Магу дождемся, и у обоих спросишь, - Ибрагим достал новую сигарету, и предложил товарищу.
 Максим отказываться не стал, прикурив от дешевой китайской зажигалки, он глубоко затянулся, и, задержав на мгновение дыхание, выпустил клуб дыма в небо. Не успела сигарета превратиться в пепел, как на улице появился Магомет в сопровождении подполковника Елизарова, начальника местного РОВД.
 - Здравие желаю! – Макс вытянулся по стойке смирно, но старший офицер лишь скользнул по нему надменным масляным взглядом, и прошел мимо к стоящей неподалёку новенькой Тайоте Камри.
 - Если что, вы только звоните, всё достанем в лучшем виде! – крикнул ему в след Мага, широко улыбаясь. – Хороший человек, скоро полковника получает, - сообщил он Максиму, когда иномарка скрылась за углом. – Вот и заказывает на предстоящую пирушку всяких разносолов. А ты какими судьбами?
 - Узнать пришел, что же произошло тем вечером, - Макс замялся. – Когда убили Свету.
 - А ты... - опешил Мага, – ...ты что, ничего не помнишь?
 - Вообще ничего, - Максим покачал головой.
 - Ну, ты даешь, - Магомет почесал затылок. – Ты даже не помнишь, как с Артёмом уехал?
 - Неа.
 - В общем так, - голос вновь взял Ибрагим. – Вы с ним сначала ножи друг на друга точили, а потом, когда захмелели, кто-то вспомнил старые времена. Ну, помнишь, когда мы на Зеленый хутор в сады за яблоками бегали, а потом дядя Митяй в нас солью вдогонку пулял. Мы ж тогда еще та банда были, - Брама улыбнулся, - те еще сорвиголовы.
 - Это точно...
 - Ну, вот и начали вы захлёб друг другу что-то доказывать. А потом Тёма расплакался и признался, что Светка собирается бросить его, и даже несколько раз обмолвилась, что хочет к тебе вернуться.
 - Да ты что?! – Максима словно обухом по голове ударило.
 - Ага, Мага подтвердит, - брат лишь утвердительно кивнул. - А потом вам приспичило к ней ехать, отношения выяснять. Артём, с пеной у рта доказывал, что вам срочно нужно с ней поговорить. Это в одиннадцать вечера!
 - Ну а потом, - слово вновь взял Магомет, - вы уехали на его бехе.
 - А дальше?
 - А дальше мы не знаем.
 - Только на следующий день нас вызвали в милицию, где мы узнали, что убили Свету, и что везде найдены Тёмины следы.
 - А я?
 - Ну, раз тебя всё еще не арестовали, значит, ты ни при чем. Может, вы где-то по пути расстались. Может такое быть?
 - Может. Я ж ни черта не помню.
 - Значит, иди домой, и напейся.
 - Нет, ребят, даже в уматину пьяным такого не забыть...


 Ставропольский край. Станица Вольная. 15 августа 2006 года. Вторник. 9:15
 Большие металлические ворота, аккуратно выкрашенные в темно-зеленый цвет, слегка охладили пыл Максима. Затормозив перед ними, он в нерешительности помялся, почесал затылок, но всё же нажал кнопку звонка. Буквально сразу же, до него донесся скрип отворяемой двери, тяжелые шаги стали приближаться, ознаменовав свое прибытие скрежетом засова.
 - Это ты? – поприветствовал соседа Гец. – Заходи, - и, развернувшись, побрел к хате, где на летней кухне, как будто ожидая гостя, закипал старый эмалированный чайник.
 Закрыв за собой калитку, Макс последовал за ним.
 - Чаю будешь? – по-отечески спросил Миша, - Больно видок у тебя хреновый. Всю ночь пил, небось?
 - Неа, - гость лишь махнул головой, усаживаясь за видавший виды белый стол. – Всю ночь думал.
 - Оставь, говорю тебе, - Гец разлил по большим, практически полулитровым кружкам заварку. – Это дело пустое. Сам себя изведешь понапрасну, а Свету уже не вернешь.
 За заваркой в кружки полился крутой кипяток, а следом упали четыре кубика рафинада. Всё хорошенько размешав, Миша поставил кружку перед Максимом и  пододвинул вазочку с печеньем.
 - Не могу я об этом не думать, - Макс не поднимал глаз от стола. – Понимаешь... – он замялся. – Понимаешь, всё не так ясно, как хотелось бы. Бихоевы говорят, что мы с Артёмом вместе, в обнимку, на его бехе с пьянки укатили.
 - Не понял. Как?
 - Вот и я не знаю, как...
 - Мда, дела, - Гец присел на табурет, навалившись всем телом на стол. – И чего ко мне пришел?
 - Посоветоваться, - Макс наконец оторвал взгляд от кружки, и пристально уставился на товарища. – Что мне делать?
 - Хороший вопрос. Откуда ж мне, братец, знать, что тебе делать?
 - Ну, ты, это... - вновь замялся Максим, – мужик опытный, в жизни всякое повидал. Да и в ментовке уже лет десять работаешь.
 - Не забывай, с перерывами, - поправил его Михаил.
 - Да какая разница, с перерывами или без?
 - Ну, так я ж обычный пепеэсник, к операм отношение имею опосредованное. А то, что опыт имею, не льсти мне, я как был дуболомом, так и остался. Думаешь, если бы у меня были мозги, я бы десять лет старшиной бы отработал? Давно капитана или майора получить мог, пойди тем же участковым в свое время, - Миша взъерошил свои коротко стриженые волосы. – Ты сам-то чего хочешь?
 - Разобраться.
 - Думаешь, нужно? Бередить и баламутить? Слыхал поговорку – не буди лихо, пока оно тихо?
 - Повторяю, я всю ночь думал! Не сходится ничего. Сердцем чую, что не так всё гладко.
 Гец встал, и прошелся от стола к плите и обратно, заложив руки за спину.
 - Начинать нужно оттуда, откуда всё началось, - глубокомысленно заявил он. - С Бихоевыми, значит, общался?
 - Угу.
 - И, видимо, без результата. В таком случае надо искать того, кто сообщил о найденном автомобиле.
 - А как?
 - Как, как, коленом об косяк, - переиначил гостя Гец. – Все звонки регистрируются дежурным, и даже больше тебе скажу, записываются на пленку. Значит, нужно подойти к дежурному и попросить заглянуть в журнальчик.
 - Так он и даст!
 - Ну, тебе-то явно не даст, а вот мне – вполне. Подожди, щас переоденусь, и метнемся до отдела.
 Исчезнув в дверном проёме хаты, Михаил вновь оставил Макса наедине со своими мыслями, которые последний так усилено от себя гнал. А что, если это он? Он убил Свету той ночью? Перед напарником, Максим немного слукавил, не рассказав о запачканной кровью одежде, еще вчера от греха подальше сожжённой в печи. Впрочем, он и себе об этом старался не напоминать, как будто вычеркнув этот факт из свой головы.
