Разбитые термометры

                В это легко поверить, потому что это уже произошло.

               1.

     Солнечные лучи пробивались сквозь окна коридора в городской больнице. Лучи были настолько яркими и чистыми, что, казалось, имели твёрдую форму и их можно пощупать руками. Несмотря на это, все проходили сквозь них даже лучше, чем нож сквозь масло. Воздух был спёртый, больничный, поэтому каждый час приходилось проветривать не только коридор, но и большинство кабинетов.
     - Всё время хочу попросить вас не закрывать окна, но вспоминаю, что уже наступила осень, и мы начнём замерзать, - сказала женщина за тридцать в белом свежем халате, проходя мимо молоденькой медсестры, щёки которой отдавали лёгкой бледностью.
     - Вы правы, Лора, - согласилась медсестра, и вдруг вспомнила, - вас, кстати, ожидает в приёмной.. как её.. ваша знакомая, что была здесь позавчера.
     - София? – резко повернув голову, спросила свою собеседницу Лора.
     Медсестра кивнула головой и побежала по своим делам. Лора, постояв задумчиво с минуту и поиграв ключами в кармане, пошла в приёмную, где встретила Софию, свою давнюю подругу. Она привела с собой сына, Эндрю. При встрече давних подруг в их поведении можно было прочитать небольшую тревогу. Они поднялись на второй этаж, в кабинет Лоры; она закрыла за собой дверь на ключ, молча подошла к компьютеру, что-то нажала, и лишь потом обратилась к своей подруге:
     - Я ждала тебя вчера! – в её глазах блестел упрёк.
     - У меня не получилось, - ответила София и сразу пояснила ситуацию. - Я едва смогла защититься от школьной инспекции под предлогом того, что доверю состояние своего сына хорошему специалисту. Они меня долго не отпускали, а потом уже я бы просто не успела.
     София была женщиной среднего роста, на вид она была чуть моложе своей подруги. Её волосы были каштанового цвета, и лишь немного прикрывали плечи. Острый подбородок выдавал её тонкую нервную организацию, а в её зелёных глазах читался страх от пережитого.
     - Но у нас есть же интернет, телефоны, в конце концов, - всё не успокаивалась Лора, - можно было дать о себе знать хоть что-нибудь. Я бы всё поняла. Ладно, что-то я завелась.
     Успокоившись, женщины перешли к делу.
     Эндрю было одиннадцать лет, на вид он казался вполне здоровым мальчиком, чем и вызвал подозрение многих в школе, в первую очередь – учителей. Они ждали ежегодной школьной комиссии по проверке детей на болезни, но Софии удалось избежать её, сославшись на право проверяться у более опытных врачей. Лора, несмотря на то, что не поддерживала намерений своей подруги, пообещала ей помочь – сделать фиктивные результаты анализов.
     - Пойми правильно, София, меня, - да и не только меня, - могут уволить за это. Поэтому мне лучше знать, в какие дни можно, а в какие – нет. Но тебе повезло: сегодня, как ни странно, график для многих моих коллег сдвинули, поэтому мы всё сделаем, не переживай. – Лора перевела взгляд на Эндрю, и продолжила. – Дорогой, пока мама тебя будет ждать здесь, мы с тобой пойдём до моих коллег, чтобы тебя с ними познакомить, хорошо?
     - Да, мисс, - коротко ответил Эндрю. Было ясно, что он ему не нравилось происходящее, и он не совсем понимал его суть.
     - Хороший мальчик. Роберта ты должен помнить с прошлого года, - она пыталась разговорить Эндрю, - а вот Сергио и Альберта уже нет, они уволились совсем недавно. Вместо них теперь другие врачи, и я тебя с ними познакомлю.
Она взяла его за руку и повела по серым и тоскливым кабинетам городской больницы. Спустя час они вернулись.
     - Ну как? – подрываясь со стула, сразу же спросила София.
     - У меня всё получилось, - ответила Лора. – Приходи, - можешь без сына, - завтра утром, результаты будут готовы. Но, София, я должна тебя предупредить.
     - Что такое? – спросила София, крепко сжимая свою тёмно-синюю сумочку.
     - Я это делаю в последний раз. На нас усиливают давление, будут приниматься такие меры, которые исключат любую возможность повлиять на результаты анализов.
     - Что же мне делать? – опустившись на стул, спросила мать Эндрю.
     - Я слышала… - Лора запнулась, но сразу же продолжила, - я слышала, что есть препараты, создающие эффект болезни…
     - Они в каждой аптеке продаются, - запротестовала София, - будь неладна эта мода.
     - Нет, нет, подруга, - перебила её Лора, - я говорю о препаратах, которые создают не только косметическое впечатление болезни, но и способные обмануть проверку анализов. Ими пользуются, чтобы получить более высокий уровень… По крайней мере, я слышала, что наше старое оборудование точно ничего не зафиксирует. А вот если поехать в больницу округа, тогда…
     - Я поняла тебя, Лора, - вновь поднимаясь, сказала София, после чего взяла Эндрю за руку и добавила, - спасибо тебе огромное. Жди меня завтра.
     Когда посетители вышли, Лора подошла к окну и задумалась над судьбой своей подруги. Ей было жаль Софию, которая, по её мнению, выбрала не лучший путь в своей жизни, и, к тому же, навязывала его своему ребёнку. Но Лора считала это больше причудой, или даже нарушением психики, чем реальным фактором опасности для общества, в отличие от линии Министерства Болезни и правительства.
     Был час пик, и София решила вернуться домой с сыном пешком, чтобы не толкаться в транспорте, который – то и дело – попадал в пробки.
     Дойдя до края дороги, которая прямо вела к городской больнице, София обернулась, посмотрела на пятиэтажное жёлтое здание, постояла несколько секунд, и повернула на центральную улицу города. По дороге ей встречались самые обыкновенные люди, составляющие новое общество, нормой которого являлась болезнь. Молодые и сильные, старые и немощные, мужчины и женщины, - всех объединяла ощущение болезненного единства.
     Все уже привыкли к постоянному кашлю и чиханию на улицах, поэтому даже не обращали на это внимания. С тех пор, как пошла мода на болезненную внешность, на улице чаще можно было увидеть людей с желтоватым или даже зеленоватым оттенком кожи. Красные глаза, слезоточивость, покрытые пятнами руки – признаки сознательного гражданина.. Некоторые прохожие с удивлением и неодобрением поглядывали на мальчика.
     - Мама, почему все говорят, что болезнь – это нормально, а ты учишь меня, что это плохо? – спросил Эндрю свою мать, когда они смешались с толпой.
     - Потому что это ненормально, сынок. Я тебе много раз говорила, что в школе и по телевизору говорят неправду. Здоровье существует, и существуют здоровые люди, - при этих словах София оглянулась, не обращает ли кто-нибудь внимания на её слова. – И я хочу, чтобы ты вырос здоровым человеком.
     - Но ты хочешь, чтобы все думали, что я всё-таки больной, - Эндрю, как любой ребёнок, интуитивно чувствовал слабое место аргументации взрослых.
     - В этом и вся беда, пойми же, наконец! Я всё сделаю, чтобы ты оставался здоровым, но и чтобы ты был полноценным членом нашего общества, обычным человеком в глазах других – осознавая сложность вопроса, София решила говорить более понятно. – Ты же хочешь, чтобы у тебя были друзья? Чтобы на тебя не тыкали пальцами на улицах? Ты же никого, по сути, не обманешь, никому хуже не сделаешь, если не будешь соответствовать жёлтой категории.
     - Да, мам, - согласился Эндрю не столько потому, что вслушивался в слова матери, сколько по причине того, что его внимание перехватила реклама на большом экране, который висел над перекрёстком в центре города.
     София увидела, как Эндрю потерял нить разговора, и на мгновение ей показалось, что она потеряла своего сына. Она сама посмотрела на другой экран и увидела бегущую строку под рекламой нового кинотеатра: «…приняли закон, согласно которому с граждан, относящихся к оранжевой группе, снимут часть налогов, а также им будет предоставлена небольшая часть льгот, на которые раньше имели право только граждане красной категории…».
     «Может быть, мне попасть в оранжевую категорию? Станет жить хоть на немного, но легче, - подумала София, но сразу же пресекла свои мысли. - Нет, ни в коем случае, нельзя рисковать».
     После центра города, через несколько поворотов мать с сыном очутились на тропинке, которая была протоптана возле железнодорожной насыпи, и вела через балку к району, где находился их дом. Этот путь был короче и быстрее, чем по основным улицам. И Софии нравилось проходить здесь, так как прохожие здесь встречались в разы реже, чем где-либо в городе.
     Пройдя балку и свернув с насыпи, выйдя на недавно заасфальтированную улицу и пройдя мимо нескольких участков, София с сыном добрались до своего дома. Он казался небольшим по сравнению с соседними, хотя у него тоже было два этажа. Стены были выкрашены в глубокий синий цвет, двери были светло-серыми, такого же цвета была пристройка, раньше служившая гаражом.
     - Ну, вот мы и пришли, - вздохнула София, будто скинула камень с плеч. – Сегодня ты уже в школу не пойдёшь: я отправлю учительнице справку. Так что можешь отдыхать.
     - Я не хочу отдыхать, - сказал Эндрю.
     - Тогда можешь поиграть в комнате. Делай, что хочешь. А когда я освобожусь, я поднимусь к тебе.
     - Хорошо, - сказал мальчик, резво снял обувь и побежал в свою комнату.
     - Как я хочу, чтобы ты оставался таким всегда, - тихо промолвила мать ему вслед.
     В спальне на одной из полочек шкафа на женщину смотрел молодой мужчина с ярко выраженной сильной челюстью, прямым римским носом. Его чёрные волосы были зачёсаны назад, а также немного падали на виски по сторонам. Софии советовали раздать его вещи, что она и сделала с большей частью, кроме самых ей дорогих и памятных, которые она спрятала в чулане, но фотографию – не смогла.
     Ей вспомнился день его смерти, - обстоятельства которой до сих пор остаются невыясненными, - а также то, что ей не дали увидеть его тело. Эндрю тяжело переживал первые месяцы жизни без отца. Софии пришлось пойти на дополнительную работу, так как у неё больше не осталось никаких родственников, которые могли бы помочь деньгами.
     Раздался звонок на мобильный телефон, который София забыла в прихожей. Звонила школьная подруга, которая жила на соседней улице.
     - Привет, Жанна! Давно не слышала тебя, - начала разговор София.
     - Софи, - так выговаривала подруга её имя, - я тебя сегодня в городе видела, и я звала тебя, но ты не слышала. Вот и решила позвонить.
     - Да, я с сыном в городской больнице была, - ответила София, стараясь припомнить, где же в городе она могла не услышать, как её звали, - мы ходили на проверку соответствия жёлтой группе. Ну, ты сама это всё понимаешь, что я буду рассказывать…
     - Понимаю, моя старшая дочь тоже недавно проходила всё это в колледже, - Жанна помолчала пару мгновений, после чего внезапно предложила. – А давай я завтра к тебе в гости загляну, что скажешь? С меня бутылка скотча! Что скажешь, Софи?
     София посмотрела на часы и календарь, которые висели рядом с холодильником на кухне, постояла так минуту, что-то обдумывая, и ответила:
     - Хорошо, но ближе к вечеру, Жанна.
     - Мне нравится твоё настроение! – воскликнула подруга. Она готова была уже положить трубку, но её осенила новая мысль, и она поспешила её сказать. – Слушай, Софи, раз уж на то пошло, давай устроим посиделки всем нашим женским кругом?
     - Пожалуй, я соглашусь с тобой. Только приглашай самых близких.
     Жанна согласилась, что устраивать полноценную вечеринку будет затруднительно, и для неё дом Софии совершенно бы не подошёл. Она сказала, что ближе к ночи пришлёт список лиц, которых предлагает пригласить на посиделки, и София уже сделает окончательный выбор.
     После звонка София приготовила обед, и когда уже хотела выйти из дома за покупками в ближайший супермаркет, раздался стук в двери.

               2.

     На пороге стоял инспектор – об этом говорили жёлтые повязки на рукавах. С сединой в волосах, он держался уверенно, несмотря на то, что нос его был красным, и к нему постоянно приходилось подносить платок.
     - Здравствуйте, миссис! – начал бодро инспектор, после чего спросил, - София, так?
     - Да, это я. Здравствуйте, - ответила женщина.
     - У нас тут внеочередной обзор района по особому распоряжению.. Впрочем, это уже мои проблемы, а не ваши. Мне нужны данные о состоянии организма, как вас лично, так и вашего сына.
     Ничего не ответив, София хотела уже пойти за справками, как мужчина добавил:
     - Их срок не должен превышать шести месяцев!
София повернулась к нему, на лице её было удивление и возмущение одновременно:
     - Как шесть месяцев? Всю жизнь была норма – один год, а теперь – шесть месяцев?
     - Это не я придумал, миссис, - начал спокойно, но громко отвечать инспектор. Он, по-видимому, уже устал отвечать на подобные вопросы. – Это новое распоряжение Министерства Болезней.
     - Но у меня нет таких свежих данных. Все ещё с прошлой осени.
     - Если справки не найдётся – это же ничего страшного. Вы не переживайте только. Я поставлю галочку вот здесь, - он указал на свой планшет со списком жильцов района, - и тогда вам в течении недели придёт уведомление с направлением в один из пунктов обследования.
     Сердце Софии упало от этих слов. Направить могут куда угодно, и там ей уже никто не поможет. У неё самой есть две болезни жёлтой категории, но Эндрю совершенно здоров. И если это будет обнаружено, её сына отлучат от неё, и он будет принудительно заражен в Специальном Центре Министерства Болезней.
     - Инспектор Дью Уилсон, - София прочитала его имя на куртке, - мой сын сегодня обследовался в городской больнице, там, как вы сами должны знать, работают профессионалы, и справку о состоянии его организма я получу уже завтра утром…
     - Миссис София, у меня распоряжение: нет справки – будет галочка.
     - Но, инспектор…
     - Ничем не могу помочь, миссис, - инспектор начал повышать голос. - Я головой отвечаю за достоверность информации. К тому же, ничего страшного в этом обследовании нет. Возможно, в эту же больницу вас и направят. Пройдёте, получите все справки, и будете дальше заниматься своими делами.
     София попыталась разговорить инспектора, но этого у неё не получилось. Она нарвалась на жёсткий отпор, и поняла, что этот человек относится к своей работе, как к общественному долгу. В этом ей пришлось убедиться тут же, когда он начал рассказывать об опасности здоровья.
     - Не думайте, что я лично заподозрил вас или вашего сына в сокрытии отсутствия болезней, - случаи выявления которых, как вы наверняка знаете, в последнее время участились, - просто дано распоряжение, - тут инспектор прервал себя на полуслове, поняв, что начинает разбалтывать лишнюю информацию. – Просто наше общество живёт стабильно лишь потому, что Министерство взяло большую ответственность за всех нас. И поэтому ввели новые меры, чтобы порядок нашей жизни не был никем дестабилизирован.
     Простоватость инспектора шла немного вразрез его поведению, но он был человек твёрдых убеждений, поэтому София выслушала его до конца, прежде чем отделалась от него. Тем временем, он продолжал:
     - Смотрите, я даже купил себе специальный датчик, который надевается на руку, как обычный браслет. Он показывает и количество болезней, и температуру, и общее состояние организма. Вот почему я почти старик, а всё бегаю на своих двух? Всё благодаря тому, что следую рекомендациям Министерства. Знаете, я понял за жизнь многое, а также то, что долголетие приходит с годами, с возрастом, а не от какого-то там здоровья. Что это за здоровье такое, когда его пощупать даже нельзя? Вот каждая болезнь, она давно описана, а бактерии даже сфотографированы, их поведением даже можно управлять.
     Инспектор посмотрел на часы, ужаснулся, и сказал:
     - Что-то я заговорился, миссис. Мне пора к следующему дому, а то не успею всех обойти за сегодня. До свидания!
     - До свидания! – сказала София и с облегчением закрыла дверь.
     Получается, что всё было сделано зря. Напрасны были походы в больницу и все риски, на которые пришлось пойти. София упала духом, но вспомнила слова Лоры о том, что можно достать препараты, способные обмануть большинство проверок. Но всё же надо попытаться: забрать результаты анализов, показать в городском Министерстве, что обследование провели до прихода инспектора, поэтому они должны признать его. Тогда не придётся рисковать ещё больше.
     После похода в супермаркет, закончив все срочные дела, София весь вечер уделила своему сыну. Больше всего она хотела, чтобы он осознал реалии мира и понял, в каком положении они находятся. Она очень хотела, чтобы он быстрее вырос и сознательно встал на путь полноценной здоровой жизни, и тогда ей можно будет даже умереть, - зато со спокойным сердцем, что Эндрю не станет частью массы больных.
     На следующий день, отправив сына в школу, София утром съездила в городскую больницу и забрала результаты анализов. Лора думала, что её подруга обрадуется тому, что перечень болезней потянет даже на оранжевый список, притом, что большинство болезней отмечены как «без особых симптомов», что облегчит возможность скрывать истинное положение дел. Но для Софии это оказалось новой проблемой, потому что придётся теперь подтвердить.
     - Что-то случилось, София? – спросила Лора, мягко притрагиваясь к её руке.
     - Нет, всё хорошо, - отвечала та, стараясь показать, что она просто устала, но на самом деле её ничего не тревожит. – Просто дел много, забегалась, и сейчас думаю совершенно о другом. Спасибо тебе, Лора, ты меня очень выручила. Я побежала!
     Выйдя на улицу, София вспомнила, что ничего не ответила Жанне, которая ещё вчера вечером прислала список общих подруг. Решила просмотреть его прямо сейчас, по дороге домой, и отправить подтверждение, пока Жанна не соблазнится позвать всех, кого заблагорассудится.
     Нажимая клавиши на телефоне, София потеряла бдительность и столкнулась со случайным прохожим. У него в руках был стакан с неприятно пахнущим напитком, который при столкновении выплеснулся ей на рукав.
     - Простите, миссис, - воскликнул он, пытаясь оттереть с руки пятно.
     - Ничего, мистер, это я виновата, это я не смотрела, куда иду, - быстро начала отвечать София, чувствуя неловкость своего положения. – На вас хоть ничего не попало?
     - Нет, всё на асфальт вылилось, не переживайте за меня.
     - Да, с кем не бывает, - сказал София, но поняла, что эти слова следовало бы говорить мужчине, а не ей, и потому замолчала.
     Утро было на удивление тёплое, поэтому София была без курточки, в своей любимой кофте зелёного цвета с красным цветком по левой стороне, которую она одевала в особые дни.
     - На вас красивая кофта, миссис. Как вас зовут? – спросил мужчина, который был явно моложе Софии, но держал себя так, будто был и старше, и опытней по жизни.
     - София, - ответила она сдержанно и быстро.
     - А меня – Кевин. Вам, наверное, кофта дорога, поэтому я предлагаю нам зайти вон в ту химчистку, - и он указал пальцем на здание, вывеска над входом в которое обещала, что посетители смогут отстирать всё что угодно. – С этой штукой лучше не шутить, и чем раньше почистим, тем больше гарантий, что не останется пятен.
     - Хорошо, - согласилась София, и они пошли в химчистку.
     - Вам локальную стирку? - спросила молодая девушка с бледным лицом, кончики её волос будто тоже утратили силу жизни.
     - Да, и сразу высушите, - добавила София.
     - Пойдёмте со мной, - сказала девушка, а потом добавила, обращаясь к мужчине, указывая на мягкий диван, - а вы присядьте здесь.
     София спряталась за ширмой, сняла кофту и передала её девушке. Та положила её в специальную машину для локальной стирки, и уже через две минуты втянула кофту обратно. Кофта была сухая, за исключением рукава, который был подвергнут процедуре всем известного очищения. Девушка была довольна работой новинкой в мире стиральных машин, которая экономила и воду, и порошок, и время, и деньги. Высушив рукав под потоком тёпло-горячего воздуха, она вернула его Софии.
     - Как будто ничего и не произошло! – сказала девушка с довольным видом, выходя с Софией в прихожую. – Эта новинка так всем нравится, что только и ею пользуются. Так и одежда изнашивается намного меньше, а для многих это ведь решающий фактор. Я маме на день рождения подарила точно такую же.
     Пока София слушала комментарии девушки по поводу чудо-машины, мужчина успел оплатить чистку одежды. София сначала запротестовала, но, вспомнив, что ей ещё понадобятся деньги, решила не беспокоиться о своём достоинстве и поддаться уговорам мужчины.
     - Что ж, - начал Кевин, как только они вышли из химчистки, - рад был снова познакомиться с вами, София…
     - Снова? – в недоумении посмотрела она на него.
     - Я в прошлом году пересёкся с вами в одном из офисов недалеко от центра города. Даже не помню, по какому вопросу, но меня обслуживали именно вы. Впрочем, у меня сегодня полно дел. Простите, что так получилось, но действительно, как вы сказали, - с кем не бывает!
     София улыбнулась, и уже собиралась попрощаться, как Кевин предложил обменяться номерами телефонов. Он посмотрел на неё, как на женщину, из-за вызвал мимолётную неприязнь. Но пришлось согласиться, тем более, она не думала, что он когда-либо позвонит ей.
     - До свидания, София! – и, не дожидаясь ответа, он быстрым шагом зашагал в том направлении, куда шёл до описанного происшествия.
     Придя домой, София включила телевизор. «Новая эра – эра правды, честности и открытости. На передачу мы пригласим историка-специалиста Периода Перемен, который расскажет всем нам, когда и как сформировались принципы жизни нашего общества, как единого организма…».
     Всё это время Эндрю был в школе, и только сейчас вернулся. Вид его был усталым, в глазах читалась обида. Зная, что он не любит прямых вопросов, София обратилась к нему с вопросом, который, казалось, не имеет никакого отношения к её цели – разговорить его.
     - Эндрю, к нам сегодня придут гости? Хочешь провести время с нами? А я потом помогу тебе с домашними заданиями.
     - Правда? – спросил Эндрю.
     - А я тебе разве когда-либо врала? – задала она риторический вопрос и продолжила - Сегодня к нам придёт Жанна, Николь и Трэйси.
     - Давно их у нас не было, - было видно, что Эндрю повеселел.
     - Тебе приготовить что-нибудь особенное?
     - Сможешь сделать фруктовый рулет? – спросил Эндрю, не рассчитывая на положительный ответ.
     - С удовольствием, сынок!
     Эндрю удивился хорошему настроению своей матери и остался помогать ей на кухне. Он спросил, почему она не на работе, на что получил ответ, что на обеих работах она выпросила несколько выходных дней подряд.
     - И для нас с тобой, и чтобы я подругами немного отдохнула, - поясняла София.
     - Знаешь, - начал Эндрю тему, начало которой ждала его мать, - сегодня в школе говорили, что здоровый образ жизни – это символ эксплуатации и рабства человека. Но учительница пояснила, что сейчас все мы свободны, потому что больны. Это правда, что раньше самые здоровые больше всего работали, и работодатели пользовались их здоровьем?
     - Так говорят, но это неполная правда. Конечно, каждый начальник хочет, чтобы его подчинённый как можно больше работал, но учительница явно преувеличивает, связывая всё к теме здоровья и болезней.
     - Я тогда подумал, и спросил у неё, почему тогда человечество решило отказаться от здоровья, а не сменить какие-то законы.
     - И что она сказала? – спросила София своего сына, надеясь, что рассказанная им сцена, которая, по всей видимости, и была причиной его настроения, не вызовет ни в ком подозрения.
     - Ну, она ответила, что со временем всё равно бы всё вернулось на круги своя, поэтому Отцы Перемен сделали правильный выбор, когда толкнули человечество на путь отказа от коренной причины всех проблем прошлого – идеи здоровья.
     - И что ты сделал? – волнуясь за сына, спросила София.
     - Я поблагодарил за пояснение, и больше ничего не спрашивал.
     Мать посмотрела на сына и улыбнулась ему, внутренне обрадовавшись тому, что он наконец-то начинает всё понимать. Ещё по-детски наивно, но – понимать.
     - А ещё сегодня меня пригласили в волейбольную команду, - вновь сказал Эндрю, воспользовавшись минутным молчанием, - чего одноклассники раньше никогда не делали.
     София понимала: ученики подозревали, что он не такой, как все, поэтому сторонились его, и за спиной, вероятно, было немало сплетен на тему его здоровья, потому что он отличался многими признаками здоровья. Но утром – впервые за всё время – она дала ему специальную таблетку, которая сделала его кожу более нездоровой на вид.
     Так прошло более часа. Ароматы вкусных блюд наполняли кухню и проникли во все комнаты дома, особенно выделялись запахи банана с шоколадом и пирога с сырно-овощной начинкой. Горячее, закуски и рулет были готовы.

               3.

