Торговец. Глава 4. Хлеба и зрелищ

10

- Так это, - только и смог проговорить Вларг, почесав затылок. – Вот оно как…
Выражение его лица менялось с грозно-величественного на восхищенное и даже благоговейное, по мере того как я выдавал длинную, трехэтажную тираду, посвященную всем богам вообще, одному божеству Хаоса в частности, а также всем его дружкам, лезущим в мою жизнь по поводу и без!
Наконец великан в шкуре опомнился и, снова нахмурившись, кашлянул. Нет, не так. Он КАШЛЯНУЛ! Грянувшие громовые раскаты заставили меня подавиться новой порцией ругани и растерянно заморгать.
- Ты это, смертный… Того, в Тумане про богов-то потише! – он настороженно огляделся, будто прислушавшись к чему-то. – Я-то что, я парень свойский. Но мало ли кто тут рядом бродит…
Я поковырял в звенящих ушах и сморгнул. Звуковой удар был внушительным. И это он только недовольно хмыкнул! Что ж будет, когда этот Вларг действительно рассердится?...
- Не знал, что Артас, эээ… приставил ко мне местного куратора, - опомнившись, проговорил я, чтоб хоть как-то начать разговор.
- Курв… хурматора? – в свою очередь не понял меня бог торговли. – Не знаю, кого он там к тебе приставил, а меня попросил тебя направить и присмотреть, чтоб дело сделал. Ну вот я и… того-этого…
- Выдернул меня прямо на середине разговора с одним из местных попов. О-очень вовремя, я б сказал! Скажи на милость, КАК мне прикажешь это исчезновение объяснять??!
Вларг непонимающе почесал в затылке. Потом его лицо просветлело, он взмахнул рукой и… в Тумане открылось окно.
За ним я увидел Малый Зал трактира, сидящего наемника и склонившегося над столом священника. Они оба замерли в одной позе, так, что даже мышцы лица заморозились в забавных промежуточных гримасах.
- Ты это… не боись. Чай, не лаптем деланный. Ну что, знакомиться-то будем?
- Будем, - облегченно выдохнул я, махнув рукой. – Треор. Треор из Крагенсдорфа. Прошу любить и жаловать.
- Ну вот и ладушки, - удовлетворенно пробурчал Вларг. – Я чего у Артаса-то стал помощи просить, - тут же продолжил он, нахмурившись. – Тут у нас это… новый бог появился. Кинатр, Светлый Воитель. Ну и выводок его отпрысков и приятелей-прихлебал вместе с ним. Весь мир под себя за какие-то пару веков подмяли, даже не подавились! А старых богов, стало быть, того… к ногтю…
Я молча слушал и вникал, пока ничего не говоря.
- Большая часть-то сбежала в иные миры. А я вот остался. Мои-то служители еще кое-где остались, вот и перебиваюсь понемногу… Но, сам понимаешь, Богу Благополучия и Изобилия крохами такими питаться не того… не…
- Не этого? – дополнил я фразу, невинно хлопая глазами. Вларг же облегченно вздохнул, не заметив насмешки:
- Во-во! Понимаешь, хоть и смертный. Но я тебя еще предупредить хотел насчет Ар…, - тут взгляд Вларга упал на висящий на моей шее изумруд. – Ах, ты ж!... Не доверяет, хрен белобрысый, следилки на всех углах понавешал! – сплюнул он. А затем, пожевав губами, попытался закруглить разговор: - Ладно, после поболтаем, некогда мне.
- Эй, эй, милейший! Погоди-ка! Ты б хоть немного просветил еще насчет того, что за боги тут, что говорить, куда подаваться…
- Вот настырный, спасу нет! – снова повернулся в мою сторону могучий бог. – Некогда, сказал же! Ну ладно… говори всем, что Гверасу поклоняешься. Тоже из наших, старых Богов, только не гнобят его служителей так, как моих. Он сам войну не шибко любит, а вот язык у него подвешен куда как лучше, чем у меня – сумел, проныра, мирно с Кинатром как-то уговориться… Свяжется он с тобой, скажет, что дальше. Только вот, того-этого…, - Вларг снова покосился на изумруд, - в следующий раз без этой штуки являйся.