 Минут через десять, когда чай в кружке уже закончился, появился Гец. Чисто выбритый и одетый в отутюженную одежду, он представлял собой мировой порядок и спокойствие. Натянув на голову серо-зеленую бейсболку с российским триколором, к слову, странным - красная полоса проходила поверху, а белая - понизу, он махнул Максиму рукой, призывая следовать за ним. И уже отпирая калитку, перехватив недоуменный взгляд гостя, он пояснил:
 - Пешком пойдем, всё равно спешить особо некуда.
 - Почему?
 - С дежурным нужно разговаривать, когда он в относительном одиночестве. Правильно?
 - Ну да.
 - А какой у нас сегодня день?
 - Вторник. Точно, по вторникам же совещание у начальника РОВД!
 - Именно. Никто из власть имущих не будет слоняться без дела от курилки до кабинета. А значит, будет возможность спокойно поговорить. Но совещание начнется в десять, плюс минут семь-восемь пока все не соберутся. Итого, у нас есть полчаса, чтобы неторопливо прогуляться и лучше продумать, что же и как спросить у Василича, вроде он должен сегодня сидеть.
 Солнце уже вовсю жарило прямо с безоблачного неба. Лето в этом году выдалось на редкость засушливым и душным до невыносимости, отчего на открытом воздухе и не в тени появляться абсолютно никому не хотелось. Поэтому товарищи сейчас шли по улице в одиночестве, лишь изредка провожая взглядом проезжающие автомобили.
 - А ты не боишься, - заговорил Михаил, - что это окажешься ты?
 - Боюсь. Очень боюсь. Но я должен знать.
 - Горе ты луковое, вся твоя жизнь полнейшее недоразумение. Самому-то не надоело?
 - Надоело, Миш, надоело, - Макс взглянул в лицо напарнику. – И поверь, я делал... делаю всё, чтобы это исправить.
 - Да знаю, - Гец махнул рукой. – Сам всё прекрасно вижу.
 Уже у самого отдела Миша остановился у бочки с квасом. Пенный напиток в пластиковую тару разливала симпатичная дивчина, в синем переднике, повязанном на ярко-желтый топ, туго стягивающем её прелести.
 - Квасу будешь? – поинтересовался Гец у Макса. – Холодненького? Нет, ну тогда, девушка, одну поллитру. Сдачи не надо, спасибо.
 Получив в руки пивной пластиковый стакан с бежевой пеной, стекающей с запотевших стенок, он весело подмигнул девушке и тут же отпил.
 - Хорошо... - протянул он, как только они отошли от бочки, – неплохо пошло.
 - Квас? – не понял Максим.
 - Причем здесь квас, дурила? Пошли, время подходит.
 Дежурным сегодня действительно оказался Василич, юркий и хитрый мужичок за сорок, на плечи которого тяжело давили майорские звезды. Восседая на своем троне, в окружении кучи аппаратуры, он с недоверием глянул через стекло своего аквариума на нежданных посетителей.
 - Здорово, Анатолий! – заявил Гец, радостно взмахнув руками.
 - И тебе не хворать, - осторожно ответил Василич. - Зачем пожаловали? Неужто по службе соскучились?
 - Не то слово! Душа болит за Отечество, которое без нас вы профукаете в одночасье!
 - Давай слезу не выжимай, говори, зачем пришел, - дежурный довольно хмуро уставился на старшину.
 - Помощь твоя нужна, - так и не переставая улыбаться, ответил Гец.
 - Да я уж понял, но только не понял, что мне-то с этого.
 - У-у-у, ты ж почище еврея будешь, нигде своей выгоды не упустишь! – продолжал балагурить Миша. – Признайся, ты случаем не с Земли Обетованной к нам на голову свалился?
- Да иди ты, - отмахнулся Василич. – Ты давай от темы не увиливай, выкладывай, чего хочешь.
 - Да нужно звонок один воскресный проверить.
 - И? – Анатолий выжидательно смотрел на Геца.
 - И он, - Миша кивнул на Максима, стоявшего чуть позади, - тебе пару бумажек напишет, когда тебе будет неохота.
 - Ага, щаз! Мы же в разных сменах.
 - Ой, да ладно! Как будто вы не меняетесь, или нас на усиление не дергают? Не ломайся, не красна девица.
 Задумавшись, Василич почесал свои залысины, и, зорко оглядев Максима, произнес:
 - Десять документов напишешь!
 - Имей совесть, - вмешался Гец. – Два!
 - Семь!
 - Четыре!
 - Сойдемся на пяти и по рукам.
 - Идет! – старшина и майор скрепили свою договоренность рукопожатием.
 - Ну, говорите, какой звонок вам нужен, - дежурный уже пролистывал журнал до нужного места.
 - Тот, где про обнаруженный автомобиль за овощехранилищем сказали, - наконец взял голос Макс.
 - Угу, щас... Вот! Тринадцать ноль восемь, анонимный звонок про угнанный автомобиль.
 - А запись разговора прослушать можно? – упавшим голосом спросил Макс.
 - А это еще десять бумажек, - Василич радостно расплылся в улыбке.
 - Задрал уже, Толь. По-человечески же просят – помоги, - вновь вмешался Миша.
 - Ладно-ладно, минуту обождите, - и, ловко крутанувшись на стуле, майор исчез под столом.
 Появился через минуту, и, точным движением затолкав что-то внутрь громоздкой машины с разноцветными лампочками, он нажал на кнопку. Что-то щелкнуло, пискнуло, после чего лицо Василича напряглось, и он нажал на несколько кнопок еще раз.
 - Не понимаю, - тихо произнес он после пяти минут танцев над этим агрегатом.
 - Что случилось? – Макс был взбудоражен и на взводе.
 - Да хрень какая-то. Воскресные записи не воспроизводятся.
 - Все? – удивился Гец.
 - Ага, все.
 - Может запись на этом чуде советской кибернетики сломалась?
 - Да не сломалось ничего, понедельничные записи вполне воспроизводятся. Да и доложили бы, - Анатолий взял другую амбарную книгу со стола и перелистал её несколько раз. – И в журнале приемки-сдачи дежурств ничего не указано. Странно...
 - И что делать? – расстроенным голосом спросил у напарника Макс.
 - Да фиг его знает. Хотя... Слышь, Толь, а откуда хоть звонили?
 - С таксофона на улице Добролюбова, как раз напротив магазина.
 

 Ставропольский край. Станица Вольная. 15 августа 2006 года. Вторник. 11:45
 - А дальше что?
 Напарники стояли через дорогу от «Софочки» Бихоевых, как раз у красного навеса таксофона. Как они добирались сюда почти через всю станицу – это разговор отдельный, в пот было переработан не один литр воды. Полностью взмокшие, они навалились на деревянные телеграфные столбы, изрезанные временем многочисленными трещинами.
 - Дальше? Дальше нужно свидетелей найти, – ответил Гец.
 - А как?
 - Я тебе уже говорил как, коленом об косяк, - Миша вытер ладонью пот со лба. – Пошли к твоим дружкам, может, видели кого.