     - О, Софи, как я давно не была у тебя гостях, а как многое здесь поменялось, - Жанна с первых мгновений начала разглядывать, что поменялось в обстановке дома, и понимала, что она явно преувеличивает. – Скажу тебе сразу, - а то глядишь: забуду, - что в гости к тебе придёт ещё один человек.
     - Какой ещё человек? - вспыхнула София, явно не ожидая такого сюрприза.
     За Жанной вошли Николь и Трэйси, они поприветствовали свою давнюю подругу, и Трэйси, старясь сдержать улыбку, сразу же сказал:
     - Назовём его «тайным гостем».
     - Да, Софи, ты не переживай только, и выкинь вообще из головы то, что я тебе сказала. Это сюрприз будет.
     София поняла, что сопротивляться такому решению и «сюрпризу» уже бесполезно, и больше не затрагивала этой темы, хотя первое время чувствовала себя неловкой маленькой девочкой, перед которой шутит кто-нибудь из взрослых, вытягивая две руки, в одной из которых должна быть конфетка. Она пыталась рассудительно определить, кого же могли пригласить к ней подруги, но потом бросила эти попытки, а вскоре и забыла о них, потому что но ничего не получалось, даже женская интуиция ничего ей не подсказывала.
     Обменявшись серией любезностей, казавшихся формальными, но которые, всё же, были искренними и тёплыми, подруги сели за стол, который играл ароматами и красками. Установилось непродолжительное молчание, которое позволило всем почувствовать себя в своей тарелке и свыкнуться с обстановкой.
     Жанна была женщиной полных, но всё же привлекательных форм, и очень обижалась, если кто-нибудь делал ей замечания по поводу лишнего веса. Глаза её были зелёного цвета, но ресниц, казалось, совсем нет. Она была на год старше Софии, и училась с ней в одном школьном классе, а потом и в одном колледже.
     Николь также была школьной подругой, но ей удалось поступить в другом городе, в более престижный вуз, но судьба вернула её обратно. Весёлая и слегка накрашенная, она всем давала понять, что не признаёт моду на болезненный вид. Она была, в противовес Жанне, женщиной хрупкой и даже худощавой, почему и часто казалось, что она выглядит болезненно без лишних манипуляций.
     Трэйси училась в той же школе, но закончила её на два года позже. Она жила по соседству с Жанной, потому и смогла влиться в небольшой круг школьных подруг. Раньше часто бывало, что она будто выпадала из обсуждаемой темы, и казалась самой по себе, но эти времена давно прошли, как давно потускли её награды по женскому баскетболу в зале славы выпуска её года. Было удивительно, что такая – на вид – лёгкая и гибкая женщина когда-то была спортсменкой в жёстком командном спорте.
     Голубые глаза Трэйси блестели, но голос её казался немного неестественным - давала знать о себе новая болезнь, одна из немногих, которые выведены искусственно в лабораториях Министерства Болезней.
     - Девочки, предлагаю включить телевизор, чтобы нам не было скучно, - сказала Жанна, но не нашла поддержки среди подруг.
     - Мы что, не сумеем развеселить себя без ящика? – спросила, хмуря брови над карими глазами, Николь.
     Вскоре принялись за ужин, разговорились, начали вспомнить прошлые годы и пережитые приключения.
     - София, - вдруг сменила тему Трэйси, обведя всех взглядом, - а когда у тебя день рождения?
     - Скоро, в начале декабря, - ответила будущая именинница, понимая, к чему клонит её подруга.
     - Тебе лишь бы дать повод приложиться к моему скотчу, - вставила менее деликатная в общении Жанна. – Я не могу с работы уносить больше, чем одна бутылка в месяц.
     Все четверо рассмеялись, даже Эндрю, который был занят происшествиями в своей тарелке.
     - Нет, правда, тридцать лет – это вам не просто так, - сказала Трэйси, стоя на своём.
     - Я вряд ли буду праздновать, девочки, - ответила София, - из-за работы не получится.
     - Ну-у, - протянула Николь, - с этим надо что-то делать, - и после этих слов посмотрела на Жанну, чего-то ожидая от неё. Но София успела перехватить слово.
     - Я предлагаю отпраздновать на выходных сразу после дня рождения. Вы согласны?
     - Нет, моя дорогая, - Жанна положила приборы на стол, напуская на себя серьёзность, - так дело не пойдёт. У меня освободилась хорошая вакансия на работе: если там стараться, ты будешь зарабатывать не меньше, чем зарабатываешь сейчас, и не придётся разрываться надвое.
     - Но я совсем ничего не понимаю в сфере гостиничных услуг, - возразила София.
     - Ты умная, ты всё поймёшь, - сказала Жанна, - я за тебя замолвлю словечко, если ты дашь согласие.
     Софии пришлось согласиться. В этой возможности она увидела спасительную соломинку для своего трудного, в том числе финансового, положения.
     - Это тебе не возиться со старым хламом в местном архиве, а в другое время предлагать услуги покраски домов, - вырвалось у Николь, но она сразу же взяла себя в руки, - прости, София, я не хотела тебя обидеть. Я понимаю, что не ты виновата в том, что потеряла свою заслуженную должность в городской больнице и сейчас приходится так работать.
     Жанна и Трэйси осуждающе посмотрели на Николь, но София нисколько не обиделась, и эпизод быстро стёрся из памяти всех присутствующих.
     В какой-то момент порыв ветра сорвал окно с петли и в комнату ворвался поток свежего воздуха. Прежде чем подойти к окну и закрыть его, София замерла на несколько секунд. Ей показалось, что ветер принёс с собой морской воздух, который нельзя было ни с чем спутать. Было странно, что он не рассеялся, пока добирался сюда, преодолевая сотню миль. Давно она не была на побережье, на море. Ей вспомнился медовый месяц, - тогда она последний раз видела море.
     София закрыла окно, а Эндрю включил телевизор. Передача о Периоде Перемен была в самом разгаре. Все слушали с интересом, так как чувствовали, что даже если темы для разговора не исчерпаны, то, по крайней мере, следует сделать паузу и дать отдохнуть мышцам рта, которому приходилось выполнять двойную работу.
     Постоянно прерываемая рекламными паузами передача вскоре закончилась, но атмосфера в комнате была уже настроена на тему Периода Перемен и болезней. Первой начала разговор Жанна:
     - Знаете, я думаю, - только не осуждайте меня, - что люди прошлого почти ничем не отличались от нас.
     - В каком смысле? – Николь и Трэйси насторожились.
     - Здоровья ведь не существует, так? – Жанна удовлетворилась утвердительными кивками всех присутствующих, и продолжила. – Раньше все были больными, точно так же, как и сейчас, просто они этого не признавали.
     - Они боялись в этом признаться, - сказала Трэйси.
     - Они даже не считали, что в этом нужно признаваться. Они об этом не думали, - изрекла более глубокую мысль Николь, прямо соответствующую духу просмотренной передачи.
     - Именно, - подхватила Жанна, - Софи, ты, как бывший врач, разбирающийся в вопросе, должна меня поддержать. Сегодняшние жёлтые почти ничем не отличаются от людей прошлого, просто раньше не было никаких категорий. Все считали себя здоровыми или стремящимися к здоровью, все грезили здоровьем, но на самом деле – сами знаете: никаких здоровых не было, был просто культ подавления больных. Сегодня мы понимаем, что в нашей крови живут бактерии и вирусы, и мы не боимся этого, не скрываем этого, гордимся этим. Отцы Перемен просто восстановили справедливость, открыли правду.
     - Да, именно так, - согласилась София, хотя у неё на этот счёт были свои соображения, но ими делиться она не хотела, даже с подругами.
     - Историк сказал интересную мысль, вы только вдумайтесь, - продолжала Жанна. – «Первая брешь, которая образовалась в мистификации здоровья – это отсутствие чёткого определения здоровья»!
     София вспомнила, что что-то похожее она слышала утром от инспектора.
     - «Наше общество стоит на твёрдых и ясных позициях. И его история его преобразования так же драматична, как сама человеческая жизнь», - Жанна явно восхищалась своей памятью цитировать услышанные слова, но после нескольких фраз ей уже было нечего вспомнить, поэтому она закончила своими словами. – Я рада, что сейчас так часто обсуждают Период Перемен, не то, что раньше.
     - Да, мы такие же, как раньше, но только сознательные. Мы знаем и признаём, что болезнь – это и есть здоровье, что это нормально. Разве что появилась мода на болезненный вид с некоторыми преувеличениями, - подвела черту под темой Трэйси, и рука её потянулась к бутылке скотча, которая давно ждала всех, стоя посередине стола.
     Женщины пили немного, больше для удовольствия, чем из желания опьянеть. Правда, по тому, что переживали их организмы, и что отражалось у них на лицах в моменты, когда они опорожняли стаканы, сложно было увидеть в этом удовольствие. Лишь София смотрела на выпивку с отвращением, и только для виду прилаживалась губами к бокалу.
     Темы для разговора упростились, и общая беседа превратилась в перекрёстную, когда один человек общается с другим, а третий – с четвёртым. В какой-то момент Николь, сидящая возле Жанны, толкнула её и указала кивком головы на часы. Было восемь часов вечера, Эндрю давно ушёл в свою комнату.
     - Так, Софи, - сказала она торжественно, - сейчас должен явиться наш «тайный гость».
     Как раз после этих слов, будто по мановению волшебной палочки, раздался звонок. Все сразу оживились, особенно София, и даже развеселились такому забавному совпадению. Но как только София открыла двери, всё её настроение было снесено холодным вечерним воздухом, ударившим ей в лицо.
     - Здравствуйте, - сказал мужчина. На него смотрели четыре пары женский глаз, и когда он узнал среди них Жанну, то взял себя в руки. - Меня зовут Лукас Вайт, я пришёл по приглашению. Чуть было не подумал, что ошибся адресом.
     - София посмотрела на подруг в явном недоумении и даже с раздражением.
     Жанна, уловив её настроение, сразу же заверила подругу, что Лукас пришёл только на один час, для простого знакомства.
     Мужчина был в расцвете сил, казался сильным и жилистым. Он был блондином, глаза у него, казалось, меняют свой цвет, но всё же были чёрными, а ближе к зрачку приобретали жёлтый цвет. Высокий, одетый в костюм, пошитый на заказ, не отличавшийся особой привлекательностью, стоял он и ждал разрешения войти.
     - Проходите, - сказала София, посадив гостя на свободное место за столом, с края от всех.
     Разговор никак не клеился, было видно, что Лукас чувствовал себя лишним, и это немного успокоило Софию. Она решила, что раз ему неловко, значит он впервые в такой ситуации, и потому начала держать себя более уверенно. Конечно, ей не нравилась вся ситуация, это «слепое свидание», да ещё и при подругах, и, к тому же, из-за них, которые знают, как София сложно пережила потерю своего мужа.
     Лукас немного рассказал о себе: мелкий бизнесмен, никогда не был женат, любит бильярд и водное поло. Из разрозненных фраз женщин он понял, - и это заметила София по его интонации и поведению, - что он явился очень некстати и, вероятно, неожиданно для хозяйки дома. Этим и своим нежеланием навязываться он расположил к себе Софию, которая точно убедилась, что он не пришёл с пошлыми намерениями и вообще не знал, какая у неё была судьба.
     Когда он вышел в туалет, Жанна и Трэйси, словно сговорившись, начали шептать, обращаясь к Софии, что они были бы хорошей парой, что он обеспеченный человек, и потому ей, возможно, совершенно не придётся работать спустя какое-то время.
     - У тебя бы появилось время, чтобы заниматься сыном, - эти слова Жанны, словно щёлчок, обратили на себя особое внимание Софии, и она, до этого неподатливая ни внешне, ни внутренне, решила всё-таки задуматься над своим положением.
     - Прошу прощения, - сказал Лукас, появившись в комнате, - но мне пора идти. Завтра утром вставать, нужно поехать загород.
     - А что у вас загородом? - полюбопытствовала София.
     - Я строю склад для строительных материалов, - не спеша ответил Лукас, как бы оценивая вес сказанного. - А потом остаётся много дел ещё в городе, поэтому всё так.
     Когда он ушёл, София была готова бросать молниями в подруг.
     - Но, Софи, ты видела, какой Лукас вежливый и культурный. И хоть я его знаю совсем недавно, но это было заметно даже в том, как он пытался деликатно отстраниться, и у него это получилось.
     - Да, - согласилась Трэйси, - он очень хорош, возможно, слишком. Но поверь, все они такие: в обычной жизни отпадает процентов пятьдесят – или больше – их важности, и тогда они становятся самими собой.
     - Может, мы и повели себя как дуры, - сказала Жанна, - но оно того стоило!

               4.

     На следующий день на электронную почту Софии пришло оповещение. Через неделю необходимо было явиться в пункт анализа состояния организма, который находился на противоположном конце города, где София никогда почти не бывала, кроме отдельных случаев, но долго там всё равно не приходилось задерживаться. Её возмутило, что автоматическая система по привязке граждан к пунктам проверки не выдала какое-нибудь учреждение поближе, так что пришлось бы далеко добираться, если бы София не проявила настойчивость. Она по телефону выбила себе и своему сыну право явиться в ближайший пункт – школу по соседству, нижний этаж которой в день анализов будет соответственно переоборудован.
     Хорошо, что есть время. Одной недели должно хватить, чтобы успеть приобрести необходимые препараты, которые обманут медицинскую аппаратуру. София корила себя за то, что не познакомилась с препаратами раньше, когда она работала в городской больнице, хотя такая возможность была. Она думала, что сможет сына отгораживать от любых проверок, и препараты никогда не понадобятся. Как же она ошибалась.
     Эндрю позвонил со школы:
     - Мама, завтра Праздник Болезни, и учительница требует, чтобы все родители присутствовали.
     - Да, - отвечала София, думая о своей рассеянности, потому что она раньше не забывала даты Праздника Болезни, - я помню, что в школе такая традиция. Передай учительнице, что я завтра обязательно приду.
     - Я буду рассказывать о стафилококке, а Дэрик – о холецистите печени. Нам дали перечень страниц в книге, и каждый должен прочитать и своими словами всё рассказать.
     София слушала, что дальше рассказывал сын, и её стало тошнить от всего этого. Она удивилась себе, как она раньше могла спокойно всё это не только наблюдать, но и участвовать в такой жизни общества. До рождения Эндрю она даже гордилась, что будет медиком и мечтала попасть Министерство Болезней, но после – всё изменилось. И с каждым годом она испытывает на себе всё большее давление внешнего мира, всё больше усилий требуется для сохранения тайны.
     Больше никто не звонил: ни подруги, ни Лукас, хотя они обменялись номерами, когда он вчера уходил. «Мужчина должен звонить первым», подумала София, но сразу же осадила свой пыл. Она поняла, что в её душе что-то перевернулось, и теперь она боялась неожиданно зарождавшихся чувств. С другой стороны, она понимала, что пока нет оснований тревожиться за что-либо, тем более, они с Лукасом только познакомились, и очень невелика вероятность того, что между ними пробежит волна взаимных симпатий.
     Школа находилась в десяти минутах ходьбы от дома. Выйдя на следующее утро из дома, София вела сына за руку. По дороге она присоединилась к группе из нескольких родителей, которые также шли со своими детьми в ту же школу. Почти все дети, кроме одной грустной девочки, образовали свою группу, к ним присоединился и Эндрю. Девочка та была на несколько лет младше его, и постоянно поглядывала на группу детей более-менее одного возраста, но не хотела отпускать курточку своего отца, шедшего в группе взрослых, за которую держалась с детским упрямством, будто её кто-то хотел оторвать насильно.
     - Сегодня мы увидим нововведения в программе, - сказал этот мужчина, обращаясь ко всем родителям. Все закивали и ответили одобрением на это.
     - А что за нововведение? – спросила София.
     Женщина в сером пальто и с красными – по моде – глазами ответила ей:
     - Вас разве не оповестили? Странно. Ещё месяц назад пришло сообщение на почту.
     - Наверное, я что-то упустила, - сказала София. Никто не придал этому значения. Люди давно отвыкли кого-либо в чём-либо подозревать, в отличие от первых пост-переменных поколений.
     - Нам покажут видеоролик, в котором расскажут об истоках праздника, - сказал другой мужчина, который прихрамывал и потому отставал от всех. – Это же главный праздник во всей стране, если не во всём мире.
     Он улыбался и был, по всей видимости, счастлив от того, что его сын будет рассказывать о холецистите печени. Перейдя железнодорожную колею, всё общество свернуло направо. Дорога пошла вверх, и всем пришлось замедлить шаг.
     Погода была пасмурная, словно небо, как и люди, тоже болело. Лёгкий ветерок шелестел листьями кустов и деревьев, которые были посажены по бокам дороги, скрывая за собой фасады домов.
     Через несколько минут появилась школа – трёхэтажное здание, которому было более ста лет. Бросалось в глаза то, что школа поддерживается в хорошем состоянии, ремонты в ней делают регулярно, но общий вид сохраняют соответствующий возрасту строения. Это, по мнению учителей и всех директоров школы за последние двадцать лет, подчёркивает её солидность, придаёт особый шарм учебному заведению.
     Зал для представлений, размещённый на третьем этаже, был большим и удобным. Лишь немногие из родителей не нашли места для сидения. Директор школы выступил с радостной речью, напомнив всем родителям о том, что большая ответственность за воспитание детей лежит как на учителях, так и на родителях. У него явно была температура, но он не собирался сходить со сцены, пока не закончит вступительное слово. Говорили, что он относится к оранжевой категории уже целых десять лет.
     - Праздник Болезни – это первый праздник, право на который наши предки отстояли в тяжелой борьбе с предубеждениями старого общества. Мы хотим показать вам видео, в котором ученики следующего выпуска подготовили для учащихся младших и средних классов.
     Аплодисменты, радостные возгласы перемешались с чьим-то судорожным кашлем и синхронным потягиванием носов. У кого-то скрипела спина от неудобного положения стоя.
     В зале выключили свет, предварительно опустив на окна светонепроницаемые пластины.
     «Посмотрите на этих людей, - дети, взрослые и старики, - они счастливы, потому что они открыты перед лицом правды, они знают, что общество всегда поддержит, и им не нужно прятаться за маской чужого себя, которого быть не может в природе.
     Но так было не всегда: до Периода Перемен мир был совершенно другим. Корень всех проблем, которые переживало наше общество, пытались найти в политике, религии и ещё во многих других неотъемлемых явлениях нашей жизни. А проблема была в том, что в мире господствовала идея здоровья – недостижимой иллюзии, которой нельзя было достичь. Миллионы людей стремились к здоровью, но никогда не получали удовлетворения. Напряжение в их душах возрастало, что выливалось в бытовые конфликты, локальные и глобальные кризисы и даже войны. Все стремились к здоровью, и на подсознательном уровне этот диссонанс приводил к разрушению каждого человека и вносил раскол в общество в целом. Все люди были больными, но они не понимали, что в этом и есть весь смысл, его нужно было только принять. Как просто, но одновременно и очень сложно.
     Всё началось с завоевания права на болезнь. «Здоровые», как они себя называли, считали нас ненормальными. Но мы сумели сплотиться и отстоять свои позиции, а потом – шаг за шагом – завоёвывать новые. Когда идея здоровья потеряла научную почву под ногами, она зашаталась и обрушилась, обнажая всю свою лживую сущность. Мы стали доминировать, мы пересмотрели все явления нашей жизни и переорганизовали работу всех государственных, научных и социальных институтов.
     Так называемые «здоровые» стремительно превратились в меньшинство, а вскоре их идеология справедливо была названа угрозой нашему новому обществу. Здоровье, гордо сказали Отцы Перемен, - это угроза обществу. Отцы сказали, - и были абсолютно правы, - что здоровья, как такового, не существует. Существует только заблуждение относительно здоровья, которое почти у всех выливалось в психическое расстройство и наваждение.
     Зато мы хорошо знаем, какой огромной и мощной была индустрия здоровья. Тренажёрные залы, фильмы, книги, лекарственные препараты – всё, чтобы вытягивать из людей деньги. Наше общество было несчастным, потому что его направляли по ложному пути.
     Но фобия перед болезнью ушла в прошлое. Теперь мы – это мы, с истинным лицом, и мы гордимся нашей правдой, и наше общество счастливо, как никогда прежде».
     Текст сопровождался сменяющимися картинками и отрывками из исторических хроник. Зал был в восхищении, некоторые из родителей, казалось, готовы пустить слезу, но сдерживали себя.
     - А теперь, - директор вернулся на сцену, - перейдём к основной части нашей программы. «Парад болезней», в котором будут участвовать наши дети. Да, именно наши, потому что для нас всех, меня и учителей, ваши дети такие же родные, как собственные. Значит, прошу волонтёров из старших классов подготовить сцену, а пока я скажу пару слов о видео, которое мы с вами посмотрели.
     Директор прокашлялся, побил себя рукой по груди, и тогда продолжил:
     - Может показаться, что некоторые фразы прозвучали откровенно и даже воинственно. У кого-то может сложиться впечатление, что Отцы Перемен были агрессивными и даже несправедливыми. Но это не так, что нам известно из школьного курса истории. Прежде всего, нужно понимать, что даже если мы где-то были неправы, то это – капля в море по сравнению с той ложью, которой жило общество в прошлом.
     Многие родители кивали головами, им явно нравился харизматичный директор, который не лез за словом в бутылку, говорил прямо, без заиканий, с чувством собственного достоинства и участия в жизни каждого.
     Потом началось представление. Дети изображали болезни, рассказывали об их симптомах. Учителя иногда поправляли их или просто вставляли небольшие рассказы, связанные с жизнью школы, во время паузы, когда один ученик спускался в зал, а другой поднимался на сцену.
     Кульминацией было слайд-шоу, в котором описывались болезни великих людей прошлого. Учёные, писатели, художники, спортсмены. Вольтер болел язвой желудка, Бетховен под конец жизни потерял слух, у Микеланджело, Мопассана, Ньютона и Дарвина была подагра, у Шопена был туберкулёз, Ван Гог и Фёдор Достоевский были эпилептиками, а Гериг Лу и Стивен Хокинг жили с амиотрофическим латеральным склерозом.
     На выходе из зала учительница Эндрю поймала Софию под руку и увела в сторону.
     - Мисс Райтью, простите меня за то, что вот так сейчас обошлась с вами, но мне нужно кое-что вам сказать.
     - И что же, мисс Ортеги? – спокойно ответила София, подозревая о чём пойдёт речь.
     - По вашему поведению создаётся впечатление, что вы, - буду деликатной, - местами не поддерживаете идею нашего общества, идею, на которой зиждется его спокойствие. Возможно, я не права, и вы не подумайте, что я пытаюсь вас чему-либо учить, - я только прошу вас об одном: будьте внимательны к тому, как вы влияете на своего сына.
     Собранные в пучок волосы учительницы подчёркивали её строгие черты лица, направленные на собеседницу. Но Софию сумела найти путь по лезвию бритвы, и ответила:
     - Вы правы – я не умею скрывать свои эмоции. Но у меня и мысли не было о том, что фундамент нашего общества залит неправильно…
     - Мисс Райтью, - перебила Софию учительница, - я педагог со стажем, и очень не люблю ярлыки, поэтому сама их вешать также не собираюсь. Я не собираюсь раздувать порицаемый обществом факт, и тем более выносить его на всеобщее обсуждение. Мы живём в развитой стране, и я, в отличие от некоторых структур, совершенно не боюсь, что опасные мысли могут что-нибудь разрушить.
     - Простите, вы не дали мне договорить. Я ничего не имею против теории. Во время просмотра этого замечательного видео я думала лишь о том, что, возможно, детям стоит рассказывать правду более широко и подробно?
     Учительница явно не ожидала такого ответа, поэтому промолчала.
     - К сожалению, - продолжала София, - даже взрослые относятся слишком легко и непринуждённо к нашей истории, и порой не могут даже перечислить тех противоречий, на которых сложно, но верно наша теория пробивала себе путь в будущее. Я считаю, что некоторые нелицеприятные моменты нужно не скрывать, а с гордостью рассказывать. Увидев всю сложность процессов, которые предшествовали Переменам, дети с пониманием бы отнеслись ко всей информации. Такой подход позволит не просто показать правоту нашей идеи, дети и даже взрослые сами смогут оценить всё, и тогда их понимание будет действительно сознательным.
     - Очень хорошо сказано, мисс Райтью! Я даже посмотрела на вас другими глазами. Но всё же не соглашусь. Наша цель – растить поколения правильно, а не рассказывать правду. Допустим, ваш отец шлёпал вас по пятой точке за то, что вы отказывались кушать кашу. Вы же не будете рассказывать об этом сыну, который также отказывается от каши, потому что не собираетесь его шлёпать. Если бы рассказали, ему от правды легче бы не стало. Просто не шлёпайте и не рассказывайте, и при этом ваши рассказы о том, как вас любил отец, для него будут правдой.
     София ничего не ответила. Ей удалось снять с себя ненужные подозрения, сместить разговор на другую тему, а дальнейшая дискуссия её совершенно не интересовала. Всем своим видом она показала, что поняла сказанное и признала его убедительность.
     - Хотя, вероятно, - добавила учительница, - над вашими словами стоит подумать. Ну, не буду вас задерживать. До свидания!
     - Господи, отрежь мне язык, - прошептала София, когда вышла из школы.
По дороге домой, она старалась быстрее забыть обо всё, что ей довелось увидеть и услышать, как о кошмарном сне. Но этот сон был реальностью, и она знала, что самообман ей не поможет.
     Она с грустью вспоминала про свою работу в городской больнице. Она знала, что раньше больницы были совершенно другими. Сейчас не пытаются вылечить болезнь, кроме крайних случаев угрозы жизни, – только стараются контролировать её. Также помогают при механических травмах, но ни какой цели оздоровить человека уже давно не ставится. Что-то тревожит, побаливает, поднимается температура? – Это норма, правило.
     Девизом работы врачей можно было считать слова заведующего вирусным отделением, который однажды произнёс: «здоровье – в мере болезни». Такой принцип новой медицины, который уже давно установлен Министерством Болезни.

               5.

     София потратила несколько часов, чтобы с помощью интернета найти людей, которые продают запрещённые препараты для обмана результатов медицинских анализов. Двое продавцов работали в аптеках, а один – в магазине питания для животных. Среди набитых полок разного рода коробок и банок легко спрятать то, за чем приходят многие желающие.
     - Мама, ты звала меня? – спросил Эндрю, наполовину спустившись с лестницы, ведущей в его комнату.
     - Да, - ответила София, и сразу же перешла к тому, ради чего звала сына. – Я должна уйти на несколько часов. Ты хочешь остаться дома, - и тогда я приготовлю тебе что-то, чтобы тебе было что покушать, пока меня не будет, - или пойдёшь со мной?
     - С тобой! – прозвучал короткий и радостный ответ после минутного задумчивого молчания.
     Погода обещала быть дождливой, поэтому мать с сыном оделись соответствующе, и не забыли взять с собой зонт. Через полчаса они уже шагали в сторону, обратную от железнодорожной насыпи – к дороге, где ходил общественный транспорт, ведший прямо к аптеке, которую София вознамерилась посетить первой.
     Небо было пасмурным и рваным: тёмные полосы облаков перемешивались с белыми; только с восточной стороны, откуда шёл ветер, оно было цельным, налитым свинцом, и чем ближе взгляд опускался к горизонту, тем мрачнее казались чёрные густые тучи.
     Транспорт ходил регулярно, поэтому уже через полчаса София вместе с сыном зашла в аптеку с яркой зелёно-красной вывеской. Внутри было несколько человек, ждавших своей очереди.
     - Давай присядем, - сказал София, и усадила рядом с собой сына.
     - Зачем мы сюда пришли, мама? – спросил Эндрю. – Я думал, мы просто погуляем.
     - Мне нужно кое-что купить, а то дома я не нашла одного препарата, - уклончиво отвечала София. - И мы будем гулять, просто зашли сюда на две минутки.
     Вскоре очередь испарилась, и когда звоночек, висевший на входной двери, полностью успокоился, София встала и подошла к окну, за которым стоял, пристально за нею наблюдая, лысый мужчина старшего возраста.
     - У вас есть особое лекарство?... – недоговорив, сказал София, ожидая, что продавец поймёт её с полуслова. – Лекарство, которые не просто контролирует болезнь…
     - Женщина, говорите яснее, - наконец выдавил из себя продавец.
     - Я нашла информацию, что у вас можно купить то, что позволит мне попасть в оранжевую категорию, - сказал София, переживая за возможную реакцию продавца. Но он ничего не ответил и скрылся за служебной дверью.
     Появившись через минуту, мужчина держал в руках две небольшие разные коробочки, которые вынес для примера:
     - Есть только такие, - сказал он, - «Харт-Плюс» и «Оранжевый лист».
     - Какая цена? – спросила София, указывая кивком головы сначала на первый препарат, а потом на другой.
Продавец только поднял руку и показал сначала четыре пальца, а потом – пять.
     - Слишком дорого, - ответила София и сделал шаг назад, показывая рукой на сына, разглядывающего картинки в газете, лежащей на столике, рядом с диваном. В её взгляде читалась просьба уступить в цене.
     Но продавец молчал, как будто и не видел сценки, которая разыгралась перед ним. София вновь подошла к окошку, и показал три пальца:
     - За «Харт-Плюс».
     - Никаких скидок, - отрывисто рявкнул продавец, и сразу же спрятал коробки под прилавком, потому что в аптеку зашла новая посетительница. Тут он изменился в лице и мягко спросил, обращаясь к Софии. – Так вы будете что-нибудь брать, миссис?
     - Нет, - ответила она, вязала сына за руку и вышла из аптеки.
     Ветер быстро высушивал слёзы, которые катились по щекам Софии. У неё не было с собой достаточного количества денег, чтобы купить необходимый препарат, хотя бы один.
     В двадцати минутах ходьбы отсюда был магазин питания для животных. София пыталась успокоиться и развеселиться, чтобы тем самым развеселить и сына, которому прогулка быстро перестала нравиться.
     - Давай купим мороженое? – спросила София сына, пытаясь завязать разговор на какую-нибудь тему.
     - Но сейчас холодно, мы ещё простудимся, и будет болеть горло, - ответил он.
     - Ты прав, - улыбнулась мать, радуясь за разумный ответ сына. – Тогда, можно купить шоколадную пасту, и когда мы придём домой, сделаем себе горячий чай. Как думаешь?
     - Нет, я хочу что-то, что можно попробовать сразу, а не ждать, пока вернёмся домой.
     По лицу Эндрю было видно, что ему тяжело расставаться с шоколадной пастой в своих мыслях. София быстро придумала, как решить этот вопрос:
     - Тогда купим пасту сейчас, и я тебе разрешу немного попробовать сразу. Идёт?
     - Отлично! – обрадовался Эндрю и начал облизывать свои губы, предвкушая любимую сласть, которую мать покупала, как правило, на праздники.
     Соглашение между матерью и сыном вступило в действие сразу после выхода из супермаркета. Как раз к тому времени, пока Эндрю был увлечён сладким, они подошли к магазину питания для животных.
     - А зачем нам сюда? – спросил Эндрю, никогда не бывавший в подобных заведениях. У них никогда не было домашних животных во избежание заражения инфекциями, которые они могут переносить.
     - У моей подруги на работе, - отвечала София, - появился щенок, и она попросила меня, чтобы я купила для него корм.
     - Что это за подруга? – не сдавался её сын. – Ты ничего не рассказывала, что у тебя есть подруги на работе.
     - Позже расскажу, а сейчас постой здесь тихо, пока я всё не куплю.
     Лишь София оставила сына при входе, как сразу направилась к продавцу – молодому парню с длинными волосами, полной противоположности продавца из аптеки.
     - Здравствуйте, мне нужен препарат не для животных, а для людей, - прямо сказала София, потому что в данном случае намёк было сделать проще, и он звучал безобидней.
     - Здравствуйте, миссис! К сожалению, я не знаю, где у нас препарат для людей, потому что у нас в ассортименте только пища для домашних животных. Но я позвоню начальнице, она, должно быть, знает, что и где лежит. Подождите несколько минут.
     Парень вытащил из своего кармана телефон и уже через несколько секунд с кем-то разговаривал.
     - Женщина… с рёбёнком… можно показать?.. не похожа… или на завтра? - только и разобрала София из разговора, который вёлся тихим голосом, почти шёпотом, в отдалении от неё, за одной из полок с кормом для собак и енотов.
Наконец продавец подошёл к Софии и попросил её проследовать за ним. В самом углу помещения, за большой, по всей видимости, пустой ёмкостью, которую он отодвинул, находились коробки с необходимыми препаратами.
     - Это «Оранжевый лист», это «Радуга Жизни», а это, – указал он на коробку без каких либо подписей, - препарат без названия, его только сейчас начали делать местные производители. За эффект последнего ручаться сложно, но зато он в два раза дешевле, чем «Оранжевый лист».
     В первое мгновение, услышав о цене нового препарата, София обрадовалась, и уже была готова приобрести одну коробку. Но, немного подумав, она решила, что в таком приобретении будет больше риска, чем пользы.
     - Пожалуй, у меня не хватит денег на известные препараты, а местный я боюсь покупать.
     - Я вас понимаю, - ответил продавец, пряча от её глаз полочку с препаратами. – Когда надумаете – приходите, мы открыты с девяти до шести.
     Оставалась надежда на последнюю аптеку, которая находилась недалеко от Центрального Архива города. Опять пришлось воспользоваться транспортом, и вот София с Эндрю прогуливаются недалеко от центра города.
     По тротуару начал барабанить мелкий дождь, грозя превратиться в ливень. София наконец-то обратила внимание на то, что небо было готово повторить великий потоп. Улицы быстро поредели, и у Софии создалось бы ощущение полного одиночества, если бы не Эндрю, который задавал матери вопросы обо всём на свете. Она была рада, что в сыне так ярко проявляется детская любознательность, и с охотой пыталась на всё ответить.
     Она вспомнила детство, своих родителей. Отец ходил с ней за руку точно так же, как она теперь ходила со своим сыном. Тогда было легче найти препараты, но, будучи маленькой девочкой, она ещё ничего не понимала. Только слушая его разговоры с друзьями, ей открывалась неприятная, но правдивая картина мира.
     Вспомнилась беседа на грязной кухне в гостях. Отцу пришлось взять её с собой, потому что мать была на работе. Трое мужчин горячо о чём-то спорили.
     - В прошлом специалисты выдвинули предположение, что с понижением температуры организма, продлевается длительность жизни. А сейчас нам рассказывают, что всё наоборот. Постоянно повышая температуру, организм очищается; это действие сравнивают с тренировкой мышц упражнениями. Но это собачий бред.
     После этих слов отца спор оборвался. Друзья в недоумении смотрели на него, не веря своим ушам. София с отцом больше не бывала на той грязной кухне, и вообще в гостях у этих людей. Не понимая почему, София запомнила его слова на всю жизнь. Она больше помнила высказывания отца, чем его самого…
     Зонт не успел полностью намокнуть, как они вошли в последнюю аптеку. У выхода толпилось несколько человек, которые зашли сюда явно с одной целью – переждать начинающийся ливень.
     Продавщица, сорокалетняя женщина с надменным видом, ощупывала взглядом Софию, которая поздоровалась и сказала шёпотом, что она пришла за особым видом микстуры.
     - Вот, смотрите, - вытащила продавщица каталог ассортиментов, внутри которого была чужеродная страница с картинками и ценами на запрещённые препараты. Всё было аккуратно и понятно подписано.
     - Дорого! – дрогнул голос Софии, но она попыталась сразу взять себя в руки.
     - Любезная! – твёрдым, но спокойным тоном отвечала женщина. - Это последняя партия. Министерство Болезни вместе с полицией начали очень строго относиться к этому. За продавцами таких вещей скоро начнётся самая настоящая охота. Цены взлетят в два-три раза, а то и больше, будьте уверены!
     - Как охота? – с мольбой во взгляде спросила София.
     - У вас сын, я погляжу, и вы считаете его здоровым, - снисходительно и, смягчаясь в голосе, сказала женщина, - и только потому я вам это говорю. Поберегите себя ради него! Ладно, все остальные, мне их не жалко совершенно, раз верят, что им надо обманывать результаты анализов, пусть занимаются этим. Если раньше допускали такую торговлю, то сейчас…
     Продавщица смотрела на Софию больше с сожалением, чем с презрением, с которым, как правило, все относятся к сторонникам идеи здоровья, считая их людьми помешанными, с серьёзными расстройствами.
     - Вы не обращали внимания, что закон о сроках сдачи анализов двигается из года в год, из округа в округ? Его вводят постепенно, чтобы планомерно вытеснять всё, что мозолит глаза Министерству.
     - Спасибо, буду знать, - ответила София, понимая, что её поезд, вероятней всего, уже ушёл. - Но мне это вряд ли поможет. Пошли, Эндрю, - обратилась она уже к сыну, и повела с собой на улицу, не желая оставаться в месте, где её лишили последней надежды.
     София не хотела открывать свой зонт и полностью промокла, когда они с Эндрю вышли в центр города, откуда можно было дойти пешком до дома, если сократить путь через проулки и пойти вдоль железнодорожной насыпи, через балку.
     Серые дома грустно смотрели на пустые улицы, через стену дождя ни на каких экранах не было видно рекламы, разве что только тусклые разноцветные пятна. София едва сдерживалась от того, чтобы разрыдаться. Глаза её были мокрыми и от слёз, и от дождя одновременно. Эндрю прыгал по лужам, бил ногами по болоту, которое иногда попадалось ему под ноги.
     - София! София! – чей-то отдалённо знакомый голос прорывался сквозь шум дождя и ветра. Обернувшись, она увидела размытую фигуру мужчины, который быстро приближался к ней и к её сыну. Она инстинктивно сжала руку Эндрю и заслонила собой, готовясь к любому повороту событий.
 