И исчез в Тумане.
А я, моргнув, понял, что снова сижу за столом в трактире «Звезда и Роза», а на меня требовательно уставились серые глаза старичка в белой хламиде.
- Эм… Чту я, преподобный, бога Гвераса, - поспешно ответил я. Слишком поспешно, как мне кажется. Впрочем, старикан вроде бы не заметил этого.
- Вот как…, - поджал губы поп. Мой ответ явно пришелся ему не по вкусу, но повода для каких-либо недружественных действий явно не было. – Что ж, надеюсь, что пятину ты, купец, платишь полностью и в срок.
На этой невнятной фразе старик удалился. Пройдя мимо своего стола, он вышел из Малого зала.
- Ух, мастер Треор, - выдохнул Ульрих. – Ты что ж, выходит, наемничал раньше?
Чтобы не отвечать сразу, я снова поднял к губам бокал, делая длинный глоток. В голове роились какие-то образы. Но, в отличие от информации из изумруда, они были смутные, общие, требующие времени на осмысление.
Видимо, Вларг в последний момент кинул мне в мозг какой-то информационный пакет. Но то ли изумруд заблокировал «сигнал», то ли сам бог Изобилия схалтурил – но мне пришлось приложить определенные усилия, чтобы возникший в голове образ обрел четкость.
Гверас. Божество риска, авантюр, в том числе с целью наживы – теперь понятно, почему они с Вларгом друзья-приятели. Только вот великан в шкуре покровительствует размеренному, спокойному благополучию. Ему поклонялись крестьяне, ремесленники, лавочники и большинство купцов – все те, у кого был постоянный, стабильный источник дохода, кто зарабатывал на жизнь своими руками и головой. Гверасу же бьют поклоны различные спекулянты, азартные игроки, златоискатели, циркачи и пираты – все те, кто ставил не на каждодневный честный труд, а на удачу и сиюминутную выгоду. В том числе и наемники.
Когда заложенная великаном информация окончательно оформилась, я сильно удивился: благопристойны и в принципе положительный культ Вларга запрещен иерархами Всех Богов, а вера в распутника-Гвераса – вполне себе разрешена, хоть и обложена внушительным налогом? Как так?!
Тогда я еще не знал всех подробностей, которые мне чуть позже выложит Ульрих.
Как я понял, Вларг был классическим языческим божеством, берущим свое начало из самых древних культов давно сгинувших первобытных племен. Он покровительствовал Благополучию и Изобилию еще тогда, когда оно зависело от силы воинов и охотников. Вларг был воистину богом-Патриархом, грозным, воинственным и упрямым настолько, что служители новых богов действительно боялись его.
Иное дело – ушлый Гверас. Слуги Бога-Взяточника, в отличие от излишне принципиального Вларга, прекрасно понимали силу Её Величества Коррупции, а потому очень быстро нашли с иерархами Светлых Богов общий язык. Пресловутая Пятина, взимаемая с них, давно уже стала одной из наиболее весомых статей дохода Церкви Всех Богов…
- Было дело, - неторопливо ответил я Ульриху. – Не здесь, конечно. Больше на Истерне, в Вольных Княжествах. Давно это было…
- Тогда я-ясно…, - протянул Ульрих. Кажется, он проникся ко мне куда большим уважением, чем прежде. Да и мое более чем странное поведение в качестве нанимателя получило достаточное обоснование.
- Ясно – это, конечно, хорошо, - ответил я, отправляя в рот очередную устрицу. – А если что не ясно – надо прояснить… Вот скажи мне, мастер Ульрих, у вас в Братстве не считается зазорным караваны охранять?
- А что ж в этом зазорного, - нахмурился тот в ответ, также вернувшись к еде. – Здесь, на Кленовом Побережье, в основном этим и занимаемся.
- Угу. А скажи-ка мне, в земли транов когда сезон выпадает идти?
Наемник аж поперхнулся.
