И никуда нам не деться от этого...

Я так хотела вернуться сюда! Вернуться в родительский дом, который покинула  неожиданно и навсегда, уехав  за тысячи километров.

Но в течение нескольких лет, я возвращалась сюда только в своих воспоминаниях и снах, где видела отца и маму, полный дом гостей и себя – маленькую смешливую девочку, с  вплетёнными в косички белыми бантами...

Почему-то обычно мне вспоминается зима. Расписанные морозными узорами окна, что-то весёлое, новогоднее, несущееся из висящего на стене радиоприёмника.
Помнится каждая деталь убранства, каждая вещь, что и где находилось.

В своих воспоминаниях я обычно сижу на краешке кухонного стола и смотрю из  единственного, незамерзающего даже в лютые морозы, окна во двор.

Январь в Сибири самый морозный месяц.  Заиндевелые деревья сказочно красивы. Иней на проводах и столбах. Мельчайшими снежинками он сыплется откуда-то сверху, создавая сюрреалистический пейзаж ледникового периода.

Куда-то спешат одетые  в мутон, закутанные в пуховые платки  тётки, и дядьки - в овчинных полушубках и натянутых до бровей кроличьих ушанках.  Тогда ещё не было турецких дублёнок и норковых "формовок". Советский союз ровнял своих граждан под одну всеобщую  "гребёнку", создавая определённые границы и рамки, выходить за которые было не принято. Тогда все жили и одевались одинаково, да и питались гораздо скромнее, чем сейчас. Но к главному празднику  на всех столах были и копчёная колбаска, и мандарины с шоколадными конфетами.

Не знаю, откуда всё это бралось. Оно, в понимании ребёнка – просто доставалось из холодильника.  И поэтому нам, детям,  родители казались  волшебниками.

В нашем доме всегда ставилась ёлка. Настоящая, не искусственная. Принесённая с мороза, она постепенно оттаивала, наполняя дом ароматом хвои.

А потом начинался главный предпраздничный ритуал – наряжание пушистой и ужасно колючей двухметровой красавицы.  С антресолей доставалась заветная картонная коробка и оттуда, одна за другой, вынимались ёлочные украшения. Они передавались из поколения в поколение, и по ним можно было отследить эволюцию ёлочно-игрушечного производства страны Советов.

Эти игрушки были такими разными! Среди них попадались даже довоенные – из посеребрённого картона и толстого, потускневшего от времени стекла. Были и поновее – модные в шестидесятые годы "прищепки" - космонавты и, так называемые "фруктово-овощные наборы" - лимоны-морковки. Но меня, конечно же, больше привлекали современные -  яркие, легкие, стеклянные и пластиковые, всевозможных конфигураций и размеров - избушки, снеговики, колокольчики-снежинки  и шары.
Я очень любила шары! Но они, из-за своей хрупкости, требовали к себе особенно бережного отношения и часто ломались. Поэтому к Новому году, мама всегда покупала несколько новых.

Сначала папа навешивал на ёлку гирлянду, затем на  её ветвях развешивались бусы и мишура, и только после этого наступал черёд игрушек. Среди них были любимые, которые аккуратно, с помощью заранее приготовленных  ниток, привязывали  на самые видные места.

Ветви и основание ели украшали ватой, имитирующей снег, после чего под ёлку помещался непременный атрибут Нового года – красноносый Дед Мороз, в синей, местами припачканной сатиновой шубейке и его юная спутница – румянощёкая Снегурочка. Ритуал завершался набрасыванием на ветви сверкающего дождя из разноцветной фольги.
До сих пор не понимаю, какое отношение дождь имеет к зимнему празднику?

Ёлку мы обычно ставили тридцатого декабря, потому как последний день уходящего года был заполнен подготовкой к празднику. Всей семьёй мы лепили пельмени, складывая их на специальные ребристые, пластиковые противни, которые, прикрыв полотенцем, выставляли на балкон, на мороз.
Этого момента поджидали хитрые синички. Они пытались, если не  стащить, то хотя бы понадклевать – снять пробу с главного новогоднего кушанья.
А в доме тем временем шла полным ходом подготовка к встрече Нового года – составлялось меню, придумывались названия праздничных блюд, сочинялись поздравления...


Воспоминания захлестнули меня волной, едва я переступила порог родительского дома. Они были настолько яркими, что перехватило дыхание, а глаза наполнились слезами...
Сегодня этот дом пуст. Лишь стены да мебель ещё хранят воспоминания и эмоции тех давних лет, а зеркала – отпечатки-отражения родных, любимых лиц.
Они оба ушли зимой, с разницей в три года: папа  – в январе, мама – в канун Нового года...

Говорят, дом, теряя хозяев, быстро приходит в негодность и тоже умирает..

Я прошлась по пустым комнатам. Взгляд выхватывал вещь за вещью, а память услужливо воскрешала момент и детали  её появления в доме: вот этот шкафчик папа сделал своими руками, а  эти шторы мы покупали вместе с мамой... Вот тут, на шкафу, когда-то рядком сидели мои куклы, а на этой стене висел любимый папин эстамп...
 
Какая странная и удивительная штука – память! Она обладает способностью вытаскивать из своих недр такие подробности, которые, казалось бы, уже навечно погребены под мегатоннами более свежих воспоминаний. Ан, нет, мы помним всё! До самых мельчайших подробностей, до звуков и запахов...

И я слышу голос отца и мамин смех, я вижу их лица – молодые, счастливые лица моих родителей и ощущаю запах мандаринов и хвои... И слёзы катятся по моим щекам, а душу переполняет  боль утраты и безбрежная снежная пустыня моего одиночества...

И никуда от этого не деться! Боль не притупится, а одиночество не исчезнет.
Они будут со мной до тех пор, пока я жива.
Как, впрочем,  и эти воспоминания детства –  ощущение праздника и безграничного счастья...