               6.

     - Это вы! – едва вздохнула София.
     - Простите, что? Я вас не расслышал, - послышался мужской голос, и когда фигура человека, наконец, приблизился к Софии, она повторила:
     - Это вы, Лукас! Вот не ожидала…
     - Я вас случайно заметил совершенно случайно, даже сам удивился себе, - сказал он с улыбкой, после чего сразу добавил. – Почему вы без зонта? Быстро в мою машину!
     София и Эндрю без лишних вопросов сели в хороший автомобиль серебряного цвета, по всей видимости, новый, поскольку внутри не было никаких лишних вещей, которыми водители обставляют объезженные машины. Запах в салоне был необычный, но приятный, отдалённо напоминавший ароматы мяты и ванили.
     - Я как раз домой еду после работы, - усаживаясь в водительское кресло, начал рассказ Лукас. – Много пришлось сегодня повозиться с поставщиками, несколько раз весь город объездил. Хорошо, что хоть не зря. Лишь только я увидел вас, сразу остановился, но из-за дождя вы не расслышали, как я кричал, опустив окно. Пришлось выбежать и догнать вас. Вы, я увижу, очень промокли.
     - Да, - подхватила София, - я буду очень благодарна вам, если вы подбросите меня с сыном домой.
     - Давайте на «ты»? – их взгляды встретились в зеркале заднего вида.
     - Хорошо, Лукас, - согласилась София.
     - Так вот, было решил, что подвезу вас домой, - продолжал Лукас, - но теперь я подумал, а почему бы вам не съездить ко мне?
     - Спасибо за предложение, но…
     - Не переживайте и не бойтесь, я живу не так уж и далеко отсюда, хотя некоторые говорят, что это уже край города.
     - Мы устали с дороги, - пыталась настоять София, но внезапно прозвучал голос её сына.
     - Давай поедем к Лукасу, мам, - сказал он, - раз прогулка не удалась, нужно же сделать хоть что-нибудь интересное.
     - Значит, вы гуляли? – спросил Лукас.
     - Да, - ответила София.
     - Значит, последний раз предлагаю поехать ко мне. Я вас напою горячим чаем, отогрею и высушу, и – как новеньких – через пару часов верну домой. Как вы на это посмотрите теперь, София?
     София пыталась собраться с мыслями, но когда автомобиль пронёсся мимо поворота, ведущего домой, она сдалась и согласилась на предложение Лукаса.
     Дождь почти прекратился, когда автомобиль подкатил к трёхэтажному зданию вдалеке от центра города. Квартира Лукаса находилась на самом верху, она была просторной и светлой в хорошую погоду. С первого взгляда было видно, что владелец квартиры - человек аккуратный, любящий чистоту и порядок. В жилье не было никаких лишних вещей, тем не менее, было понятно, что здесь живёт человек отнюдь не бедный. Всё было скромно, но на высоком уровне. София сразу почувствовала себя неудобно, но как только она согрелась, ей начало нравится жильё Лукаса.
     - Вот чай, а сейчас подам и сладкое. Где-то у меня оно было, вчера только видел, не могло же оно исправиться… Нашёл! – Лукас нашёл коробку ассорти и подал к столу.
     - Спасибо, Лукас! – едва слышно вымолвила София, стесняясь смотреть ему в глаза.
     - Было бы за что, София! – улыбнулся он в ответ, и принялся объяснять, что, пока чай ещё горячий, можно в ванной высушить одежду, для чего у него установлена мощная и удобная сушилка.
     София ушла в ванную, где пробыла не дольше десяти минут. Сушилка, на удивление, работала очень тихо, так что она слышала почти весь разговор между Лукасом и её сыном. Лукас пытался понравиться мальчику, и Софию это слегка смешило.
     - Тебе нравится печенье?
     - Да, очень вкусное.
     - Правда? Я тоже люблю такое, каждый день его покупаю. А как у тебя дела в школе?
- Нормально.
- Это как? Я так не говорил в детстве.
- А как вы говорили?
- Я рассказывал, что произошло, что я узнал, чем я занимался.
- Я получил сегодня хорошую оценку по биологии.
- Я очень любил биологию. Любишь биологию?
- Нет.
- А что любишь?
- Играть в компьютер, у меня новая игра, друг со школы дал.
- Я не люблю компьютерные игры. Я имел ввиду, что тебе нравится во школе?
- Играть в футбол, волейбол.
- А из уроков?
- География.
Тихо выскользнув из ванной комнаты, София появилась в гостиной, нарушив ход беседы Лукаса и Эндрю.
- Извините, что я вам помешала, - сказал София, придвинув стул поближе к столу.
- Ничего страшного, - ответил Лукас. – У тебя замечательный сын!
- Спасибо, - на лице Софии впервые заиграл румянец с момента их знакомства. Заметив это, Лукас сразу напомнил день их знакомства.
- Мне так неудобно было, София. Честное слово, я был уверен, что тебе было известно всё. Жанна убеждала меня, что это твоё желание. И на что я надеялся? Куда я смотрел?
Они засмеялись, как будто обоим стало легче на сердце от того, что прояснили недавнее происшествие, в котором каждая сторона чувствовала себя крайне неловко. Через какое-то время Лукас показал все свои комнаты, более всего описывая достоинства рабочего кабинета.
- Мне нравится, что солнце целый день освещает помещение, это очень удобно, когда приходится много общаться по интернету, что-либо читать, - рассказывал Лукас. – Книжная полку, как видишь, я ещё не заполнил, потому что ставлю на неё только то, что прочитал. А это мои…
Лукас быстро подошёл к полочке, на которой стояли мексиканские изделия, взял небольшую рамку и спрятал в ящике.
- С прошлой работы, безделушка, - пояснил он, будто в этом была какая-то вина. – Не знаю даже, как я её не спрятал раньше, почему она здесь стояла. В общем, мне нравятся традиционные мексиканские принадлежности и просто вещи, украшающие интерьер.
София не придала значения эпизоду и быстро о нём забыла, только спросила:
- Ты сам их покупал, когда бывал в Мексике?
- Да, был однажды, проездом. Страна с богатой историей, как ты знаешь.
- Я люблю передачи про древнюю культуру, - согласилась София.
- Но большую часть мне привозили друзья, зная мою слабость, - он отошёл от полки и повёл Софию обратно в гостиную, где их ждал Эндрю, пожелавший остаться за столом с чаем и планшетом с играми.
- Ну что, для первого раза вполне сгодится, не так ли? – спросил Лукас после осмотра жилья, давая понять, что готов отвезти своих гостей домой прямо сейчас.
- Да, спасибо за приём, ты нас очень подбодрил, - ответила София.
- Теперь мы квиты: я побывал у тебя, ты – у меня, - сказал Лукас и рассмеялся, словно это была шутка. - Но, раз уж на то пошло, София, я бы хотел показать тебе кое-что ещё.
Он не обратил внимания на её вопрошающий взгляд, и только в салоне автомобиля посмотрел ей в глаза и сказал:
- Я покажу свой объект, он совсем рядом, прямо сразу за вторым кольцом.
- Тот, что ты строишь загородом? – спросила София.
- Да, именно, - ответил Лукас и нажал на педаль газа.
Проезжая мимо последнего пригородного квартала, за которым город уступал место сбросившему половину своей зелени лесу, София заметила здание, адрес которого она не смогла определить, когда искала информацию о препаратах для обмана анализов.
Через несколько минут, не выходя из машины, только въехав на подъездную площадку, Лукас в общих чертах описал достоинства выбранной им местности и характеристики здания, которое должно к весне превратиться в полноценный склад. После этого он развернул автомобиль и повёз Софию с сыном домой.
На обратной дороге София попросила остановить машину в заранее указанном месте. Лукас, не понимая, что София здесь могла забыть, предложил сопроводить её к низкому зданию с множеством вывесок, но она отказалась, сославшись на то, что идёт в аптеку. Он понимающе кивнул и остался ждать.
Дверь в аптеку была прозрачной и София увидела на себе взгляд Лукаса, как раз в тот момент, когда она особенно горячо спорила по поводу цены на запрещённый препарат. Понимая, что ей не удастся сломить упрямство продавца, желающего содрать как можно больше денег, София ретировалась и почти побежала по направлению к автомобилю.
- София, - открыл Лукас двери, и уже встал во весь рост, - ты купила всё, что тебе нужно?
- Да, купила, - и она показала обыкновенный пластырь.
- У тебя точно всё в порядке? – настаивал Лукас.
- Точно, садимся и поехали, - сухо ответила она.
- Нет, София, давай сходим вместе, и я тебе помогу, - хлопнул дверью Лукас, и, взяв под руку Софию, которая успела бросить гневный взгляд через стекло на своего сына, подозревая его в том, что он сказал что-то лишнее, повёл её в аптеку.
- Не смотри на него так, он мне ничего не сказал, - пояснил Лукас, и посмотрел в полные страха глаза Софии. – Я не маленький, чтобы поверить, что ты могла так долго спорить с продавцом из-за какого-нибудь пластыря.
- Лукас! – тихим голосом, умоляюще сказала София, и затихла, словно проглотив слова.
- Я куплю всё, что тебе нужно, и даже не думай сопротивляться.
София дрожала, как осенний лист на ветру, хотя солнце уже выглянуло из-за туч и согревало её тонкую фигуру.
- Ничего предосудительного я не вижу в твоём желании повысить свой уровень с жёлтого до оранжевого, - сказал Лукас, и до сознания Софии, наконец, дошли мотивы его поступков. «Слава небесам, что он понял всё именно так!», обрадовалась в глубине души София, хотя ей стало ещё более неудобно, когда Лукас оплатил две пачки препаратов за свой счёт, не позволяя Софии потратить ни одной купюры.
Когда они сели в машину и тронулись с места, в салоне воцарилось напряжённое молчание.
- Спасибо, - еле выговорила София, сжимая препараты в своих руках.
- Считай это моей платой за моральный ущерб от вторжения, которое я учинил несколько дней назад, - сказал полусерьёзно-полушутя Лукас, не отрывая своего взгляда от ещё мокрой и потому опасной дороги.
- Да какое ещё вторжение, Лукас! – ответила София, и в глазах её наворачивались слёзы. Она протянула руку назад, и её сжал Эндрю, который, возможно, не столько сумел понять всё произошедшее, сколько откликнулся на состояние своей матери.
Спустя какое-то время Лукас сказал:
- Ты видела, как смотрел на нас продавец? Будто мы верим в здоровье. Он смотрел на нас так, как раньше смотрели на людей, покупающих травы или сиропы сомнительной ценности, веря в их исцеляющее свойство, – он посмотрел на непонимающее лицо Софии, и продолжил. – Раньше ведь была медицина, были лекарства, многие из которых в изменённом и правильном виде существуют до сих пор. Но многие покупали «чудесные» препараты, надеясь, что они помогут больше, чем то, что прописывали врачи.
- Я не обратила внимания, - ответила София, почувствовав неудобство ситуации, в которой она оказалась. В который раз в её жизни ей придётся говорить не то, что она думает на самом деле.
- Одни покупали, чтобы вылечиться, - продолжал Лукас, - другие покупают, считая себя здоровыми, чтобы, наоборот, показаться заболевшими. Забавное, должен сказать, совпадение.
София почувствовала себя неуютно рядом с человеком, который будто насмехается над идеей здоровья, которой она сама живёт и видит в ней единственное спасение для своей жизни и жизни своего сына. Но в следующее же мгновение она решила, что, возможно, придёт время, и с Лукасом ей не придётся скрывать своих мыслей, когда он, задумавшись, будто произнёс мысли вслух:
- Возможно, существуют абсолютно здоровые люди, и само здоровье, в таком случае, тоже. Честно говоря, меня этот вопрос мало волнует, потому что я не вижу никакой опасности в тех, кто верит в своё здоровье и покупает такие препараты, чтобы «укрыться» от Министерства Болезней.
 - Так и для верующих в своё здоровье, эти препараты – способ «укрыться». Забавное сходство, должен я сказать. Хотя, возможно, здоровье и существует. Не зря же существуют группы «здоровых», которые постоянно живут в страхе подцепить какую-то болезнь. Я это точно знаю, даже слышал, что некоторые живут за городами, в лесах, пытаясь жить абсолютно отчуждённой жизнью от нашего общества, которое с гордостью считает себя больным.
При этих словах в душе Софии вспыхнул небольшой огонёк надежды. Неужели существуют целые группы людей, живущих на свободе, не прячущих своего здоровья?
- Что это за группы? – спросила София, пытаясь не выдать своего волнения.
- Да так, чудаки, - ответил Лукас. - Говорят, их не так уж и сложно найти, было бы желание. Но они никому не нужны, кроме самих себя.
Мимо автомобиля проплывал напитанный влагой город, на улицах которого вновь появилось множество людей. София смотрела на солнце; оно своими лучами грело ей лицо, создавая приятное ощущение чего-то далёкого, из самого детства.
- Ну, вот и приехали! – провозгласил Лукас, глядя торжествующе на Софию и Эндрю, в глазах которых можно было прочитать благодарность за всё, что он сегодня для них сделал.

               7.

Долгое время София не могла нарадоваться препарату, которого, вероятно, хватит на три или четыре проверки, а это – два года. Она целый день думала о Лукасе, особенно о его словах о неких группах людей, живущих здоровой жизнью. Её воображение рисовало ей счастливых людей, не вынужденных скрывать свои взгляды, окружённых единомышленниками и природой, которая, вероятно, даёт ей кров, пищу и веру в свою правоту. Иногда она представляла этих людей партизанами, которым временами приходится воровать пищу, одежду, инструменты, потому что в её представлении прожить без благ цивилизации очень сложно, и она не представляла, какие богатства могут скрывать горы, леса и поля.
Поскольку приближался день сдачи анализов, надежда на существование здоровых общин всё более укреплялась, хотя весомых оснований совершенно не было. В интернете – по понятным причинам – сложно было найти хоть какой-нибудь след, по которому можно было выйти на подобные общины.
- Что ты делаешь, мама? Мы пойдём на природу? – спросил Эндрю, спустившись со своей комнаты.
- Ты совершенно прав, сынок, - ответила с отстранённой нежностью София. – У меня же скоро заканчивается отпуск, и я подумала, что неплохо было бы нам съездить на пленер, где воздух свежей и приятней, чем в городе.
- Может, тебе чем-то помочь? – внимание Эндрю моментально было захвачено новой темой, и он забыл, зачем спускался. – И когда мы поедем, завтра? Или послезавтра?
- Посмотрим, - уклончиво ответила София, и добавила тихо, так, что шевелились только её тонкие губы, - знал бы ты, что я готовлюсь к худшему…
- А на природу можно брать игрушки? – спросил Эндрю у матери.
- Конечно, но много брать не нужно, - затягивая одну из верёвок, ответила она.
- Нам рассказывали, что на природе полезно бывать, потому что там много микробов, и организм учится с ними взаимодействовать. Но потом говорили, что долго быть на природе вредно – пропадают симптомы болезней, и это может создать иллюзию выздоровления.
- Это кто, учительница рассказывала?
- Да, к нам ещё приходил инспектор с Министерства Болезней.
- Скоро с детских садов будут всему этому обучать… - сказала София, сдерживая порыв гнева, пробудившийся от таких новостей.
- Что, мама?
- Ничего. Говорю, Министерство очень старается получить как можно больше полномочий и влияния, вот и лезут в ваши детские головы.
Эндрю уловил смысл сказанных слов, хотя полное их содержание не принял во внимание. Он привык к тому, что его мать – необычный человек, который верит в здоровье, и сам Эндрю хотел в него верить, но боялся, чтобы не стать изгоем в школе. Он слышал много историй о здоровых, и не хотел казаться таковым для других.
Два рюкзака и сумка через плечо были готовы. В любой момент София могла бы броситься в объятия людей, живущих где-то далеко и даже неизвестно где конкретно. В какой-то момент она даже задумалась, не сходит ли она с ума.
- Завтра пойдём сдавать анализы, - сказала София, обращаясь к сыну, и начала пояснять. - Чтобы их лучше сдать, нам нужно выпить сегодня перед приёмом пищи эти таблетки. – Она указала на белую, без картинок, пачку, стоявшую на столе.
Эндрю налил себе воды и выпил, подготовил всё и своей матери.
- Спасибо, сынок. К сожалению, их нужно пить желательно за неделю, чтобы эффект был гарантирован. Но, что поделать, - вздохнула она, - за полтора дня тоже должно помочь. Деваться-то нам некуда. Хотя один способ у меня есть на примете…
Перед обедом и ужином София уже не принимала запрещённый препарат. Только утром пришлось это сделать, чтобы Эндрю не сопротивлялся, последовав примеру матери. За себя она не переживала: она уверенно держится в жёлтой группе, да и согласно идеологии Министерства Болезней из жёлтой группы невозможно выбраться. Разве что, попав в оранжевую, поскольку все люди болеют. Все должны болеть, - как это понимала София. К тому же, она точно знала список своих болезней, относящихся к стандарту, являющихся нормой, так что тест в любом случае будет пройден.
На следующий день с самого утра по улице тянулись люди – все местные направлялись в здание школы.
- Давай, Эндрю, быстрее обувайся, - подгоняла София своего сына. – Мы сегодня и так проспали, посмотри в окно, полюбуйся, сколько людей займут очередь раньше нас!
- Это ты проспала, - пытался оправдаться Эндрю, потому что в голосе матери он чувствовал обвинение в свою сторону. – Твой будильник не сработал.
- Ничего, я не виню тебя, сынок, - играя связкой ключей и карточек, сказала София. – Просто поторопись. Хорошо, что ночью был ветер и высушил дорогу; кажется, сегодня будет тепло.
Дверь тихо захлопнулся, сразу сработал замок, и мать с сыном быстрым шагом, обгоняя соседей и незнакомых людей, пошли по направлению к школе. В воздухе была атмосфера предпраздничной суеты и даже спокойствия; создавалось ощущение, что толпа шла на какую-то выставку.
- Пошли сюда, - потянул за руку Эндрю свою мать, показывая на узкую тропинку между двумя участками, огороженную с двух сторон разными заборами, заросшими высокой травой и кустарником.
- Ты куда меня тянешь, Эндрю? – остановилась София, но он не смотрел на неё, и пояснял так, будто снизошёл, поясняя то, что его мать и так должна была знать.
- Здесь путь короче, я так часто хожу в школу и обратно, - и его сдалась, понимая, что даже одна минута может сохранить им целый час времени.
Как только она начала пробираться за сыном, вдруг схватилась за свои карманы:
- Стой, Эндрю! Я, кажется, забыла справку из больницы!
- Ты её положила сюда, - подошёл к ней сын, и показал на внутренний карман.
- Точно, спасибо! А то я уже забыла, и распереживалась, что придётся бежать обратно.
Колючие иголки неухоженных кустов то и дело, что впивались в одежду Софии, а иногда царапали ей руки и даже защищённые штанами ноги. Сыну, поскольку он был ещё ребёнком, гораздо проще было идти этим путём, он спокойно проскальзывал мимо кустов там, где каждый раз застревала на несколько мгновений его мать.
- Вот и вышли, - наконец, сказал он, показывая на школу. Люди, которые шли по дороге, в любопытством и смешком смотрели на Софию, когда она вылезла из-за кустов вслед за сыном . Ей стало неудобно, она потупила взгляд и поспешила к школе, ещё более выдавая причину, по которой она пробиралась между участками.
Добравшись, София получила от незнакомой женщины два талона – на себя и сына.
- Помещение номер пять, - спросила она у мужчины, стоявшего перед ней, в котором сразу узнала отца одного из одноклассников Эндрю, - это там, где кабинет литературы?
- Да, - подтвердил он, и сразу взялся пояснять. – Хорошо, что выделили на два помещения больше, чем при последней проверке.
- Согласна, - был её краткий ответ.
- Персонал только прислали из другого города, как я слышал, - продолжал мужчина, почёсывая свою бороду, как будто припоминая всё, что услышал. – А с нашего города отправили в другие. Всё делают, чтобы не дать возможности схитрить тем, кто незаслуженно хочет получить льготы, попасть в более престижную категорию.
- Да, есть такое, - понимающе сказал София, и вновь замолчала, ожидая, что скажет мужчина. Но он молчал, зато сзади раздались чьи-то голоса.
- Сегодня ожидается больше людей, чем обычно, - по голосу, женщине было более шестидесяти лет.
- Да, - подтвердила другая, с забитым носом. – Поэтому шесть кабинетов сегодня открыли, и так почти везде по городу.
- Конечно, - говорила первая с высоты возраста и опыта, - столько анализов не признали! Когда такое было? Хорошо, что на этот раз всё организовали лучше. Куда годится, что в городе, - я слышала по радио, - более пятнадцати тысяч нарушителей закона о категориях.
Ропот возмущения пронёсся по рядам, когда все услышали эту цифру. Женщина продолжала:
- Старое поколение знает цену настоящим болезням, а новые – разбалованы, хотят получить то, чего не заслуживают. Правильно Министерство сделало, что ввело новые и строги меры. Лучше я чаще буду сдавать анализы, зато буду уверена, что плачу налоги системе, которая справедливо разделяет людей.
Многие одобрительно закивали головами, соглашаясь с позицией женщины.
Внезапно в нос Софии ударил запах из школьной столовой. «Сервис!», - сказал мужчина, и как раз в это время пришла его очередь. Следующей была София, после неё – Эндрю.
- София Райтью! – прозвучало спустя несколько минут её имя.
В кабинете было душно, окна не открывали. Все парты были сдвинуты, чтобы поместилось две женщины – докторши, сзади них был специальный аппарат, куда они ставили образцы крови. Сердце Софии начало заметно ускорять темп своей работы.
- Присаживайтесь! – это говорила женщина примерно одного же возраста с Софией, у неё был деловой вид. Вторая женщина, которая была немного моложе, но заметно полнее первой, всё время молчала, будучи, по всей видимости, обычной помощницей.
- Вашу руку! Нет, левую! – старшая женщина посмотрела на Софию, будто удивляясь, как можно сделать ошибку в такой простой команде.
Механизм тёмного серебряного цвета, похожий на шариковую ручку, но толще в два раза, впился в руку Софии. Неприятная, слегка болезненная процедура. Несколько секунд, и образец крови, по которому учёные могут дать характеристику состояния всего организма, уже был в специальной герметичной капсуле. Главная задала несколько вопросов Софии; за это время она передала механизм своей помощнице. Та вытащила капсулу, опустила механизм на несколько секунд в специальный раствор, после чего поместила капсулу в аппарат, рядом с другими капсулами – тех, кто сдал кровь перед Софией. Помощница что-то написала на экране аппарата, после чего вернула механизм своей руководительнице.
- Эндрю Райтью! – крикнула главная, и уже спокойным голосом обратилась к Софии. – А вы свободны.
- Это мой сын, я его приведу, - ответила София, и когда вошла во второй раз, но уже с Эндрю, она спросила. – А можно я останусь?
- Да, пожалуйста, только не мешайте, - сухо отрезала женщина, и уже была готова взяться за исполнение процедуры, как в этот момент София ещё раз обратилась к ней. Женщина посмотрела на неё с недовольством, готовясь попросить выйти, но всё же выслушала.
- Мы только неделю назад в городской больнице проходили все анализы, у меня с собой справка и результаты, - торопливо поясняла София. – Вы бы не могли освободить моего сына от этой процедуры, и просто взять этот документ.
Она показала бумажку с несколькими печатями и подписями. Женщина внимательно всё осмотрела, но вернула всё со словами:
- Это не наш уровень, - покачала она головой, - не мы принимали решение. Нам дали приказ, и в нём чётко написано, что любые справки считаются недействительными. Министерство поставило себе цель – проверить каждого жителя страны, так что у меня нет прав что-либо менять. Я бы, честно говоря, и хотела, чтобы работы было меньше, и быстрее вернуться к себе домой, но не могу.
- Простите, что отвлекла, - ответила София и закрыла за собой дверь.
Через несколько минут позвали следующего, и из кабинета появился Эндрю.
- Как ты, сынок? – спросила София, переживая, лишь бы её поведение не вызвало подозрений у этих женщин.
- Всё хорошо, они сказали, чтобы ты не переживала, - сказал Энрю, и они пошли ускоряющимся шагом по школьному коридору.
- Прямо так и сказали? – София была не уверена в том, что сын правильно понял их слова, и передаёт их смысл без искажений.
- Да, они между собой говорили, что ты не первая, кто переживает за свои деньги, потраченные на обследования, которые оказались непризнанными. Ещё сказали, что Министерство возместит этот ущерб.
- Я поняла тебя, - удовлетворившись ответом, сказала София. - Ещё бы понять, каким способом они его возместят тысячам людей.
- Не знаю, - ответил Эндрю, подумав, что мать задала ему вопрос. – Они больше ничего не говорили.
Когда они отдалились от школы на каких-нибудь сто метров, София услышала, как где-то завыла полицейская сирена. Казалось, она стремительно приближается. На улице было людно: одни шли в пункт сдачи школы, другие оттуда возвращались. София обернулась и посмотрела на школу. Там поднялся какой-то шум, люди засуетились.
- Женщина с ребёнком хотела обмануть тест! – этот слух быстро донёсся до Софии и дальше передавался по цепочке, распространяясь всё дальше от школы.
София замерла на месте, как вкопанная, целую минуту она не могла сдвинуться с места. До её сознания доходило содержание слов, которых она услышала.

               8.