- К-ха! В земли транов?! Ты… ты чего, мастер Треор? Головой стукнулся? Кто ж к транам торговать-то ходит?! Тем более караваном! В их леса иные конкистадоры боятся соваться, а ты…
- И тем не менее, - спокойно посмотрел на Ульриха я.
- Ну ты… да-а… Ну, ежели так рассуждать, - задумался он. – Если так рассуждать, то как раз сейчас и сезон. В их лесах слякоть не такая злая, а Папоротники как раз созрели.
Он по-прежнему пребывал в шоке от моего заявления. Все же обитатели Старого Света не рисковали соваться в глубь Вастейда, где властвовали неведомые народы и их странные боги.
Траны были, пожалуй, наиболее распространенными среди них. Эти оранжевокожие трехметровые верзилы были чем-то вроде местных индейцев. Обитали по большей части под сенью гигантских секвой, бескрайние леса которых служили западной границей для Кленового Побережья.
Не знающие пороха и стали, они, тем не менее, наводили ужас на имперских конкистадоров и прочих находников. Меткие стрелы и дубинки, утыканные осколками обсидиана, в умелых руках были грозным оружием, а шаманский огонь выжигал мозги не хуже классической магии!
Все вышеперечисленное, помноженное на размеры и силу, превышающие человеческие в полтора-два раза, делали транов грозным противником.
И тем не менее, всегда находились те, кто на свой страх и риск пускался в опасное путешествие на Запад и Юго-Запад, в надежде найти набитые золотом древние развалины, собрать редкие древесные кристаллы или найти иные сокровища.
Одним из таких сокровищ был тот самый папоротник. Нет, не так – Папоротник! Чудодейственное растение, способное исцелять практические любые раны. Маг же, принявший порцию зелья из Папоротника, полностью восстанавливал силы и даже на короткое время удваивал их!
Надо ли говорить, что желающих добыть этот чудесный хвощ было хоть отбавляй? Вот только траны наотрез отказывались торговать им. Раньше отдельные поселения Коалиции осуществляли с туземцами какой-то бартер, но те времена канули в прошлое. Теперь любой, сунувшийся под сень гигантских лесов, сильно рисковал получить метровую стрелу промеж глаз.
А потому ходили туда в основном имперцы. Потому что только они в этом регионе могли развернуть полноценный военный контингент. Недостаточный для агрессии на других колонистов, но вполне пригодный для опустошительных набегов на территорию аборигенов. Потому-то Империя и развернула такую бурную деятельность по поиску рекрутов для своих янычарских полков.
И поэтому-то все шло к тому, что имперцы скоро и вовсе подомнут под себя и без того невеликий рынок Папоротника. Что означало… Ничего хорошего это, в общем-то, не означало. Только то, что Коалиция и прочие независимые государства Старого и Нового Света быстро окажутся под усилившимся влиянием недоброго «Большого Брата». Уж на лет десять-то точно…
- Есть пара мыслишек, мастер Ульрих, - загадочно улыбнулся я. – О! А вот и наш поросенок! И пока мы едим, вспомните, друг мой, всех ваших знакомых и приятелей из числа Братства, что готовы за... соответствующую плату сходить в Стеновой Лес. Хорошенько так подумайте!

Дальнейшее наше путешествие было уже гораздо приятней. Тепло в животе от съеденного поросенка и приятно жужжащие в голове три бокала вина сделали меня благодушным и разговорчивым. Впрочем, я все равно старался делать так, чтобы говорил в основном мой спутник.
Так, в неспешной беседе, мы и двигались по Самоцветному Кварталу, приближаясь к Императорским Воротам. Ведущим, что характерно, в Имперский Квартал.
Что интересно, назван этот квартал был не в честь нынешней Восточной Империи, которая вообще в принципе начала создавать первые заморские колонии только лет пять назад. Раньше существовала другая, Священная Империя. Да и до неё было множество Империй. Империи вообще штуки преходящие, как я всегда знал…
Но назвали ворота и квартал именно в честь предпоследней, Священной Империи. Говорят, сам Император когда-то подарил жителям Эккерпорта – тогда всего лишь имперской колонии – створки этих ворот в награду за какой-то подвиг.