 Магазин был относительно новым, выстроенным Асланом еще в середине девяностых из силикатного кирпича и бетонных блоков с того же овощехранилища. Впрочем, решетки на окнах красоты этому сооружению не добавляли. Поднявшись по трем ступеням на крыльцо, товарищи толкнули тяжелую деревянную дверь, сразу ощутив всем телом прохладу кондиционера.
 Внутри магазин представлял собой типичный образчик сельпо*. Большой длинный прилавок буквой "Г", несколько зеленых пластиковых столиков и стульев, для распития купленного вина на месте. Из-за прилавка на вошедших смотрела дородная тетка в аляпово-красной блузке.
 =====
 * Сельпо – сокращение от Сельского потребительского общества, низовой организации потребительской кооперации на селе в СССР. В простонародье – сельский магазин.
 =====
 - Зин, братья тут? – обратился к ней Макс.
 - Только Брама. Позвать?
 - Позови, будь добра. Кстати, в воскресенье не твоя смена здесь была?
 - Неа, Люда подменяла, у моего младшего температура подскочила. Да в такую-то жару. Ужас как намучались, - затараторила продавщица перед тем, как скрыться в подсобке. Не успели напарники перекинуться парой слов, как появился Бихоев.
 - Макс! Здравствуй, дорогой! – Он пожал руку однокласснику, и протянул руку Гецу.
 - Привет, Ибрагим, - сдержано ответил он на рукопожатие. - Брам, слушай мы по делу.
 - Слушаю, - Бихоев тут же перешел на деловой тон.
 - У тебя камеры у магазина работают?
 - Работают, а что нужно?
 - А таксофон на них видно?
 - Видно. Говори, что нужно.
 - Да глянуть, кто с него в воскресенье звонил.
 - Э-э-э, брат, такое только по запросу милиции делаем. Будет бумага, приходи, не вопрос.
 - Да ладно, Брам, нам же для себя, а не для протокола. Просто знать нужно, кто моему деду названивает по ночам, пока я на службе, – врал на ходу Макс.
 - Деду Грише? Кто посмел? Да я его... - Бихоев изобразил руками, что сделает с обидчиком Максимого деда.
 - Поможешь?
 - Конечно! Пойдемте, - махнув рукой, он увлек их в подсобку, поплутав по коридорам которой, они попали в небольшой кабинетик с двумя письменными столами и громоздкими компьютерными мониторами на них.
 - Какое время нужно? – спросил Ибрагим, усаживаясь за один из столов.
 - С часу дня до полвторого.
 Бихоев оглянулся на одноклассника, и, улыбнувшись, принялся водить по столу мышкой, выискивая на экране нужные параметры.
 - Не помню, куда тыкать, - извинился он, - в последний раз запись года полтора смотрели. Я щас эсемеску напишу одной тёлочке, хорошо? Буквально вчера познакомились. Такая сочная, - Ибрагим причмокнул языком, - А титьки какие. Сказка!
 Набрав на своей навороченной Нокии сообщение, он вновь принялся искать, как включить запись. Еще через минуту, получив ответ и еще шире улыбаясь, он, наконец, нашел нужный параметр.
 - Вот! – обрадованно заявил Бихоев. – Сейчас сделаем! Тринадцать ноль ноль, - произносил он, набирая цифры. - Ага, смотрите.
 На экране появилось черно-белое изображение улицы, где в правом верхнем углу виден таксофон, сейчас стоявший совершенно одиноко. Минута, вторая, и вот в поле зрения появляется фигура, несмотря на жаркую погоду, закутанная в ветровку с капюшоном. Оглянувшись по сторонам, неизвестный подошел к таксофону, снял трубку и стал тыкать в кнопки.
 - Витька Богачев, героинщик хренов! – узнал фигуру Гец.
 - Так вот кто, значит, деду названивает, - практически прошептал Максим.
 - Вы сейчас к нему? С вами сходить? – Ибрагим поднялся со стула, намереваясь выйти, вслед за напарниками.
 - Да нет, Брам, не стоит. Мы уж лучше сами с ним пообщаемся.
 - Тогда подзатыльник за меня ему отвесьте.
 - Обязательно! Спасибо, Брам. Бывай!
 - Руками его не трогай, - заявил Гец, выйдя на улицу. – Это наркоман, не дай бог, руку рассечешь и еще заразишься какой-нибудь хренью.
 - Про наркоманов можешь не рассказывать, знаю, - кисло ответил Макс.
 - Извини, не подумал, да если честно, и забыл.
 - Ничего, сам виноват. Как думаешь, это он?
 - Что он?
 - Светку убил?
 - Сомневаюсь, - Гец сплюнул на асфальт, - мозгов у него маловато, чтобы такую комбинацию провернуть. Впрочем, сейчас придем и спросим.
 Они прошли несколько кварталов, и, свернув на нужном перекрестке, поплелись к Богачевской хате. Старый, почерневший и покосившийся от времени забор зиял немаленькими дырами, пробитыми бог знает чем. Калитка и ворота отсутствовали как класс, позволяя всем желающим попасть внутрь двора, да и выбитые местами стекла в оконных рамах хаты, заложенные простой картонкой, как бы тоже намекали на доступность. Сама хата была давно не крашена, остатки побелки сошли еще в прошлом, а может, и в позапрошлых годах, придавая всему строению ужасный грязно-серый цвет. На земле везде валялся мусор: где бумажки, где пустые бутылки, где тюбики из-под клея и банки дихлофоса - поэтому приходилось идти, как по минному полю, заранее выбирая место, куда поставить свою ногу.
 Грязная, как и всё вокруг, дверь в хату тоже оказалась незакрытой. Приотворив её, первым внутрь юркнул Гец. Осторожно пройдя в горницу, он остановился в дверях. Максим лишь мельком успел заметить, что на полу лежал человек.
 Аккуратно, пытаясь ничего не задеть, Миша подошел к лежащему в луже собственной крови мужчине, на шее которого виднелась глубокая резанная рана, и прикоснулся к голове.
 - Теплый. Минут пять, как кончили.
 

 Ставропольский край. Станица Вольная. 16 августа 2006 года. Среда. 07:48
 Кабинет напоминал школьный класс – та же доска на одной из стен, тот же стол учителя рядом с ней, те же ряды парт, выстроенных по школьной схеме. Лишь один нюанс портил впечатление – всюду, где только можно, были навешаны плакаты по сборке-разборке табельного оружия, планы-схемы, как поступать в случае обнаружения взрывчатых веществ и при других чрезвычайных ситуациях, а также всевозможные памятки для сотрудников милиции.
 Сейчас на учительском месте, с пачкой бумаг в руках, восседал капитан Залейко, командир отдельного взвода патрульно-постовой службы РОВД станицы Вольной. Невысокого роста, с уже довольно заметным брюшком, он пришел в милицию еще при Союзе, и был известен своим острым языком, по вине которого до сих пор был лишь капитаном. Он, не таясь, высказывал начальству всё, что о нём думал, особенно о "мудрых" приказах, и поэтому кое-как за двадцать с лишним лет добрался лишь до этой должности.
