Повесть. Маковая история

Поезд Москва-Севастополь плавно отошёл от платформы Курского
вокзала и по накатанному пути отправился к конечной станции.
Уютная вечерняя тишина не располагала к бодрствованию
да я и не сопротивлялся. Намотавшись за день, по поводу завершения
неоконченных дел только и мечтал, как зайду в купе
улягусь на полку и окунусь в сон.
- Бурные неугомонные девяностые годы. Ветры перемен, менявшие своё
направление чуть ли не ежесекундно, затронули и наш неприметный посёлок
городского типа в Калужской области. До красавицы Оки с десяток километров
и так запросто не доберёшься, а местный ручей под боком
вполне удовлетворял наши запросы. И мы, ватага десяти-двенадцатилетних
ребят, были предоставлены сами себе и своей свободой пользовались сполна.
Летние лагеря приказали долго жить,
кружки для занятий детским творчеством распущены,
библиотека закрыта на профилактику.
Вот и не додумались не до чего лучшего как шкодничать.
Причём считали всё происходящее озорством.
И чем сложнее было подобраться к огородам и
дачным участкам, на предмет хищения созревающих плодов,
тем круче возрастал азарт неуёмных желаний.
Так и возник план набега на сад иерея,
настоятеля молитвенного дома «Трёх Святителей».
Огороженный с трёх сторон высоким забором тыльной стороной примыкал
к упомянутому ручью. Густо разросшиеся прибрежные кустарники ивняка
казались надёжным и непреодолимым Рубиконом.
Сие мы и решили испробовать.
Ведь сад  размерами приличный и если что-то пойдёт не так,
и заприметят неладное, то обратным ходом успеем улизнуть.
Мужской окрик: - Кто там? – мы проигнорировали улыбаясь. Но повторного
рычания удерживаемой на поводке сторожевой собаки не стали ожидать.
Ретировались, путаясь под ногами, друг перед другом. Долго ли до беды?
Споткнулся, загремел на землю и замер. Тупая ноющая боль в левой ноге
заставила открыть глаза.  На расстоянии вытянутой руки красовалась алая
головка мака. Он улыбался солнцу летнему погожему дню и счастью жизни
дарованной ему природой.
Выбитый из седла и озадаченный приближением неотвратимого
заслуженного наказания обхватил пальцами ножку цветка
чтобы убрать последнего свидетеля моего греха.
Да что-то ёкнуло внутри, пальцы разжались,
неведомый доселе дурман вскружил моё сознание, 
а подступивший жар к голове принудил меня забыться.
Очнулся я на открытой веранде, лежащим на топчане. Рядом на стуле сидела
полная женщина (кухарка иерея, встречали на рынке, куда хаживал
с матерью носильщиком), и убирала влажным полотенцем
капли пота с моего лба. Боль не исчезла.
Стакан воды лишь слегка унял внутреннюю сушь.
Неотвратимость наказания усиливало и ощущение неприятного ожидания.
- Так вот каков наш Робин Гуд павший ниц перед маком красавцем!–произнёс
с улыбкой врач местной больницы.
– Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? Перелома нет, но вывих голеностопа
присутствует.Разрыва связок не наблюдается, а незначительные припухлость
и отечность указывает на то, что нам надо повязкой зафиксировать стопу под
углом 90 градусов да так, чтобы она не была слишком тугой и не нарушала
кровообращения. Теперь следует избегать лишних нагрузок на ногу
и соблюдать двухнедельный малоподвижный режим.
Стакан молока и свежеиспеченные сдобы лишили меня последнего разума.
Потому всё последовавшее воспринимал через некоторую череду неверия:
действительно ли это я сорванец и проказник пребываю
в оцепенении послушания? 
Иерей положил мне ладонь на голову и прошептал
«Молитву о вразумлении» от Иоанна Златоуста:
- Дай, Господи, моему недостоинству благодать разумения, чтобы …
чтобы сострадать страдающим и снисходить к грешникам.
Затем на его зов из дома вышла светловолосая девочка, приблизительно
моего возраста, с книгою в руках.
- Передаю сей фолиант – продолжил настоятель: - в надежде, что он скрасит
затворничество во время пребывания на излечении. Это было и наставлением
и посвящением в мир таинств, влекущий зовущий очаровывающий.
Такой развязки я не мог никак предвидеть. Потому и отправился восвояси
под присмотром хозяйственного работника исполняя роль послушного ребёнка до конца.
