Расизьм

               
     И кровь окрасила волны, пурпурной порфирой укутав пьющих чай на Гороховой лиц, неустановленных, проходящих чуть с краю свидетелей смерти, тотальной погибели веры и слов, закольцованных бессмысленной дрожью в ожиданьи конца, омеги и я, троих из ларца, хезболлистым хамасом сходящих с небес, сковородистым Скадом слепя уползающих в даль, безногих, безруких, безмозглых, жадно дрочащих на отблеск игры, парой строчек, грибочком груздком, романом с потусторонним, пришелистым наглым нахалом, ворвавшимся вихрем в мирок затхлых звуков, пропитанных кухней китайской с жареным мясом шайтанских детей, корчащих рожи иприту и хлору, ловящих стрекоз среди саксаула, жужжащих, опасных, глазастых стрекоз, сферическим глазом проткнувших туман с ежами, Царь -рыбой, Царь - пушкой, Додоном царем, еще одним подлым ударом, венгеристым, трампистым, неверным вывихом мозга, рыгая перловкой, куря сигарету приятно немного взгрустнуть о выборе странных двуногих, ушедших от этих свиней навсегда, навеки, оставив печальников сбоку, сидеть, рассуждать о грядущих Майданеках, Гляйвице и совнархозе, читая " Войну " неритмичных событий, чеченских, сопливых и журналистских, без тени таланта, без дара, без ничего, бесстыже уставясь в пустые глаза, хватая газету, шипя у конфорки, кидая викторию герцога и сигареты, отважно и непреклонно врубаясь в башку старухи - подлой России, снова не той, не такой, не оправдавшей, забитой дерьмом, слезами и снегом, сугробистым льдом покрытая навзничь она притаилась в таежном распадке, как было не раз, и не два, и не сотню, и даже не доллар, не фунт и не ярд, а полированный нос семь шестьдесят два, девять и пять сорок пять, рядочком лежащих в коробке офени, что носит под брюхом товарец : три ленточки в косу и череп, костистым оскалом из - под Емели, печнистым ловцом покемонов в церквях, мечетях, капищах дичи и ахинеи, книжка - лубок, лубенистым оконцом с разводом слюны, скрипящими ставнями, гвоздистым шурупом забитых навечно, флакончик духов, открытка со Штирлицем и Лановым, плечевым и упорным, коленным суставом, мениском и телескопом, фуражкой, кокардой, собакой, подушкой, одышкой, отрыжкой, дивизией зомби, шахтерским кайлом и, конечно же, маршалом Чойболсаном.
     Нацистским стишком орошая пустыню мы скачем, сдвигая платформы здравого смысла, от века и изначально гудящих фабричек, гуталинных сапог новой эры поспешных рывков в никуда, а ведомо было : сиди и молчи, ходи на рыбалку, машину в кредит, ипотеку и фотку Мадонны, тинейджеров - чинжеров и баскетбол, работа и робот, жена, героин, войнушка и телевизор, указано было с небес и подземелий, из штолен, проходов, кишечных подвалов : когда я ем - я глух и нем, я вымыл руки, выпил водки, я голосую и дрочу, рыча в пальто в кинотеатре, а на экране кто - то тонет, матросы, дети, одноногий, сундук и карта, карта, Пью !
     А он, мятежный, просит смерти, сухарик и просфору просит он, гаврилистым хореем потрясая мiр, на пять минут даруя непонятку, нью - ребус, рэбистой пургой засыпав синагогу, Гогу и Магога, Баталова, Алентову и сиськи, пузатыми бочатами, мандой, вонючей писькой и кадрилью кружащих в лесополосе с таящимся под камнем Чикатило, батыром духа и в очках, олимпиадистой рубашкой и портфелем, смотрящим на часы, считая павшие песчинки, скребя испод гранита и базальта когтями в жажде крови, с которой началось, смотри чуть выше, кровь и волны, волнистые цветочки бытия, что я бросаю под ноги сестре по слову, Кэрроллу, Ничто.