 Сейчас он перебирал в руках документы, одновременно оглядывая класс, где за партами, словно школьники, сидели десять человек сегодняшней смены.
 - Так, - протянул Залейко, - наряд сегодня стандартный – три экипажа и два пеших, плюс на развоз-подвоз будет дежурить таблетка*.
 =====
 * Таблетка (сленг) – полноприводный грузопассажирский внедорожный фургон семейства УАЗ, прозванный так за активное использование в качестве санитарной машины, или кареты скорой помощи. Второе популярное название – буханка.
 =====
 Он еще раз осмотрел своё воинство, которое вроде внимало речи командира, однако опыт есть опыт. Наметанным глазом капитан сразу выявил шлангующего сотрудника, витающего в облаках. Именно поэтому личный состав предпочитал ходить на развод к замкомзводу Степанычу, у которого можно было даже спать, это не мешало "замку" пробубнить информацию почти про себя и отпустить всех исполнять свой долг и служебные обязанности.
 - Калинин, ты слушаешь? – строго спросил капитан у Максима.
 - Слушаю, причем внимательно.
 - Ага, нашел кому сказки рассказывать. Давай не отвлекайся, - и, крякнув в кулак, Залейко продолжил: - Оперативная обстановка сегодня такая: пропал гражданин Богачев, всем вам глубоко известный. Вчера ночью также хорошо известная вам гражданка Зимина пришла к нему домой, видимо, за дозой, и обнаружила на полу лужу крови и следы волочения. Вероятно, он что-то с кем-то не поделил, и покоится сейчас в какой-нить канаве. Но вы всё же будьте повнимательней. Увидите на улице этого гаврика, пеленайте сразу и сюда, если жив он – значит, кого-то другого порешили.
 Залейко вновь оглядел личный состав.
 - Гетько, давай ты дома в телефоне копаться будешь, хорошо? – пристыженный прапорщик тут же положил мобильный телефон на стол перед собой и изобразил пристальное внимание. – Продолжим. Вчера ночью из войсковой части 3504 города Волгодонска Ростовской области самовольно покинул пост с оружием и скрылся Егор Дмитриевич Семёнов, уроженец нашей станицы, брат недавно убитой Светланы Семёновой. Вполне может приехать к нам, чтобы отомстить не пойми кому, поэтому будьте внимательны. Ну, и самое главное! У тети Глаши, которая снабжает наше отделение молоком безвозмездно, пропала корова, черная с белыми подпалинами. Отзывается на кличку Зорька. Прошу принять все меры, чтобы найти пропажу, а если это кража, то и покарать преступников по всей строгости закона. Всё, приказываю выступить на охрану общественного порядка станицы Вольной. С гражданами быть предельно вежливыми и соблюдать законность. Разойдись.
 

 Ставропольский край. Станица Вольная. 16 августа 2006 года. Среда. 21:09
 Очередной вызов поступил из "каменного квартала", так называли в станице район, застроенный панельными пятиэтажками в начале восьмидесятых, где получали квартиры преимущественно работники совхоза "Вольный". Совхоз давно уже распался, а на его руинах образовалось несколько частных хозяйств, ну а больше половины работников были выброшены на улицу.
 - Я тебе еще раз говорю, хахаль твой мне тут не нужен! – донеслось до Геца и Макса откуда-то сверху, как только они вошли в подъезд. – Сама заходи, а алкаша твоего, да еще с собакой, не пущу!
  - Пятый этаж! – скривился старшина. - Не могли пониже поскандалить.
 - Ты ж почти спецназовец! Гроза и ужас независимой Ичкерии! – с деланным возмущением сообщил Максим. – У тебя же больше десятка боевых операций!
 - Так это когда было-то? – ответил Михаил. – Да и бегать по сроку службы мне не положено. Так что беги, разберись, пока я пешочком подниматься буду.
 - Ты шо-о-о-о! Я тут прописана! – донесся сверху новый крик.
 - Так заходи, но одна! Нечего здесь балаган устраивать!
 - Разумно, ничего не скажешь, - сообщил Гец, и, несмотря на только что сказанные им слова, первым побежал по ступеням. Макс тут же последовал за напарником.
 - О, мусора! – увидев сотрудников, заявил тощий, небритый субъект, одетый в грязную футболку, не менее грязные и вытянутые треники и шлепанцы на босу ногу. Судя по всему, уверенности этому мужичку прибавлял нервно скалившийся на окружающих худущий ротвейлер, путавшийся под ногами.
 - Ты псину прибери, - старшина извлек из кобуры ПМ. – Быстро!
 - А шо, ссытесь? – развязано спросил тощий. – Дик, фас! Взять мусоров!
 Не успел мужик договорить команду, как Гец несколько раз с чувством врезал рукояткой пистолета собаке по голове, отчего та с визгом, роняя капли крови, забилась в угол.
 - Ты шо, ухи поел? – заорал тощий. – Ты шо, мусор, творишь?!
 - Так, прошу прощения, - Гец обратился к женщине в цветастом домашнем халате, стоящей в дверях, - это ваша сестра? – указав кивком на дефективное подобие особи женского пола, с трудом удерживаемое в вертикальном положении лишь перилами, на которые оно опиралась. – И она тут прописана?
 - Ну да, прописана, - кивнула женщина.
 - То есть, впускать придется? – сделал вывод старшина. – Верно?
 - Верно, - согласно кивнула женщина. – Но только её одну, а не с этим алкашом.
 - Я без него не пойду! – подала свой мерзкий голос сестра. – Это мой муж!
 - Так, ясно. Вы гражданка отойдите, пожалуйста, в сторону, чтобы не мешать, - обратился старшина к женщине, ставя её сестру на ноги.
 - Э-э-э, руки убири, мусор поганый! – заверещало дефективное подобие человека.
 - Шо, офигел? – возмутился тощий.
 Старшина Гец, по мнению Максима, был страшным человеком. За внешностью доброго, душевного мужика, шутника и балагура, скрывался натуральный отморозок, причем скрывался не очень усердно, всегда находясь где-то поблизости, стремясь постоянно вырваться на свободу. Причем, тут сказалось даже не влияние Чечни, куда Гец попал в далёком девяносто четвертом сразу в мясорубку Новогоднего Штурма, Максим знал Мишу задолго до его службы, буквально с момента гибели его отца на ферме, и мог с уверенностью сказать, Миша всегда был таким.
 Поставив сестру-алкашку напротив двери, Гец чуть отошел и мощным пинком отправил её прямо в квартиру.
 - А-а-а, - заорала та, растянувшись на полу.
 - Ну вот, видите, одна и вошла, - вежливо сообщил старшина. – А вы, гражданка, закрывайтесь, постороннего гражданина мы сейчас удалим.
 - Да-да, конечно! – испуганно закивала женщина, резко захлопывая дверь.