«Бронзовая птица – Кортик – Выстрел», «Приключения Тома Сойера
и Гекльберри Финна», « Дерсу Узала», «Робинзон Крузо»,
«Дети капитана Гранта» стали моими настольными книгами.
Читал запоем литературу для подростков, но и не забывал
об обязанностях по дому. Кстати, забор крыльцо лавочку
у калитки и окна красил сам старательно, загадав заветное желание
нарисовать алое чудо на тонкой ножке. Даже временами оглядывался,
не подслушивает ли кто-то меня?
Мать крестилась на икону Сергия Радонежского(зовут меня Сергеем)
за моё перерождение и каждый раз при встрече благодарила иерея
за наставление на путь истинный. А отец, это особый сказ.
Механик молокозавода. По местным понятиям – фигура. На работе
со спиртным: - ни-ни!  А дома почитал все церковные
и государственные праздники, не забывал и о международных.
Но меру знал. И на сетования матери о склонности к выпивке
каждый раз парировал: - У нас всё под контролем!)
Так вот, излагал так своё видение произошедшему.
- Висят ходики с кукушкой и в отведенный час подают голос.
А наш птенец лишь на излёте и что он закукует одному Богу
только известно. Стало быть, наш час ещё не пробил.
Ну а ватага в один голос твердила:
- Да он не ногу вывихнул, а с ума свихнулся. Блаженный и не иначе.
С тем и оставили меня в покое.
Два года пролетели на одном дыхании, и своё четырнадцатилетие
я встречал в полном здравии. Со своим выбором на распутье,
кажется, определился, и теперь всё зависело от моего усердия.
Постройка Архиерейского подворья молитвенного дома стала моим
испытательным полигоном.
Упросил иерея рекомендовать меня подсобным рабочим/легкотрудником
в бригаду к белорусам (естественно на период школьных каникул)
и даже был поставлен на довольствие. Ранние мозоли закаляли меня,
да я был готов и на большее, только бы познать первичные
навыки общестроительных и отделочных работ.
Уж больно лихо белорусы парили вверх-вниз на подвесных люльках,
заделывая раны в наружной отделке постройки: выбоины трещины царапины.
Одно загляденье, да и только. Посёлковые с замиранием сердца
дивились: - Высота, а они как пауки снуют туда-сюда!..
В мои обязанности входило: просеять через сито строительный песок
(удалялась засорённость от посторонних примесей и мусора), подвезти
на ручной тележке со склада пакеты с натуральными пигментами
(графит, умбра, лазурит, азурит, киноварь), настрогать на тёрке
с крупной насечкой бруски хозяйственного мыла. И ждать, когда
в стоящую на металлической печи двухсотлитровую бадью
из тонколистовой стали загрузят гашеную известь,
зальют до определённого уровня воду, добавят стружки
хозяйственного мыла, олифу, один из пигментов и поваренную соль.
И как только содержимое бадьи доведут до кипения, звали меня
заступать на вахту. От «кашевара» требовалось через десятиминутные
интервалы, сняв крышку-настил помешивать «варево».
Четыре – пять часов и красящий колер готов.
Теперь до следующего утра он отстаивался и в работу.
И ещё хочу уточнить чтобы запамятовали: всё перечисленное входит
в единый цикл работы называемой «Защитное покрытие поверхности
наружных стен от разрушений». Защита, а не окраска!..)))
Через год, когда я окреп, меня стали подключать и к оштукатуриванию
стен с земли. Кельма, черпак, правИло, соколок, тёрка, маячки –
эд только запев. А когда я научился выводить внутренние
и внешние углы  - тут уже целая песня!..)))
Стал ли я знаменитостью? Навряд ли. Но к моему уточнению
по поводу защиты, а не окраски прислушивались.
Правда, некоторые ворчали:
- Ишь ты грамотный выискался, а что за ум взялся хорошо!
Не пропал и порыв к самосовершенствованию: поднялся на ступень выше:
литература для юношества. Наконец-то встретился и с «Робин Гудом».
Неловкость от воспоминания из прошлого вспыхнула, когда в книге
наткнулся на закладку. На четверти листа в клетку из школьной
тетради был нарисован тот самый алый мак на тонкой ножке. Мистика? 
Скорее подсказка как строить изображение предметно по сетке. 
Позже возвращая книгу иерею, попросил оставить у себя рисунок.
Разгадка наступила, когда всплыла из памяти одна из встреч с Олей.
Светловолосая девочка, принесшая книгу, была внучкой иерея.