Меня это, если честно, мало интересовало. А вот что меня интересовало, так это особые законы, царившие в Имперском Квартале.
- Не сказать, чтобы это были совсем уж трущобы – Прибрежный Квартал все ж превзойти в ентом смысле трудно. Но то, что бал там правят чужеземцы, а не администрация города – факт! Имперская миссия, опять же, там находится. И рабство разрешено.
- Стоп-стоп! – даже остановился я. – Один из основополагающих законов Коалиции гласит: рабство – под запретом! В любой форме! А мы сейчас чуть ли не в сердце Коалиции!
- Ну… тут какое дело, - почесал лоб Ульрих, пытаясь сформулировать мысль. – Сюда ж, в Эккерпорт, стекаются купцы со всей известной Ойкумены. А в их землях-то рабство не запрещено, даже считается само собой разумеющимся. Не будешь же запрещать какому-нибудь нимирцу таскать с собой рабынь-наложниц? Ну или…, - совсем отчаялся что-либо объяснить солдат.
- Понятно. Чтобы не обижать иноземных клиентов, им позволяется привозить своих рабов. И делать с ними что захотят в границах своего квартала. Но запрещено торговать рабами и обращать в рабов свободных на территории города. Так?
- Ну… почти. Недавно все же разрешили торговать…
- Что?! – я снова остановился, уже от возмущения. Да чего тут, в этом гребанном Эккерпорте, творится?!
- Так это… год назад имперский консул в Эккерпорте, как бают, обратился к добрым гражданам города с речью. Я сам-то не слышал, но, как я понял, говорил он о том, что каких-нибудь нелюдей или безродных полукровок в рабство обращать не зазорно, - хмуро пролепетал Ульрих. – Ну, магистрат его и послушал, разрешил торговлю… Правда, опять же, только в Имперском Квартале…
- Да плевать, - выцедил сквозь зубы я. – Рабство – это… Это уже такое днище, друг мой Ульрих, что… А, черт с ним! Чем объяснять, пошли лучше взглянем… своими глазами.
И я устремился в сторону Императорских Ворот.


Интерлюдия 3. Эккерпорт, Имперская миссия.

Данзан дышал глубоко и размеренно. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Отсутствующий взгляд черных глаз буравил стену, разум старался изгнать из своих пределов все мысли и чувства.
Это был единственный способ избавиться от распиравшей молодого ода-хана бешенства.
Узколиций секретарь в высокой прямоугольной церемониальной шапке, сложив руки в широких рукавах халата, надменно взирал на посетителя. Весь вид чиновничка говорил о «чрезвычайном негодовании в связи с нарушением священных церемоний». Кажется, так эта поза называется в их сраных методичках!
Данзан ощутил, как ярость вновь наполняет его, вымывая остатки разума. Он, воин и потомок воинов, наследник цепи родства, которую Данзан мог перечислить на две тысячи лет назад, вынужден сидеть и ждать приема у худородного ублюдка, не способного ни на что, кроме чванства, взяточничества и чревоугодия! И при этом вдобавок еще и подвергаться унижению со стороны его ничтожного припевалы!...
Молодой ода-хан не был дураком и ханжой. Он признавал полезность людей не-знатных, их право на такие же достоинство и гордость, как и у него самого. Но за какие достоинства, за какие таланты сидит здесь этот разодетый в парчу и золото крысёныш?! Или его господин – жирный боров Дэлгэр-бей?! Он мог бы сказать, за какие таланты. За те таланты, что чеканят в Императорском казначействе! За те достоинства, которые именуют знакомствами и блатом!
За те таланты и достоинства, которые вот уже сто лет ценились в Империи куда больше, чем честная служба, доблесть и честь.
Ведь верно, «господин чиновник, за Державу радеющий» - куда более важная, освященная самим Богом, фигура, чем излишне щепетильные в вопросах чести, а потому порой весьма «непатриотичные» представители древней касты воинов.
Данзан прикрыл глаза. Он не выкажет неповиновения больше, чем уже позволил себе выказать. Помимо клятв Воина у него еще было несколько не менее важных обязательств. Клятва Сына. Клятва Мужа. Клятва Отца.