 - Вы чего твори... - заорал было тощий, но кулак Геца прервал его вопли.
 - Поговори мне тут! – старшина поднял мужика за шиворот. – Ты, тварь, на зоне по плашке ходил***, а тут что – крылья прорезались? Так я тебе их живо обломаю. Что, БУР забыл? – Гец отвесил подзатыльник и зашипел тощему на ухо. – Скройся за секунду, пока по почкам не отхватил. Быстро!
 =====
 * По плашке ходил – Плашка на тюремном жаргоне – наладонное холодное оружие. Гец намекает, что собеседник в исправительно-трудовой колонии (зоне) был тих и скромен, авторитета не имел, и всё делал с оглядкой на "старших".
 ** БУР (тюремный жаргон) – Барак усиленного режима до 1961 года. Сейчас помещение камерного типа в ИТК. Легкая форма карцера.
 =====
 - Миш, ты чего творишь? – Максим аккуратно оттащил напарника, - ты же ему лоб рассек.
 - Да фигня! – лишь отмахнулся старшина.
 - Фигня, а не отпишемся же.
 - А чего отписываться? Нажрутся, а потом на ногах не стоят, уроды, - Гец внимательно поглядел в глаза мужику. – Так ведь? Иначе можно и сломать чего, например шею.
 - Д-д-да! – тощий, затравлено оглядываясь, заковылял прочь.
 - Все Станице! Все Станице! – затрещала рация на ремне у Максима. – Стрельба на перекрестке Солнечной и Лунной!
 - Это же рядом! Побежали!
 Напарники тут же бросились вниз, перепрыгивая через несколько ступеней разом, при этом Миша не забыл добавить подзатыльник тощему. Вылетев на улицу, они заскочили в свой УАЗ-Козёл*, с намалёванным номером 03 на борту, и, газуя, рванули с места, на ходу включив мигалку.
 =====
 * УАЗ-Козёл (сленг) - полноприводный внедорожный легковой автомобиль, активно использующийся армейскими, правоохранительными, гражданскими структурами и обычным гражданским населением. Свое прозвище "Козёл" унаследовал от более ранней модели ГАЗ-69, переданной в 1954 году для производства на Ульяновский автомобильный завод, за довольно специфические подпрыгивания на кочках, напоминающие прыжки козлов настоящих. Второй популярное прозвище – "Бобик".
 =====
 Пока Гец направлял служебный автомобиль по вечерним улицам станицы, Максим пытался на ходу натянуть на себя табельный бронежилет, что на дорожных ухабах сделать было непросто.
 Несколько резких поворотов и резкое торможение, от которого Максим едва не вылетел через лобовое стекло. Пока он приходил в себя и выбирался из машины, Гец с пистолетом наголо уже бежал к изрешечённому пулями черному Гелендвагену. Передернув затвор автомата, Макс бросился за ним.
 Осторожно приблизившись и внимательно осмотрев раскуроченный автомобиль, Миша сунул руку в разбитое дверное окошко, после чего, выматерившись, врезал кулаком по капоту.
 - Макс! Ну какого черта нам везет как утопленникам? Третий труп за неделю! Ладно, хоть этого закапывать не придется, - и старшина сплюнул на асфальт.
 - А кто это?
 - Вячеслав Колесников, отец Артёма.
 

 Ставропольский край. Станица Вольная. 17 августа 2006 года. Четверг. 03:10
 - Ты уверен, что он здесь?
 - Уверен. Куда ему с автоматом еще податься было? Единственный друг тут, как-никак.
 Напарники сидели в своем автомобиле, припаркованном возле неработающего фонарного столба на одной из улиц станицы, носящей неземное название – Лунная. Изредка переговариваясь между собой, они распивали кофе, разлитый в пластиковые стаканчики из большого металлического термоса, по традиции заготовленный дедом Максима.
 Уже полчаса, как они наблюдали за ни чем не примечательной хатой, отделенной от дороги невысоким палисадником. Несмотря на поздний час, в окнах был виден свет, и даже плотные шторы не могли укрыть неясные тени, то и дело мелькавшие за ними.
 Беготни после вечерней стрельбы и нового трупа было много, до полуночи они изображали план "Перехват" всеми наличными силами, включая и личные автомобили сотрудников, выставленные в местах выезда на трассу, но никаких результатов вся эта суета не принесла. Стрелка задержать не удалось. Да и кого задерживать было непонятно – никто ничего не видел. Ни убийцу, ни автомобиль убийцы, если, конечно, таковой вообще имелся.
 На место происшествия сразу же примчалась оперативно-следственная группа, даже подполковник Елизаров, которому утром в Ставрополе должны были таки добавить большую звезду на погон, и тот явился. Походил среди подчиненных с надменным видом, дал несколько "ценных указаний" и отчалил по своим делам, изрядно порадовав оперативников, которые, наконец, смогли заняться своим делом.
 Оружие убийства определили сразу по россыпи зеленоватых гильз, обнаруженной метрах в двадцати от Гелендвагена Колесникова – обычный автомат Калашникова под 5,45. На месте, откуда вели стрельбу, были найдены четыре окурка Примы и нечеткий след от подошвы ботинка. Всё
 Опера прошлись по всему кварталу, заглянули под каждый куст, даже собачьи будки были удостоены внимания. Но опять же без результата.
 Дело обещало быть очень громким. Колесников-старший был далеко не последним человеком в станице. Когда Союз, треща по швам, распадался, вслед за ним стали хиреть и загибаться колхозы и совхозы. Их разворовывали и растаскивали по кускам наиболее ушлые председатели и другие мутные личности. Именно одной из этих личностей и оказался Колесников, прибрав один из самых лакомых кусочков "Вольного". В его власти оказалась свиноферма на несколько тысяч голов, огромные конюшни, отличный манеж и тысячи гектаров выпасных лугов. Половину хрюшек, как и половину лошадей, пустили под нож сразу, что позволило остаться предприятию Колесникова на плаву, а в дальнейшем приносить вполне приличные деньги на коневодстве - толстосумы в Москве платили безумные суммы за голштинцев и русских верховых.
 Кормили лошадок своим же овсом, выращенным на ближайших лугах, про сенокос тоже не забывали, как не забывали выращивать ячмень, картофель и свеклу для корма свинок. Во всём этом были задействованы около семи сотен местных жителей. Теперь же, после смерти Колесникова-старшего и ареста младшего – грядущая судьба их была неизвестна.
 Максим с Михаилом объехали всю станицу раз пять, на всякий случай, как и другие наряды, заглянули ко всем алкашам и нарикам, и опять без результата. Точнее, результат был, задержали по ходу двух воришек, разняли пару пьяных драк, оказали первую помощь одному пострадавшему от собутыльника субъекту, но стрелка обнаружить не удалось.
 - Думаешь, всё таки он? – в который раз спросил Гец, допивая кофе.
 - Ну а кто?
 - Тогда пошли, - смятый стаканчик упал на землю, после чего его растоптал армейский ботинок сорок седьмого размера выбирающегося наружу старшины.