Фантазия впечатлительной матери быстро нарисовала ей сцены своего будущего задержания и ареста. Она, словно наяву, увидела, как ей заламывают руки, и она в последний раз смотрит на своего сына, которого полицейский в маске ведёт в сторону служебного фургона.
- Это по твою душу, Эндрю! – зашептала она, и в её пустых глазах можно было увидеть бесконечную тревогу за судьбу сына. Про себя она в этот момент совершенно не думала. – Пошли, Эндрю! Побежали! Нужно торопиться!
- Куда, мама? Почему? – спрашивал он, но не получил ответа, едва не вскрикнув от боли, когда она потянула его за собой.
Не останавливаясь ни на секунду, чтобы восстановить силы и дыхание, они бежали домой по тому самому пути, каким шли в школу. С поцарапанным лицом, руками, - из некоторых ран даже пошла кровь, - София судорожно закрыла за собой дверь и свалилась без сил на пол. Но желание спасти сына от Министерства подняло её спустя несколько секунд, и усталости как не бывало.
Эндрю с удивлёнными глазами смотрел на свою мать, не зная что сказать или что сделать.
- Сынок, не раздевайся, нам нужно срочно бежать на природу. Можешь обутым сбегать к себе в комнату. Возьми любые вещи, которые влезут в твой рюкзак, и быстро спускайся сюда.
Эндрю молча повиновался, когда в его сознании созрели смутные очертания ситуации, в которую они попали. Несмотря на небольшую задержку, он спустился раньше, чем София закончила свои приготовления.
- Такой шум, давно у нас в районе не было полиции, - отметил Эндрю, вслушиваясь в звуки приближающейся сирены.
- Они едут за нами, - сказала София, когда уловила на себе вопрошающий взгляд сына. – Мы нарушили закон, и тебя могут увезти, и мы больше никогда не увидимся. Поэтому нужно уходить. В лесу живут здоровые, они нас примут.
- Значит, они существуют? – спросил Эндрю.
- Да, - коротко ответила София, накинула себе на плечи рюкзак и сумку, и они с сыном вышли через заднюю дверь, ведущую на небольшой и неухоженный участок, скрываемый со всех сторон деревьями с пожелтевшей листвой.
- Мы не пойдём по дороге? – спросил Эндрю, когда понял, что его мать направляется к обрыву, внизу которого простирается большой овраг.
- Нам нельзя выходить на дорогу, а овраг тянется позади всех участков нашей улицы, и за гаражами можно будет незаметно выйти на дорогу. Давай руку!
Они аккуратно спустились, оставляя после себя очень заметные следы на рыхлой земле. Спустившись почти на самое дно оврага, где было грязно и влажно, поскольку посередине бежал небольшой ручей, они направились в обратную от центра города сторону. Высокая трава, кусты и редкие деревья, росшие то тут, то там в овраге, скрыли их из виду.
Через десять минут пришлось подниматься по более крутому обрыву, который не осыпался только благодаря корням ряда сосен, росших на самом его краю, позади гаражей, если смотреть со стороны дороги.
- Мы изрядно испачкались, Эндрю, - осматриваясь на ходу, сказала София. - Стряхни с себя грязь. Хорошо, что здесь улица пустая. Через две мили будет объездная кольцевая дорога, и как только мы её перейдём, у нас больше ничего не будет на пути, разве что отдельные фермы.
- За нами пошлют вертолёт, мама? – спросил Эндрю, после чего сразу поправил себя. – Хотя, вертолёты давно не посылают, сейчас пользуются дронами с камерой, да?
- Я об этом как-то не подумала, - с запинкой ответила София.
- Я видел передачу про погоню, - продолжал Эндрю, который чувствовал, что может теперь стать героем такой передачи. – Главное не показываться на свободном пространстве, и тогда они легко теряют из вида преступников.
- Мы не преступники! - резко пресекла София своего сына.
- Знаю, я просто говорю так, как видел, - виновато ответил он.
- Пойдём через старый парк, он примыкает прямо к дороге, - сказала София, оглядываясь по сторонам.
- Но ты мне туда запрещала ходить.
- Сейчас ты со мной, а на улице день, и мы там не будем оставаться и ждать, пока к нам пристанет какая-то пьяная и обкуренная компания. Мы пройдём через парк, чтобы незаметно выйти к дороге.
Проходя мимо разрушенных детских площадок, усеянных побитым стеклом, строительным мусором, окурками, фантиками и пакетами, София убедилась, что не зря запрещала здесь гулять своему сыну.
- Когда тебя ещё не было, здесь всё было ухожено и аккуратно, - поясняла она сыну, который вместе с нею с интересом смотрел по сторонам. – А потом наш район, подававший надежды на стремительное развитие, внезапно потерял свои позиции. Всё это, получается, было построено зря. Никто за этим не смотрел, и это место стало средой обитания уличных компаний, особенно из неблагополучных семей. Это ироническое название – старый парк, потому что он не успел даже побыть новым парком.
- Что такое ирония? – спросил Эндрю.
- Ирония – это серьёзно сказанные слова, смысл которых не отвечает их содержанию. – По взгляду сына, София поняла, что нужно пояснить проще данное понятие. - Помнишь, в прошлую зиму я спросила нашего соседа – Гарольда, не жарко ли ему, когда он вышел за почтой в своей пижаме?
- Да, - ответил Эндрю, - я понял, что значит ирония.
- Молодец, - улыбнулась София, и добавила. – Когда ты подрастёшь, ты поймёшь, что ирония – неотъемлемая часть нашей жизни. Вся наша жизнь – суть ирония, что уж говорить.
- Я вижу дорогу, - спустя какое-то время сказал Эндрю, указывая пальцем на запад.
- Я тоже вижу, - подтвердила София. – Очень скоро мы будем на свободе. Да, на свободе. Ты не выбросил карту, которую я засунула тебе в рюкзак?
- Я не видел никакой карты, - ответил Эндрю.
- Сними рюкзак, она мне нужна. На ней указаны все посёлки, фермы и леса.
Немного порывшись в рюкзаке, София нашла старую карту, и пояснила, что новых давно не выпускают.
- Сейчас всё есть в интернете, везде навигаторы, и Министерство, заботящееся о природе, но не о здоровье простых людей, сильно надавило на правительство – и объемы всякой печати были сокращены в разы. Нашла!
Спустя несколько минут, дойдя до объездной дороги, они остановились в метрах десяти от неё.
- Дорога слишком широкая, восемь полос, - неуверенно сказала София, пытаясь глазами найти решение проблемы. И посередине заграждение высокое, придётся перелазить. Нас заметят сразу, и поймут, что здесь дело нечисто.
- А ещё под каждым столбом камеры, - как бы невзначай сказал Эндрю.
София схватила его и потянула назад, потому что поняла всю опасность положения. Они отступили обратно вглубь парка, под защиту растительности. У самой дороги всё было зачищено.
Почувствовав безысходность положения, София была готова вернуться назад, чтобы вернуться в овраг и пройти в другой его конец. С той стороны не было никаких магистральных дорог, только один пост, потому что там глубина оврага увеличивалась в два раза. Но внезапно она обратила внимание на тёмное пятно в сотне шагов справа от себя.
- Смотри, - указала она сыну, - это же тоннель!
- Но он для животных… И мы пойдём через него? – спросил Эндрю.
- Да, это наш единственный шанс. Быстрей, быстрей!
Когда они перелезли через неуклюжие заграждения, которыми кто-то забаррикадировал тоннель, их глаза, привычные к дневному свету, не сразу увидели, что там стоял диван и какие-то коробки. Тоннель оказался обустроенным.
- Наверное, это чьё-то жильё, - сказала София. – Как хорошо, что сейчас здесь никого нет. Видишь, что здесь наделали нехорошие люди, Эндрю, - животные давно не пользуются этим тоннелем, как никто из здравомыслящих людей не гуляет в старом парке.
Пробравшись на другую сторону, их взгляду открылось обширное заросшее поле.
- Здесь болотистая местность, поэтому идти нужно будет аккуратно, - пояснила мать своему сыну.
Через минуту, обернувшись, София уже не видела дороги. Высокий камыш не позволял видеть дальше, чем на несколько шагов. Вдруг её словно передёрнуло, и она сказала сыну:
- Стой здесь, подожди меня несколько минут.
- Ты куда? – спросил мальчик.
- Мы оставили много следов, - ответила София, и побрела обратно по своим отпечаткам. Половину пути за ней тихо следовал Эндрю, не желавший оставаться в мрачной и пугающей обстановке самим.
- Эндрю! – обернулась София, - я же просила! Чем больше мы пройдём туда и обратно, тем сложнее мне будет замести следы.
- Прости, я не знал, зачем ты уходила.
- Оставайся здесь, прошу тебя, умоляю!
София вернулась в самое начало их пути по заросшей камышом почве. Добравшись до места, с которого чётко были видны отпечатки ног взрослой женщины и ножек ребёнка, она принялась затирать и скрывать их, насколько у неё хватало фантазии.
- Не зря же я, - говорила она сама себе, - прочитала добрую сотню приключенческих романов в колледже!
Когда было покончено со следами на болоте, она вернулась в камыш и принялась выравнивать притоптанную траву. Спустя полчаса несколько десятков метров камыша выглядели, как и прежде.
- Теперь пошли, там впереди будет лес, - обратилась она к заскучавшему и замёрзшему сыну. – Нужно было больше двигаться, разгоняя кровь по телу, и тебе стало бы тепло. Ничего, скоро мы разогреемся, потому что путь наш будет сегодня долгим.
Когда они выбрались на твёрдую и устланную травой почву, София облегчённо вздохнула. Вдалеке виднелся город, по узкой дороге в разные двигались разноцветные точки.
- Вот и всё, - сказала она, обращаясь к сыну, - теперь начнётся новая жизнь. Мы пойдём к здоровым, они нас примут.
- Какие здоровые мама? – спросил Эндрю. – Ты их видела, ты знаешь, где они?
- Не видела, сынок, - впервые в уме Софии появились сомнения, - но рядом с городом только один лес, и мы найдём их. А если не найдём, - продолжала она, пытаясь найти обоснование своему отчаянному, но вынужденному поступку, - тогда будем жить сами, пока не найдём их. Я взяла еду, и книгу взяла, мы будем узнавать, чем можно питаться на природе.
- А где мы будем спать? – сын вновь задал простой, но важный вопрос.
- Построим себе что-нибудь. У нас зима не суровая, как на севере… Ох! Зима! – София схватила себя руками за лицо, и её пыл быстро начал сдавать позиции. - Да, скоро зима, поэтому придётся поторопиться. Я не знаю, Эндрю, может быть, попросимся на чью-то ферму, будем помогать кому-то. Или просто воровать пищу с огородов и полей. Домой нам больше нельзя, нас ищут. Если нас найдут, мы никогда не будем вместе.
И они пошли, всё больше углубляясь в лес, обходя любые дома и здания, где могли жить люди. С каждой милей, которую они проходили, в Софии, с одной стороны, росла надежда на то, что они смогут найти признаки деятельности людей, порвавших с больным обществом, но с другой – её вера и убеждение уменьшались, и под конец дня совершенно угасли. София разрывалась внутренне, не зная, как поступить: положиться на призрачную надежду или послушать свой разум, который полностью отрицал здравомыслие предпринятого побега.
С помощью спичек и сухих веток они разожгли костёр, и начали оборудовать место для ночлега. Эндрю помогал, насколько могли помочь его детские силы.
- Нам придётся переночевать здесь, под стволом этого заваленного дерева. Когда будем ложиться, мы сдвинем костёр в сторонку, чтобы спать на нагретой земле. И сам костёр будет нас согревать, - с этими словами София вытащила из сумки толстое покрывало, показывая сыну, что им будет, чем укрыться.
- Если мы не сможем вернуться, - начал было Эндрю, но мать перебила его.
- Не сможем, разве что, - как я говорила, - будем жить на птичьих правах у какого-то бедного фермера.
Они помолчали какое-то время. Потом София вытащила буханку хлеба и банку с арахисовым маслом.
- Я не люблю арахисовое масло, - запротестовал Эндрю, но через несколько минут чувство голода смягчило его позицию, и он потянулся к бутербродам, которые расставила мать на пластиковой тарелке.
- Поверь, Эндрю, я бы тоже хотела вернуться, как и ты, но нам нельзя, понимаешь? Всё из-за проклятого аппарата…
София не выдержала и залилась слезами. Эндрю обнял её и пытался утешить. Спустя несколько минут София успокоилась, и теперь её мысли были полностью привязаны к реальному положению, в котором она оказалась вместе с сыном.
Оборудовав скромный ночлег под безоблачным звёздным небом, полностью уставшие, они легли спать. Эндрю быстро уснул, хотя первое время крутился от естественных неудобств. Сон урывками врезался в сознание Софии, но с каждым треском и звуком, раздававшимся в лесу, отступал.
- На что я надеялась? Кто нас ждал? – шептала, кусая свои руки, София. – Но не могла по-другому, да, не могла, - убеждала она себя тут же. – Нас заставили, вынудили.

               9.

Казалось, что София ещё что-то бормотала, будто её ум решает сложные задачи, но она уже спала. Небольшой костёр согревал двух беглецов, иногда бросаясь языками пламени то в стороны, то вверх. Огоньки исчезали в небе, словно превращались в звёзды, которыми было усеяно всё небо.
Внезапно в рюкзаке начала играть музыка. Сквозь сон София потянулась к телефону. Это был звонок – звонила Жанна. Мысли Софии путались, уставшие руки её не слушались. «Странно, я же выключала телефон. Наверное, Эндрю включил его, когда я собирала хворост». Наконец, она приняла вызов.
- Софи, ты где? – звучал торопливый голос. - Я писала, а потом стучалась в двери, но никто не открывал. Несколько раз пыталась дозвониться, но почему-то не получалось.
- А что случилось? – сдержанно спросила София, ожидая худшего.
- Я тебя отрекомендовала перед начальством отеля, они были готовы увидеть тебя уже сегодня. Пришлось пояснить, что ты куда-то пропала. Так что завтра чтобы ты была в двенадцать часов по известному тебе адресу. Ты меня поняла, подруга?
- Но как же полиция, сирена?... – совсем путаясь, спросила София.
- А это здесь причём? – недоумевала Жанна.
- Женщина с ребёнком…
- Подумаешь, задержали беременную и её мужа, - ответила Жанна. – Каким образом это связано с твоей пропажей – я не понимаю.
- Какая беременная? – спросила, словно оживившись, София.
- Я думала, ты знаешь. Эта беременная хотела получить оранжевую категорию, она начала спорить с персоналом, собирающим анализы. Завязался какой-то конфликт, муж устроил драку. Более подробно не расскажу: сама не знаю.
- Значит, это не я… не мы, Эндрю, - чуть ли не вскричала София, зажав динамик телефона рукой. От этого он проснулся. – Мы вернёмся домой, слышишь? – и, уже обращаясь к Жанне, София продолжила. – Спасибо за звонок, Жанна, до встречи завтра!
Жанна хотела что-то сказать, послышалось начало новой фразы, но София уже прервала разговор, и принялась собирать вещи. Огонь давно потух, только тлели маленькие угольки, так что единственным источником света был жирный лунный серп, отражавший солнечные лучи.
- Мне холодно, мама, - жаловался разбуженный Эндрю, и пытался закутаться покрывалом, которое его мать тянула на себя.
- Эндрю, время возвращаться домой, - сказала София, - мы больше не будем спать. Кинь свой термос с водой на угли, чтобы, пока я собрала вещи, у нас была горячая вода.
Сын повиновался и, вытащив из рюкзака металлическую кружку, которую его мать назвала термосом, положил её в самый центр потухшего огня. Прочно закупоренная, с ручкой из особого сплава, она нагреется, передав тепло воде, и её можно будет безопасно брать в руки и пить тёплую воду, чтобы согреться.
- Жаль, что я не сделала нам чаю, а просто налила туда воды, - дрожа, сказала София, которая, выбравшись из-под покрывала, тоже начала быстро замерзать. Вдруг ей в голову пришла мысль, которую она сразу озвучила. – Давай я наброшу нам на спины покрывало, и мы так и пойдём вместе, пока не разогреемся. Зачем замерзать?
Она неестественно развеселилась своей находчивости, что сразу заметила за собой и заставила себя успокоиться.
- Не переживай за меня, - сказала она сыну, заметившему эту странность. – Оказалось, полиция за нами не гналась, так что никакие мы не преступники и жить в лесу нам не придётся.
- Это хорошо? – спросил Эндрю.
- Наверное, - ответила София, после чего сразу сменила своё мнение. – Да, это очень хорошо. Мы ведь всегда сможем сделать что-нибудь такое, и у нас будет время подготовиться. А если нет – будем жить так, как жили, как получается.
София, даже не вспомнив о карте, просто выбрала направление, в котором должна была находиться дорога, ведущая в город. Поскольку весь день они двигались в одну сторону от города, то дорога должна была оказать справа, в пяти-шести милях. Чутьё не подвело Софию, и уже через два часа они выбрались на – местами хорошо освещённую – магистраль. Несколько часов, пока не посветлело, они не могли поймать попутку. Когда взошло солнце, несколько водителей обратили внимание на мать с сыном, останавливались, но так и не брали их с собой, поскольку ехали в объезд города.
Наконец, опустилось окно большого грузовика. За рулём была женщина.
- Садитесь! – прокричала она, чтобы её услышали, поскольку мотор автомобиля работал очень шумно. Когда София и Эндрю залезли внутрь и забросили вещи в задний отсек, женщина, оглядывая их с любопытством, спросила. – Мне в город, а вас куда подбросить?
- Нам бы к супермаркету «Синий Енот».
- А точнее? – продолжая разглядывать запачканных попутчиков, спросила женщина.
- Мы живём недалеко от старого парка, если знаете такой, - ответила София.
- Каждую неделю езжу мимо! Сигаретку?
- Не курю.
- Это правильно. У меня в термосе кофе с молоком – я угощаю!
- Спасибо, - ответила София и потянулась к термосу, лежавшему между сидений. Она не понаслышке знала, что водители – особый народ, общительный и дружелюбный. Её отец был одним из них, и София знала, что нельзя отказываться от угощений, чтобы не обидеть хозяина дома на колёсах. Она и не хотела отказываться.
- Я только пару часов назад выехала из города, - везу новую технику для полиции в соседний город, - и тут, как назло, двигатель забарахлил подозрительно. Возвращаюсь, чтобы починиться. Мастера нашей компании всё сделают на совесть, и даже чаевых не потребуют, в отличии от станций технического обслуживания, которые, словно грибы после дождя, появились везде, куда ни кинь глаз.
В кабине было жарко, женщина сидела в широкой майке, её коричневые волосы были заплетены в длинную косичку. На вид ей было всего двадцать пять, но вела она себя так, словно ей было за сорок – не меньше.
- Редко встретишь женщин-перевозчиц, - сказала София, согретая горячим напитком.
- Мне все так говорят, - ответила женщина. – Вас, кстати, как зовут?
- София, а это мой сын – Эндрю.
- А я Джулия. Приятно познакомиться, и сразу предлагаю выпить на брудершафт. – она взяла из рук Софии термос, отхлебнула несколько глотков, и, улыбаясь, заявила. - Готово!
Покрутив кнопку, подбирая радиоволну, но так и ничего интересного не выбрав, Джулия сказала, будто отвечая на замечание о женщине-перевозчице:
- Такой у меня характер – отцовский, ночи напролёт играла куклами в его гараже, где он постоянно что-то чинил, а там – хочешь или нет – начинаешь подражать, учиться. Несмотря на образование, всё равно душа потянула меня на этот путь. Впрочем, что я – о себе, да о себе. Никак не спрошу вас: как вас сюда занесло, что вы здесь делали в такую рань, где поблизости ни одного цивилизованного места?
София вкратце рассказала придуманную историю о том, как у них поломалась машина на лесной дороге, ведущей на старую дедовскую ферму, и им пришлось выбирать: ночевать там, или вернуться домой. Всё прозвучало очень убедительно, потому что в детстве она действительно бывала на ферме своего деда, но это было давно и в другой стороне от города. Сейчас там всё заброшено, и никто даже не предлагает выкупить землю.
Два часа интересной беседы пролетели, как сон. Во всяком случае, для Эндрю эти слова были более, чем справедливыми – он быстро уснул и спал всю дорогу домой.
- Огромное спасибо, Джулия! – благодарила София девушку, поглядывая на улицу, которая скоро приведёт её домой.
- Было бы за что, София! – ответила та, улыбаясь. – Люблю помогать людям, потому что они всю жизнь помогали мне. И даже если они перестанут, я всё равно буду помогать им.
Они пожелали друг другу удачи, и грузовик тронулся, через несколько минут совершенно затерявшись в потоке машин. София и Эндрю стояли это время, провожая взглядом автомобиль, после чего пошли домой.
- Эндрю, я позвоню учительнице, скажу, что ты приболел, так что в школу сегодня ты опять не пойдёшь. Лучше выспись и отдохни. И никому не рассказывай о наших приключениях, хорошо?
- Да, мама, - ответил Эндрю и тяжёлыми шагами поднялся к себе в комнату, после чего не было слышно никакого шума. Он сразу уснул, и не просыпался до самого вечера.
- А у меня ещё много дел, и надо поспешить, потому что уже через три часа нужно быть в отеле, иначе я подведу Жанну.
Созвонившись со своей подругой, София условилась встретиться с ней за полчаса до предстоящего события.
- Это ты правильно придумала, Софи, поскольку ты не удостоила своим вниманием меня за вчерашний день, который я должна была посвятить твоей подготовке, придётся объяснять всё впопыхах и на пальцах. Жду тебя в одиннадцать часов у себя дома.
Современный двухэтажный танхаус был разделён даже визуально: на тёмно-зелёную и бордовую части. Последняя принадлежала Жанне и её супругу. Во дворе играли две девочки, которые были чуть моложе Эндрю.
- Проходи, - встретила Жанна свою подругу прямо на пороге, - рада тебя видеть. Разувайся и сразу проходи на кухню. Нет времени красоваться, Софи, так что побудем сегодня в простой обстановке. Чем всё проще, тем меньше всего отвлекает внимание от важных дел.
Жанна налила кофе и принялась рассказывать о сути встречи.
- Я отрекомендовала тебя, как опытную горничную, - начала она, не давая себя перебить или возразить. – У нас полчаса, так что слушай меня внимательно. Это единственная должность, куда я смогу тебя просунуть. Работа тяжёлая, пыльная – в прямом смысле слова, зато ты не будешь гнуться на двух работах, как прежде, и будешь получать достойные деньги.
Для Софии полчаса разговора показались вечностью, поскольку всё было неожиданно и на грани стресса. Но отказываться было бы глупо, и это бы не только обидело Жанну, но о ударило бы по её престижу на работе – в глазах-то начальства.
- Поехали! Садись спереди! – Жанна командовала своей подругой, словно неопытной девчонкой. - По дороге ещё расскажу много нюансов. Здесь главное уловить подробности общих очертаний, и тогда ты покажешь себя достойно, да и свободней будешь себя чувствовать. Это, кстати, не менее важно – показать, что ты чувствуешь себя вольно, что никто тебе не указ, что ты знаешь своё место.
Четыре звезды отеля пульсировали золотым цветом, возвышаясь на высоте десяти этажей. По расположению звёзд можно пристальный взгляд заметил бы их некоторое, едва заметное, смещение в левую сторону от центра. А сообразительный ум, вооружённый этим фактом, отметил бы, что когда-то справа была ещё одна – пятая звезда.
Здание было кирпичного цвета, разрисованное множеством разноцветных вертикальных и диагональных, наклонённых в одну – левую сторону, линий. Отель «Азия» привлекал к себе внимание со стороны двух дорог, на перекрёстке которых оно располагалось.
- Не думала, что когда-нибудь войду в эти двери, как часть персонала, - промолвила София, разглядывая отель, будто никогда его не видела, хотя раньше она здесь бывала часто, когда сюда только устроилась сама Жанна. Она и сказала Софии, когда перед ними открыл дверь швейцар:
- Смотри, не отпугни удачу!
Поднявшись на лифте на девятый этаж, София вслед за Жанной вошла в просторный кабинет, где их ожидало руководство отеля: две мужчины и две женщины. У них были разные должности и роли, но дело они начинали совместно, и акции были распределены строго поровну на каждого, как пояснила потом Жанна.

               10.

София возвращалась домой в приподнятом настроении. Собеседование, вопреки её ожиданиям, прошло легко и непринуждённо. Получив удовлетворительные ответы на достаточно простые вопросы, руководство отеля назначило ей дату первого рабочего дня.
- Одна неделя на полставки! - радовалась Жанна, обгоняя медленные автомобили на дороге. – Это хороший знак, Софи, ты сделала нужное впечатление о себе. Обычно, новые горничные работают первую неделю бесплатно, потом ещё неделю на половине ставки, и лишь потом с ними заключают контракт.
- Всё благодаря тебе, - рассматривая через открытое окно облака, ответила София. Её глаза, в последнее время привыкшие лихорадочно блуждать с одного предмета на другой, впервые отдыхали, расслабленно, но сосредоточенно разглядывая рисунки на небе. Свежий воздух подействовал как снотворное.
- Ей, подруга, ты что, уснула? – спросила Жанна после того, как на её длинную речь о прошедшей беседе несколько минут не было никакой реакции со стороны Софии, которую начало клонить ко сну сразу после того, как они покинули отель.
- Да, - продолжила, понизив голос, Жанна, - похоже, много приключений ты пережила за последние сутки, раз решила отключиться прямо здесь. Хорошо, что я напоила тебя кофе перед собеседованием.
С севера дул прохладный ветерок, ни на минуту не успокаиваясь, когда Жанна подъехала к дому Софии и помогла ей уложиться в постель. Всего этого София не помнила, - настолько она устала, - когда проснулась на закате дня. Погода соответствовала её состоянию, казалось, из-за неё София проспала лишний час или два. На улице шёл мелкий дождь, оставляя едва заметные мокрые полосы на стекле.
Размяв руки и ноги, она поднялась с постели.
- Нужно собраться с мыслями, - сказала она сама себе.
Действительно, слишком много происшествий было за последние дни. Софии необходимо было время, чтобы собрать все нити, – состоящие из событий, людей и дней календаря, – и соткать из них новую верёвку, за которую можно ухватиться с полной уверенностью в её прочности, доверяя ей тяжесть своей судьбы.
Оставшееся до полуночи время София посвятила себе. Редко у неё появлялась минута, чтобы отдаться чтению книг; это был её любимый способ отдыха. Много раз она отрывала от книги свой, плавно скользящий по строкам, взгляд, и устремляла его на слегка качающуюся яблоню, - о спелых плодах которой, по большей части уже упавших, никто не вспоминал, - и всё чаще предавалась своим воспоминаниям.
Когда спустившаяся ночь окутала дерево своим непроницаемым одеялом, София отложила книгу, полностью перенёсшись в своих размышлениях к прошлому. Порыв усилившегося ветра ударил сломанной веткой в окно, и в этот момент прошлое в уме Софии перемешалось с будущим, от которого она не ожидала ничего, кроме тревог, а потом и полностью было вытеснено им.
Завтрашний день нужно было чему-то посвятить, чтобы скоротать ожидание результатов вчерашнего анализа крови. Как будто в ответ на эту мысль, раздался звонок.
- Здравствуй, София! – прозвучал мягкий мужской голос. Это был неизвестный номер.
- Кто это? – только и ответила женщина, поджав под себя ноги, словно пыталась закрыться.
- Это я, Кевин! Помните? – он выждал несколько секунд, после чего продолжил. - Простите, что звоню так поздно. Надеюсь, я вас не разбудил?
- Нет, но через минут десять могли бы, - София давала понять, что не хочет разговаривать.
- Я хотел вам предложить составить мне завтра компанию. Поскольку я знаю город ещё очень плохо, мне нужна ваша помощь, вы можете помочь мне…
- Позвоните, пожалуйста, завтра утром, - перебила его София, но он поспешил договорить.
- Поймите правильно, вы – единственный человек, который может мне помочь.
Его слова, вероятно из-за позднего времени, прозвучали таинственно, и этим склонили чашу весов в желаемую сторону.
- Хорошо, Кевин, я подумаю, и завтра утром вас наберу, - ответила, сдерживая притворное зевание, София.
- Буду очень ждать вашего звонка! – с радостью в голосе быстро проговорил он.
- Доброй ночи! – сказала София и, не дожидаясь ответа, положила трубку.
Утро было серым и угрюмым, выжатые за ночь облака не спешили расступаться, закрывая собой безграничное лазурное небо, на которое так любила смотреть София. Созвонившись с Кевином, который коротко напомнил суть своей просьбы, она дала своё согласие на встречу.
В холодном, между двумя оживлённых улиц, переулке, только верхние этажи зданий которого попадали под солнечные лучи днём, находилось кафе «Сиберия». На первый взгляд неприглядное его расположение оказалось своеобразной визитной карточкой для тех, кто устал от дорогих кафе и ресторанов, цены в которых заламывали только из-за выгодного места. На стенах висели картины с зимними пейзажами, которые местные жители наяву видят не каждую зиму. Но внутри было просторно, уютно и тепло; у посетителей не создавалось ощущения громоздкости и забитости.
Пока официантка не принесла скромный заказ, Кевин не переходил к вопросу, ради которого вытащил Софию на встречу. Он рассказал немного о себе, как впервые увидел её, и как при последней встрече, вернее даже – столкновении, он вспомнил её.
- Не скажу, что я верю в знаки судьбы, - рассмеялся он, - но это получилось, как минимум, забавно.
- Иногда и мне кажется, что совпадения – не случайны, - ответила на это София, и сразу спохватилась, лишь бы это не показалось каким-то намёком, так что хотела было уже опровергнуть сказанное, как появилась официантка с прибором.
Улучив момент, пока блюдо было ещё слишком горячим, и когда уже никто не должен был потревожить собеседников, Кевин принялся рассказывать о том, как он нанялся рабочим в большую местную торговую компанию, и у него сейчас появился клиент, который обещает сделать очень выгодное, но сначала требует кое-каких уступок от компании.
- Компания, естественно, отказалась от такого сомнительного предложения, - продолжал он свой рассказ. – Моя должность меня совсем не устраивает, а по некоторым причинам я ещё долго не смогу сменить места работы. В общем, мне удалось связаться с клиентом и договориться, что если мне удастся склонить компанию к заключению сделки выгодных для него условиях, он меня соответствующим образом отблагодарит. А компания, в свою очередь, оценит мои способности, и я получу должность соответствующую моим возможностям. Для этого мне необходимо собрать объём кое-каких данных, которые мне компания никогда не согласится предоставить. Про клиента я узнал всё, что нужно, ещё до встречи с ним.
- Чем я могу помочь? – спросила София, не совсем понимая, каким звеном должна стать она в цепи всей задумки Кевина.
- Заранее прошу прощения, но я, честное слово, случайно узнал, что ты работала в архиве.
На несколько мгновений установилось молчание. Было только слышно, как работают вилками и ножами другие посетители кафе. Краска хлынула к лицу Софии.
- Такое ощущение, что вы за мной следите, - ответила она.
- Ничего подобного, - пояснял Кевин, - просто вы едва ли не единственный человек в городе, которого я знаю, если не считать моих коллег. Я заходил в офис фирмы по покраске, где вы работаете, но вас я там не застал, а девушка, которая там была, рассказала, что вы ещё работаете в городском архиве, но сейчас взяли двойной отпуск.
- Всё верно, - ответила София, немного успокоившись, когда поняла, что намерения Кевина действительно связаны с серьёзным делом. До этого она переживала, что он воспользовался каким-то мнимым предлогом, лишь бы встретиться с нею.
- Компания никогда не предоставит мне нужной информации. Это – корпоративная тайна. А в архиве, как я смею предположить, можно найти если не саму информацию, то очень ценные сведения, которые могут пролить свет на то, что мне нужно.
Немного помолчав, давая обдумать внимательно слушавшей его Софии гениальность задумки, он добавил:
- Если не получится с этим клиентом, получится с другим, потому что у меня будет представление о возможностях и скрытых далеко идущих целях управляющего звена компании. Нужно только понять, как совместить интересы двух сторон. И тогда я стану на ступеньку, а то и две, выше.
- Кевин, у меня осталось ещё несколько дней отпуска. Давайте условимся так: когда я выйду на работу, я сразу дам вам об этом знать...
- Я понял тебя, София, - ответил он и завершил её мысль. – Мне не нужно торопиться, поэтому я согласен подождать, и как только – так сразу.
София кивнула в знак согласия, и Кевин, взявши вилку и нож в руки, сказал:
- Что ж, теперь можно на время забыть об этом и предаться атмосфере, которая царит здесь.
Через десять минут, отстраняя пустую тарелку, София сказала:
- Не думала, что у нас бывают кафе, где умеют готовить. Всё действительно вкусно.
- Это моё любимое кафе на весь город, и я рад, что оно понравилось тебе.
- По правде говоря, - на лице Софии отобразились воспоминания о далёком прошлом, - я давно не посещала никаких кафе, даже самых дешёвых.
- Надеюсь, мы здесь ещё побываем, - как будто невзначай сказал Кевин, переходя к пудингу, приглашая к этому и Софию. Но от этого её отвлекла музыка, заигравшая в сумочке.
- Прости, я на минуту, - сказала София, выбегая с сумкой в руках из кафе, по пути пытаясь найти источник обратившего к себе внимание некоторых посетителей шума.
Через несколько минут, забеспокоившись, Кевин начал вертеть головой, пытаясь через толстое стекло разглядеть Софию на улице, но всё было тщетно.
Выйдя на улицу, подойдя к углу здания, он остановился, услышав знакомый голос. Убедившись, что София не убежала или не попала в какую-то проблему, он хотел повернуть обратно, но невольно остановился, когда услышал:
- Это вышло спонтанно, сначала я и не думала покупать этот препарат.
- Пойми меня, Лукас, я очень благодарна тебе за поступок, но результатов пока нет, поэтому мне сложно сказать, получилось всё или нет.
- Во всяком случае, сейчас нет той острой необходимости, какая была ещё несколько дней назад. Жанна помогла мне устроиться в её отель.
- Да, через неделю первый рабочий день.
Когда разговор подходил к концу, Кевин поспешил вернуться за столик, не желая быть замеченным подслушивающим чужую беседу, но, к своему разочарованию, задел мусорный бак, на который не обращал до этого внимания.
София выглянула из-за угла, их глаза встретились.
- А вот и вы, - воскликнул Кевин, пытаясь сделать вид, что шёл в этом направлении, а не обратно. – Я уже подумал, что ты убежала.
- С чего бы это? – недоверчиво посмотрела на него София.
- Я принял во внимание тот факт, что ты взяла с собой сумочку. А я любитель старого кино, и не раз гениальные режиссёры давали мне понять, что если женщина прихватила с собой сумку – её можно не ждать.
Вернувшись за столики, некоторое время они молчали. Каждый со своей стороны переживал за ситуацию, в которой они оказались. С этого момента и до конца встречи Кевин стал держать себя более холодно и сдержанно, чем раньше. Его лоб начал чаще, чем обычно, морщиться, а глаза иногда слишком долго задерживались на лице Софии. Так давало о себе знать сделанное им в своём уме заключение по отношению к Софии.
Из желания сменить тему разговора на более отдалённую, не связанную ни с кем из присутствующих или какими-либо делами, – София задала внезапный, даже для себя самой, вопрос:
- Не хотел бы ты съездить как-нибудь на природу?
- Нет, - сухо ответил Кевин, и глаза его словно потухли.
- Я подумала – ты же город мало знаешь, и ещё меньше, вероятно, знаешь природу; а она у нас прекрасна…
- Нет, - коротко повторил Кевен. Правой рукой он начал ощупывать левую кисть, как будто пытался пересчитать, все ли кости на месте. – Пожалуй, сейчас не то время.
- Я имею в виду, когда будет хорошая погода, - пыталась настоять София. – Например, весной, хотя и зимой у нас пейзажи отличаются особой красотой.
- София, я не о поре года, а о своём времени в целом. И о возможностях, - добавил он спустя минуту молчания.
Огонь беседы постепенно угас, и когда уже сложно было поддерживать его, прилагая всё большие усилия, Кевин и София, обменявшись любезностями, попрощались друг с другом и разошлись.
Любительница ходить пешком, не обременённая сыном, который не всегда выказывал желание проходить большие расстояния, София неспешно возвращалась домой. Поникшие и серые лица, которые и так составляли большинство среди улиц города, сегодня, неосвещаемые солнечными лучами, они казались особенно грустными и больными.
София размышляла о телефонном разговоре с Лукасом. Почти весь крутился вокруг различных пустяков, будто Лукас просто занимался тем, что пытался напомнить о себе, и лишь один раз он затронул тему купленных препаратов, желая убедиться в том, что их эффект оказался оправданным.
Сыграв свою роль, все здания, где принимались анализы крови, скинули маски и вернули свой облик. Десяток автобусов отвезли приехавших из другого города докторов на свою малую родину. Осталась только небольшая группа докторов, которая подчинялась только Министерству Болезней. Обосновавшись на какое-то время в городской больнице, они анализировали полученные результаты. Был создан пункт приёма, куда должны были прийти едва ли не все жители города, чтобы забрать соответствующие справки. Но очередей не было, поскольку бумаги выдавали оперативно, никого не задерживая.
- София и Эндрю Райтью.
- Покажите ваш паспорт. И вашего сына. Хорошо. Так, подождите… Ага! Вот, держите!
София взяла запечатанные справки, и когда выбралась из толпы на свежий воздух, холодными пальцами начала их распечатывать.
- Слава богу! – воскликнула она, когда с замиранием сердца осмотрела содержимое.