Готовилась к поступлению в музыкальное училище. В детстве занималась
и в художественной школе. Наклонность к музыке переборола в выборе
будущей профессии, но отголоски малевать
(так сама иронизировала) давали себя знать. 
Живёт с родителями в Курске.  А летом у дедушки.
Вдовец радовался каждому приезду внучки.
Природа свежий воздух размеренная жизнь способствовали
плодотворному занятию музыкой. И наше общение
не нарушало спокойствия. Сад (камерное пространство) заменял нам
окружающий мир. И мы не стремились его расширять. Темы для разговоров
черпали из книг и сравнивали с личными впечатлениями. Дедушка нам
доверял, положившись на наше благоразумие. Да мы и сами заверяли друг
друга с лёгким смущением о том, что лишь симпатизируем и ровно дышим.
-
Шуршание конфетного фантика заставило меня перевернуться на другой бок.
В темени купе угадывался лик попутчика, мужчины ведущего исповедь.
Его монотонная речь заглушаемая постукиванием колёс и покачивание
вагона скорее убаюкивали, нежели будили желания прислушиваться,
да и сон настаивал на уважении своих прав.
А говоривший непонятно с кем попутчик, то всплывал,
то вновь растворялся. Померещилось, да и только.
- Не всё складывалось гладко, как задумывалось. Пришлось признать
и тот факт что, не смотря на все мои усилия и старания,
художник из меня не вырисовывался. Опять пришла на помощь Оля:
намалевала все цветы, которые заказывал. Далее отец, поворчав,
изготовил по ним трафареты.
И я дерзнул выплеснуть свою фантазию.
Прогулялся вдоль забора всеми  трафаретами и не по одному разу.
Помните полотно Эдварда Мунка «Крик»? Переплюнул!..
«Ор» и во всю прыть!.. Отвёл душу.
У нас в посёлке народ сходится на три события: свадьба пожар похороны.
На сие незапланированное мероприятия и запрашивать не надо было.
Оставив работу, примчались и родители, нашлись добрые люди, нашептали.
- Ну, вот мать и наш птенец подал голос! Дождались!– констатировал отец.
Короче, закрасил свою феерию. Правда, небольшие семейки мака
и ромашек на уровне высоты травы отвоевал.
Разреженными вкраплениями гармонично вписались в зелёный ковёр 
и оживили газон. На этом и поставил точку.
Студенческая жизнь ворвалась бурным потоком и развела на время:
Ольгу в музыкальное училище меня в строительный университет.
Привыкать к московской жизни хлопотно, но и приятно.
Зашкаливающий накал постоянно держит в напряжении.
Здесь даже передышка требует сноровки и правильного подхода.
Остановишься, дух перевести, затолкают, оттеснят и понесутся дальше.
Маковой росинки во рту с утра не было: зайдешь перекусить, а там очередь.
Господи, опять мак на языке: - Не родится мак – проживёшь и так.
Привык, втянулся, освоился. Отдушина – разговоры по мобильному телефону
с Ольгой и родителями. А праздники – поездки.  Сейчас к Ольге.
К родителям наведаюсь в следующий раз непременно.
Через дверь проводница известила:
- На станцию Курск прибудем через пять минут.
Приглушённые звуки сборов щелчок затвора двери купе и всё затихло.
Проснулся я от яркого света солнца.
Лёгкое головокружения списал на последствия от ночных видений
прерывавших сон. Очевидно, набегавшись накануне, не угомонился
а взыгравшая фантазия, почувствовав вольную, не упустила свой шанс.
Ночные наваждения тем и хороши, что с рассветом теряют свою власть.
Главное, улыбнуться, потянуться, придать всё забвению и …
В углу на противоположном сидении лежала записная книжка.
Среди записей был вложен фантик от конфеты «Красный мак»…
P.S.
 Алый, как оттенок красного цвета, стимулирует чувственность,
действует сильнее, чем непосредственно красный цвет.
Потому и проблемы, вызываемые этим колером – склонность
к принятию бесповоротных решений и фанатизм: люди стремятся
покорить только самые высокие вершины.
И вот тут-то мак сотворённый богом сна Гипносом теряет свои
первичные посылы. Ибо приобретая алый оттенок, символизирует
плодородие и праздность. Торжество здоровой и бодрой жизни!
Через неделю по завершению моей командировки мы созвонились
и встретились в кафе на Остоженке.
Внешний вид и молодецкий дух подтвердили мифопоэтический образ
приверженца алого мака. Я вернул ему утерянную записную книжку,
но приобрёл героя повествования.

16.11.2016г