Судьбы революции

                Судьбы   революции.

                «И вновь на бедных               
                и на богатых 
                раздел судьбы,
                А, значит, снова
                топор когда-то
                возьмут рабы,
                И значит, снова
                наступит чудо,
                И жизнь – вперед,
                А всецелующий иуда –
на эшафот!»

Борис Гунько

До сих пор мои статьи были направлены против принявшего в 90-е годы характер всеобщей паранойи «пещерного» антикоммунизма: «марксизм – бред, коммунизм – вредная сказка, большевики – банда злодеев, 70 лет советской истории – черный провал, который надо забыть, как кошмарный сон и вернуться в цивилизацию, приняв за образец западное общество (вариант – вернуться к российским корням)».  Сегодня «пещерный» антикоммунизм уходит в прошлое: невозможно все время держать народ в состоянии истерической ненависти, так как постоянная «накачка» ненависти может в какой-то момент промотировать интерес к гонимой идее. Да и слишком невыгодно для нынешних власть имущих постоянное сравнение по многим показателям современной жизни с советским периодом, который никакая пропаганда не может полностью вычеркнуть из памяти людей, особенно старшего поколения. Кроме того, предсказанный мной еще в 1995 году «дрейф» государственной идеологии в России от чисто прозападной  к  «государственно-патриотической» также вынуждает «реабилитировать» некоторые элементы советского прошлого. И, наконец, полное отрицание марксизма и всего, что с ним связано, настолько антинаучно и антилогично, что даже власть имущим мешает ориентироваться в современной жизни, что, конечно же, не соответствует их собственным интересам. Поэтому антикоммунизм в России принимает в последнее время более «умеренный», менее «крикливый», что ли, характер.
Одной из наиболее распространенных форм «умеренного» антикоммунизма, достаточно успешно внедряемой сегодня в сознание людей, является «сочувственно-снисходительное» отрицание революции. Эта позиция сводится к следующему: «Коммунизм – гуманная и справедливая идея, и в учении Маркса есть рациональное зерно, и революционеры – честные и бескорыстные подвижники, да вот беда: революция – дело бесперспективное. Даже если революции удается победить и отбиться от внешних и внутренних врагов, она все равно в итоге терпит поражение за счет перерождения самих революционеров или их потомков, которые занимают место прежних хозяев, в результате чего все возвращается «на круги своя» и все усилия революционеров и жертвы революции с обеих сторон оказываются напрасными».
Мне кажется, что мировоззренческие корни этих взглядов (я имею в виду искренне заблуждающихся, а не политических демагогов) содержат в основе своей ряд принципиально ошибочных положений.
Во-первых, революция ошибочно представляется как разовый акт, рвущий со всем предшествующим эволюционным процессом и призванный одномоментно перенести все общество в новую общественно-экономическую формацию. На самом деле социальная революция  ни в коем случае не является «разрывом непрерывности»: она является неотъемлемой составной частью нормального исторического процесса, естественно и неизбежно вытекает из предыдущей эволюции общества, и является необходимым условием для  его дальнейшей эволюции.
Во-вторых, с исторической задачей революции часто ошибочно ассоциируют цели, которые провозглашают сами революционеры, и если эти цели не достигаются в итоге, или достигаются не полностью или в иной форме, начинают кричать о поражении революции и крахе лежащих в ее основе идей.
В третьих, революция рассматривается только с точки зрения ее влияния на ситуацию в своей стране, игнорируется влияние революции на  остальной Мир.
И в четвертых, игнорируется динамика процесса. Да, на протяжении всей человеческой Истории не раз предпринимались попытки построения справедливого и гуманного общества, и каждый раз эти попытки заканчивались трагически: гибли люди, разрушалась экономика, а потом все становилось по старому. И как раз с марксистской точки зрения можно объяснить, почему: каждый общественный строй детерминирован своим уровнем развития производительных сил, и коммунизм возможен только при таком высоком уровне технологии, когда труд будет носить по преимуществу творческий характер, что потребует высокой трудовой мотивации, несовместимой с корыстью или принуждением. Чем примитивнее труд, тем примитивнее может быть трудовая мотивация: ученому в лаборатории необходимо высокое чувство долга или по крайней мере профессиональный интерес, а рабу в каменоломнях достаточно палки надсмотрщика. Каждая система всегда стремится к минимуму потенциальной энергии, поэтому общество «само по себе» всегда стремится принять состояние с минимально необходимым уровнем трудовой мотивации, то есть, после окончания революционного подъема неизбежно скатывается к тем общественным отношениям, которые детерминированы существующим на данный момент уровнем развития производительных сил. Но чем выше уровень развития производительных сил, чем ближе он к тому уровню, который необходим для коммунистических общественных отношений, тем очевиднее положительный  итоговый результат революции и тем менее разрушительны негативные последствия «коммунистических экспериментов».