               11.

Не зная, с кем поделиться своей радостью, София позвонила Лукасу:
- Лукас, спасибо тебе огромное! Всё прошло, как должно было!
- Я рад! Ты получишь оранжевую категорию? – спросил он.
София затихла, когда поняла, что чуть не выдала себя.
- Вполне возможно, да… Только странно, что препарат должен был создать видимость болезни сосудов, а у меня обнаружили заболевание суставов. Наверное, побочный эффект.
София затихла, ожидая, что ответит Лукас. Но он молчал. Всё сказанное, на самом деле, относилось к её сыну, Эндрю, и она на мгновение подумала, может ли об этом догадаться Лукас, но сразу отбросила эти мысли.
- Вау! – наконец, раздался голос Лукаса. – Мои поздравления! Главное, - добавил он невзначай, - чтобы тебя не заподозрили в связях с подпольем.
София рассмеялась, словно это была шутка, а не предупреждение об одной из самых опасных вещей, после чего спросила, как бы невзначай, но на самом деле желая узнать как можно больше подробностей:
- Да где же это подполье, чтобы меня к ним ещё умудрится отнести?
- Не в лесу же, - заметил Лукас, на что София, вспомнив пережитое, промолчала. – Они живут среди нас, работают с нами. Возможно, они есть среди твоих или моих друзей. Это двуликие люди, на словах полностью согласны с линией Министерства, а на самом деле – верят в здоровье, собираются, что-то обсуждая, словно заговорщики.
Действительно, где ещё им быть, как не среди всех? София поняла, что так и проще, и безопасней. Прячась среди больных, не выделяясь, им были доступны все достижения цивилизации, все возможности нормальной жизни. В лесах ничего нет, нет никаких возможностей организовать подполье, которые могло бы набирать новых людей, способное изменить уклад жизни, отстаивать надежды здоровых.
Через час София была уже в архиве. Она написала заявление об уходе с работы, которое должны были рассмотреть в течение трёх дней; за это время она надеялась успеть помочь Кевину. Позвонивши ему, она спросила, какая информация его интересует в первую очередь. Выслушав в общих чертах заданные области, которые Кевин попытался систематизировать насколько мог, поскольку об архивах он не знал толком ничего, София принялась добывать всю необходимую информацию. Делая фотографии на телефон, она сразу же отправляла их Кевину. Так в режиме прямой связи Кевин направлял Софию, если она отклонялась от того, что он искал.
- Я думала, - говорила она ему после рабочего дня по телефону, - что придётся перерыть целые горы архивов. А, оказывается, уже завтра у тебя будет всё, что только было возможно узнать.
- Спасибо, София. Жаль, что ты уходишь из архива, потому что если у меня всё получится, возможно, для других контрактов нужна будет ещё какая-либо уникальная информация.
- Надежде на случай, - ответила София, - я предпочитаю – пусть скромный, но – надёжный заработок.
- Ничего, это я так – на волне подъёма сказал, - пояснял Кевин. – Вряд ли мне такая услуга понадобится ещё раз. Ты правильно поступаешь, что идёшь на работу в проверенное подругой место, как ты рассказала.
Неожиданно для Софии, разговор с Кевином растянулся, плавно перейдя с темы сугубо профессиональной – на связанную с её личной жизнью. Приложив усилия, София вернула разговор в русло обсуждения общих тем.
- Кевин, ты слышал что-нибудь о подполье? – спросила София, и в этот же момент Кевин сослался на внезапную занятость.
- Прости, не могу ответить, хотя тема интересная, - сказал он. – Давай встретимся сегодня, тогда поговорим и об этом в том числе.
София согласилась на короткую встречу через полчаса в том самом кафе.
- Да, отлично, я как раз освобожусь к этому времени, - ответил Кевин и положил трубку.
Болезнь, здоровье, Министерство – слова, которые произносились так, словно говорившие их обсуждают политику. Собственно, так и было: победившая теория болезней являлась ничем иным, как политикой, и часто можно было услышать, как люди обсуждают решения Министерства Болезней, сами болезни, слабость и нелогичность теории здоровья и тому подобное.
Кевин ждал Софию за тем же самым столиком. Она отметила про себя, что, наверное, он садится здесь всегда, это его любимый столик. Ей вдруг захотелось не иметь ничего общего с тем, что нравится ему, и, отказавшись от кофе, она предложила ему просто пройтись по улицам. Кевин согласился, немного удивившись перемене настроения Софии.
- Как правило, - первым заговорил Кевин, - когда я сильно над чем-то размышляю, то даже не замечаю, что хожу из угла в угол по своей комнате. Но я впервые вижу человека, который в спокойном состоянии предпочитает ходить по улицам вместо того, чтобы посидеть в тепле.
София улыбнулась, но ничего не ответила.
- Что ж, давай обсудим результаты твоей плодотворной работы в архиве.
- Я нашла всё, что тебе необходимо, - сказала София, и передала в руки Кевина свой телефон, на экране которого были видны все сделанные ею фотографии.
- Великолепно! – воскликнул Кевин. – Даже не к чему придраться, хотя, если и было бы за что, я этого не сделал бы. Я знаю цену человеческой помощи.
Он вернул телефон, предварительно перекинув себе все необходимые данные. София подумала, что пришло время расходиться, раз их сегодня больше ничего не связывает.
После минутного молчания они непроизвольно остановились; они стояли на углу большой городской площади. Их внимание привлекла шумная толпа. В Софии зародилось любопытство.
- Подойдём, глянем, что там творится? – спросил Кевин со странной нерешительностью в глазах, но София опять не ответила, потому что ещё до его вопроса их ноги уже несли их прямо в гущу собравшегося народа.
Подойдя ближе, София вздрогнула: это была выставка посвящённая больному искусства. Ей захотелось развернуться и убежать, но она взяла себя в руки, чтобы показаться странной перед Кевином. Тем более, появился повод для того, чтобы вспомнить оборвавшийся телефонный разговор.
Худенькая девушка, едва державшаяся на ногах, гордо носящая небольшой красный значок на правом нагрудном кармане курточки, раздавала брошюры. В их был описан план мероприятия: выставка картин, презентация книг, а также вечерний показ нескольких нашумевших кинофильмов.  Помимо этого можно было встретить врачей и специалистов, которые приглашали на свои тренинги по «искусству правильно болеть».
- Как ты относишься к искусству нашего прогрессивного века? – начала София с провокационного вопроса, когда они проходили мимо картины с изображением Отцов Перемен в окружении ликующей толпы.
- Оно отображает то, во что многие хотят верить, - уклончиво ответил Кевин, смотря прямо перед собой, даже не обратив внимания на реалистично выполненную восковую фигуру главного героя любимого всеми фильма, который первым был рекомендован к просмотру Министерством Болезней ещё на заре нового общества.
- Но не все верят в это, не так ли? – София решила форсировать интересовавшую её тему.
- Тебе не страшно об этом говорить здесь? – оглянулся Кевин, но без тени страха, а придавая своим какой-то смысл.
- Совершенно. На людей, которые верят в плоскую землю, уже никто серьёзно не смотрит. Так что тебе известно о подполье? Если честно, я о нём узнала совсем недавно.
- Джозеф… - прошептал Кевин не своим голосом.
- Что?
- Нет никакого подполья, - взгляд его казался застывшим. – Прости, но меня болит голова, мне пора.
София посмотрела в направлении его взгляда, но ничего примечательного ей заметить не удалось. Кевин уже шагал в обратном направлении.
- У тебя не болит голова, - он посмотрел на неё. – Кто такой Джозеф?
Кевин понял, что нет смысла выворачиваться.
- Человек, которого я надеялся больше никогда не увидеть в своей жизни.
- Хорошо, давай уйдём отсюда, но ты мне расскажешь, что знаешь о подполье.
- Меня пугает твой интерес, София, - ускоряя шаг, сказал Кевин.
- Тогда не говори, - она остановилась, - я сама найду то, что меня интересует.
- Ты не так поняла меня, - он схватил её за руку. – Просто не нужно лезть в это, София. Не существует никакого подполья, разве разрозненные группы людей, но в их среде ты ничего не найдёшь, кроме разочарования, а ещё хуже – на тебя свалятся проблемы, которые никогда не проходят мимо подобных групп.
Тон, которым Кевин говорил это, испугал Софию. Как только его хватка немного ослабла, она вырвалась и отпрянула от него. Он, в свою очередь, как будто вернулся в себя прежнего. На его лице было сожаление о том, что он сделал или сказал, или и то, и другое одновременно.  Возможно, в его памяти всплыл подслушанный разговор.
- Прости, я не специально…
- Ничего, - немного успокоившись, сказала София.
Она постаралась побыстрее забыть этот эпизод, который объяснила себе накопившимся напряжением. Её волновало, почему он, одной стороны, говорил, что подполья не существует, с другой – следующими же словами подтверждал его существование.
Они покинули площадь в молчании, каждый молчал по своим причинам. София лишь недавно отвела угрозу от своего сына, - пусть и на какое-то время, - поэтому решила дать возможность своей жизни течь так, как подсказывают берега и пороги событий. Но не успели они отойти даже на десяток метров, как странный шум и необычные выкрики людей опять привлекли их внимание.
- Думаю, лучшей уйти отсюда, и как можно скорее, - сказал Кевин.
- Наверное, нам пора расходиться, - ответила на это София.
- Как знаешь.
Они распрощались, и Кевин быстро смешался с уходящей частью людского потока.
Своими мыслями София была на новой работе, а в свободное время – с Эндрю. Теперь будет много свободного времени, и она обязательно будет посвящать его сыну. Но мысли о подполье не покидали её, каждый раз они всплывали в её голове, когда её внимание привлекало чьё-то болезненное лицо или вывеска очередной аптеки, предлагающей новое средство для обретений лучших болезней, болезней президентов, актёров и певиц.
Вернувшись на площадь, в ту часть, где начало что-то происходить, София не знала, что случай подготовил для неё встречу с предметом её постоянных мыслей.
Посередине толпы стояло несколько человек в белой одежде. София подумала, что это очередное представление, и хотела уже развернуться, чтобы пойти домой, но внутренне чувство подсказало ей, что нужно остаться. Она замедлила шаг, пытаясь издалека понять происходящее.
Двое и мужчин и женщин, одетых в белые медицинские халаты, - как теперь приметила София, - что-то яростно доказывали представителям толпы. Некоторые люди были недовольны, остальные казались праздными наблюдателями, которые всем своим видом показывали, что их личных чувств сцена не касается, и держит их здесь только их любопытство.
Откуда-то появились двое полицейских; они с решительным видом рассекали толпу, приближаясь к выступавшим. Как раз в этот момент София была рядом с эпицентром оживлённой толпы, и она пропустила одного из полицейских. Внезапно раздался выстрел, сразу за ним второй. Смятение, крики, паника. Софию чуть не сбила с ног женщина, пытавшаяся укрыться от перестрелки. Небольшая часть толпы, которая поняла, что опасность миновала, вновь стянулась кольцом вокруг сцены произошедшего события.
Молодой полицейский, лежал с распростёртыми руками на асфальте с дыркой от пули в груди. Недалеко от него лицом в асфальт лежал в наручниках и с кляпом во рту мужчина в халате. Выражение его говорило о нестерпимой боли, которую он испытывал, будучи придавленный откуда-то взявшимися новыми полицейскими. Рядом лежал второй мужчина, он был самым старшим из компании троих задержанных. Женщина, за которой, казалось, никто не следил, плакала на плече этого мужчины, не зная как обнять его, потому что она была в наручниках.
Несколько наименее стеснительных человек из толпы обсуждали случившееся.
- А что, собственно, случилось? Кто стрелял?
- Ты что, не видишь? Убили человека!
- Этот преступник застрелил полицейского!
- Какой ужас!
- Этот молодец имеет хорошую реакцию, - сказала дама с опухшими веками, указывая на полицейского, сидевшего в сторонке от всех остальных. – Видели бы вы, как он уклонился от второго выстрела, а потом – как прыгнет на этого поганца!
Полицейский, услышав, что о нём говорят, оживился. Он держал в руках свой значок, и у него тряслись руки.
- А что они про здоровье говорили? – спросил кто-то из толпы.
- Ничего они не говорили, - ответил нервно полицейский. Его напарники, сурово оглядывая толпу, дали понять, что подобные вопросы не уместны.
София, до конца не осознав, свидетельницей чего она стала, обратила внимание на то, что задержанных было всего трое, а не четверо. Оглянувшись, она увидела, что из мусорного бака, прямо через дорогу, торчит рука белого халата.
- Вторая женщина сбежала, - зашептала она себе под нос, и хотела было заикнуться об этом во всеуслышание, как взор её остановился на женщине с рыжими волосами, чьи карие глаза была устремлены на главного задержанного с такой силой, на которую бывают способны только близкие люди. В её глазах наворачиваются слёзы, но она сдерживает себя.
Медицинский халат, необычное оживление и спор, появление полицейских, вопрос о здоровье: всё это не просто так, и София поняла, что лучше сдержать язык за зубами. В ней пробудилось необычное чувство прикосновение к чему-то, что нельзя описать словами.
- Уважаемые граждане! - объявил в громкоговоритель полицейский с особыми отметками на своей одежде, по видимому, главный среди присутствовавших своей профессии. – Просим всех вас покинуть место пьяной драки и разойтись! Оцепляйте территорию, - обратился он к подчинённым, когда оторвал громкоговоритель от своих жирных губ.
Пока София переводила своё внимание с одного на другое, она успела забыть о рыжеволосой, в которой заподозрила четвёртую участницу события. Но её уже не было рядом. Отходя от жёлтой ленты, намотанной полицейскими, София пыталась понять, в какую сторону ушла женщина. Вдруг за углом одного из магазинов, прозрачные витрины которого позволяли смотреть насквозь, София увидела рыжую, разговаривающую по телефону. Она поспешила в её сторону. Но уже через мгновение, перестав размахивать руками, она завершила звонок и скрылась в переулке.
Примеряя на себя в необычную роль детектива, на которую она вряд ли бы отважилась каких-нибудь десять дней назад, София направилась следом за незнакомкой. Иногда она позволяла себе приблизиться к ней, иногда отпускала на большое расстояние. Через пятнадцать минут рыжеволосая, которую тяжело было потерять из виду, проскользнула в очередной переулок.
София повернула туда, перед этим предусмотрительно заглянув за угол. Она замедлила свой шаг, стараясь не упустить из вида любую малозначимую деталь. Внезапно она услышала странный звук, её странным образом потянуло вперёд, а в глазах потемнело. Она потеряла сознание, перед этим почувствовав резкую боль в затылке.

               12.

Мягкий, но неприятный свет, щипал глаза. В помещении было тихо, и ничего не было бы слышно, если бы не разговор на строгих тонах, звуки которого доносились через слегка открытую дверь. Под потолком было узкое окно, можно было догадаться, что помещение полуподвальное.
- Я бы не пожалела, даже если бы прикончила её… - сказал женский голос.
- Нельзя так поступать с людьми, - кто-то твёрдо её пресёк.
- Это полицейская ищейка, говорю я вам! – утверждал тот же голос.
- Она никуда не денется, поэтому сначала нужно разобраться во всём.
София, пытаясь лучше расслышать, шевельнулась и койка, на которой она лежала, предательски заскрипела. Через секунду дверь захлопнулась, и уже больше ничего не было слышно. Только иногда через окошко, ведущее на улицу, через которое не было видно даже неба, внутрь комнаты падали тени прохожих.
Долгие минуты тянулись словно часы. София попыталась подняться, но головная боль, давшая о себе знать при более серьёзной попытке двигаться, дала о себе знать, и она покончила с мыслью подойти к двери. Наконец-то дверь раскрылась, и внутрь вошла рыжеволосая женщина и мужчина с поседевшими волосами, собранными сзади в косичку. На лице его не было усов, зато была борода, которая сразу давала понять, что он здесь главный.
- Здравствуйте, София, - сказал он. Она не удивилась, что её имя уже известно этому странному человеку, потому что успела обнаружить отсутствие своего паспорта.
- Здравствуйте, - ответила она.
- Это Бруклин, - указал он кивком головы, хотя можно было не делать этого, всё равно больше никого рядом не было. – Простите её за то, что она нанесла вам сильный и болезненный удар.
Рыжеволосая посмотрела на старика так, словно готова была броситься и на него, давая понять, что извиняться ей не за что.
- Надеюсь, - продолжал он, - сотрясения мозга вы не получили, и сможете – при некоторых обстоятельствах – уйти отсюда на своих двоих. Меня, кстати говоря, зовут Дилан.
- Приятно познакомиться, - медленно проговорила София, боясь, что путается в буквах. Но воспоминания, внезапно нахлынувшие на неё, придали её сил и она спросила. – Вы из здоровых?
Бруклин и Дилан переглянулись, и он сказал:
- А вы сообразительная.
- Я же говорю – она из полиции, - всё более убеждалась в своей правоте Бруклин.
- Я ни из полиции и не из Министерства, - ответила София, но силы начали покидать её, растаяв после первого её порыва.
- Ладно, мы это ещё увидим, - сказал Дилан, собираясь уходить, но невольная узница хотела настоять на своём.
- У меня сын, он здоровый, он никогда не болел, и я вас очень хотела найти!
И она снова потеряла сознание. Когда она очнулась, она впервые поняла, что не знает, сколько прошло времени с тех пор, как она оказалась в этом помещении. Не доверяя тусклому свету, льющемуся из узкого проёма, она пыталась найти часы, но их здесь не было. Время – первое, о чём она спросила, когда вошёл Дилан.
- Чтобы вам сразу стало всё понятней, - говорил он, - скажу так: середина следующего дня.
- Эндрю, - вырвалось у Софии.
- Ваш сын, – промолвил Дилан, а потом продолжил. – Ничего, вряд ли могло случиться что-нибудь плохое. Вам придётся придумать какую-то историю, чтобы оправдать своё отсутствие.
- Так вы меня отпустите? – вставила София, и даже не заметила, что уже была на ногах.
- Да, черепно-мозговых травм нет, вам нужно только подкрепиться, и уже через два-три дня ничего не будет вас беспокоить, напоминая о вчерашнем ударе.
- Когда я могу уйти? – спросила она, не отступаясь от своей позиции.
- Сначала мы с вами познакомимся получше, по-человечески, всё проясним, и тогда вы будете свободны, - ответил он, поглаживая себя за косичку.
После минутного молчания он добавил:
- Мы успели разобраться, что вы не причините нам вреда. И ваша горячность за сына только подтверждает это.
- Мы? Где тогда Бруклин? – спросила София, не обратив внимание на другие слова.
- Ну, - начал Дилан свой ответ с задумчивым видом, - нас, в общем-то, много в сопротивлении…
- Сопротивлении? – вновь перебила София. Сколько она их искала, а теперь она среди них.
- Да, так мы себя называем. Мы – последняя надежда здоровой части человечества. Так вот, - решил он не вдаваться в подробности, и вернулся к задетой теме численности сопротивления, - Бруклин сейчас на работе, и многие из наших сейчас заняты: у всех своя обычная жизнь. Лишь мне повезло – я являюсь владельцем этого замечательного подвала, находящимся под зданием художественной школы, в которой я преподаю. Здесь мы все и собираемся.
Он умолк, подумал, а потом вышел, давая понять, что сказал пока достаточно. Потом вернулся с тонким синим подносом, прогибающимся под тяжестью тарелки со странным на вид блюдом.
- Двойная порция, - сказал он, - вам нужно подкрепиться.
По консистенции блюдо было похоже на жидкий суп с кусочками сыра тофу. Оно было вкусным, хотя София отметила про себя, что это скорее из-за того, что она проголодалась. Единственное, что она различила – кусочки чеснока.
Пока она ела, Дилан принёс ей коричневую таблетку.
- С последней ложкой жидкости запей, - по взгляду Софии он понял, что нужно объяснить, что это такое. – Это поможет тебе избавиться от головной боли. Мы сами изготавливаем лекарства, самые настоящие таблетки, как в старые, добрые времена (хотя, не всё так гладко тогда было, и это нужно признать, иначе мы не изменим мир по-настоящему), а не те, которые помогают заболеть или поддерживать желаемые болезни, например, для сохранения себя в оранжевой или красной категории.
София была удовлетворена объяснением.
- Что ж, - начал Дилан, когда София отложила пустую тарелку, - должен сказать, что у нас сейчас чрезвычайная ситуация, и мы в ближайшие несколько месяцев никого не будем знакомить с Сопротивлением. Но поскольку ты уже здесь и знаешь о нас, мне нужно будет тебе кое-что рассказать, а ты – в свою очередь – должна будешь либо стать одной из нас, либо…
- Я искала вас, я хочу подарить надежду своему сыну, - вставила София, воспользовавшись заминкой, не обратив внимания на её причину.
- Я помню это, София, помню. Мы всегда ищем неравнодушных идее здоровья. Иногда мы пытаемся обратить на себя внимание более активными способами, как вчера, например. Но вчера всё пошло не так, как планировалось.
Здесь Дилан прокашлялся и, перекинув волосы с одного плеча на другое, продолжил:
- Мы вчера потерли троих наших соратников. Один из них, Карл, взял с собой оружие, и наделал глупостей. Теперь они в тюрьме и мы их вряд ли когда-либо увидим. Потому что это война, и в ней пленных никогда не возвращают. Но на подобные мероприятия мы берём только самых проверенных – они не проколются, не сдадут нас.
Внезапно дверь отворилась и вошла рыжеволосая Бруклин.
- Он не сглупил, - с ходу она пыталась завязать спор, - полиция появилась внезапно и мы просто не успели уйти. Дилан говорит, что виноват Карл, - продолжила она, обратившись к Софии, - но кто как не он сам знает, что это был лучший сопротивленец города.
- Бруклин, - настоятельно отвечал старик, - не смешивай личную жизнь с жизнью Сопротивления.
- Хорошо, - согласилась Бруклин, хотя София думала, что она будет продолжать стоять на своём, не ожидая от неё такого скоро отступления. – Можно только сказать спасибо, что он не был моим мужем, иначе мне дорога сюда была бы закрыта. К тому же, Дилан, я не знала, что у него есть оружие, и, тем более, что он его использует.
- Ты бы не позволила, - продолжил её мысль Дилан, и она согласилась едва заметным кивком головы.
- Она рассказала про мальчика? – спросила Бруклин.
- Нет, - ответил глава Сопротивления, как это уже поняла София.- Она только недавно пришла в себя, - добавил он, словно давал оправдание этому.
Спросив, что нужно рассказать, София поведала вкратце о своей жизни, о своих взглядах, а также об Эндрю, о том, что он ни разу в жизни не болел, и что она уже несколько лет ищет пути обмана системы анализа крови. Дилан и Бруклин были удовлетворены рассказом, а под его конец, когда речь шла только о мальчике, начали проявлять определённую заинтересованность.
- Привезёте его к нам при первой же возможности, - заключил Дилан. София не собиралась сопротивляться; наоборот, в ней зародилось начало чувства привязанности и долга к Сопротивлению. Наконец-то она нашла единомышленников. Она не одна, ей есть к кому обратиться за помощью, на кого опереться, перед кем можно быть собой.
Дилан подвёз Софию, хотя ей пришлось пройти небольшое расстояние. Она сразу поняла, что осторожность, которую проявлял старик, основывалась на опыте, и это не просто его прихоть.
Войдя в дом, она застыла на пороге от изумления. Перед ней стоял Лукас, весёлость которого явно не подходила месту и времени, проще – ситуации.
- Прости, - поняв вопросительно-укоризненный взгляд Софии, ответил он. – Я рад, что ты вернулась, и что с тобой всё в порядке. Включи телефон: Жанна хотела бы с тобой поговорить.
- Позже, - ответила София. – Где Эндрю? Что ты здесь делаешь?
- Если вкратце, то вчера Жанна позвонила мне, заподозрив, что мы где-то пропадаем вместе. Она сказала, что Эндрю сам дома, а ты где-то пропала. Я вызвался посидеть с твоим сыном, потому что у меня сегодня не было никаких планов, да и даже если бы были, я всё равно захотел бы помочь. Хорошо, что он открыл мне двери, а то я переживал, что весь наш замысел может рухнуть. Он и не хотел открывать, это Жанна ему позвонила и убедила впустить меня.
Как раз в этот момент со второго этажа спустился Эндрю и бросился в объятия матери.
- Где ты пропадала? – спросил он. – Я очень переживал за тебя.
- Я же говорил тебе, - подмигивая Софии, сказал Лукас, - мама нашла новую работу, и ей нужно было показать, на что она способна.
- Да, - согласилась София с версией, придуманной, по всей видимости, Жанной. – я была в отеле всю ночь. Сынок, прости, что не предупредила, но там везде камеры, и говорить строго запрещено, а я не хотела в первый день нарушать правила.
Отправив сына в его комнату, София поблагодарила Лукаса за то, что он позаботился о её сыне.
- Но где ты всё-таки пропадала? – спросил он. София поняла, что не готова к тому, чтобы ответить на этот вопрос. А Дилан предупреждал об этом. Ей стало и стыдно за себя, и одновременно страшно за то, что теперь на ней была ответственность за сохранение тайны о сопротивлении.
Сделав вид, что не услышала вопроса, София более минуты усиленно думала над путём выхода из ситуации. Боль, которая постепенно угасала и уже почти не чувствовалась, подсказала её воображению, что нужно говорить.
- Меня ограбили, - сказала она, и поняла, что после этих слов придётся купить новый телефон, а старый спрятать как можно дальше, или продать, или выбросить. – Смотри.
София показала рану на затылке, а потом рассказала, что она пролежала без сознания в одном из переулков и не замёрзла только благодаря тому, что какой-то бездомный укрыл её картонками и старым тряпьём.
- Удивительно! – воскликнул Лукас, явно впечатлённый историей.
- Да, удивительно, - согласилась София, думая о своей способности так врать.
- Я вчера увидел тебя на площади, но сразу потерял из поля зрения. Если бы я знал, что тебе грозит…
- Ты не мог знать, Лукас. Не вини себя.
- Ты права. Но я рад, что всё обошлось. Если я больше не нужен, я пошёл?
София почувствовала себя неловко перед человеком, который поддержал её в трудную минуту, и, чувствуя вину, будто это она выгоняла Лукаса секунду назад, словно спохватилась и начала упрашивать его остаться.
- Мне, конечно, нужно отдохнуть, - сказала она, - но от чашки кофе ты ведь не откажешься?
- Конечно же, нет, - ответил он.

               13.