 Потянувшись, взмахнув несколько раз руками и сделав парочку наклонов в разные стороны, он взял с заднего сидения шлем, задрапированный серой тканью, и водрузил себе на голову.
 - Надень, - сказал он Максиму, когда тот подошел к нему.
 - Зачем? Мы ж и так в бронниках, - сержант похлопал себя по нагрудной пластине.
 - Всяко бывает. Надень.
 - Ну, хорошо, - пробурчал Макс и полез за каской.
 Укомплектовавшись, они, прихватив оружие поудобней, наконец, двинулись.
 Тихо, без единого звука, напарники дошли до нужного палисадника, преодолев его одним движением. Хорошо, что хозяева не держали собак, иначе общения с кабыздохами, было бы не избежать.
 - Ни черта не видно, - заявил Максим, аккуратно заглянув в окно.
 Гец молча кивнул и со всего маху ударил кулаком в дверь.
 - Откройте! Милиция!
 В хате как-то сразу смолкло. Минута тишины, и на пороге появился не совсем трезвый паренёк лет двадцати, облаченный в желтую футболку и полосатые шорты.
 - У нас уже была милиция. Я рассказал всё, что знаю.
 - Родители где? - пропустив слова мимо ушей, сурово поинтересовался старшина.
 - У бабки в Червленой, послезавтра вернутся.
 - То есть ты один?
 - Да... - парень утвердительно мотнул головой.
 Более не говоря ни чего, Гец, оттиснув паренька плечом, прошел внутрь, Макс шмыгнул следом.
 - Эй! Что за беспредел?! – возмутился молодой хозяин.
 - Увянь! - рявкнул старшина, приоткрывая дверь в горницу.
 Типичная обстановка. Недорогие светло-зеленые обои, украшенные календарями с перепечатанными иконами. Настоящая намоленная доска с потухшей лампадкой стоит на полочке в красном углу. Мебель старая, еще советская, с советским же сервизом внутри сервантов.
 Гец медленно оглядел горницу, осторожно прошелся по комнатам, отделенным от основного помещения тонкими деревянными перестенками. Вернувшись к прикрывающему его у дверей Максиму, он кивнул на стол перед окнами, на котором вокруг полупустой бутылки портвейна была разложена скудная снедь. Еще две пустых бутылки валялись тут же у ножек под табуретом. Но самое главное, рядом с бутылкой стояла два стакана.
 - Где ордер на обыск? – взвизгнул из-за спины Максима паренёк. – Будет ордер – приходите!
 Не обращая внимания на пересмотревшего американских фильмов хозяина, Макс кивнул на когда-то цветастый, а теперь уже изрядно полинявший ковер посреди горницы. Старшина ухватив один из его концов резко дернул его на себя, обнажая деревянный люк в подпол.
 - Егор! – громко заговорил сержант. – Это Максим Калинин. Я знаю, что ты здесь, сидишь в подполье. Прошу тебя, выходи по-хорошему. Хватит крови. Свету уже не вернешь. Выходи, - минута тишины, две минуты. – Егор, мы ждем.
 - Семёнов! Это старшина Гец, ты меня знаешь, - взял голос Миша. - Если ты не выйдешь, пока я считаю до десяти, то мы просто закидаем тебя гранатами. Живым ты не выйдешь, да и товарища за собой прихватишь. Пристрелим, как соучастника.
 - Что?! – возмутился этот самый соучастник, но выхватив от Максима прямой в челюсть, свалился на пол, вереща, словно поросенок. – А-а-а-а, за что?
 - Итак, - продолжил Гец, - мы считаем до десяти, и стреляем твоего дружка, а потом тебя гранатами закидываем. Один. Два.
 Под ногами послышался шорох, со скрипом отворился люк, и возня внутри стала еще более слышна.
 - Сначала выбрось нам автомат, потом медленно выползай сам. Руки держи на виду и никаких резких движений, - командовал Михаил. – Пристрелю не думая.
 Вот из проема показался ствол автомата, который отлетел на метра два. Потом вынырнула коротко стриженая понурая голова, а вслед за ней и тело её владельца – вполне поджарого чернявого молодого человека, облаченного в дешевый спортивный костюм.
 - Медленно ложись на пол, руки за спину, - всё так же чеканил слова старшина, подбирая автомат. Когда его приказание было исполнено, наручники сомкнулись на запястьях ребенка подземелий.
 Подхватив его под руки, напарники потащили Егора к автомобилю, куда и загрузили в заднюю клетку для задержанных. После того, как дверца захлопнулась, Максим дрожащими руками попытался выбить сигарету из темно-синей пачки. С четвертой попытки это удалось, и, подцепив её губами, чиркнул дешевой китайской зажигалкой.
 - Делаем, как договаривались? – спросил он у товарища.
 - Под монастырь ты меня подводишь, - ответил Гец. – Уверен, что так нужно?
 - Да. Чувствую, что рано еще ему туда.
 - Как знаешь, поехали, - махнув рукой, Миша сбросил на старое место шлем и устроился на водительском месте.

 Ставропольский край. Станица Вольная. 17 августа 2006 года. Четверг. 15:40

 Вставать из-под простыни, да с нагретой кровати, Макс не желал абсолютно. Дело усугублялось еще и тем, что просыпаться не хотелось совершенно. Так всегда бывает, когда поспишь днем довольно длительное время, после чего подъем обязателен, иначе чем еще наступающей ночью, кроме сна, заняться? Но и поднявшись, Максим еще минимум полчаса выглядел как оживший труп – движения его были заторможены, походка не твердая, мысли путанные, а речь местами несвязная – полная демонстрация выражения "как разбитое корыто".
 В первый раз дед его попытался разбудить еще минут тридцать назад, на что Максим, не расщепляя глаз, пробубнил нечто нечленораздельное. Второй раз внуку всё же пришлось выторговать еще четверть часа "на поспать", ну, а после его истечения и упоминания дедом ухвата Максу пришлось таки подниматься, ибо если дед сказал, то он костьми ляжет, но сделает. Не из природной вредности, а из принципа: дал слово – держи, воспитан он был так.
 Выйдя в одних семейных трусах в горницу, Максим широко позевывал, при этом не забывая почесывать правую щеку. Увидев за столом Геца, рубающего борщ, он не особо удивился, и молча прошлепал мимо его к умывальнику. Более-менее освежившись водой, он вернулся к столу, где из глиняного кувшина, накрытого вафельным полотенцем, налил себе в кружку кипяченой воды, немедленно осушив её.
 Дед сидел рядом с Михаилом, и разливал по маленьким стеклянным стопкам грушевый самогон, перегнанный в прошлые выходные из свежего урожая.
 - За тебя, дядь Гриш, - произнес Гец тост, и замахнул мутную жидкость вовнутрь, после чего опять принялся за борщ.