Выскажу две гипотезы.
Первая. Результат революции тем скромнее, а последствия тем разрушительнее, чем больше разрыв между теми высокими целями, которые ставят перед собой революционеры и теми реальными социальными отношениями, которые детерминирует достигнутый на момент революции уровень развития производительных сил общества.
Вторая. По мере развития производительных сил общества, каждая следующая великая революция «умнее» предыдущей, идет дальше предыдущей, добивается большего, чем предыдущая, и решает стоящие перед ней задачи масштабнее и успешнее, чем предыдущая. Результатом восстания «желтых повязок» в древнем Китае стало сокращение населения в несколько раз и полное разрушение хозяйства. Великая французская революция продолжалась 25 лет и привела к двукратному сокращению населения Франции, но экономика восстановилась достаточно быстро. А вот Великая Октябрьская социалистическая революция продержалась уже 72 года, причем за это время население СССР возросло на 80%, а производство – в 10 раз, и его доля по отношению к мировому к концу Советской Власти была (даже по самым пессимистическим оценкам) не ниже, чем до революции. И масштабы революций от раза к разу возрастают: Парижская Коммуна охватила один город и продержалась 72 дня, а Великая Октябрьская социалистическая революция охватила полмира и продержалась 72 года. Следующая Великая Коммунистическая революция охватит весь Мир и победит навсегда!
Революционеры анализируют причины поражения предыдущих революций и учитывают их опыт в своей деятельности.
Мы уже знаем, что народное восстание может быть подавлено в самом начале полицейскими силами, «эскадронами смерти» и правительственными войсками, как было подавлено восстание Спартака, рабочее восстание во Франции в июне 1848 года, русская революция 1905 года.
Мы знаем, что восстание может быть подавлено обманом, когда власти притворно принимают требования восставших, а затем начинают карательные действия; так было подавлено восстание Уота Тайлера в 14 веке в Англии.
Мы знаем, что в ряды восставших может быт внесен раскол, некоторые лидеры могут быть подкуплены и вообще оказаться, подобно Азефу, или Сорокину во время Гражданской войны, своего рода «агентами влияния» классового врага. Если для сил контрреволюции любая подлость и беспринципность – в порядке вещей, то для революции любая корысть и недобросовестность вождей абсолютно губительна.
Мы знаем, что уже после победы восстания  утвердившаяся народная власть может быть свергнута в ходе гражданской войны контрреволюционными войсками при поддержке иностранных интервентов; так была подавлена Парижская Коммуна в 1871 году, венгерская революция в 1918 году, республиканская Испания в 30-е годы 20 века, революции в Афганистане, Анголе и Эфиопии в 80-е – 90-е годы 20 века.
Мы знаем, что существует еще и «Португальский вариант» - постепенное политическое отстранение радикальных революционных лидеров от власти, их последовательное «вытеснение» все более и более умеренными лидерами («термидоризация») – вплоть до «ползучего» прихода к власти сил контрреволюции.
Существует противоположный вариант: поддержка силами контрреволюции «ултрарадикальных» революционных лидеров, чтобы они, придя к власти, довели революционные идеи до абсурда, и своими уродливыми и кровавыми действиями отвадили народ от революции (проводимая ЦРУ США в конце 40-х годов операция «раскол» против стран Восточной Европы, а также «терпимое» отношение к режиму Пол Пота в 70-е годы).
Силы внешней контрреволюции могут организовать экономическую блокаду страны, в которой победила революция (эта задача облегчается всилу так называемого «принципа первоначального проигрыша», в соответствие с которым новый строй на ранних этапах по ряду показателей неизбежно проигрывает предыдущей устоявшейся системе: первые паровозы уступали лошадям в скорости), затем, используя недовольство части населения экономическими трудностями (и всемерно подогревая это недовольство), свергнуть революционную власть путем «народного восстания» или военного переворота («Чилийский вариант»).
Еще революционеры совершают ошибки (они обречены их совершать, почему – скажу ниже). Это могут быть преждевременные коммунистические эксперименты, не обеспеченные данным уровнем производительных сил, а может, наоборот, быть нерешительность в проведении назревших преобразований. И в том, и в другом случае происходит дискредитация революционных идей и теряется социальная база революции, что повышает вероятность контрреволюционного переворота и реставрации прежних порядков.