Следующий день София, бросив все остальные дела, посвятила сопротивлению. Ей не терпелось узнать как можно больше об организации, о существовании которой она ещё недавно не догадывалась, и теперь представляющую для неё не только огромный интерес, но и являющуюся указателем в мир здорового будущего, в который ей очень хотелось верить.
В подвале находились Дилан, Бруклин и ещё несколько человек – мужчин и женщин.
- Знакомьтесь, - сразу начал старик, введя Софию в уютную комнату, которая во всём была лучше помещения с голыми стенами, где её держали не так давно. – это новая участница сопротивления. Её зовут София Райтью, и её сын никогда не болел.
После этих слов, кто её не видел раньше, переглянулись; их очень заинтересовало то, что они услышали.
- Я забыл ей сказать, - продолжал Дилан, и повернулся к Софии, - что четверг – основной день наших встреч. Так что ты можешь видеть почти всех самых активных участников сопротивления.
София успела посчитать присутствующих, их было шесть, за исключением Дилана и Бруклин. Четыре женщины и двое мужчин смотрели на неё с нескрываемым любопытством. Дилан назвал всех по именам, при этом прокомментировав их роль в сопротивлении.
- Сегодня мы как раз хотели, - сказала Бруклин, - обсудить тебя, рассказать о тебе, решить, как ты будешь помогать сопротивлению, но поскольку ты здесь, это очень упростит нашу задачу. Поэтому я предлагаю внести в повестку дня вопрос об изучении здоровья мальчика.
- Моего сына, Эндрю? – спросила София.
- Да, - ответила Бруклин, - но это, конечно, если ты не против. Эмма,– надежда новой медицины, как сказал Дилан, - могла бы изучить его. У нас есть всё необходимое оборудование; мы его несколько лет собирали.
- Роберт написал уже две книги, - взяла слово Эмма, двадцатишестилетняя девушка с тёмными волосами и правильными чертами лица, указывая кивком головы на смуглого человека в очках, сидевшего в дальнем от Софии углу. – Мы намерены подготовить внушительную базу, обосновать свои идеи, и выпустить их на обозрение всему миру. Сейчас он будет приступать к написанию третьей книги…
- Эмма скромничает, - сказал он, прерывая её речь, - потому что всё, что я написал, основано на исследованиях Эммы, и немалую часть текста она печатала самостоятельно. Она описала восемь видов здоровья, чего не сделала медицина прошлого, но это теория.
- Да, - подхватила Эмма, - и если мы сможем исправить эту ошибку, и, к тому же, опереться на фактический материал, это будет удар по основанию Министерства Болезней.
- Оливер займётся версткой видеороликов и остального материала, - вновь взял слово Роберт. Молодой парень, сидевший рядом с Софией, сразу зашевелился и выпрямил спину. – В наше время читают мало, поэтому основным направлением была выбрана видеоинформационная сфера. Потом мы решили, что если видео, которыми мы собираемся заполнить интернет, не будут опираться на твёрдую букву, их ждёт провал. Поэтому целый год мы занимались тем, что писали книги, и уже подходим к концу этой задачи. За Оливером будет последний аккорд, и сопротивление нанесёт удар.
София слушала каждое слово сопротивленцев, пытаясь проникнуться всей их жизнью. Сопротивленцы не были лесными братьями и сёстрами, которыми она их представляла совсем недавно. Это были обычные люди, так или иначе вписанные в основных механизмы общественной жизни. Эмма работала в частной клинике, Роберт был охранником в банке, а Оливер курьером по доставке питьевой воды.
Ей пришла в голову мысль о том, что сопротивление не смогло бы добиться никаких целей, будь оно тем, чем она себе представляла. Сопротивленцы жили не для себя, а для общего будущего.
- Как ты, наверное, поняла, - напомнила о себе Бруклин, - мы все из жёлтой категории. У нас у всех есть болезни, среди нас нет здоровых. Но мы верим в здоровье, верим, и хотим доказать для начала для самих себя, что зелёная категория возможна. Взять, к примеру, Дженнифер – она среди нас самый строгий последователь идеи здоровья: никогда не пила, просыпается рано утром, обливается холодной водой. Дженнифер, сама поясни свою позицию.
Женщине на вид было сорок пять лет, хотя Оливер шепнул Софии на ухо, что ей было чуть более шестидесяти. Поправив длинные и густые волосы, она начала рассказывать о себе.
- Всё верно, как сказала Бруклин, но это далеко не всё. Я считаю, что здоровье – это не неболезнь, а особое состояние силы и вдохновение жизнью. Это тяжёлый ежедневный труд. Здоровье состоит из мелочей всей нашей жизни. Недостаточно обливаться, пить воду или делать зарядку, нужно ещё улыбаться, правильно мыслить, потому что организм всегда реагирует на наши эмоции.
Дилан снисходительно посмотрел на свою ровесницу, но ничего не сказал. Он как будто был согласен с Дженнифер во всём, но всё же какая-то часть её слов показалась ему сомнительной.
- Наша цель – добиться здоровья, - сказал он, - пусть хотя бы один из нас станет здоровым, и тогда… А что тогда? Мы, честно говоря, даже не знаем. Но поскольку твой сын никогда не болел, возможно, мы поймём нечто большее, чем смели предполагать.
Более минуты все молчали, обдумывая сказанное. Раньше всех оживилась Бруклин:
- Так что же, решим, кем в сопротивлении будет София? – спросила она всех.
- Думаю, - ответил Дилан, - всё таки не стоит спешить. Сначала пусть приведёт мальчика, а там решим. Пока она пусть просто посещает это место, а потом мы придумаем, или она сама проявит инициативу в той области, которая более всего соответствует её возможностям и темпераменту. Тем более, нужно переждать пережитое, из-за чего нам нельзя проявлять никакой активности в ближайшее время. Нам нужно залечь на дно.
- Раньше за нами так не гонялись, - сказал Роберт, - сейчас усилили давление. Что-то произошло в Министерстве, они к чему-то готовятся.
- Да, - тихо сказала Эмма, как будто размышляя вслух, - последние законы настораживают.
- Ещё собираются наглухо закрыть подпольное изготовление запрещённых препаратов, - обратила внимание на себя Дженнифер, - и если здоровые ещё существуют, им теперь некуда будет податься, их быстро обнаружат после очередной проверки.
- С другой стороны, - сказал Дилан, - эти люди начнут искать выход, и могут найти нас.
Его слова, сказанные спокойно и рассудительно, произвели вдохновляющее впечатление на присутствующих. Сразу после них он на несколько минут скрылся за дверью, потом принёс каждому чай или кофе – в зависимости от предпочтений.
Молчание продолжалось, и спустя какое-то время старик решил потревожить тишину:
- Нет уже того поколения, которое бы помнило мир здоровых людей. Ещё остались те, которые видели здоровых, когда их ещё не трогали.
- Да, - протянула Бруклин, - никто не помнит времени, когда больных совсем не было. Даже моя бабушка росла уже в мире, где больные получили особые права, когда всё начиналось, и когда они продолжали своё наступление.
- И оно продолжается, - заявил Роберт с блеском в глазах, - несмотря на смену поколений, и с каждым годом наступление всё жёстче, всё беспощадней. Министерство потеряло связь со временем своих предшественников, и то, что раньше допускалось, сейчас запрещается, а скоро будет уничтожаться.
- Нас с самого детства учат, - с ноткой отчаяния сказала Бруклин, - что где нет болезней, там и нет самой жизни, как в солёных морях. Будто эволюция обязана болезням, только они двигают всё живое вперёд.
- Наглая ложь, передёргивание фактов, - неожиданно вспылил Дилан, как будто показывая характер дней своей молодости, но сразу вернулся в своё обычное состояние. Бруклин продолжала:
- Здоровые сначала были названы врагами общества, потом более нагло, как бы основываясь на данных науки, - попросту побочной веткой эволюции. Кто после этого хотел признать себя здоровым или верящим в здоровье? Министерство учило, что только с болезнями человек развивается, как и любой другой вид. Цинично заявляли, что здоровый человек даёт ущербное потомство, неспособное противостоять болезням. Болезни, - учили нас, - испытывают нас, мы преодолеваем их, или работаем с ними рука об руку. Потом было сказано, что здоровых просто не существует…
- Несмотря на то, что сами Отцы Перемен такого ни разу не заявляли.
- Это не важно, - прокомментировала Бруклин слова Дженнифер, - вся соль в том, что де-юре нас не существует, а де-факто на нас начинается охота. Здоровых давно хотят истребить, и Министерство готовится к своему последнему прыжку. Но мы готовим упреждающий удар.
При последних словах Оливер вновь выпрямил спину и тяжело вздохнул, понимая, что на нём лежит крайне большая ответственность – на него надеется Сопротивление.
Вскоре участники разговора потеряли свою пылкость и уже начали поглядывать на квадратные настенные часы, бесшумно отсчитывающие секунды, понимая, что сейчас наступит время расходиться.
- Нужно уходить, - сказал Дилан, вставая со стула. Он обращался к Софии и ждал её вопросов.
- В чём причина того, что мы не можем сидеть здесь столько, сколько захотим? – спросила она.
- Мы здесь в полной безопасности, - ответил он, поправляя пуговицу своей жёлтой с чёрными полосками рубашки. – Потому что никто не знает про эту часть помещения. И это большое наше достижение – что мы стёрли любые упоминания о них во всех документах, кроме, естественно, помещения, которое соприкасается с улицей.
При этих словах Дилан посмотрел в сторону женщины, которая почти ни разу не проронила и слова, зато жадно слушая всю беседу, иногда что-то отмечая в своём электронном блокноте. Её звали Натали, она была примерно одного возраста с Софией, но её роли в Сопротивлении последняя так и не поняла. София заключила, что раз при этих словах Дилан посмотрел на неё, значит у неё большие возможности в каких-то структурах местного управления.
- Так вот, - вспомнил лидер Сопротивления, что ему нужно пояснить причину скорого ухода. – По улицам после пяти часов проезжает полицейский патруль, оснащённый датчиками движения и тепла. Они постоянно выискивают преступников, подпольных торговцев наркотиками, а также всё иное, – бог знает что, – что мне даже не приходит на ум. Поскольку у них есть трёхмерная интерактивная карта центра города, любую активность вне зон этой карты они проверяют. Как правило, всегда удачно. Поэтому нам нельзя, к сожалению, оставаться здесь, иначе на нас обратят внимание. Хорошо, что у нас есть люди, которые знают расписание и маршрут следования патрулей-выискивателей.
- Я поняла, - наконец ответила София, осознав глубину защитных возможностей Сопротивления. Дилан, увидев в её глазах сожаление, добавил:
- Но так не каждый день, София, - постарался он её приободрить. – Чаще всего мы сидим столько, сколько понадобится. Патрули чаще следуют этой улицей в среду или четверг.
Все спокойно собрались и вышли. Софии и Бруклин, оказалось, было по пути. Разговорившись, они узнали, что живут недалеко друг от друга, если сравнивать с другими сопротивленцами.
- Прошу ещё раз простить меня за тот удар, - сказала Бруклин, когда они вышли на один из главных проспектов города.
- Ничего, я уже забыла, - ответила София, - и. наверное, я сделала бы так же, будь я в твоей шкуре.
Они рассмеялись, и Софию в этот момент пронзило странное чувство: человек, который нанёс ей едва ли не смертельный удар, кажется ей сейчас таким симпатичным, словно между ними зарождается дружба.
- Его звали Карл, - вдруг сказала Бруклин. – Я представляла его своим мужем, но этот дурак взял с собой пистолет. Если бы я знала!
В глазах рыжеволосой сверкнули слёзы, и она на мгновение отвернулась, пытаясь пересилить эмоции.
- Я была крайне зла на весь мир и особенно на тебя, София, - продолжила, собравшись, Бруклин. – Я тебя приняла за ищейку.
- Что теперь будет с Карлом и его друзьями? – спросила София.
- Одно ясно точно – нам больше нельзя с ними связываться, ни под каким предлогом, ни под какой маской. – помолчав, Бруклин продолжила. – Они будут выдавать себя за сумасшедших, верящих в здоровье. Сопротивленцы, попав в лапы полиции и Министерства, должен сделать всё возможное, чтобы отвести опасность от организации. Они должны будут убедить всех, что за ними никто не стоял, что та акция была плодом их психического неравновесия.
- Мне очень жаль, Бруклин, - сказала София и обняла не только нового товарища, но и, возможно, новую подругу.
- Главное, чтобы они не добрались до твоего сына, - сказала, полностью успокоившись, Бруклин.
- А что с ним будет, если Министерство узнает, что он здоров? Меня этот вопрос всегда и волновал, и пугал одновременно, - пояснила София.
- Мне сейчас нужно спешить, - уклонилась от вопроса Бруклин, но сразу же постаралась сгладить своё нежелание отвечать. – Эта тема – для общего собрания, но, если ты позволишь, я расскажу тебе кое-что из того, что понимаю, но в более спокойной и уютной обстановке.
- Тогда я приглашаю тебя завтра ко мне! – заявила София, и даже удивилась своей прыти. Нет, пожалуй, ты придёшь ко мне. Мне завтра нужно быть дома.
София приняла приглашение, и спустя несколько минут они разошлись. Но София не сразу повернула в сторону дома. Она продолжала гулять, размышляя об услышанном. Сразу после ужина она ушла спать, поскольку была очень уставшей и истощённой. Её мозгу нужен был отдых, чтобы усвоить весь объём новой, полученной за день, информации.

              14.

На втором этаже двухэтажного здания, соседствующего с рядом таких же зданий, вместе образовывающих своеобразный квартал, располагалась угловая двухкомнатная квартира. На всех окнах висели оранжевые жалюзи, более тёмные снизу, будто цвет зависел от силы тяжести.
Из окон гостиной были видны голые ветки недавно сбросившего свою листву дерева. Казалось, всё вокруг готовилось к зиме, и только за столом происходила оживлённая беседа. Бруклин, активно жестикулируя, рассказывала о себе:
- Я давно ничем не интересуюсь, София, с тех пор, как вступила в Сопротивление, хотя к такому повороту в своей жизни я была и до того готова. Как можно жить тем, что предлагает наше общество, если мы хотим создать новое? Правительство и Министерство пытаются сделать всё, чтобы мы жили в заданных рамках. А я не хочу!
- Я понимаю тебя, - спокойно согласилась София, не собираясь оспаривать точку зрения собеседницы. Бруклин была активной и разгорячённой женщиной, но её эмоции каждый раз почему-то удивляли Софию.
Из угла комнаты, из-под прикрытого телефона играла классическая музыка, ровно и едва заметно разливаясь по комнате, создавая аккомпанемент ударам ветра в здание и близлежащие деревья.
- Бруклин, ты обещала, что расскажешь мне кое-что про Министерство и что оно делает, когда обнаруживают здоровых людей, - напомнила о вчерашней прерванной теме София.
- Всё переживаешь за сына, - сказала Бруклин, и отодвинула от себя чашку с кофе.
София приняла слова за вопрос и поспешила ответить, но Бруклин прервала её.
- Мы живём в мире двойных стандартов, и первые, кто ими живёт, это Министерство. – Бруклин пристально посмотрела в глаза своей собеседницы, после чего продолжила. – Нас учат, что болезней не существует, но всеми своими действиями Министерство показывает, что оно первое верит в здоровье, но и первым же пытается доказать себе, а потом и другим, что это не так.
Увидев, что последние слова произвели впечатление на Софию, Бруклин немного снизила напряжение своей речи.
- Если ты не знала, раньше было именно так. Когда здоровые попадали в лапы Министерства, им просто вводили в кровь какой-либо вирус или даже целый их список. Сейчас этого не делают, потому что Министерство внимательно следит за собой, оно действует более изощрённо, и скоро дойдёт до такого мастерства, что будет окончательно верить в то, что говорит, хотя делать будет совершено другое. Ты ведь слышала про список из двух тысяч двухсот семидесяти трёх болезней?
- Что это за список? – София с интересом ближе пододвинулась ближе к Бруклин.
- Это болезни жёлтой категории, которыми болеет каждый, вернее, одной из этих болезней болен каждый из нас, и по-другому быть не может, - по крайней мере, так считает Министерство. И сейчас учёные формируют такую точку зрения, что если и найдётся человек, лишённых любых заболеваний, то это не значит, что он здоровый – у него просто неизвестный вид заболевания, вот и всё.
- Я никогда не слышала про этот список, - заметила София, и пояснила, что училась на медика, напомнив, что некоторое время даже работала в городской больнице.
- Список сформировали недавно, и его, кажется, несколько раз уже расширяли. Пока на него опираются внутренние круги Министерства втайне ото всех, но, если судить по действиям Министерства, изменениям законодательства и некоторым другим признакам, скоро это знание раскроют для большинства населения. Заодно решат проблему вывода идеологии болезней на более серьёзный уровень, а то ведь до сих пор ничего нового не было предложено с начала Периода Перемен.
- Но что же будет с моим сыном? – спросила София, желая разобраться с мучившим её вопросом.
- Не знаю, София, - ответила Бруклин, глядя ей прямо в глаза. – Если ребёнок ничем не болеет, так сказать – он здоровый, то он, по логике вещей, окажется просто вне закона. Но по идеологии Министерства такого быть не может. Поэтому… Честно говоря, я не знаю.
Вспомнив об заключённых из сопротивления, София спросила, что делают с ними.
- Ничего, - ответила спокойно Бруклин, словно не имела отношения ни к кому из заключённых. – Они ведь все больные, поэтому их вера в болезнь рассматривается как психическое расстройство. С некоторыми работают психологи, кого-то просто сажают на несколько лет, а потом дают заниматься низкооплачиваемой работой. Никто ведь не хочет связываться с верящими во здоровье – это отбросы общества: без друзей и без связей. Здесь всё зависит от местных законов, где-то они мягкие, где-то – намного жёстче. Но мы ведь говорим о случае, если твой ребёнок окажется действительно, по-настоящему здоровым мальчиком.
София согласно кивнула и посмотрела в окно. На улице было серо, но всё равно светло, и даже свет яркой лампы казался тусклым по сравнению с естественной мощью прямоугольного кусочка неба.
- Кстати, - вдруг оживилась София, вспомнив вчерашний разговор в кругу сопротивленцев, - я так и не поняла, что значит восемь видов здоровья, которые описала Эмма?
- О-о, - протянула Бруклин и откинулась на спинку стула. – Это наше главное достижение, как мне кажется. Лучше бы ты сама спросила у Эммы: она объяснит тебе всё так, как не сможет кто-либо другой, а тем более – я.
- Ну же, Бруклин, - подталкивала собеседницу София, желая узнать подробности. – Я не дождусь следующего собрания, а ты, как-никак, знаешь обо всём, что делает Сопротивление.
- Не обо всём, - ответила Бруклин на последнее замечание, но потом сразу перешла к ответу на главный вопрос. – Мы тщательно изучали скудные знания об обществе прошлого, чтобы понять, почему стали возможны перемены, - я бы даже сказала, - переворота, который произошёл в умах людей. Дилан будто невзначай обратил внимание на то, что в медицинских науках не было дано внятного определения здоровья, кроме как размытых и затёртых слов об общем состоянии организма, который выполняет свои функции и который не подвержен влиянию болезней. Все пропустили мимо ушей его замечание, кроме Эммы, и она развила это предположение во вполне обоснованную теорию.
- Идея о благости болезней, - переведя дыхание, продолжала Бруклин, - заполнила умы людей только потому, что о болезнях были написаны тысячи научных книг, а о здоровье – только пустые рассуждения. И Эмма принялась за изучение здоровья, как самостоятельного явления, и за последнее время она сделала большие успехи на этом пути.
- Описала здоровье? Те восемь видов?
- Именно, - утвердительно кивнула Бруклин, поправив упавшую на глаза чёлку, - и она уже описала здоровье для детей, подростков, и дальше – в зависимости от профессий и образа жизни – атлетов, водителей, офисных сотрудников и ещё таких несколько достаточно широких, но всё же конкретных в описании типажей…
- Интересно, - тихо промолвила, задумавшись, София, и прослушала несколько предложений, которыми Бруклин закончила короткое описание деятельности Эммы. Хотя любопытство подталкивало её переспросить, она себя сдержала, чтобы не показаться нетактичной и невежливой; тем более, она решила всё узнать лично у Эммы, как только представиться возможность.
- Что же, София, мне скоро пора на работу, - вздохнув, начала Бруклин, - так что мне придётся проводить тебя до порога.
- Понимаю, очень даже понимаю, - ответила София, и когда встала из-за стола, добавила. - У меня самой с работой всегда были натянутые отношения. Сейчас, кажется, всё должно наладиться.
- В таком случае я могу только пожелать удачи!
По дороге домой чувства протянули руки разуму, и у Софии было то редкое состояние сознания, при котором казалось, что вся жизнь сплелась ради момента, который был здесь и сейчас, чтобы наполниться смыслом, который невозможно описать словами, смыслом, сформировавшимся под влиянием людей, событий и собственных мечтаний.
Ей захотелось поделиться своим хрупким вдохновением, но она не хотела отдавать его в руки тех людей, которые могли его разбить, узнав об его истинной причине. Пусть Жанна или Лора – хорошие и проверенные подруги, и как раз поэтому неподходящие, поскольку София знала наперёд, куда может повернуть беседа с той или иной подругой. А вот Лукас...
Он ворвался в её жизнь внезапно, непрошенным гостем, а уже оказал неоценимую помощь. София была в долгу перед ним, и более того – она чувствовала, что он поймёт и поддержит её, когда она признается во всём. Он был для неё той неизвестностью, которой можно было доверить чувства и вдохновение.
- Здравствуй, Лукас, - дозвонилась она к нему с первого раза. – Я сейчас возвращаюсь домой, и хотела узнать, не против ли ты…
Глаза Софии округлились от удивления, и она забыла о том, что хотела спросить.
- Неужели? Только лишь хотел позвонить и предложить мне ужин в ресторане? Никогда бы не поверила в такое совпадение! Прости, что повторяюсь, я просто удивлена. Да, я согласна, конечно!
Наушники, просунутые через специальное отверстие в сумочке, наполняли полное красок воображение Софии льющейся музыкой, и она даже не обратила внимания на то, что на улице стало заметно прохладней, чем утром. Осень отрывала от лета последние силы.
- Эндрю, ты ведь давно хотел переночевать у Маркуса, не так ли? – вернувшись домой, сразу спросила София у мгновенно спустившегося со своей комнаты сына.
- Хотел летом, а сейчас холодно, - ответил Эндрю, и отвёл глаза в сторону, выдавая затаившуюся обиду на мать из-за некогда запрещённом желании.
- Так вы хотели на улице ночевать? – удивилась София, силясь вспомнить давно забытый эпизод.
- У него дом на дереве, и мы хотели спать в спальных мешках, - напомнил Эндрю матери подробности, которые она так непозволительно сумела забыть.
- Прости меня, что я была так невнимательна к тебе, - опустилась София на колени перед сыном, чтобы их глаза были на одном уроне. – И ты пойми меня: у меня было очень много работы, и я боялась всего, что было мне так непонятно. Но теперь я хочу разрешить тебе пойти к Маркусу.
- Но ведь холодно! - нахмурил брови Эндрю, словно отвергал надкушенное яблоко.
- У него ведь есть своя комната, не так ли? – деликатно продолжала София. – Можно вечером разжечь костёр, если разрешат его родители, а ночь проведёте в его комнате.
В глазах Эндрю свернул детский огонёк приключений. В его уме прояснилась предлагаемая матерью идея, он только не мог понять, почему она так добра сегодня, но решил не спрашивать, чтобы она ещё не переменила своего решения. Эндрю пулей поднялся в комнату, и оттуда радостно оповестил свою мать, что Маркус будет рад его видеть сегодня вечером у себя в гостях, а утром его родители привезут домой на своей машине.
- Ну и отлично! – обрадовалась София, и поднялась в комнату Эндрю, чтобы помочь ему собрать вещи, которые ему понадобятся в гостях у сверстника, дружба с которым долгое время была единственным утешением для Эндрю, когда его избегали помешанные на моде болезней школьники.
Нарядно одевшись, чему не придал значение Эндрю, София провела его до остановки общественного транспорта, находившейся недалеко от школы, и, целуя сына в лоб, шутливо сказала:
- Смотри мне, чтобы вернулся домой! А то вдруг понравится спать в чужих домах!
Избавившись от сына, окрылённая фантазиями София направилась в сторону центра города. Возле ресторана с мексиканской кухней, одетый в чёрное пальто, переминаясь с ноги на ногу, её ждал Лукас.

               15.

Несмотря на особое и приподнятое настроение, София чувствовала себя неловко. Где-то внутри её сущность протестовала против посещений ресторанов, тем более с двумя разными мужчинами в разное время.
Но её кровь поддалась влиянию горячих красок ресторана, интерьеру которого, пожалуй, позавидовал бы любой мексиканец. Куда бы ни направился глаз посетителя, он встречал сюжеты из мексиканской жизни, вернее фотографии и изображения вещей и явлений, - таких как сомбреро, кактусы, лассо и шпоры, - которые давно стали стереотипными. Поэтому София мысленно успокаивалась, доказывая себе, что второго такого шанса не будет, и нужно наконец-то начать вновь жить, вдыхая воздух полной грудью. Тем более, за последнее время её судьба круто перевернулась, и осознание этого укрепляло Софию в мысли, что если жизнь меняется, то менять её нужно основательно, со всех сторон и до конца.
- Я здесь часто обедаю, - оглядываясь, по сторонам в поисках официанта, сказал Лукас.
- Страсть к Мексике? - спросила София.
- О, да, она самая, - выразительно подняв брови, ответил он.
Лукас только повернул голову, чтобы позвать официанта, как неожиданно увидел перед собой молодого человека с индейскими чертами лица, улыбающийся во весь рот и размахивающий меню.
- Добро пожаловать в наш ресторан, сеньор и сеньорита! Мы всегда рады нашим новым посетителям!
Лукас нервно дёрнул рукой, но София приписала это движение внезапному появлению официанта, который к тому же слегка перестарался, чуть ли не выкрикивая своё приветствие.
- Здравствуйте, - вместе ответили посетители, после чего Лукас продолжил сам. – Будьте любезны, дайте нам меню.
- Да, конечно! Если вам понадобится моя помощь – жмите! – и официант указал на сделанный под старину маленький звонок, находящийся прямо посередине стола. Он слегка склонил голову и быстро исчез за декорированными колоннами.
- Похоже, он действительно из Мексики, - тихо сказала София, когда он удалился.
- Или его родители, - согласился Лукас.
- Какие странные названия! – засмеялась София, прочитав несколько первых строк.
- Я, пожалуй, возьму себе уэвос ранчерос, - спустя минуту сказал Лукас, а потом помог сделать выбор Софии.
- Тогда мне темалес, - разобралась, наконец, София, и вызвала официанта. Лукас расширил первоначальный заказ ещё каким-то блюдом со странным названием, после чего официант пообещал, что повар справиться с заказом за десять минут.
- А пока что можете попробовать тортильяс, - при этих словах из-за его спины появилась девушка с тарелкой мексиканских лепёшек и блюдцем с соусом, - за счёт заведения!
Время пролетело незаметно, и вот София и Лукас прогуливаются в центре города, отбивающегося от вечерней темени многочисленными огнями, особенно сильными вдоль центральных улиц. София не замечала больных, будто их совсем не существовало, настолько она отдалась живой и интересной беседе.
Сделав большой круг, обойдя несколько кварталов, они вернулись к ресторану, рядом с которым была припаркована машина Лукаса. Вновь София почувствовала мягкое сидение, сладкий аромат в салоне нового автомобиля.
- Лукас, помнишь, ты говорил о сопротивлении? – спросила она и затаила дыхание.
- Как ты сказала? – посмотрел на неё Лукас, и вжал педаль в пол, когда автомобиль выплыл на широкую и оказавшуюся пустой улицу.
- Подполье или сопротивление, какая разница? Ты сам рассказывал, что они существуют, и я подумала…
- Рассказывал, - перебил её Лукас, - но что с того? Что они могут дать миру?
София приняла вызов, и пыталась мягко пояснить возможные идеи людей, которые верят в здоровье.
- Не знаю, София, - ответил Лукас после минутного молчания. Он вновь задумался. – Ты не думала, что раньше над человечеством издевались?
- В каком смысле?
- Министерство Здоровья – так называлось оно у нас, если я не ошибаюсь. А где было это здоровье? Не было здоровых, все люди болели точно так же, как и сейчас. Но они боролись с собой, они искали несуществующий выход.
Эти слова словно мороз пронзили тело Софии. Она была почти убеждена, что Лукас не признаёт здоровье, и хотела прекратить разговор, как он внезапно переменил свой тон и вновь подал луч надежды.
- Но это не значит, что здоровья быть не может. Мне бы даже хотелось, чтобы оно существовало. Я иногда представляю себе жизнь, какой бы она была, если бы все люди были здоровыми, не было болезней…
- Правда? – спросила София. Лукас кивнул головой, внимательно наблюдая за дорогой. – За такие слова сейчас можно поплатиться, их не говорят незнакомым людям, даже знакомым.
- Ты для меня не незнакомка, София, - посмотрел он ей в глаза и на мгновенье их взгляды встретились. Лицо Софии покраснело, словно она не покидала мексиканского ресторана. – У нас есть столько общего: ты не представляешь!
Машина остановилась перед домом Софии. Улица была пуста и слабо освещена, а её дом казался пустым и заброшенным, поскольку был единственным в это время по всей улице, где не горел свет. Лукас хотел попрощаться, но София уговорила его провести себя в дом, потом затянула его через порог и закрыла дверь.
В доме было тихо и темно, было слышно только дыхание двух человек, не решавшихся сделать первый шаг. София стояла так близко к Лукасу, что слышала стук его сердца. Её мысли улетели прочь, она хотела забыть обо всём, и, наконец, почувствовала его объятия. Она попыталась добраться рукой до включателя, но Лукас помешал ей. Она сбросила верхнюю одежду, скинула обувь и, взяв его за руку и натыкаясь на какие-то предметы, потащила его в спальню.
Горячие прикосновение воспаляли фантазию, вытягивали давние желания наружу. Она кусала его губы, пока пыталась справиться с ремнём, поддерживающим брюки. Софии показалось, что она слишком сильно проявляет свою инициативу, и поэтому легко оттолкнула его, показывая свою робость. Она хотела стать раскованной, но ждала первого шага от него. Оттолкнув его, она ожидала, что сейчас Лукас проявит себя, покажет свою напористость.
В эту секунду в спальню попал свет от проезжающей машины, и всё резко переменилось. Лукас, словно это был вовсе не он, тревожно посмотрел на Софию и застыл. Она уловила перемену в его состоянии и тоже остановилась.
- Нет, нельзя! – только и сказал он, замявшись и потупившись. Пусть и мягко, но он холодно оттолкнул Софию, сказал «извини», и поспешил покинуть её дом. Он больше не проронил ни слова, оставив одинокую полураздетую женщину перед открытой входной дверью, из которой она наблюдала, как он садится в машину и уезжает. Он был таким же чужим, как в первый день их знакомства.
Но слёзы уже лились ручьями, и София чувствовала себя отвёргнутой и преданной.
- Какая же я дура! Дура!
Утром вернулся Эндрю, но София не встречала его с порога, как он ожидал. Приготовив завтрак, она ушла на работу в отель, так и не расспросив сына, как он провёл время, а когда он несколько раз сам хотел что-то рассказать, она не давала ему говорить.
Старшая горничная, строгая чёрная женщина, несколько часов рассказывала Софии о буднях и премудростях её новой и сложной профессии.
- Быть горничной – это не построить дом, а потом любоваться им всю жизнь, - говорила она, - это не цель – а миссия жизни. Комфорт для других не создашь за один раз и навсегда, его нужно создавать изо дня в день.
В каждом номере в углу стоял небольшой столик – так называемый уголок болезней. Он был стеклянным, а внутри были полости, заполненные медицинскими и художественными книгами и журналами о болезнях.
- Наш отель – единственный в городе, принимающий постоянное участие во всех программах Министерства, - рассказывала с видимой гордостью старшая горничная. – Недавно мы везде оборудовали такие уголки. Также каждому нашему гостю доступны сотни передач о болезнях, стоит нажать лишь одну кнопку!
София слушала всё это с видимым сдерживаемым восхищением, хотя на самом деле её воротило от всего этого. Она пыталась развеселить себя мыслью о том, что судьба избирательно ей показывает то одну, то другую сторону баррикад на войне здоровья и болезней, но в итоге она ещё больше впадала в меланхолию.
Начиная с шестого этажа, в отеле появлялись номера люкс, в каждом из которых рядом с холодильником находились небольшие пластиковые герметические шкафчики; при желании посетитель может передвинуть такой шкафчик в более удобное для него место.
- Это наши мобильные аптеки, - указывая на шкафчики, поясняла старшая горничная. – Здесь всё, что может понадобиться как мужчинам, так и женщинам: усилители симптомов, ампулы для поддержания самых популярных болезней и всё в таком роде.
- Без косметических приспособлений женщинам это вряд ли будет интересно, - заметила София, указывая на отсутствие теней, масок и гелей, которые создают прекрасный внешний болезненный эффект.
- Я так и знала, что ты не обратишь внимания на ящик, который у нас везде закреплён справа от зеркала в туалете, - с укором в глазах сказала горничная, и повела за собой Софию. – Смотри! Прекрасной половине человечества доступно всё необходимое для наведения любого модного макияжа! Ну, что смотришь! Это и есть сервис, которым славится наш отель!
Внезапно запнувшись, горничная стояла минуту задумавшись.
- Знаешь, раз ты этим так интересуешься, - сказала она с искрой в глазах, - и хотя обычно я за такое ругаю, но тебе буду разрешать пользоваться всем этим. Жанна мне рассказывала про тебя многое, ты человек порядочный, и я это уже поняла, ты мне понравилась почти сразу.
При этих слова она непринуждённо рассмеялась, и игриво, по-матерински начала пощипывать Софию, показывая ей свои большие и здоровые белые зубы, - редкое явление в последнее время.
- Нет, я даже не думала об этом, Глория! – запротестовала София, обиженная, что старшая горничная приписала ей такие мысли.
- Ты чего, София? – вновь серьёзным привычным тоном начала она. – Никто за это ругать не будет, и если ты захочешь попробовать что-то – пожалуйста! Только всегда из разных комнат бери, хорошо?
- Честное слово, Глория, мне и в голову…
- Всё, прекрати! – пресекла дальнейшие оправдания Глория. - Я сказала, что сказала, а дальше – твоё дело, как распоряжаться дарованной возможностью. К тому же, мужчины такие пошли, что обычной бледностью их уже не приманишь, так что ещё попомнишь советы опытной женщины.
Удивившись силе и энергии своих же последних слов, Глория гордо вскинула голову; она на мгновение почувствовала себя молодой и красивой, и это настроение София решила использовать в свою пользу, чтобы не испортить отношения с женщиной, от которой во многом будет зависеть её положение в отеле.
- Вы правы, Глория, вам виднее, и я не могу не согласиться со сказанным.
- Так-то, девочка! – засияла старшая горничная, и изящными шагами пошла в сторону лифта, о котором должна была рассказать всё, что положено знать персоналу отеля.