«Порою ради тех, кого любишь, поступаются не только тем, что для тебя значимо. Поступаются самим собой» - так говорил ему его башсей, учитель. Но только сейчас он по-настоящему познал смысл этой фразы.
К тому же, была еще клятва Волка. Данная относительно недавно. Но она, пожалуй, была самой важной из всех…
Он прошел через многое. Война кормила его, она поила и возвеличивала его. Она принесла ему статус и достаток. Она принесла ему его любовь.
Но война – дело случая. Война – дело опасное. Сохранить на ней честь почти нереально. И даже победа не избавляет от ответственности за неисполнение приказа.
И вот он здесь, офицер, не исполнивший приказ назначенного из Столицы чиновничка, навроде того, что сейчас надменно сжимал губки напротив. Офицер, отказавшийся отправить две сотни янычар-урсов в самоубийственную лобовую атаку. Проведший их через потайные тропы в тыл противнику и разбивший неприятеля….
Такое не прощают. Только не эта братия разодетых в шелка любителей красивых докладов наверх. Слава не должна была достаться Данзану. Он должен был погибнуть или сбежать, бросив вверенных ему солдат в самое пекло. Чтобы присланный чиновник потом красиво отрапортовал о массовом героизме и истовом превозмогании, приведшем нашу Родину к очередной пирровой победе.
Возможно, стоило поступить хитрее. Возможно, стоило повернуть так, чтобы выглядело, будто сам чиновник так задумал. Но Данзан так не умел. Он был прям, как удар катаной. Он просто не додумался до подобного.
Конечно, потом его доброжелатели ему все объяснили. Растолковали горячему юнцу, что и когда он сделал не так. И конечно же Стражи Священного Триумвирата, приняв соответствующие дары, замяли его вину.
Чего не сказать про те двести человек, что были сварены в кипящем масле за трусость и неисполнение приказа вышестоящего офицера!
Боже мой… трусость!... неисполнение приказа!...
Каждую ночь он видел во сне лица тех ребят. Русо- и светловолосые, голубоглазые по большей части, в отличие от темноволосых и узкоглазых имперцев. Они, одурманенные Словом Подчинения, смотрели на него так… так…
Данзан стиснул зубы и вновь размеренно задышал – так, как учил его башсей. Двести душ… Которые были задурманены одним из Слов Императора. Которые не являлись имперцами по крови. Которых вырвали из их семей и сделали янычарами. Которые все равно погибли бы под стрелами и пулями княжеских стрельцов. Сражавшихся за свои дома, свою страну и свою свободу….
Данзан нахмурился. Это была мысль, недостойная истинного имперца. Непокорные княжества, эта грязь на подошвах имперских солдат, противостояли Империи на протяжении почти всей её истории! Сочувствие им, даже в мыслях, считалось в Имперской Церкви ересью!
И не только они были заклятыми врагами Империи. Осколки древнего Каганата лейвов, прочие эльфийские анклавы, Вольные Княжества, Герцогства Запада, Северные Королевства, Коалиция Вольных Городов…
Врагов у Империи хватало. И, казалось, они будто сжимали вокруг неё кольцо окружения, лишь попустительством Императора не объединяясь в единый союз…
Когда двери кабинета господина Императорского Консула наконец открылись, Данзан даже не пошевелился. Зато секретаришка вздрогнул всем телом, забыв про все полагающиеся церемонии и прочее. Потому что господин Дэлгэр-бей, посланник самого Светоносного и Солнцеликого Императора в земли варваров, с красным лицом и дрожащими губами вывалился из дверного проема, чуть ли не простираясь перед ода-ханом ниц. В руках он держал свиток, что Данзан заставил секретаря передать посланнику час назад.