 Максим пошукал в навесном ящике тарелку, взял половник и навалил густой, бордовый суп, плюхнул сверху ложку сметаны и посыпал уже нашинкованной свежей зеленью. Поставив тарелку на стол, он было собирался устроиться на видавшую виды табуретку, но сей порыв прервал дед.
 - Куда в таком виде за стол? Портки хоть натяни, - пришлось возвращаться в комнату и натягивать на себя клетчатые шорты и вытянутую синюю футболку.
 Всё так же молча Максим уселся за стол и приступил к приему пищи. Борщ был что надо, с крупными кусками свинины, обрамленными салом, свежей картошечкой и капустой, собранными на огороде за околицей.
 - Ничего у вас не слышно, когда в Чечню отправляют? – поинтересовался дед у Михаила.
 - Да вроде в декабре группу для ротации собирать начнут, - ответил тот, отложив в сторону ложку. – На наш райотдел разнарядка на двух человек, вроде, пришла.
 - Опять поедешь? – старик расстроенно покачал головой.
 - Ну, а что мне тут еще делать? Водку пить да рожи бить? – Гец подхватил бутылку с самогоном и ловко разлил по стопочкам, проигнорировав Макса. – А там хоть какая-то определенность. Вот начальник, слушайся его. Вот враг, по возможности убей его. Нету этой требухи, что здесь. В лицо лыбу давят, а за спиной дерьмом закидывают.
 - Жениться тебе нужно, Мишка. Жениться! – неожиданно твердо заявил дед.
 - Дядь Гриш, опять ты за своё? Не родилась еще та баба, которая меня долго выдюжит. Так что полно, не надо об этом.
 - Надо, Миш, надо. Чай ты мне не чужой. Волнуюсь я за тебя.
 - Ну, тогда за родню, - вышел Гец из положения, подняв рюмку.
 Выпили, крякнули, занюхав черным хлебом и заев зеленым луком, после чего вновь принялись за доедание борща.
 - Ты Марусю-то когда в последний раз видел? – поинтересовался старик, как только большие эмалированные тарелки опустели.
 - Да черт его знает, больше года назад, наверное, - задумался Гец.
 - Так хоть позвонил бы, сестра всё же родная.
 - Нафиг, нафиг... Она как со своим хахалем лощеным сошлась, так её будто подменили. Была баба бабой, а теперь стерва первостепенная, - Миша кисло улыбнулся. – В Москве, наверное, уже у всех кровь выпила.
 - Ну как знаешь, как знаешь, - тихо ответил дед, практически про себя, явно о чем-то задумавшись.
 - Ладно, спасибо за хлеб, за соль, - продекламировал Гец. Поднявшись из-за стола. – Пойдем, Макс, покурим, заодно посуду сполоснем.
 Максим, лязгнув ложкой, подцепил последний кусочек картошки и отправил к себе в рот, после чего, собрав остальные металлические тарелки, поднялся вслед за Гецем.
 Выбравшись в обволакивающую духоту августовского дня, Максим сбросил всю посуду в оранжевый пластмассовый тазик, стоявший на летней кухне, залил водой, посыпал порошком и пошкрябал розовой губкой. Споласкивая тарелки под струёй холодной воды, Макс мельком взглянул на Мишу, задумчиво курящего свои сигареты.
 - Вижу ведь, что сказать чего хочешь, - начал Макс. – Так говори, чего кота за яйца тянуть?
 - Это не Егор, - так же задумчиво ответил Гец, выдыхая струю белесого дыма.
 - Не понял? – посуда со звоном упала в металлическую раковину.
 - А чего непонятного? - новая струя взметнулась к небу. – Не он это.
 - А как же автомат?
 - А что автомат? Автомат не стрелян, и чищен уже давненько.
 - Но он ведь мог его сам почистить?
 - Ты меня за идиота держишь? – Гец с обидой взглянул на напарника. – Я что, свежечищенный калаш от грязного не отличу? Ты еще не забыл, что я бывал в тех местах, где от чистоты оружия зависит жизнь?
 - Нет, - Макс ошарашено присел рядом с товарищем, и, безапелляционно забрав у него пачку сигарет, выбил одну штуку себе. – А кто же тогда стрелял?
 - А вот это уже интересно, - Гец с удовольствием затянулся. – Я до отдела смотался, новости прощупать. Так вот, орудие убийство найдено в кустах перед хатой Семеновых. Обычный армейский АК-74 "Весло"*. Что любопытно, похищенный со склада РАВ** в той же части, где служил Егорка. Причем о пропаже автомата узнали только сегодня, после звонка следователя.
 =====
 * АК-74 "Весло" (сленг) – стандартный автомат Калашникова под патрон 5,45х39 (советская "пятерка") с нескладным деревянным прикладом.
 ** Склад РАВ – склад Ракетно-Артиллерийского вооружения. Несмотря на название, на складе хранится всё вооружение, в том числе и лёгкое стрелковое, а так же боеприпасы к нему.
 =====
 - И что это значит?
 - А значит это, что Егора очень профессионально подставили.
 - Дела... - лишь протянул Максим.
 - Дела, - подтвердил старшина. – Но и это еще не всё. Этого не пережила Егорова Мама.
 - Валентина Игоревна? – опешил Макс
 - Да, сегодня утром остановилось сердце. Сначала дочь, потом сын... - Миша сплюнул в мусорное ведро.
 - Ты уже сообщил ему?
 - А сам как думаешь? – Гец внимательно взглянул в глаза товарищу. – Я после отдела сразу сюда зашел. Ты эту кашу заварил, ты и расхлебывай.
 Посидели еще, молча смоля сигареты. Наконец, Макс хлопнул себя по колену и, поднявшись, крикнул в открытую форточку:
 - Деда, я до Мишки схожу! – и, не дожидаясь ответа, пошел по треснувшим серым плитам к калитке.
 Оказавшись внутри соседского двора, они прошли за широкий навес, где сейчас, спрятанный от жгучего солнца, томился темно-синий Патрол. За навесом возвышался довольно габаритный, сложенный из самана и крытый шифером сарайчик, сейчас закрытый на большой амбарный замок. Вынув из кармана связку ключей, Миша открыл его и распахнул дверь пошире.
 Вступив в прохладный полумрак, Максим, как только глаза обвыклись к нему после яркого солнца, увидел в дальнем углу Егора Семёнова, сидящего на топчане и пристегнутого наручниками к довольно громоздкому верстаку.
 - Макс, что за фигня? – воскликнул он, увидев вошедшего. – Зачем вы меня сюда привезли?
 - Жизнь твою спасаем, дурень, - ответил Калинин, нагибаясь за маленькой деревянной табуреткой. Вообще данный сарайчик выступал у Геца за мастерскую. Помимо верстака, по стенам в недосягаемой близости от пленника, был развешан всевозможный инструмент – пилы, лобзики, гаечные ключи, молотки, отвертки. По столам, расставленных вдоль стен, были разложены ящики с гвоздями, шурупами и прочей мелочевкой.
 - А чего её спасать? Я чай не маленький...