               16.

Пару дней София обучалась своей новой профессии, и всё это время от Лукаса было ни звонка, ни весточки. Она ни с кем не общалась, если не считать общением вынужденные разговоры на работе и несколько фраз, которыми успела обменяться с соседями. Поначалу ей не нравилась такая тишина в эфире её жизни, но она быстро к ней привыкла, и даже начала наслаждаться ею, особенно после работы, когда она оставалась дома одна или с сыном, единственным человеком, ради которого она жила и была готова на трудности.
В среду раздался первый звонок за последние несколько дней: это был Дилан.
- София, у меня тревожные новости, - начал он, слегка охрипшим голосом. – Арестовали двух наших молодых ребят, которые работали на периферии организации. А потом – затишье… Я боюсь, как бы это не вылилось во что-то более серьёзное. Поэтому нужно спешить с делом, которое кажется нам таким важным…
- Не только вам, - поняла его София, - но и для меня. Поверьте, это для меня, возможно, более важно, чем для вас всех. Это мой сын, моя кровь, моя надежда!
- Да, именно, София, - согласился Дилан, - поэтому веди его сегодня к нам, если у тебя, конечно, есть возможность.
- Есть! Только ближе к вечеру.
- Если что-нибудь будет не получаться, ты обязательно сообщи. В крайней случае – мы приедем за ним сами, с твоего разрешения, конечно же. Любое промедление сейчас смерти подобно.
После разговора, словно вспомнив свою роль, сердце Софии забилось скорее, тревожные мысли полезли в душу, но она начала их отгонять, убеждая себя, что за один день ничего страшного случиться не должно.
Когда Эндрю вернулся со школы, София начала расспрашивать, как он провёл время у Маркуса.
- Я хотел тебе рассказать, но ты же не слушала.
- Извини, сынок, я была очень уставшей, и меня ждали дела. Ты же веришь мне?
- Верю! – подумав, ответил Эндрю, и спустя несколько мгновений, когда он понял, что его желание быть услышанным, так свойственное всем детям, будет удовлетворено, принялся рассказывать обо всём, за что хваталась его память, связанная с ночёвкой у друга.
Слушая с нескрываемым интересом, София поняла, сколько всего она упустила, и ей стало не по себе. Ведь это единственный её ребёнок, а она была так невнимательна в своём эгоизме. Также она поняла, что предложить пойти в гости к незнакомым людям ему будет сложно. Но в своём уме она быстро нашла выход, и прежде чем предложить Эндрю пойти вместе с ней в сопротивление, вновь позвонила Дилану.
- Я не хочу тащить сына к вам насильно, мне нужен хороший предлог, поэтому я должна спросить, у кого из организации есть дети?
- У меня, но они уже взрослые, так что я внуков даже ожидаю. Но я понял твой вопрос, София, и могу с уверенностью сказать, что у Эммы есть двенадцатилетняя дочь.
- Отлично! Свяжите меня с ней, или передайте мою огромную просьбу – пусть она возьмёт дочку с собой. Это ведь возможно, Дилан?
Старик задумался, после чего ответил.
- Мы детей ни разу не приводили туда, но почему бы и нет? Тем более, причина, более чем веская.
- Спасибо, спасибо, Дилан! – обрадовалась София.
- Пока ещё не за что, - ответил он, немного смутившись. – Но я постараюсь сделать всё, что в моих силах.
- Слушай, Эндрю, я сегодня пойду в гости, и хочу, чтобы ты пошёл со мной.
- А к кому мы пойдём? – спросил он.
- К моим новым друзьям. Мы собираемся, чтобы обсудить интересные вещи, и там есть дети, тебе будет интересно. Есть одна девочка, не помню только как её зовут, она примерно твоего возраста.
- Вы будете пить? – вдруг спросил Эндрю.
- Нет, что ты! Откуда ты взял такое представление о времяпровождении взрослых?
- Родители моих друзей, когда собираются вместе, всегда пьют, - ответил он.
- Ты это видел, или наслышался от друзей?
Эндрю смутился и не ответил.
- Ладно, сынок, значит, ты со мной? – использовала свой перевес София.
- Да.
- Тогда поднимайся в свою комнату и начинай собираться, - сказала София, а когда он уже почти поднялся, добавила ему вслед. - Одежду я тебе погладила ещё днём, она лежит на второй полочке в шкафу!
Утром на не угасшей ещё траве и земле виднелся первый в этом году иней, небо было безоблачным, а воздух морозным и свежим. Осень спешила передать эстафету быстронаступающей зиме, упорство которой давно не было в этом городе таким неумолимым.
Идя сегодня с сыном в школу, София постоянно окликала его от крайне интересного для него занятия – битья ногами верхнего замёрзшего слоя луж, встречающихся по дороге. Когда она уже возвращалась, подписав бумаги, ради которых её вызвали, солнечные лучи испарили тонкое, даже незаметное, белое кристаллическое покрытие, со всего, что попадалось в поле их зрения.
Теперь же, вечером ничего не напоминало об утреннем заморозке. София успела запачкать свою обувь в грязи, прежде чем добралась до общественного транспорта. Её мысли метались, как молнии, поэтому она не обращала внимания на то, что попадалось ей под ноги, в отличии от Эндрю, который внимательно обходил каждую подозрительную точку на дороге.
- Ты что, учишься рисовать? – спросил Эндрю, успевший прочитать вывеску над входом в здание, куда его привела мать.
- Нет.
- А твои друзья рисуют?
- Да, один из них преподаёт здесь.
- А меня он научит рисовать? – хотел продолжить свои расспросы Эндрю, но умолк на полуслове, когда увидел перед собой мужчину в тёплых и светлых коричневых джинсах, в плотной куртке, словно он находился на улице, и с смешной бородой и усами, поседевшими от времени.
- Это Дилан, познакомьтесь, - сказала София, здороваясь с лидером Сопротивления.
- Рад видеть тебя, Энрдю! – проговорил он, пожимая своей крепкой рукой детскую руку.
Когда они спустились по лестнице и дошли до конца небольшого слабо освещённого коридора, они вошли в небольшую, на первый взгляд непримечательную комнату. Дилан нажал рукой на одну из картин, висевших на стене, и послышался уже знакомый Софии щелчок. Через несколько секунд, открыв пустой шкаф, откуда донёсся недавний звук, он показал Эндрю проход. Эндрю был удивлён и восхищён, чувствуя себя героем какого-нибудь шпионского детектива.
Это был вход в ту самую комнату, где проходило последнее собрание Сопротивления. Все были в полном составе, за исключением Бруклин и ещё одной женщины; Бруклин не смогла прийти из-за проблем на работе, как пояснил Дилан. В этой комнате была ещё одна дверь, за которой скрывалось ещё два помещения, одно из которых было лабораторией, где проводила свои исследования Эмма. Услышав шум, она как раз вынырнула оттуда, чтобы встретить Софию и Эндрю.
Обстановка была лёгкой и даже весёлой. Несколько минут все общались на отвлечённые темы, чтобы создать нужную для детского восприятия атмосферу. Почти все взрослые задавали Эндрю вопросы, интересуясь его школьными успехами и увлечениями. После чего его с дочерью Эммы, Анной, отвели в другую комнату, позволив им там играться и вообще чувствовать себя как дома, чем дети вскоре и воспользовались.
- Как это будет? – сразу, только захлопнулась дверь, серьёзно спросила София.
- Как обычно берут кровь для анализа, - ответила Эмма, к которой был обращён вопрос.
- Хорошо. И когда будут результаты?
- Завтра, если не сегодня, - и Эмма посмотрела на Дилана с немым вопросом: разрешит ли он ей остаться на ночь здесь, чтобы провести все необходимые исследования.
- Чем скорее, тем лучше, - сказал Дилан, и сразу отдал ключи от помещения Эмме. – Это, чтобы я позже не забыл.
- Результаты анализа станут решающей точкой в нашей работе, София, - сказала Эмма. – Моя книга почти готова, да и у Оливера всё на стадии завершения. Если бы не твой сын, мы уже готовились бы к последнему информационному удару.
София слегка дёрнулась, и это сразу заметила Эмма.
- Я не обвиняю тебя, - начала она оправдываться перед Софией, - наоборот! Я чувствовала, что моей работе не хватает завершённости, подтверждённой главным фактом, который не признаётся Министерством. Надеюсь, всё подтвердится, результаты оправдают ожидания, и тогда мы с особым воодушевлением и даже рвением завершим нашу многолетнюю работу, и, наконец, предоставим миру обоснованную точку зрения на вопрос здоровья!
Комнату поглотила задумчивая тишина, лишь сквозь двери доносился шум играющих детей. У всех на лицах расписались серьёзность, чувство долга и приближения осуществления цели жизни, мечты. Каждый чувствовал на своих плечах давление неумолимого времени, которое заставляло с тревогой смотреть в будущее. Из этого состояния всех вывел Дилан, заключив следующее:
- Эмма, делай то, что нужно. София, ты пойдёшь с ней, поможешь и отвлечёшь сына, а в случае чего – успокоишь. А все мы, пожалуй, будем собираться. Завтра, как обычно, подтянемся к обеду, и решим, как быть с задачами, которые стоят перед нами.
Все повиновались и зашевелились, но София на это уже не обращала внимания – она зашла в комнату, в которой раньше не была. Комната была просторней предыдущей, но завалена различными вещами, и была похожа на большое складское помещение. Только порядок и чистота придавали ей цивилизованный вид, и в ней становилось даже уютно спустя какое-то время. Дети сразу прекратили играть, когда увидели напряжённые лица вошедших родителей.
- Сынок, пойдём с нами, - потянулась было София к Эндрю, но её сразу остановила Эмма.
- Не нужно, - улыбнулась Эмма, убирая руку Софии, - пусть они играют здесь, им не обязательно идти с нами.
Эмма повернула ключ в замке, открыла дверь, и спустившись на четыре ступеньки, София увидела то, что Дилан много раз называл лабораторией. Множество аппаратов и полок, - всё это очень напоминало отдельные помещения городской больницы.
- Здесь много устаревших аппаратов, но, поверь, они настроены так, что позавидовали бы в Министерстве, но, скорее всего, всё это бы просто пустили под пресс, - коротко дала характеристику всему Эмма. – Значит, я не хочу причинять, пусть малую, но всё же боль чужому ребёнку. Раз ты здесь, то сделаешь это за меня.
Эмма показала, как правильно сделать набор крови.
- Как видишь – ничего сложного, и больно почти не будет. Практически то же самое, как раньше при ежегодном наборе крови для анализов.
София поднялась обратно в комнату с детьми. Они, уставшие после активных игр, сидели на диване и о чём-то болтали. Эндрю сразу заметил, что-то ему знакомое в руках матери.
- Сынок, - начала София, - ты сиди, не вставай. Дай мне свою руку, пожалуйста.
- Зачем? – недоверчиво поглядел Эндрю, съёживаясь под видом аппарата, который он увидел в руках матери.
- Как в больнице, нужно взять немножко крови, - отвечала София, присаживаясь рядом с сыном.
Эндрю посмотрел на Анну – она была спокойна, словно подобное было для неё обыденностью. Это заметила София и вопросительно посмотрела на Эмму. В её глазах и кивке она увидела ответ – она часто брала кровь у дочери, как для научных целей во благо Сопротивления, так и, вероятно, в надежде, что она станет абсолютно здоровой. Эндрю успокоила невозмутимость Анны, и он протянул матери руку.

               17.

- Я сложил мозаику, София! У меня всё получилось, и теперь я в шаге от успеха!
- Ты о чём, Кевин? - спросила заспанно София, и поспешила выпить стакан с водой, чтобы смягчить свой голос.
- Всё благодаря тебе! – будто не слушая её, продолжал Кевин. – Ты мне невероятно помогла, понимаешь?
- Неужели сработало? – наконец-то вникла в суть дела София.
- Да-да, всё так, как я и предполагал. Не считая, естественно, отдельных деталей.
- Я за тебя рада!…
- Спасибо, София. Как я и обещал, я отблагодарю тебя!
- Не стоит, Кевин…
- Ещё как стоит! Я найду способ, и, поверь, сделай всё возможное, чтобы отблагодарить тебя так, как ты того заслужила! С тобой можно встретиться сегодня?
- Вряд ли: я сегодня очень занята. У меня новая работа, как я тебе рассказывала, так что я освобожусь только в субботу.
После разговора София, удовлетворённая тем, что небольшая ложь сработала, отодвинула телефон на край кровати. Сегодня она была свободна, но с Кевином не хотела встречаться – из-за внутренней тревоги, которую вызывал в ней этот человек. Его порыв, связанный с просьбой не искать связи с подпольем, казался подозрительным и крайне настораживал Софию. Тем более, это совершенно для неё незнакомый человек, волею судьбы только связавшийся с нею и ввязавший её в какую-то авантюру, смысл которой она так и не поняла.
Отправив сына в школу, София раз за разом вчитывалась в материалы, которые на миниатюрном информационном носителе для ознакомления ей вчера передала Эмма. Это были статьи и заметки сопротивленцев, которыми они ещё ни с кем не делились. Также там были черновые варианты тех самых книг и видеороликов, которые Сопротивление готовилось вбросить в информационную среду на обозрение всему обществу.
Эмма просила Софию, чтобы она обратила её внимание на любые ошибки или мелочи.
- Я хочу, чтобы информация, которой мы поделимся с людьми и которой мы собираемся ударить по Министерству, была безупречной, - поясняла она, провожая Софию до выхода из художественной школы. – Прямо в файле делай заметки, пиши комментарии. Сопротивление – это не абстрактная организация, в которой мы состоим. Сопротивление – это мы с тобой, и успех всего дела зависит не только от наших ветеранов, - как Дилан или Бруклин, - но и от тебя.
Чтение статей давалось с трудом, а некоторые разделы книг были совершенно непонятны. И это притом, что София была медицинским работником, имела хороший образовательный фундамент, некоторые опыт работы.
- Вот что значит, - в очередной раз, отрываясь от экрана компьютера, сказала она себе, - когда проходят года, оторванные от практики, и того, что раньше было мне так интересно.
В доме раздался звонок, при котором София невольно вздрогнула. Она никого не приглашала, и чем ближе она подходила к двери, тем больше возрастала её тревога. В дверях стоял Кевин – с цветами и какой-то разукрашенной коробкой. Он слегка постукивал зубами, руки его тряслись, сам он весь словно сжался, но его образ всё равно дышал энергией, и на лице была большая улыбка.
- Прости, что я так поступаю, но если ты меня прогонишь, я нисколько не обижусь и больше здесь не появлюсь, - сразу сказал он, не дожидаясь вопросов от застывшей в недоумении Софии. Опомнившись, она пригласила жестом его войти.
- Как ты меня нашёл? – спросила она, сдвинув невольно брови. Пока она слушала объяснение Кевина, она на всякий случай вернулась в комнату и спрятала флешку.
- Уф, я-то думал, что не застану тебя дома, думал, передам всё сыну или просто оставлю у дверей, - как бы невзначай сказал он, прежде, чем ответить на её вопрос. София поняла, что её ложь, сказанная по телефону, обнажилась. - У меня же есть твой номер, и ты могла меня найти точно так же легко, как и я нашёл тебя, - начал он оправдываться. – Сейчас же все номера привязаны к социальным сетям. Извини, но это не составило никакой трудности – узнать твой адрес, а потом найти твой дом.
Когда София вернулась, Кевин вспомнил, зачем пришёл, и протянул ей цветы с коробкой.
- Это тебе, София! Моя небольшая благодарность, как и обещал.
София приняла подарок, и сразу отставила его в сторону, давая понять, что посмотрит на содержимое позже. Цветы она опустила в вазу с водой, и поставила её на стол.
- Раздевайся, проходи; я приготовлю что-нибудь горячее, чтобы ты согрелся, - сказала она.
Кевин был слегка напряжён, София ухмыльнулась этому.
Беседа крутилась вокруг посторонних тем, и только под конец Кевин рассказал о том, как он добился успеха в своём деле.
- Мне не нравятся люди, хвастающиеся своими денежными достижениями, - холодно бросила София, когда выслушала его до конца. Кевин опешил, но постарался не придавать этому значения. Она сразу пожалела о сказанном, когда увидела, как на его лице всё-таки начала отображаться борьба неизвестных для неё чувств.
Тем временем Кевин встал из-за стола и прерывающимся голосом сказал:
- Если бы ты знала, как я к тебе отношусь!
- Причём здесь отношение ко мне? – решила не отступать от своих слов София, но в это же время пытаясь понять причину такого своего поведения, и обнаружила её в себе – обнажённая неправда в первое же мгновение при встрече их глаз возвела невидимую преграду отчуждения. Ей следовало бы сорвать маску, но она только привязала её ещё крепче.
- И если бы ты знала, какого труда мне стоило добиться своей небольшой победы!
- Ты амбициозный человек, Кевин, и всё о чём ты говоришь – это ты сам.
- Думаешь, я не заметил, с каким отвращением ты смотрела на больное искусство? – спросил он, ожидая, что этот вопрос застанет её врасплох, что и произошло, потому что София онемела и не сразу нашла, что ответить. – Я хотел тебя оградить от опасностей, которые поджидают каждого, кто попытается идти против течения.
- Опасностей? – едва выдавила из себя София.
- Если бы ты знала, по какой причине я уехал из своего города! Но я не мог тебе об это рассказать сразу, потому что не был уверен в тебе…
- Если не уверен, - прервала его София, - тогда уходи!
Желание Софии найти понимание обжигало тех, в ком оно могло появиться или уже было сформированным. Слишком поздно и внезапно София поняла, что Кевин относился к здоровью так же, как и она.
- Тогда я пойду. Я думал, мы станем хорошими друзьями, не зря же судьба нас так необычно столкнула в тот день… Но я был слишком навязчивым и, возможно, слишком закрытым.
Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся за дальним поворотом, ведущим в город. Пересиливая чувство одиночества и отчаяния, она хотела вернуться к чтению материалов Сопротивления, но, взглянув на часы, поняла, что уже нужно собираться. Как раз вовремя вернулся Эндрю, чтобы приготовить ему обед и оставить что-то на ужин.
Софию терзали мысли, как так случилось, что в её жизни появилось внезапно двое мужчин, и два ушли из её дома: один – по своему желанию, а второй – по её. Она вспомнила своего погибшего мужа, и сразу забыла о них. Память о прошлом – единственное, что казалось ей реальным. Прошлое было для неё местом, где ей было тепло, и где она укрывалась от невзгод.
Уходя из дома, она посмотрела на коробку, которую оставил Кевин, и на секунду остановилась. Коробка была нелёгкой, и она её не без труда перенесла в чулан, находящийся под лестницей, ведущей наверх. Она дала себе слово никогда не открывать этот подарок.
Как только она вошла в скрытую комнату под зданием школы Дилана, её встретили радостные взгляды сопротивленцев. Все были в сборе и сидели на стульях, кроме Эммы, которая уже что-то рассказывала, не дождавшись опоздавшей на несколько минут Софии.
- О, вот и ты! - сказала Эмма. – Хочу поздравить тебя: твой сын абсолютно здоров!
Слёзы потекли по щекам Софии, Бруклин поднялась к ней навстречу и обняла, укрывая рыжими волосами от смущённых сценой, но смеющихся лиц присутствующих.
- Великий день для Сопротивления! - торжественно сказал Дилан.
- За ночь я подготовила доклад, - сказала Эмма, когда страсти немного приутихли, - и хотела бы прочесть его для вас, дорогие друзья.
- Она не спала всю ночь, - вставил Оливер.
София теперь обратила внимание на то, какой уставший вид был у Эммы. Дилан казался старше своего возраста. Все остальные члены Сопротивления также были уставшие на вид. Видимо, они были заняты срочной и важной работой. Софии стало не по себе оттого, что её ни во что не посвятили и не определили её зону ответственности. Она сказала об этом.
- Сначала мы выслушаем доклад, и потом определим, какой работой ты сможешь заниматься. Более того – любая инициатива приветствуется, - сказал Дилан.
- Ты и так сделала больше, чем думаешь, - тихо и без эмоций сказал Роберт. Все согласились с ним.
Наконец образовалась необходимая тишина. Только где-то вдалеке было слышно топот группы людей, на который сначала никто не обратил внимания. Эмма включила проектор, который София заметила только сейчас, и повернула его на белое полотно, висящее на стене. Некоторые сопротивленцы посмотрели на Оливера, и София сразу поняла, что сейчас увидит плоды его работы.
Но шум приближался, послышались крики. Дилан спохватился и выбежал из комнаты.
- Облава! – послышался его голос через несколько секунд.
Все сразу подорвались со своих мест. Кто-то бросился в сторону выхода, но опытная Бруклин сразу потащила его обратно.
- Мы и так в ловушке, - закричала она, - а эта дверь – единственное, что, возможно, оттянет для нас время.
После этого все бросились в сторону лаборатории. Эмма подхватила Софию за руку, и повела за собой.
- У нас там есть скрытый выход, - поясняла она. – Выберемся в соседнем здании, а оттуда разбежимся.
Мужчины начали разбирать вход в лаз, пытаясь не шуметь; к ним подключились и женщины. Отодвинув стол, стену с полками, внизу стены показался лаз.
- По одному, – строго сказала Бруклин, и начала всех заталкивать в открывшееся отверстие.
Перед Софией полезли двое, и должна была быть уже её очередь, как внезапно послышался взрыв, потом крики и вспышка. Всё перевернулось верх ногами, София почувствовала страшный приступ удушья. Она попыталась выпрямиться, но кого-то случайно толкнула, и сама повалилась на пол. Она инстинктивно поползла к массивному аппарату, стоявшему в углу лаборатории. Внутри была полость, где можно было скрыться, и только она успела закрыться, послышался выстрел. Через мгновение её глаза закатились, и, жадно ловя последние глотки воздуха, она отключилась.
Когда София очнулась, она услышала страшные звуки, похожие работу отбойного молотка; так сильно она кашляла, приходя в себя. Вывалившись наружу, она ожидала, что её сразу же схватят, потому что ей казалось, что прошло всего несколько минут, если не секунд, с того момента, как она спряталась. Но вокруг никого не было, а стрелки на стене показывали, что прошло более часа с того момента, как начался, вероятно, полицейский штурм.
Голова гудела, в ушах слегка звенело, и в комнате остался ещё едкий запах отравляющего вещества. Первым делом София направилась в сторону дыры в стене, и когда она проползла по нему до самого конца, она увидела, что в комнате находились двое полицейских. «Хорошо, что я не шумела», - подумала София, и, соблюдая осторожность, вернулась обратно.
Она боялась идти в коридор, но другого выхода не было. Скрытая дверь в первую комнату была выломана, в самой комнате царил беспорядок, а на полу возле стола София заметила тёмное красное пятно. «Кровь», - сразу сообразила она и не ошиблась. Судя по следам, кто-то был убит и его за ноги вытащили наружу. Когда София выглянула в коридор, она увидела, что кровавый след тянется в сторону лестницы, а на полу сохранились десятки разных красных отпечатков.
Комната с картинами освещалась красно-синим светом; полицейская машина стояла прямо у окна. София вышла в коридор, и подошла до лестницы. Наверху было слышно несколько голосов.
- Где ещё двое? – спрашивал кто-то властным и требовательным голосом.
- Мы прочесали всё, и никого не обнаружили, - ответили хором несколько голосов.
- Не могли же датчики наврать! Неужели мы их упустили!
- Сэр, но их личности устанавливаются, всё равно они никуда не уйдут…
София не могла позволить себе слушать это дальше. Она начала дёргать ручки всех дверей, надеясь найти за одной из них если не спасение, то выход. Большинство было заперто. В открытых же помещениях на окнах стояла решётка. София вернулась в конец коридора и обратила внимание на покосившуюся и висевшую на одной петле дверь.
«Наверное, и в этой комнате был взрыв». Это были две последние комнаты, и полиция сразу поняла, что в одной из них должен быть скрытый ход. Войдя, София сразу заметила, что в комнате было холодно – взрывная волна выбила стёкла. И здесь не было решёток.
Сквозь темноту сложно было что-то увидеть, кроме силуэта дома напротив и освещённую арку. Сзади послышались голоса – полицейские вновь спускались в полуподвальный коридор. Не было времени думать, и София, рискуя порезаться, начала выбираться из здания через окно.

               18.