- Ода-сама! – обратился жирдяй к воину в черной рубахе и вороненой кольчуге, сидящему в приемной. Обратился не как к офицеру и даже не как к вышестоящему чиновнику, нет. Он обратился к нему с приставкой «-сама» - «господин». «Хозяин». – Прошу простить меня за столь досадную проволочку! Я немедленно распоряжусь о вине, угощении, танцовщицах и…
- В этом нет необходимости, - лязгнул голос Данзана. Нет, не так, мысленно поправил он себя. Данзан-хана, предводителя сотни храбрецов из числа Первой Тысячи Особого Охранного Тумена, что были посланы сюда, на западный край Мира, чтобы выкорчевать предательство и некомпетентность среди своих и одновременно пронзить сердце варварской Коалиции незримыми и ядовитыми ударами. Недаром символом Тумена была черная змея, что плещется в Великом Океане, опоясывающем мир. – Мне нужен… да, пожалуй, в первую очередь мне нужен отчет о ваших тратах за последние два года. А именно – куда делись те полмиллиона тенгэ, что были вам выданы Императорской казной.
К кислому запаху чиновничьего пота прибавился терпкий запах мочи. Данзан-хан вздохнул. Если этот дурак обмочился от страха при одном упоминании о растраченных деньгах, значит, все плохо. И что дальнейшее развитие темы лишь усугубит реакции этого жирного организма.
Но ему, прошедшему огонь и воду, не привыкать барахтаться в дерьме. Особенно после того, как он надел на себя черный кафтан имперского опричника...


11

Арена выглядела… как арена. Ну вот как в фильмах про древний Рим её показывают, вот так и выглядела. Разве что статуй Богов в нишах не было, по примеру Колизея. Да и вообще каких-либо украшений. Просто круглое огромное сооружение, в центре которого располагался песчаный круг диаметром метров сто.
Мне удалось выкупить места в ложе. Ну или как это называлось в том, историчном Колизее. Стоило это весьма изрядно, и вызвало невольную гримасу досады на лице Ульриха. Впрочем, тут же исчезнувшую с его лица. Он, как я понял, решил, что его наниматель хоть и свойский парень, но в торговле, вообще денежных делах, а особенно политике - дуб-дубом. Ему-то что, задаток он уже получил…
Пусть думает, что хочет. В конце концов, всему свое время…
А тем временем в ложе, вокруг нас, расположились весьма колоритные персонажи.
Несколько фигур в темных плащах, скрывающих под капюшоном лица и скрадывающих очертания. Парочка скользких личностей, опять же в капюшонах, но из мешковины. Причем если первые выделялись именно дороговизной плащей – бархатных, шелковых и так далее – а под ними обнаруживали вполне простенькие камзолы, то товарищи в мешковине нет-нет да и норовили блеснуть из-под дерюги с мешковиной золотыми цепками и пуговицами.
Все ясно. Первые – купцы из Гильдий Коалиции, тайно пришедшие поглазеть на гладиаторские игры. Вторые – городские «воры в законе». У этих ребят в обычае ходить в рубище, типа они «простые парни из народа». Но точно также эти олигархи «мира крыс» любят хвастаться своим богатством из-под полы. Ну типа «пацан к успеху пришел» и все такое.
И все они, как один, - пялились на меня! Я только сейчас понял, как сильно проштрафился. Я явился на это сомнительное мероприятие я открытым лицом и безо всякого оправдания. Для желающих делать бизнес на территории Коалиции – фатальная ошибка…
И тем не менее я сидел, охраняемый бугаем с цвайхандером, прямо в середине ложи, ожидая начала представления.
Я знал, как исправить ситуацию. Хотя косяк в таверне (хоть и не мой, а божественный, но все же косяк) и здесь уже создали мне дерьмовую репутацию, я намеревался все исправить. Разом.
Если получится, конечно…
А тем временем объявили первых участников представления.
На песок арены вышла пара здоровенных качков в причудливо сделанных бронзовых доспехах, оставляющих грудь открытой. Один был вооружен большим двуручным мечом. Не функциональным цвайхандером, а скорей его ритуальной и даже циркаческой имитацией. Слишком широкий, слишком перегруженный зазубринами и завитушками.
Таким же вычурно-бесполезным казалось оружие его противника: несообразно огромный ростовой щит с красивым узором и столь же красивый кинжал.