И, наконец, классической формой контрреволюции является военная агрессия стран с реакционными режимами против устоявшегося и внутренне стабильного революционного государства с целью насильственного свержения революционной власти и реставрации дореволюционных или даже более реакционных порядков. Примеры тому – нападение гитлеровской Германии на Советский Союз, агрессия США против Кубы и Вьетнама в 60-е годы, против Гренады в 80-е. Для оправдания агрессии может быть использован повод, иногда смехотворный или же сознательно спровоцированный (как в случае с Вьетнамом и Гренадой), но можно и без всякого повода, под открытые призывы «подавить быдло», «уничтожить коммунистическую заразу» и т.д.
Но допустим, революция победила, отбилась от внешних и внутренних врагов, отстояла себя экономически, отразила всех агрессоров и укрепилась в поколениях. История знает только один подобный пример: Великая Октябрьская социалистическая революция и 72 года Советской Власти на 1/6 части Земли. И история нашей Страны показала, что вот здесь-то и проявляет себя в чистом виде главная опасность, грозящая революции – «внутреннее перерождение» за счет перехода вождей или их потомков на позиции классового врага и «ползучий» контрреволюционный переворот «сверху». Но теперь революционеры будущего будут знать про эту опасность, и, я верю, не с первого, так с десятого раза найдут противоядие и против нее.
Сформулирую еще одну гипотезу.
Революция ОБРЕЧЕНА на поражение с точки зрения тех целей, которые ставят перед ней ее вожди, но революция ВСЕГДА выполняет ту миссию, которую ей объективно отводит История.
Почему революции обречены на поражение? Потому что революции происходят всегда в ПЕРЕХОДНЫЙ период Истории, когда прежние общественные отношения уже исчерпывают себя, но еще не исчерпали до конца, а новые отношения еще не созрели настолько, что необходимость перехода к ним стала очевидной практически для всех. Революции потому и сопровождаются насилием и террором с обеих сторон, что в ней каждая сторона защищает свою часть Правды. Когда новые отношения вызревают полностью, и необходимость перехода к ним становится очевидной, переход к новому происходит без всякой революции. Так, например, в скандинавских странах буржуазной революции в обычном смысле не было, капитализм там утвердился в результате реформ, на которые местная аристократия согласилась практически добровольно. Но этот «мирный» переход был бы невозможен без того влияния, который оказали на Мир известные нам голландская, английская, французская и все прочие революции.
Революции «подталкивают» общество к тем преобразованиям, которые необходимы для окончательного созревания условий для перехода к новому строю.
Чем выше уровень производительных сил общества, тем, соответственно, меньше «разрыв» между идеалами революционеров и теми реальными общественными отношениями, которые способен «поддерживать» данный уровень производительных сил, и тем большего успеха может в итоге добиться революция, тем дольше она продержится, и тем меньше будут ее негативные последствия. Тенденция к повышению успешности каждой следующей великой революции для меня очевидна.
Но и потерпевшая поражение революция не бывает напрасной. Во-первых, потому, что она ставит перед обществом вопросы, которые без нее еще долго не стали бы рассматривать всерьез. Хотя коммунизм в ХХ веке и потерпел поражение, но уже тот факт, что целый ряд стран мог существовать под знаменем коммунизма и добиваться немалых успехов в течение нескольких десятилетий, говорит о том, что вопрос о коммунистическом переустройстве общества по крайней мере может быть поставлен.
Кроме того, даже после поражения революции и реставрации прежних порядков, страх перед новой революцией часто заставляет власть имущих удовлетворять некоторые требования революционеров.
Особо важно отметить международную роль революции, даже если ее основные события ограничились рамками одной страны.
В своих ранних статьях (см. «Социальный прогресс с точки зрения критериев биологической эволюции») я указал на существование «принципа интерферона», в соответствие с которым революция, победившая (хотя бы на время) в одной из стран, подталкивает господствующие классы других стран к действиям, направленным на недопущение революции в своих странах. Эти действия могут включать как полицейские меры, так и (в некоторой степени) социальные преобразования, направленные на снижение напряжения в обществе, которые неизбежно включают в себя частичное удовлетворение требований революционеров.
Большевики в России начинали свое дело, как писал Ленин, «исключительно в надежде на мировую революцию». Надежды не оправдались, Мировой Революции не произошло, как раз потому, что проявил себя указанный выше «принцип интерферона». Но влияние Октябрьской Революции в России на весь Мир было огромно. Из страха перед революцией западная элита стала уступать требованиям своих «левых», что сделало возможным и создание системы социальных гарантий во Франции, и рузвельтовские реформы в США, и весь последующий рост уровня жизни трудящихся на Западе во 2-ой половине ХХ века. В свою очередь, эти прошедшие не без влияния «танкобоязни» преобразования открыли дорогу для дальнейшего социального и научно-технического прогресса на Западе и во всем Мире, который, в свою очередь, уже теперь, после крушения Советского Союза, способствует вызреванию предпосылок для новой, грядущей революции.