Или ночь была на удивление тёплая, или София была настолько поглощена своими мыслями, но она совершенно не чувствовала холода. Как только она вышла из внутреннего двора, в который сумела выбраться из здания, она то бежала, то останавливалась, озираясь на всех прохожих, готовая броситься со всех сил в любом направлении, если увидит на ком-то полицейскую форму. Но город жил своей жизнью, и хотя София привлекла внимание нескольких прохожих своим лихорадочным поведением, она добралась домой совершенно благополучно.
Месяц был затянут лёгкой дымкой, и если бы не далёкий свет фонарей, Софии пришлось бы идти через овраг на ощупь. Она никогда не ходила здесь ночью, но сейчас в ней было никакого страха за себя, и она смело шла домой.
Эндрю уже спал, и София решила не будить его. Мучительные мысли разрывали её душу. Бежать из дома? А если бежать, то куда? Может быть, пронесёт, как в прошлый раз? Но новая опасность была настоящей, и вопрос только во времени, когда придут за ней. Обессиленная, она повалилась на пол, так и не дойдя до кровати. Это был конец Сопротивления, и София в этом не сомневалась. Это был и её конец, и конец той жизни для Эндрю, в который она поверила сегодня с новой силой. Что будет дальше? Она не знала и не хотела знать.
Поднявшись, она начала собирать вещи. Куда бы ни пришлось уходить или даже бежать, нужно было взять с собой то, что может пригодиться в любую минуту. Вконец истощившись, она так и уснула, опёршись об стену с сумкой в руках.
Стук в двери разбудил её. За ней пришли, и она решила гордо встретить палачей своих идей, своей мечты. Но это был Дилан, в неузнаваемой одежде, с разбитой головой. На улице ещё было темно, не начались даже сумерки
- Входите, Дилан, - сказала София и затрепетала над ним. Она не сразу обратила внимание, что на голове уже был шрам, так что в помощи внезапный гость не нуждался.
- Нужно уходить, София, и как можно скорее, - только и сказал он.
- Как вам удалось убежать?
- Как только я закричал, на меня обрушился удар. Они подумали, что вырубили меня, но я сразу поднялся. Полицейские не погнались за мной, потому что подумали, что меня поймают наверху. А я побежал в туалет на первом этаже, - там всегда открытая форточка, - и вывалился на дорогу. Пока они сообразили, какую допустили ошибку, я был уже далеко.
- Вы знаете, кому удалось спастись? – спросила София, подавая Дилану чашку крепкого чая.
- Честно говоря, не знаю. Я только слышал хлопки, - это, наверное, были взрывы.
- Да, - подтвердила она его догадку. – Но были ещё выстрелы; правда, я их не слышала.
Дилан вопросительно посмотрел на Софию.
- Я видела много крови на полу, - пояснила она. – После такого не выживают. Но откуда вы узнали, что я ещё на свободе?
- Я не знал. Как только меня немного подлатали, я сразу направился сюда, чтобы спасти твоего сына в случае, если ты бы попала в лапы полиции.
- Спасибо, Дилан…
- Кто успел убежать? – спросил он.
- Не знаю, - ответила София и кратко рассказала всё, что помнила.
Они оба не знали ничего о судьбах своих товарищей. Кто сумел спастись? Кто был застрелен? Какая судьба ждала тех, кто попал в руки полиции?
- Теперь нужно уходить, потому что у нас нет ни минуты. Буди сына.
София поднялась в комнату Эндрю и села на его кровать.
- Вставай, сынок, нам нужно уходить.
Когда он проснулся и начал расспрашивать, что же случилось, София короткими фразами пыталась донести до него степень нависшей угрозы. Поняв, что он не выспался, она его подняла на руки и спустилась вместе с ним вниз.
- Я надену на него курточку, - сказала София. – В сумке есть дневная тёплая одежда, так что пока пусть побудет в пижаме. Нам есть на чём ехать?
- Нет, на улице я видел несколько машин, которые я без проблем смогу угнать.
- Но это незаконно!
- Мы уже вне закона, София. Машину мы бросим, как только уберёмся из города на безопасное расстояние.
- Значит, всё-таки за город… У вас кто-нибудь там есть?
- Есть друзья, которые смогут принять нас на какое-то время, - ответил Дилан и взял в руки всё, что мог поднять. – Оставь свет включённым, чтобы отвлечь внимание.
- А что дальше? – спросила она.
- Не могу знать, София. Будем выживать так, как сможем. Если Министерство удовлетворится своим уловом, нас оставят в покое. А если нет – тогда придётся жить ниже травы и тише воды.
София открыла дверь, на руках у неё был Эндрю, за ней вышел Дилан. В это мгновение утренние сумерки пронзил свет прожектора. Цель из десяти полицейских стояла полукругом на расстоянии двадцати шагов.
- Вы арестованы! – прозвучал чей-то бас в громкоговорителе. Это был старший офицер полиции, стоявший рядом со своим автомобилем, опёршись на открытую дверь. Отвернувшись от громкоговорителя, он дал несколько команд своим подчинённым.
София боялась шевельнуться, и когда к ней подбежало трое полицейских, она, аккуратно выпустив Эндрю из рук, покорно дала надеть на себя наручники.
- Что будет с ребёнком? – спросила она, но ей никто не ответил. Дилан лежал лицом в землю; как это произошло, София не заметила.
Полицейские переговаривались между собой, когда вели Софию в автомобиль. Всего полицейских автомобилей было три, и ещё один коричневый Кадиллак в стороне, на который она сначала не обратила внимания.
- За это же полагается награда?
- Не знаю, хотя Фрэнк трепался на счёт награды.
Когда Софию подвели к главному офицеру, он посмотрел на неё и сказал:
- Не зря мы здесь целую ночь просидели, вот вы и попались все! В машину её!
София окончательно сломалась, и её глаза наполнились влагой.
- Попались все… - повторила она шёпотом слова офицера. Значит, никому из Сопротивления не удалось выбраться. - Целую ночь… - София поняла, что всё это время она была в ловушке, а её сын был приманкой для лидера Сопротивления. И её не задержали ночью только для того, чтобы дать возможность Дилану попасться на крючок.
Софию грубо затолкали в машину, и когда она сумела нормально сесть, она обратила внимание на медленно уезжающий Кадиллак, перед которым расступались полицейские. Рядом с водителем сидел человек, у которого в зубах была сигарета. Она не сумела толком его разглядеть, потому что, как только она увидела его, поднялось затемнённое окно.
Вспомнив про сына, София начала оглядываться, пока не увидела, что он сидит в другой машине между двумя полицейскими. Материнский инстинкт призывал её выбить двери, выбежать из автомобиля, кричать и звать на помощь. Но холодный рассудок, внезапно спустившийся на неё, не позволял этого делать.
Группа автомобилей сдвинулась с места, и повезла задержанных через весь город в сторону одной из тюрем, находившейся ближе всего к центру города. Но, вопреки ожиданиям Софии, полицейский автомобиль остановился возле здания Министерства Здоровья. Под конвоем всех ввели вовнутрь.
София не знала, что в Министерстве есть комната допросов, прямо как в фильмах. И теперь она находилась в такой комнате: только стол и стулья, пластиковые стаканы с водой, а вместо стен – односторонние зеркала.
Когда конвоиры вышли, спокойным и размеренным шагом вошёл посредственный с виду человек, которого София приняла за какого-нибудь помощника главного следователя. Но она поняла, что ошиблась, когда он сел перед ней и представился:
- Главный детектив города, Томас Моджерс.
- Что будет с моим сыном? – спросила София. Она не собиралась вести диалог, пока не ответят на её вопрос.
- С ним всё будет в порядке, - ответил Томас, - вы, главное, не волнуйтесь.
- Что именно с ним будет?
- Поскольку вы нарушили несколько пунктов закона…
- Я всего лишь защищала право своего сына быть здоровым!
- Наглая ложь! Здоровья не существует, и, тем более, не существует права быть здоровым!
- Он здоровый, - глаза Софии запылали так, что Томас на секунду притих.
- Вы наполнены ненавистью, которую питаете ко всем нормальным больным людям. И теперь посмотрите сами, к чему вас привела идея здоровья, эта страшная помешанность, которая грозится дестабилизировать нашу мирную жизнь.
- Я хочу увидеть своего сына.
- Возможно, вы его ещё увидите, - уклончиво сказал Томас.
София начала бить кулаками по столу; вбежали полицейские и заломили ей руки. Она кричала, дёргалась и сумела ногой перевернуть стул, на котором сидела, а также ударила одного из полицейских.
- Успокойтесь! Ваша судьба – в ваших руках, и от вашего поведения и ваших показаний зависит ваше будущее. Если хотите увидеть своего сына, пойдите нам навстречу.
- Всё ваше общество, всё ваше Министерство – это сплошное враньё! – сквозь зубы процедила София, когда её сумели посадить на стул.
- Рассудите сами: всё подполье арестовано, вы и ваш сын – в наших руках. Вам больше нечего скрывать. В ваших же интересах быть с нами откровенной.
- Мне нечего сказать, и я ничего не боюсь!
- Напрасно упорствуете. Стоит мне сделать один звонок – и вы больше никогда не увидите своего сына. Хотите проверить?
Томас Моджерс нашёл ключ к беседе, его слова сумели угомонить разъярённую женщину, потерявшей любую надежду на нормальную жизнь. Лишь любовь к сыну являлась струной, на которой мог без опаски играть Томас. Его чёрные глаза и короткие густые волосы вызывали неприязнь у Софии, выпирающий кадык на короткой шее казался ей отвратительным.
- Вот видите: всё же вы боитесь…
- Это ваше Министерство боится.
- Чего же нам бояться? Мы победили так называемое здоровье тогда, когда идея о нём казалась незыблемой, как земная твердь. И где теперь все здоровые, которые ещё долго пытались вернуть наше общество в прошлое? Нет ничего, кроме отдельных психически расстроенных личностей да мелких коллективов, которые не способны ни на что, кроме как нарушать законы.
София молчала, её взяла дрожь.
- Вы думаете, - продолжал детектив, - мы не знаем, что вы давали сыну запрещённые препараты? Господи, какая же пустая трата времени и денег. Анализы и так бы показали болезнь.
Она подняла глаза, но не позволяла слетать с уст вопросам, которые ей хотелось задать. Неожиданное понимание, что за ней начали следить не ночью, а ещё раньше, вызывало тревогу в её душе. Внутренняя пустота постепенно начала заполняться странным и ранее неизвестным чувством – страхом за прошлое.
- Или вы считаете, мы не знаем о результатах анализов, которые провела Эмма? – не ослаблял давления Томас.
- Значит…
- Да, мы знаем: ваш сын – абсолютно здоров!
При этих словах двое полицейских рассмеялись, но детектив кивком головы дал им понять, что они могут пока выйти.
- Наверное, вы думали, что это напугает Министерство, - продолжал душевный палач Софии, вскрывая её надежды, как дешёвые банки из-под лимонада. – Знайте же – нисколько! Мы уверены, что результаты были ошибочными. По-другому не бывает.
- Бывает… - тихо сказала София.
- Что? Я не расслышал, - сказал Томас, а потом ударил по столу. – Повторите!
Открылась дверь, и узница услышала знакомый голос:
- София Райтью не будет ничего повторять.
Она обернулась: перед ней стоял Лукас; от него пахло табачным дымом.

               19.

Сердце Софии забилось в бешеном темпе, она поднялась навстречу Лукасу, а он, даже не удостоив её взглядом, сразу направился к детективу и пожал ему руку, и она сразу упала обратно на стул. Теперь он посмотрел на неё, его взгляд был пустым и безжалостным.
- Не следует забывать о правах подсудимой, детектив, - сказал он, обращаясь к Томасу.
- Наконец-то я дождался вас, Джозеф! – с довольным выражением лица сказал детектив и встал, уступая место вошедшему.
- Джозеф… - повторила машинально София; она не хотела верить своим глазам.
- Да, Джозеф Спенсер – главный уполномоченный от Министерства в этом деле, - отчеканил Томас, а потом обратился к тому, кого София знала как Лукаса. – Передаю вам все, так сказать, бразды и ухожу!
Джозеф промолчал и дождался, когда Томас покинул помещение. Холод проник во все части тела Софии, и она несколько содрогнулась, вспоминая последние эпизоды своей жизни, которые для человека напротив были всего лишь искусной игрой, профессионально выполненной работой.
- Я понимаю твои чувства, София, - сказал уполномоченный; это была настоящая его ипостась. – Не ты первая, не ты последняя. Вполне возможно, что у тебя появилось очень много вопросов ко мне. Что же, я готов их выслушать, и дать на них ответы. Я не такой торопливый человек, как Томас; у меня много времени.
Лже-Лукас, он же Джозеф Спенсер, сидел так непринуждённо, словно беседовал со старым знакомым. Его манера держаться, говорить, всё в нём выдавало глубокое понимание психологии. Его глаза – глаза хищника не упускали ни одного, даже самого малого, движения своей жертвы. Он изучал Софию с явным удовольствием.
- Тебе нравится видеть страдания других? – спросила София.
- Должен сказать, это вполне нестандартный вопрос, - ответил Джозеф. – Обычно начинают спрашивать «почему ты это делаешь?» или «как тебе не совестно?». – Он рассмеялся, словно рассказал незаурядную шутку. – Нет, мне не нужны ничьи страдания. Я просто выполняю свой долг: приезжаю на озеро, забрасываю крючки, один из которых рано или поздно заглатывает рыба, а потом тяну. Хотя в твоём случае вышло немного по-другому: крючок удивительным образом сам прыгнул в рыбий рот.
- О чём ты? – раздражённо спросила София, хотя всё прекрасно поняла.
- Ты не поняла? Странно. Озеро – город, крючки – люди вроде тебя, рыба – подполье.
Ненависть, разгоняемая кровью, заполнила всё существо Софии. Когда Джозеф договаривал последние слова, он, казалось, рассматривал потолок. Это мгновение решила использовать София, чтобы нанести удар. Она желала задушить его, выдавить глаза или откусить нос или палец. Но вспышка ярости была оборвана резкой болью. Джозеф парировал движение Софии, и тут же уложил на пол. Вбежали двое полицейских.
- Опасности нет, - сказал он им, - как видите, я справился сам.
Он поднял обессиленную Софию и усадил её обратно на стул.
- В следующий раз будет намного большее, - сказал он, пристально вглядываясь в её глаза, а она не отводила своего взгляда. Так продолжалось более минуты, пока боль в плече не заставила Софию отвлечься.
- Что тебе от меня нужно? – спросила она, спустя мгновение.
- Пожалуй, я отвечу на этот вопрос потом. Мне больше бы хотелось рассказать о том, как я сделал то, во что ты была бы рада не верить. Поверь, по сути, нет ничего легче того, что проделал я.
Он встал и начал спокойно, как на прогулке в саду, расхаживать по комнате, иногда останавливая взгляд на своём отражении в зеркале.
- Такие люди, как Жанна, - находка для Министерства. – сказал, будто невзначай Джозеф. Но он знал, что говорит.
- Причём здесь Жанна? – спросила София. – Ты же через меня вышел на Сопротивление.
- Надо же где-нибудь раздобыть крючки, - вновь рассмеялся Лукас, кивая головой из стороны в сторону. – Такие женщины много говорят, у них много подруг. Якобы случайное знакомство, а потом один правильный разговор – и вот, этого достаточно, чтобы они сами предложили тебя познакомить со своими одинокими подругами.
София не отрывала своего взгляда от самодовольно расхаживающего Джозефа.
- Дальше главное выбрать несколько кандидатур, - продолжал Джозеф, - и обязательно с детьми. Такие женщины, как правило, имеют неустойчивую психику, и более всего в нашем обществе подвержены расстройству и вере в здоровье, ведь материнский инстинкт требует уберечь единственного ребёнка.
- Это мерзко и подло, - сказала София, но её собеседника ничуть не тронуло её замечание.
- Несколько знакомств и… Дальше начинается игра чуть сложнее, но не заставляющая ждать результатов.
- Инспектор, который посетил наш дом, тоже был частью твоей игры?
- Это, скорее, удачное стечение обстоятельств, - уклончиво ответил Джозеф. - Но некоторые обстоятельства, должен признаться, чуть не сорвали все мои планы… Правда, я не намерен останавливаться на них.
Слушая исповедь своего губителя, София копалась в своей памяти, в каждом эпизоде своей жизни за последний месяц. Ясность мысли, которую она неожиданно открыла сейчас в себе, позволила сложить пазлы событий и обнаружить то, к чему она была слепа всё это время.
Одновременно с ней Джозеф Спенсер думал о том же самом, проматывая свои воспоминания раз за разом, как киноплёнку понравившегося фильма. Многие кадры ему хотелось бы вырезать и сжечь, но потом понял, что этого лучше не делать: на ошибках учатся.
Инспектор должен был напугать и встряхнуть материнский инстинкт Софии, а также подтолкнуть её, да и не только её, к желанию спрятаться за сильным мужским плечом, и как раз тогда вовремя появился лже-Лукас. Квартира не была его собственностью, а мексиканские сувениры вообще не принадлежали ему – он просто не обратил на них внимания, и роль любителя мексиканской культуры была чистой импровизацией. Вещь, которую он в кабинете спрятал от Софии, была ничем иным, как рамкой с фотографией какой-то девушки, видимо, жившей там до него. Он умело использовал страхи и подтолкнул её к поиску подполья, хотя однажды внушил ложную мысль о том, что подполье находилось за городом.
Много мыслей пронеслось в голове бедной женщины, многое она поняла – жаль, что так поздно. Но у неё была последняя надежда – вера в свою правоту. Это единственное, что позволяло ей терпеть слова Джозефа.
- Но мой сын абсолютно здоров. И если существует здоровье, вы рано или поздно потерпите поражение.
- Ты взрослая женщина, а так и не поняла, что мы боремся не против здоровья, а против идеологии здоровья. Времена, когда за каждым здоровым приезжала карета скорой помощи, чтобы заразить его правильными болезнями, давно прошли. Сейчас эта идея только вносит сумятицу и подрывает спокойствие общества
- Вы говорите, что здоровья нет, но сами признаёте его существование? – ухватилась София за слабое место в аргументации своего соперника.
Джозеф беззвучно рассмеялся.
- Опять неверно. Я допускаю, что здоровье может существовать. Но это как раз и не норма. – некоторое время он подбирал слова. – Вы, то есть такие как вы, думаете, что боретесь против Министерства, которое можно уподобить хрустальной вазе – стоить отколоть небольшую часть, и всё рассыплется. Но это не так. Наши люди не ведут политику болезней слепо, и они не закостенелые машины. Вы очень сильно ошибаетесь, представляя их запуганными и запутавшимися, и стоит только показать им кусочек правды, как они жадно схватятся за него, и вся система рухнет. У нас есть прекрасное чувство юмора, наше мышление невероятно гибкое и открытое, мы сознательно подходим к своей работе, к своей миссии перед обществом. Если это необходимо, мы можем думать как вы, - поэтому, кстати, мы и раз за разом побеждаем, - мы умеем принимать и даже развивать вашу точку зрения.
Ораторскому искусству человека, сидевшего перед Софией, можно было позавидовать. Он отпил немного воды, потому что в горле у него пересохло от вдохновенной речи, и он продолжил:
- Если бы ты знала, София, сколько подпольщиков носят в своих головах то, что Министерство создавало с презрением и даже ненавистью, чтобы, выйдя из своей временной роли, лучше знать какие есть слабые места в представлении о здоровье.
Джозеф откинулся на спинку и достал пачку сигарет.
- Если вы не возражаете, - сказал он, и не получив ответа, удовлетворённо продолжил своё занятие. Через несколько секунд всё помещения наполнил едкий запах табака. У Софии создавалось ощущение, что кто-то специально перекрыл вентиляцию.
- Почему люди верят в бога? – спросила она.
Джозеф, явно не ожидавший вопроса, замялся.
- Они верят, что он незримо присутствует везде и во всём. Люди верят в рай, олицетворяющий собой идеальное, то, к чему нужно стремиться. Они верят, что когда-то их жизнь прикоснётся к чему-то высшему. Пусть здоровье труднодостижимо или даже невозможно, но без него не будет ориентира. Говорить, что нет здоровья – то же самое, что говорить, что нет бога.
Джозеф взял себя в руки и рассмеялся.
- То есть, если здоровье возможно при определённых условиях и на короткий срок, значит… бог тоже существует местами и временами? Так что ли?
София сжала кулаки, но уже через мгновение они разжались – её покидали последние силы.
- Хочешь, я скажу, что такое здоровье? Это бездействие иммунитета. А если он бездействует, организм теряет свою защиту. Болезни нужны для развития, для крепости организма, для нормальной жизни. Поэтому я нисколько не буду удручён, если когда-нибудь Министерство признает здоровье. Мне даже кажется, его нужно признать, и мне бы хотелось, чтобы это произошло. Тогда все будут знать: кто есть кто. И бог здесь совершенно ни при чём.
Под давлением непрерывающегося потока хитросплетённых и кажущихся верными фраз София отступила. У неё пропало любое желание сопротивляться Джозефу. А когда дым, наполнивший помещение, внезапно и быстро рассеялся, она вспомнила о своём сыне. Но как только она хотела спросить о том, что будет с нею и Эндрю, Джозеф, тонко почувствовавший причину изменений, произошедших в душе и отразившихся на лице Софии, быстро сказал:
- Я знал, что не ошибся в тебе: ты умная женщина, ты всё поймёшь. Поэтому я и позволил себе уделить тебе более всего лишних минут. А теперь мне пора.
- Ты куда? – спросила София. Как бы ей не был отвратителен этот человек, он был единственным, от кого она могла ожидать хоть каких-нибудь внятных ответов. – Где мой сын? Нас не разлучат?
- Он здесь, и ты завтра с ним увидишься. И со мной тоже.
Джозеф нажал на незаметную кнопку, и открылась дверь. Появились двое охранников, но не вошли. София слышала их спокойное и тяжёлое дыхание. Джозеф поднялся и пошёл в направлении дверей, давая приказание подчинённым:
- Отведёте её в комнату, ей нужно отдохнуть перед…
София обернулась, надеясь услышать, какое решение будет вынесено ей и её сыну. Но Джозеф специально построил фразу так, чтобы она оборвалась вместе с захлопнувшейся дверью. Она увидела, как он ещё сказал несколько слов охранникам, но его уже не было слышно.
Она бросилась к двери, но та уже была заперта, и ни на один из посыпавшихся вопросов, она знала, сегодня уже не получит ответов. Чуть позже вошли двое полицейских и провели её в небольшую бедно обставленную комнату, в которой почти ничего не было. Самой дорогой вещью, вероятно, здесь являлись камеры, развешанные в нескольких углах.
Перед тем как уснуть тревожным и часто прерывающимся сном, она думала об Эндрю. Спокойный и тихий мальчик, горячо любимый сын, которого могли оторвать от неё если не навсегда, то на многие годы. Вся надежда оставалась на результаты анализов. София верила, что если не будет обнаружена ни одна болезнь, это внесёт расстройство в планы Министерства по отношению к её сыну и ей самой.
 
               20.

Софию утром разбудил стук в железную входную дверь. Когда она поднялась и села на кровати, вошёл Джозеф. Она взглянула на него и иронически произнесла:
- Вы так галантны! – глаза её блеснули.
- И вам доброе утро, София Райтью, - ответил он сухим официальным тоном.
Вслед за ним вошёл охранник, неся поднос с плотным завтраком.
- Когда она подкрепится, приведёте её ко мне, - сказал ему Джозеф, и вышел.
Еды было больше, чем мог съесть один, даже очень голодный, человек. К тому же это резко контрастировало с нормированным и скудным рационом, полагающимся заключённым. Можно было долго ломать голову над смыслом поданного, но в сущности больше ничего не оставалось, как основательно подкрепиться, пока дают возможность.
После тыквенной каши с рисом София перешла к хрустящим гренкам и кофе с молоком. На какое-то время она даже забылась, но появление охранника вернуло её к реальности. Она кинула последний взгляд через окно на улицу, и пошла молча за ним. Тучи затянули небо, бушевал ветер, предвещая сезон дождей, а, может быть, и снега.
Пройдя несколько коротких коридоров, охранник остановился и открыл двери, пропуская перед собой Софию. В центре комнаты стоял длинный стол, за которым сидело несколько человек, но она не успела их разглядеть, так как к ней на шею бросился Эндрю. Более минуты никто не трогал мать и сына, давая им возможность насладиться встречей.
София обратила внимание на то, что на Эндрю была новая одежда, а под рукавами его рук она почувствовала какие-то наклейки на руках. И как только она попыталась разорвать рукава, чтобы посмотреть что там, двое охранников сразу разъединили их. Тут же вмешался Джозеф:
- Отбросьте эмоции, София, сядьте, - и он указал на место через три стула от того, где усадили Эндрю. – Мы провели целую серию анализов, и кому, как не вам, не знать, что для этого необходима была кровь.
Лицо Эндрю было слегка опухшим, на щеках оставались следы от высохших слёз. София была возмущена и попыталась узнать, как обходились с её сыном. Джозеф призвал её к молчанию.
- Пришлось провести несколько анализов, для этого искололи руки, что же тут поделать.
- Вы звери, а не люди, - закричала София и попыталась встать, но охранники не дремали.
- Тише, дорогая, - раздался голос незнакомой женщины.
На экране за спиной Джозефа, который София не заметила, появилось лицо полной и уверенной в себе женщины. Она находилась в просторном и светлом кабинете, позади неё никого не было. Она встала во весь рост и начала прохаживаться по комнате.
- Вы сейчас сами всё поймёте, София, когда выслушаете меня.
- Может быть, вы представитесь? – спросила София, желая понять, кто перед ней находится. Женщина окинула всех своим взглядом, улыбнулась, но не ответила.
- В жизни Эндрю Райтью, за которого вы так беспокоитесь, скоро всё наладится. Результаты, которые мы получили сегодня на рассвете, мягко говоря, удивили нас…
София вся сжалась, её сердце замерло. Неужели они поняли, что её сын здоров? С одной стороны на её лице была готова появиться улыбка, кроткая, едва заметная, но улыбка. Её душа требовала увидеть разочарование в глазах тех, кто пытается отнять у неё свободу. С другой стороны, она боялась такого хода событий, потому что совершенно не могла себе представить, какие за этим произойдут последствия.
Пока женщина дала всем возможность собраться с мыслями, София удивилась своему новому желанию. «Лишь бы он был таким, как все, и его отдали мне, и дали бы нам возможность вернуться домой, и забыть это всё как страшный сон, и начать жить обычной жизнью». Страх перед неизвестностью помутил её разум, и она едва расслышала:
- Ваш сын уникален! Сначала мы подумали – ненормальная мать-одиночка придумала себе нелепость, и вот мы увидели результаты анализов, и, как обычно, были готовы увидеть то, к чему давно привыкли. Но то, что мы сначала приняли за обычную болезнь суставов, оказалось новой болезнью коленных чашечек, стоило только присмотреться к странным особенностям болезни!
Джозеф окинул всех горящим взглядом. Он торжествовал. Все торжествовали.
- Это открытие! Мы пополним Список Министерства новой болезнью под номером две тысячи семьсот двадцать четыре! Действуйте, Джозеф, согласно инструкции.
Экран потух. Голова Софии упала ей на руки, она начала рыдать, не в силах сдерживать слёзы.
- Я говорил вам, София, - прозвучал голос Джозефа, - что никаких здоровых не существует. Ваша иллюзия рухнула. Здоровье оказалось простым незнанием о болезни.
Бедная женщина бросилась к сыну. Она поняла, что это их последние минуты вместе. Двое охранников не сразу смогли расцепить мать и сына. Когда мать в последний раз прижалась к сыну, её словно обожгло – она отпрянула, и посмотрела внимательно на его лицо. Глаза Эндрю были неспокойны.
- Что с тобой? – спросила она его, но он не отвечал. – Что с ним? – повторила она вопрос, обращаясь к Джозефу.
- Это называется температура, - язвительно ответил он. - Сопротивление возлагало на него большие надежды, не так ли?
Двое охранников не дали Софии и Эндрю обняться ещё раз. Женщина кричала, проклинала их, демонстрируя силу, которой не могли противостоять крепкие мужчины. Но ей что-то вкололи в шею, и через секунду она – беспомощная – сидела, развалившись, на стуле. Эндрю куда-то увели.
Вошёл человек в странной одежде и передал папку с документами Джозефу.
- Новое задание? Так быстро? – удивился он, и посмотрел на экран, но там никого не было. – Что же.. хм..
- Новое имя, новый город, новая жизнь. Всё, как обычно.
- Знаю, - сказал Джозеф. – Вы свободны.
Рой мыслей крутился в голове Софии, но она ничего не могла сказать. Она только пыталась смотреть на Джозефа, но организм всё время отказывался слушать её команды. Она понимала, что её старая жизнь кончена: её либо посадят на долгий срок за пропаганду здоровья, либо она попадёт в психиатрическую больницу. Лучше отсидеть десять лет, думала она, и точно выйти. Лишь бы не попасть в психиатрическую больницу. Она знала, что из них можно никогда не выбраться. Но ей вряд ли дадут скоро вернуться в общество, которое она разлагала своими идеями.
- Завтра мы разъедемся, София, - обратился к ней Джозеф, и присел на стул, на котором недавно сидел её сын.
Она уловила его взгляд. Что значит «разъедемся»?
- Вас направят в новый город. Министерство забоится о заблудших душах нашего общества, и теперь даёт им шанс начать всё с чистого листа. Ваш сын пройдёт курс реабилитации от вашего влияния и попадёт в благонадёжную семью. Министерство всё устроит в лучшем виде, не переживайте только.
Джозеф встал и хотел выйти, но обернулся и добавил:
- Жаль, что вы не поняли главного! Человек и есть болезнь на теле земли, и какая это прекрасная болезнь! Вы прячетесь от этой простой истины, отсюда все ваши расстройства. И Министерство выступает как раз против любых психических расстройств, основным и – на первый взгляд – безобидным всегда была вера в здоровье. Это недостижимое и противное природе состояние.
София опять вернулась к мысли о психиатрической больнице. Она не помнила, откуда, но ясно знала, что «здоровые» попадают туда на срок, который зависит от их степени погружённости в идею здоровья. Если человек не вредит идеологии Министерства, то его может ждать быстрая реабилитация. А если он может навредить окружающим, особенно детям…
София проснулась от громкого стука. Она чувствовала движение, но какое-то время не понимала, что происходит. На ней была новая тёплая одежда, но ей было холодно. Она осмотрелась и поняла, что находится в железнодорожном вагоне.
Обе двери были заперты, окон не было. Тусклый свет лампы не освещал вагон в достаточной мере, чтобы можно было сориентироваться. София прижалась в угол, желая согреться, и так ехала более часа. За это время поезд ни разу не остановился.
Вдруг она почувствовала жжение в руке. Внимание стрелой приковалось к ней, и она поняла, почему на свою руку смотрел Кевин. Кевин, который приехал в город совсем недавно, и не мог уехать из него; Кевин, который отговаривал её от связей с Сопротивлением. Неужели и он – жертва Министерства, и был перевезён за пределы своей родины?
Под небольшим шрамом виднелось чёрное рисовое зерно. Это был чип для отслеживания местоположения. И назад уже дороги нет. Ради чего жить в чужом городе, если София больше не вернётся домой и никогда не увидит Эндрю? Ей просто не дадут этого сделать.
Она вспомнила свой разговор с женщиной в аптеке, произошедший несколько недель назад, и теперь поняла, почему на самом деле ужесточающиеся законы двигаются от одного округа к другому. Вместе с новыми законами в каждый округ отправляются агенты Министерства для вскрытия ячеек подполья, активизирующихся в ответ на такие изменения.
  София обратила внимание, что дверь вагона не заперта изнутри. А что, если и с внешней стороны тоже? Она подошла, и дверь, тяжело, но поддалась её усилию.
Поток ветра, едва не сбив её, ударил в лицо белыми тонкими хлопьями. Под ногами простирался крутой склон, то отдаляясь на несколько метров, то приближаясь вплотную к железной дороге. Создавалось впечатление, что дверь оставили открытой специально – прыгай, получай свою свободу… Нет, слишком просто. Вот если бы перед ней стоял Джозеф, она обязательно унесла бы его с собой туда, вниз, на камни. Но тогда она уже никогда не вернётся к своему сыну. Это не та свобода, о которой она мечтала.
Неожиданно появились высокие дома. В их больших стёклах София увидела отражение поезда. Расцветка её вагона – красный с белой диагональной полосой. Она знала: поезда с такими вагонами не останавливаются.
А что, если попытаться обмануть Министерство? Что, если есть лазейка, которую нужно обнаружить или даже создать ей самой? Пусть пройдёт пять или десять лет, но если возможно вновь увидеть Эндрю, она готова начать всё с чистого листа.
София почувствовала, что начинает промерзать, поэтому быстро закрыла дверь, чтобы сохранить оставшийся внутри едва тёплый воздух. Она вспомнила, какой сегодня день, если, конечно, дни и ночи шли своим обычным чередом, и она не проспала двух или более суток после воздействия злополучного препарата. В мерной работе вагонных колёс она слышала их шёпот: «с днём рождения».