 - Егор, я тебя десять лет знаю. Ты у меня на глазах вырос. Ты для меня всё еще пацан, - ответил Максим, усаживаясь напротив. Миша же скромно навалился на входной косяк.
 - Ага, нашелся мужчина, - огрызнулся пленник. – Как сеструху бить, так ты первый. И как жизни поучить, тоже не в последних рядах.
 - То, парень, дела давно минувших дней. Я до сих пор себя ненавижу за каждый тот случай, - глухо ответил Максим. – Знаешь ты или нет, но я тогда связался с наркотой. Почувствовал себя звездой задрищенского разлива, - он грустно усмехнулся, - захотел окунуться во всю эту красивую жизнь. Знаешь, многие восходящие звезды спорта так и заканчивают свою карьеру, лишь чуть-чуть взлетев. Я не стал исключением, - взгляд Макса стал мутным, словно он ничего не видел, погружаясь в себя. – Всё началось с безобидной травки, далее пошли колеса и ЛСД, ну, а добил всё кокаин. Света старалась бороться с этим, хотела вытянуть меня, но безуспешно. В приступах ломки я готов был прирезать любого, кто встал бы между мной и дозой. После того, как меня вышибли из команды, она еще месяца три пыталась вернуть меня на путь истинный, несмотря на каждодневные тумаки с моей стороны. Ты не думай, - поспешно сказал он, - я себя не оправдываю. Тогда я был ужасен, и сейчас понимаю, как сильно она любила меня и терпела так неимоверно долго. Ну, а когда она ушла, я погрузился в пучину тьмы. Героин, мутные типы в качестве друзей на час. Закончилось тем, что ради дозы я вместе с разной швалью стал выходить на улицы Ростова на "промысел". Я ограбил с десяток женщин, не меньше, и еще с десятка два мужчин. Последнего мы запинали в бордюр, а я, обезумев, скакал у него на голове. Мужчина умер, а я, наконец, осознал, в кого превратился, - Максим перевел дух, похлопав по карманам, и так и не найдя сигареты, вновь одолжил их у Михаила.
 - Зачем ты мне это рассказываешь?
 - А затем, чтобы ты понял, что себя я презираю в сотни раз сильней, чем ты, - он закурил от одноразовой китайской зажигалки. – Я до сих пор безумно люблю Свету... Любил... И я сделаю всё, чтобы найти её убийцу.
 - Так Артёма же поймали? – удивился Егор.
 - Не так там всё гладко. Я чувствую, что не он убийца.
 - Как не он? Зачем тогда его отец матери пригрозил, что дом сожжет, если его посадят?
 - С чего ты взял? – удивился Гец.
 - Мне кореш ваш, ментяра местный, сообщил.
 - Кто?
 - Да не знаю, - смутился Егор. – Славой вроде представился, я его впервые видел.
 - Как выглядел? – не унимался Михаил.
 - Ну, чернявый такой, высокий, чуть выше меня, - пленник задумался. - С погонами старлея вроде.
 - А когда он тебе об этом сообщил и как?
 - Да позавчера вечером, я как раз на КПП дежурил. Приехал на серой девятке, представился, да рассказал, что этот хрыч семью мою прессует.
 - Ну, а ты?
 - А что я? Сестренку потерял, что мне, еще и мать хоронить? Взял автомат, да и рванул на попутках.
 - Прямо в форме?
 - Зачем? - удивился Егор, - У меня гражданка уже давно для самоволок припрятана была, чай не дух и не черпак уже.
 - Ну, и как прибыл, дождался Вячеслава Колесникова и расстрелял его в упор?
 - Нет, ребят, не я это был, - пленник ошарашено замахал свободной рукой. - Я как приехал, сразу к Вовке Путилину в гости заскочил. Ну, а там уже менты пришли и сообщили, что кого-то постреляли. А потом и вы наведались, - после чего в сарайчике повисла на несколько минут тишина.
 - Знаешь что, Егор, - наконец заговорил Максим. – Тебя развели, как лоха. Никто твоих родных не прессовал.
 - А как же приезжий мент?
 - Нету у нас в отделе ни одного Славы с такими приметами, как ты нарисовал. Тебя специально подвели, чтоб ты дезертировал.
 - Зачем?
 - А затем, чтобы на тебя убийство Колесникова-старшего повесить.
 - Как? – Егоровы глаза округлились в ужасе. – Зачем?
 - А хрен его знает, зачем. Но обвиняют тебя уже вполне официально.
 - Не может быть! Мама же этого не переживет! У мамы и так с сердцем плохо, - запричитал он, глядя себе под ноги.
 - Уже не пережила.
 - Что?!
 - Сегодня утром отказало сердце...
 Оставив рыдающего парня наедине с собой, напарники выбрались на относительно свежий воздух.
 - Что думаешь? – спросил Калинин, закуривая еще одну сигарету.
 - Да думаю, какая-то глобальная игра замыслилась, - ответил Гец. – А тут мы с тобой, такие красивые, лезем. Завалят нас за милую душу.
 - Хочешь соскочить? Ты не парься, я пойму, что жизнь дороже.
 - Брат, я смерти не боюсь. Меня убили еще там, в 95-м, под Грозным. И всё, что после – это просто жизнь в долг, который рано или поздно придется отдать, - Миша сплюнул под ноги. – Я до конца.
 - Давно ты меня братом не звал.
 - Давно ты этого не заслуживал, - Гец внимательно посмотрел товарищу в глаза. – Очень давно.
 Постояв еще пару минут в тишине, Макс отошел в туалет типа "Сортир", расположенный в метрах в пяти от входной калитки, когда в неё кто-то настойчиво затарабанил. Отворив её, Михаил увидел двух невысоких мужичков в мышиного цвета форме.
 - Здорова, Гец, - первым протянул руку мужичек по шире, с лычками старшего сержанта на погоне. – Макс у тебя?
 - Здорова, здорова, - Миша пожал руку и следующему, чуть поуже напарника, сверкающему прапорскими звездами. – А с какой целью интересуетесь?
 - Так это, дело есть, - не сдавался сержант.
 - Нету его, - на голубом глазу соврал старшина. – Заскакивал минут пятнадцать назад, да и ушел.
 - Печально, - сержант сразу насупился. – А куда он мог уйти, не знаешь?
 - Да хрен его знает. Домой к нему загляните.
 - Не, дома его нет, мы уже с дедом его пообщались. Он сказал, к тебе он ушел.
 - А что всё же случилось?
 - Да Косарь Колесникова-младшего выпустил, а Максима приказал к нему привезти, - наконец заговорил прапор.
 - Мда... - Гец почесал бритый затылок. – Ничем, парни, помочь не могу. Реально не знаю, где он сейчас.
 - Понятно, - расстроенно и синхронно заявили милиционеры, - но ты, это, как он объявится – сообщи. Лады?
 - Да не вопрос.
 - Ну, тогда давай, удачи!
 Как только захлопнулась калитка, Гец подошел к туалету.
 - Слышал?
 - Ага.
 - Разыгрывается новый акт пьесы...