Как я уже говорил, революция ни в коем случае не является «разрывом непрерывности». Революция не только является «локомотивом Истории», открывающим дорогу для дальнейшей эволюции; она сама во многом готовится предшествующими ей реформами, осуществляемыми под влиянием тех представителей ГОСПОДСТВУЮЩЕГО класса, которые стремятся разрешить накопившиеся в обществе напряжения и противоречия. Парламент в Англии возник до буржуазной революции 1620 года, а крепостное право в России было отменено ЦАРЕМ задолго до  буржуазно-демократической революции 1905 года. В какой-то момент необходимые преобразования встречают сопротивление господствующего класса, потому что напрямую затрагивают интересы его власти, и вот тут-то и происходит революция, пробивая образовавшийся «затор».
Особо хочу возразить распространенной  ныне даже среди сторонников Советской Системы (А.А.Зиновьев, С.Г.Кара-Мурза) точке зрения, что, как ни хорош был советский строй, коммунизм уже НИКОГДА более не поднимет голову, потому что захватившая после гибели СССР власть над Миром «западнистская» (по выражению А.А.Зиновьева) элита получила техническую возможность управлять САМИМ ХОДОМ социальной эволюции, и никогда более не допустит возрождения коммунизма, любую угрозу революции подавляя даже не в зачатке, а еще на уровне предпосылок.
Такой подход считаю неисторическим. За 150 лет после выхода «Манифеста» коммунизм уже 5 раз оказывался в кризисе (этот – шестой), каждый раз находились «доброхоты», хоронившие его раз и навсегда, и каждый раз коммунизм поднимался из пепла вновь, иногда на новой основе, сильнее, чем прежде.
Да, сегодня коммунизм потерпел самое тяжкое поражение в своей истории. Да, сегодня силы антикоммунизма сильны, как никогда. Да, сегодня многие, разуверившись в революционной роли рабочего класса, не видят тех социальных сил, которые в недалеком будущем станут социальной базой коммунистической идеи.
Но История не кончается ХХ веком. В своих предыдущих статьях я писал, как и откуда, по моему мнению, могут прорасти семена нового коммунизма, какие социальные слои станут движущей силой новой революции, и повторяться не буду. Что касается самой «глобалистской» элиты (а по-нашему говоря, транснационального капитала), то, да, сейчас она кажется почти всемогущей: и массовым сознанием манипулирует так, что без всяких «лучевых башен» почти все население Земли превратили в «болванчиков», и средства слежки у них такие, что любая конспирация кажется бесполезной, а о силовых средствах подавления я уже не говорю. Но это им не поможет. Почему? Потому что они, конечно, теперь управляют ходом социальной  эволюции, но управляют-то в соответствии со своими интересами, а интересы их САМИ определяются объективными законами Истории. Капиталистический строй обязательно, неизбежно вгонит общество в системный кризис, и правящая мировая элита обязательно расколется на тех, кто захочет сохранить все по старому, и тех, кто (разумеется, ради сохранения своей Системы) начнет бороться за  «модернизацию». А дальше все пойдет по обычному сценарию: серия «невинных», на первый взгляд, реформ «запустит» процессы, которые через какое-то время приведут к возникновению революционной ситуации, которую мы сегодня и представить себе не можем. И все их всемогущие силовые структуры, все их ЦРУ, ФБР, АНБ, МИ-5, ФСБ и прочие дефензивы в этот момент будут просто «выключены», как к 1917 году были «выключены» царская охранка, казаки, гвардия, жандармерия, а в 1991 году – КГБ.
И потом, технический прогресс – вещь обоюдоострая. Совершенствуются средства оболванивания, слежки и подавления, но совершенствуются и средства конспирации. Сто лет назад для того, чтобы напечатать пачку листовок, требовалось достать печатный станок, шрифт, типографскую краску, все это было достаточно громоздкое, все это надо было тайно доставить и спрятать… А теперь в половине квартир есть компьютеры с принтерами и ксероксами. Помогут сплочению революционных сил современные компьютерные сети. А хакеры смогут стирать досье на революционеров из полицейских баз данных…
Так что коммунизм не умер и революционная история Человечества не закончилась. Как писали классики марксизма, крот Истории роет незаметно, но надежно и верно.  Условия для новой мировой коммунистической революции должны созреть к концу 30-х годов 21 века. И вот тогда «бредом» будут называть не марксизм, а нынешние разговоры о бесперспективности революции из-за возврата всего «на круги своя».

                Столбун С. В., август 2004 года.