Не буду приводить здесь подробностей схватки. Победитель – щитоносец, исхитрившийся и всадивший кинжал под ребра воину с двуручником - равнодушно стоял и смотрел на умирающего у его ног противника. Победа явно не доставила ему удовольствия. Но вот из тени арены явился судья, взмахнул бамбуковой ветвью и поединок закончен. Следующий!
Дальше схватки следовали одна за одной. Один на один, отряд на отряд – и так раз пятнадцать.
И каждый раз зрители делали ставки.
- Десять тенгэ на Ягуара! Два против одного! Спешите! – кричали зазывалы. Рядом раздавались не менее громкие крики торговцев, продающих вино, пиво и орешки.
Я, презрев хмурые взгляды Ульриха и заинтригованные – соседей по ложе – подозвал такого разносчика и купил кувшин эля и мешок орешков. Я чувствовал, скоро настанет некий момент… Перелома, как-то так.
Странно. Может, Зерно так на меня действует. С тех пор, как я появился в этом мире, я откуда-то начинаю понимать, КТО или ЧТО на меня влияет. И КАК. Это проявилось в разговоре с Артасом. Точней нет. После контакта с Водопадом. Я просто чувствую, кто пытается на меня давить, влиять на меня. Так было с Вларгом, с самим Артасом. Так было сейчас.
Общее мнение. «Хлеба и зрелищ» - требовала толпа. «Стабильности» - требовали обыватели. И им обещали все, что они захотят. Только дайте власть. А когда обещавшие получают власть – в том числе над мнением толп – исполнять обещанное они уже совсем ведь не обязаны. В конце концов, контроль избирателей над избранной властью в этом мире пока еще не слишком развит.
На меня это не действовало. Больше не действовало. Хотя, может, оно не действовало еще с тех пор, как отец вернулся домой без ноги, при этом отказавшись что-либо объяснять. Типа «гостайна»…
Мое внимание вернулось на арену, когда туда вытолкнули очередных поединщиков. И одна из них…
Толпа на трибунах вскочила в экстазе ненависти и вожделения.
- Хочу представить вам, дорогие гости! – надрывался глашатай. – Поединок языческих жрецов! И первый из сражающихся!… во имя Вашего удовольствия!... жрица злобной богини Ллос, из народа дроу!!!
Фигурка в облегающем шелково-кожаном одеянии, сексуально обтягивающем весьма… хм! весьма!... немалую грудь и бедра (все это при осино-тонкой талии) выскочила с одной стороны арены. Дико озираясь, она несколько раз хлестнула по окружавшим её стенам восьмихвостой плетью. Которая, как я подозревал, оказалась в её руках только в момент телепортации в пределы арены. В другой руке жрица Ллос сжимала волнистый кинжал.
Насчет телепортации и других магических фокусов, применяемых в рамках этого действа, я давно догадался и не охал вслед за толпой сидящего на верхних скамьях плебса. Я лишь надеялся, что мой знакомец Бельтиранд, намереваясь стать городским чародеем, не участвовал в этой вакханалии несправедливости и превосходства рабства.
Нет, я не какой-нибудь толераст или, тьфу-тьфу, веган! Но рабство… Тут у меня пунктик. Не должно быть рабства. Ни принудительного, ни, тем более, добровольного! Иначе «Стокгольмский синдром» обретет воистину ужасающие пропорции! И в этом мире, и в нашем.
И тут глашатай выкрикнул имя второго поединщика. Учитывая, что имя жрицы Ллос он не назвал вовсе, было ясно, что второй раб все же считается здесь за разумное существо. Дроу же – нет. Её в любом случае никто жалеть не будет.
- …А против богомерзкого исчадия Ллос выступит… Варамир, языческий жрец демона Вларга!
С другого конца арены выступил рослый урс. Или урус, как их еще называли соседи. Высокий, голубоглазый великан с перехваченными кожаной тесемкой светлыми волосами. Такая же светлая борода была аккуратно пострижена. В руках он держал посох с приделанном к нему… скворечником?!
Дроу издала бешеный крик и ринулась к урусу. Тот лишь нахмурился и принял оборонительную стойку.
А я понял, что оба должны остаться живы.
ДОЛЖНЫ! Эй, Боги, вы слышите! Оба!...